- Знаю я этих дам! - драчливо ощерился Корват. - Ни в чем не уступают нам, а чуть что скажи, сразу в истерику.
- Не знаю, каких дам вы подразумеваете, - Лариса Постор пришла на помощь подруге. - Но тут они не присутствуют. - И пояснила, не моргнув глазом: - Я истеричек имею в виду.
- Ладно, кончай разговор! - Остывая от яростного накала, Корват принялся искать по карманам очки.
Стало как будто легче. Придерживая за край дужку, обвел чуть проясневшим взором сидящих. Как это все-таки здорово, когда вокруг тебя свои.
- Дмитрий Васильевич? - тепло удивился он, словно впервые заметив. - Ну-ка подсаживайтесь поближе… Давайте вашу пачкотню, Лариса.
- Вот так всегда с вами! - Постор развернула карту. - Еще не видели, а уж обзываете пачкотней.
- Так и есть! Упражнения гориллы, а не карта. - Игнатий Сергеевич хлопнул ладонью по розовому пятну, чем-то насторожившему его геологический нюх. - Что это такое, я вас спрашиваю? Где легенда?!
- Пожалуйста! - Лариса Антоновна мгновенно подсунула ему листок. - Не успели еще нанести.
- Извольте успевать, раз приглашены для доклада! - Он справился с легендой и, недовольно покрутив носом, уставился в потолок. - Нет, - изрек убежденно, - такого просто не может быть.
- Почему, Игнатий Сергеевич?
- А я знаю?.. Да вы сами взгляните, Лариса! Ведь полнейшая дисгармония! - Игнатий Сергеевич, бормоча под нос, схватил карандаш. - Кембрий, триас, верхний мел… Определенно ваши архаровцы где-то напутали… Свиты - бандиты, фации - спекуляции. - Он принялся безжалостно черкать пасторальную акварель раскраски. - Приблизительно так должно выглядеть, - удовлетворенно швырнул на стол карандаш с обломавшимся грифелем.
Лариса Постор, крупная красивая брюнетