Только Ланской, увлеченно осваивавший новые земли, оставался пока в стороне. Ему надлежало появиться на авансцене в самый кульминационный момент. По зрелому размышлению, Доровский решил вывести на первый план молодежь, а самому остаться в качестве мощной поддерживающей силы. Само собой вышло, что докладывать сбудет Кира.
Он выскочил из арки метро за двадцать минут до начала. Прищурился на падающие хлопья, смахнул с ресниц и пошел к цветочному киоску, где с рулоном чертежей переминался с ноги на ногу Малик.
- Чего так долго, старик? - Ровнин нетерпеливо кинулся навстречу.
Кирилл молча показал на часы.
- Давай в темпе! Надо ж еще развеситься.
- Успеем, - успокоил Кирилл. - Все в норме?
- Пока не знаю наверное…
- От ИМЕПа кто ожидается?
- Громков, конечно. Кто же еще?
- А директор?
- Кто его знает.
Они скорым шагом завернули за угол в заставленный машинами переулок. Раздевшись в гардеробе, взбежали по высокой мраморной лестнице на второй этаж. В пустынном конференц-зале плавал синеватый сумрак. Малик размотал обернутые газетой листы, достал коробочку кнопок и молоточек от детского набора инструментов, чтобы побыстрее вколачивать.
Когда забили последнюю кнопку, Кирилл критическим оком окинул материал. Схема и фотографии установки, таблицы, графики, формулы термодинамических расчетов, спектры электронного парамагнитного резонанса. Вычерчено было образцово. Малик не поленился даже выполнить наиболее важные надписи цветной тушью.
- Впечатляет? - спросил он, самодовольно ухмыльнувшись.
- По-моему, да, - признал Кирилл.
Понемногу стали собираться приглашенные. Пришел пунктуальный Герберов в сопровождении свежеостепененного Володи, потом шеф с Зинченко и еще кто-то незнакомый, очевидно, от металлургов. С Громковым, который, оглядывая зал, на секунду остановился на пороге, Малик обменялся молчаливым рукопожатием. Кирилл ограничился сдержанным кивком.
Громков, наклонясь к Герберову, приветливо поздоровался и подсел к тому, неизвестному. Они тут же принялись перешептываться. Один за другим начали появляться работники комитета.
- А Пупкина нет, - нервно оглядываясь, шепнул Малик. - Не пригласили!
Соскунов и с ним еще двое, как стало потом известно, членов коллегии, возникли в дверях в последнюю минуту. Почтительно расступившись, они пропустили седого человека в строгом черном костюме. Кирилл догадался, что это и есть председатель.
- Все в сборе? - спросил он, возвысясь над столом президиума. - Заявители? Рецензенты?.. Значит, можно начинать? Начнем, товарищи. Мы решили собрать вас здесь, у нас, чтобы вместе по-деловому разобраться в создавшейся ситуации и привести к общему знаменателю весьма, должен отметить, противоречивые заключения. Думается, будет правильно, если мы вначале заслушаем заявителей. Нет возражений?.. Тогда, пожалуйста. Вы будете говорить, Евгений Владимирович?
- Зачем же? - Доровский сановито выпятил грудь. - Тут со мной непосредственные исполнители. Им, как говорится, и книги в руки. Люди высокоэрудированные, знают, а главное, помнят, в отличие от нас, стариков, каждую мелочь. Давайте, Кирилл Ионович!
- Пожалуйста, - пригласил председатель.
Кирилл взял указку.
- Существо изобретения изложено в его формуле, - начал он, преодолев волнение. - В отличие от всех известных способов прямого восстановления металлов мы предлагаем процесс, основанный на активном воздействии высоких молекулярных масс.
И покатилось как по-писаному. Он рассказал об установке, по таблицам и графикам спокойно объяснил полученные результаты. Дальше пошла чистая физхимия: свободные радикалы, гетерогенный катализ, парамагнитный резонанс. Все, как было задумано. Теоретическое обоснование процесса, сравнение его с существующими, экспериментальное доказательство. Выводы, наглядно представленные тушью, говорили сами за себя. На аппаратурном оформлении, единственно уязвимом месте изобретения, Кирилл предпочел не задерживаться. Лишь вскользь упомянул о строящейся полупромышленной установке. Зато позволил себе надавить на эмоции.
- Не нужно быть химиком, - сказал он, скользнув указкой слева направо, - чтобы понять основное. Опровергнуть полученные результаты невозможно по той простой причине, что неопровержимы законы природы. Химическая реакция столь же очевидна, как вращение Земли вокруг Солнца, энергетические уровни атома, как, наконец, дважды два. Недаром существует такое школьное понятие, как уравнение реакции. Но, оказывается, то, что нельзя опровергнуть, можно попросту проигнорировать. Именно так и поступил присутствующий здесь товарищ Громков, разделавшись в трех строчках с большой, как вы видите, научной работой, выполненной в Институте химии твердого топлива под руководством члена-корреспондента Академии наук СССР Доровского.
Выговорив заранее продуманное, Кирилл тем не менее опять разволновался. Сомкнув задрожавшие губы, он отошел в сторону, многозначительно поигрывая слитком, о котором даже не упомянул. "Сами небось разберутся, - подумал с веселой дерзостью, - не дети".
- Какие будут вопросы к докладчику? - спросил председатель.
- Разрешите? - поднялся сидевший рядом с Громковым, когда стало ясно, что вопросов не будет. - Вот вы тут говорили о свободных радикалах! Это что, ваше теоретическое предположение или установленный факт?
- Факт, - подтвердил Кирилл, обведя указкой парамагнитные спектры. - Причем общеизвестный. В ячейках кристаллической решетки органические соединения расщепляются с образованием короткоживущих и очень активных частиц с неспаренными электронами. На рисунке зафиксировано их появление в ходе эксперимента.
- Еще вопросы?.. Кто желает выступить, товарищи? Может быть, рецензенты?
С видимой неохотой поднялся Громков.
- Мы в нашем отзыве, собственно, не отрицаем полученных результатов, тем более теории. Так что ни с чем и ни с кем мы, товарищи, не "разделывались". Некорректное выражение, смею заметить, в научной дискуссии. Но химия есть химия, особенно чисто лабораторная, а металлургия… - Он не нашел подходящего слова. - Это уже наша непосредственная епархия. Мы судили с позиций металлургической науки и практики. В таком аспекте предложенный способ представляется сомнительным, в заводских условиях он не пойдет. И вообще в нем нет надобности.
- Почему не пойдет? - спросил председатель. - Обоснуйте, пожалуйста, ваше заключение.
- Так ведь сразу видно, - дернулся Громков и пошел на свое место.
- Не может быть, потому что не может быть никогда, - отчетливо произнес кто-то в зале, осмелев после замечания председателя.
- Какие еще имеются суждения?
Слово попросил профессор Зинченко.
- В металлургии я не разбираюсь. Скажу прямо. Моя специальность нефтехимия. И здесь у меня нет сомнений в достоинствах представленного исследования. Оно выполнено на высоком теоретическом и экспериментальном уровне и делает честь нашей советской науке. Авторам удалось соединить в едином процессе химическое расщепление топлива с восстановлением металлов из руд. Уже это одно делает их работу уникальной. Приоритетный характер ее несомненен. У меня все!
- Спасибо, - поблагодарил председатель. - Позвольте и мне вопросик к заявителям. Почему у вас сформулировано в такой общей форме: металлы, окислы, топливо? Вы считаете, что можно восстанавливать не только железо?
- Любые металлы. В рамках химизма предложенного процесса, - осторожно заметил Доровский. - И любыми видами топлива, - закончил категорически, - нефтью, углем, торфом, горючими сланцами. Общая формулировка, таким образом, является следствием универсального характера пиролиза органических соединений.
- Такой патент широко пойдет за рубежом, - достаточно громко заметил один из членов коллегии.
- Хотелось бы узнать мнение академика Герберова, - одобрительно кивнул председатель.
- По-моему, и так ясно, - взяв вместо указки молоток, Герберов прошелся по графикам, пустившись в дотошные объяснения механизма реакций.
Он рассказывал, как рвутся химические связи, рисовал в воздухе электронные конфигурации, приседал, изображая энергетические ямы. Представление, несомненно, доставило присутствующим удовольствие, хотя мало кто разобрался в столь сложных материях. "Долины Ленарда-Джонса" и "пиэлектроны моноядерных аренов" явно превышали уровень понимания. Но в главном академик был, без сомнения, прав. Никто из собравшихся, включая Громкова, не сомневался уже в конечном решении комитета.
Неожиданным для Кирилла и Малика оказалось заключительное слово шефа. Сначала он, как положено, благодарил и кланялся, отметив как положительный фактор даже импотентскую потугу Громкова, - дескать, заставило задуматься, подойти с возросшей ответственностью и т. д., - а потом вообще завернул не в ту степь.
- Чтобы понять, почему наука в наши дни стала самостоятельной производительной силой, мы должны вглядеться в облик современного ученого, - ни с того ни с сего провозгласил Евгений Владимирович, патетически воздев руку. - Возьмите моих учеников. - Он улыбнулся обоим. - Один из них тонкий знаток средневековой поэзии, читает в подлиннике провансальских трубадуров, вагантов и как их там еще, другой - превосходно играет на скрипке. Но за последний год я не видел в руках у них ни поэтического томика, ни смычка. Почему, хотите знать? Я отвечу. В их жизнь вошла проблема с большой буквы и полностью подчинила себе. Всецело! Семья, личные неурядицы, хобби, досуг - все побоку. Вне проблемы ученого не существует как оригинально мыслящей личности. Разберитесь в сути головоломных вопросов, которые днем и ночью одолевают исследователя, и лишь тогда вы поймете, что он за человек, Мои ученики - прекрасные люди, талантливые, стойкие, трудолюбивые. Я рад, что наши судьбы объединила проблема столь крупного масштаба. Но мне приятно и другое. Благодаря усилиям работников комитета, щедрой помощи таких крупных ученых, как академик Герберов и профессор Зинченко, нам удалось разобраться во всех тонкостях. Мы поняли с вами проблему, товарищи, и, следовательно ее скромных подвижников. - Доровский неожиданно зааплодировал.
Его нерешительно поддержали.
Кирилл мучил вопрос: "Зачем?" Слушать шефа было занятно, хотя говорил он явно не по существу. Но разумного объяснения - для чего понадобилось устраивать театр - не находилось.
- Представленная работа, несомненно, опирается на крупномасштабное научное исследование, - поспешил выразить общее мнение председатель. - Особо хочется отметить вклад, который внесли теоретики. Видимо, мы не ошибемся, если поддержим заявку и посодействуем скорейшему внедрению нового оригинального метода. Других мнений нет?.. На том и порешим.
Затем начались поздравления. К Кириллу - Малик по-прежнему держался в тени - подходили совершенно незнакомые люди, пожимали руку, произносили лестные слова.
Особенно обрадовал Герберов.
- Пора защищаться, молодой коллега! - уверенно заявил он. - Вполне готовая диссертация, причем выходящая за рамки обычной кандидатской.
- Нас двое, - напомнил Кирилл.
- Ничего не значит. Нужно только разумно разделить материал. Время одиночек в науке давно минуло. Если пожелаете, могу представить нашу работу в наш ученый совет.
Вывалившись всей ватагой на улицу - снег летел и летел, - обосновались в близлежащей шашлычной "Севан". Знакомый официант организовал столик на четверых. Малик с Бошариным, не боясь сквозняка, сели спиной к окну, а Кирилл с Володей устроились напротив.
- За победу! - предложил Орлов, когда принесли шашлык по-карски с зажаренной почкой.
- За нашу победу! - как в каком-то фильме времен детства, поправил Марлен.
- За нашу общую! - Кирилл поднял переполненный бокал и, роняя алые капли, поочередно чокнулся со всеми. - И за твой кандидатский диплом, - улыбнулся он Володе. - Спасибо, старик!
- За что, генацвале?
- За Герберова, за МГУ, вообще за многое.
- Надеремся, ребята, вдрызг! - неистовствовал Бошарин-Босс, поспешно разливая вторую бутылку. - Официант! Дюжину анжуйского и каплуна!
- Ты хоть знаешь, что такое каплун? - насмешливо полюбопытствовал Орлов, щуря глаза от сигаретного дыма.
- Не беспокойтесь, едал и не такие деликатесы!
- Ишь разорался! - Высокий парень с затейливо уложенной прической наконец подошел к их столу. - Принести чего?
- Корзину бордо и пулярок! - распорядился Бошарин. - И повторить лобио. Ваш сервис будет оценен по достоинству.
- Еще пару бутылочек и шашлык на ребрышках, - перевел на общедоступный язык Марлен. - Лобио, конечно, тоже.
- Как работается? - обратился Володя к Кириллу.
- Интересно. Другого слова не нахожу. По целым дням торчу в библиотеке. Читаю, что надо и что не надо, конспектирую, заполняю карточки. Словом, гребу под себя. Авось пригодится.
Давно Кирилл не чувствовал себя так легко и свободно. Как необходимо человеку ощущение победы, пусть самой маленькой. Справедливость обязана восторжествовать, хотя бы во имя душевного здоровья. Иначе не заметишь, как превратишься в озлобленного неудачника, раздираемого комплексами.
- Давайте за нас с вами, ребята? - сказал он, наполняя захватанное жирными пальцами стекло. - Чтоб спина к спине, локоть к локтю!
- Смотри, как расчувствовался на радостях. - Володя с достоинством пригубил вино. - Сам на себя стал не похож.
- А он у нас влюбленный! - нежданно брякнул Малик.
- Заткнись, - толкнул его под столом Кирилл.
- С кем не бывает, - философски заметил Володя. - И кто же избранница?
- Прекрасная незнакомка! - провозгласил Бошарин, в ком пропадали богатые актерские данные. - За дам-с?
- Боссу больше ни капли, - предупредил Малик.
- Это еще почему? Или я не соавтор открытия? Мое имя официально значится в журнале Академии наук… Как он называется, Марлен Борисович?
- "Химия твердого топлива", - подсказал Малик. - Но вина ты больше не получишь.
- Давай закругляться, - предложил Володя, сторонившийся любых инцидентов. - Стременную, парни.
- Схватим таксомотор и отвезем Босса, - согласно кивнул Малик.
Они расплатились, оделись и тут же, на площади, возле подземного перехода, взяли такси.
- Куда теперь? - спросил Малик, благополучно препроводив Бошарина в его берлогу.
Расставаться никому не хотелось.
- А что, если завалиться к моей шефине? - наткнулся Кирилл на гениальную идею. - Допраздновать торжество?
- Думаешь, удобно? - засомневался Марлен.
- К Анастасии Михайловне? - одобрил Володя. - К ней можно. Она поймет как надо.
- Золотая женщина! - подвел окончательную черту Кирилл.
Легкость, которую он нес в себе, как бы обещала долгое продолжение. И даже самое потаенное не казалось таким невозможным. Хотелось поскорее позвонить домой: вдруг принесли телеграмму.
Где-то за звездным занавесом сдвинулись заржавелые рычаги и пошли крутить зубчатые колеса, зацепляя одно за другим.
Примерно такое навеялось впечатление.
XXX
Корват чувствовал, что вот-вот сорвется. Крупные и мелкие неприятности сыпались на него как из рога изобилия, отзываясь сбоем сердечного ритма и жаркой, заволакивающей сознание ломотой в затылке. Уши закладывало, как в самолете. Определенно подскочило давление. Но измерить его - где-то в ящике валялся футляр с манометром и резиновой грушей, - не было ни времени, ни охоты. Неделя еще только началась, а сюрпризов хоть отбавляй.
В Министерстве геологии, куда он поехал утверждать новое штатное расписание, ему дали понять, что на него опять пришла анонимка. Жаловались - он примерно догадывался, кто именно, - на диктаторские замашки, волюнтаристскую кадровую политику и зажим научных направлений, стоящих на противоположных корватовской школе позициях. Ничего нового, но все равно противно. А тут еще один из его генералов учинил по собственному почину ревизию финансовой отчетности геологических партий. Счета за аренду плавсредств, расписки сезонных рабочих - поди разберись, где тут честный документ, а где филькина грамота. В пустыне, когда до ближайшего колодца надо пилить трое суток, в таежной чащобе нотариальных контор почему-то не предусмотрено. Только кому об этом скажешь? Опять пойдут комиссии, нервотрепка, а времени и без того катастрофически не хватает. Корватовский институт вырос из комплексного экспедиционного объединения, искавшего нефть и газ по всему Союзу. Сосредоточившись на зарубежных исследованиях, Игнатий Сергеевич сохранил за собой и прежние наиболее перспективные направления. К сожалению, управлять столь обширным и пестрым хозяйством становилось год от года труднее. И возраст, никуда не денешься, сказывался, и здоровье.
В двухэтажной времянке, которую с чьей-то легкой руки прозвали бараком, Корват появился через полчаса после им же назначенного срока. Кляня себя за опоздание, Игнатий Сергеевич тем не менее не извинился перед терпеливо ожидавшими сотрудниками. Пробурчав нечто малопонятное, он толкнул ногой дверь и широким жестом зазвал всех в кабинет.
Сразу стало понятно, что настроение у шефа хуже некуда и следует держать ухо востро. Поэтому входили чуть ли не на цыпочках, вобрав голову в плечи.
Самолюбивый Северьянов, которого Игнатий Сергеевич упросил остаться старшим научным сотрудником на половинной ставке, мрачно уселся в самом дальнем углу. Он чувствовал себя униженным, что было никак не сообразно с его высоким постом. Обижаться, однако, не приходилось. Корват взял Диму под свою широкую длань, когда тот был еще студентом-третьекурсником, причем закоренелым троечником и дебоширом.
Рядом с ним скромно приютилась на венском стуле Лариса Постор, тоже бывшая студентка Игнатия Сергеевича, а ныне старший научный и кандидат геолого-минералогических наук. Она принесла новые варианты карты, где были учтены последние данные геофизики и разведочного бурения. Концы с концами у нее не сходились, и было страшно первой угодить под огонь уничтожающей критики. Корват был беспощаден на язык.
Лишь одна Лебедева, ни при каких условиях не терявшая бодрости духа, смело придвинула кресло к директорскому столу, уставленному телефонными аппаратами.
- Это еще что за новости? - спросила с обезоруживающей улыбкой. - Глядит букой, не разговаривает… Что-нибудь случилось, Игнатий Сергеевич?
- Ничего не случилось! - Он ожесточенно зыркнул на нее из-под насупленных бровей. - А надоело до чертиков! Ей-богу, брошу все к такой-то матери.
- Фи! - Она шутливо наморщила носик. - При дамах.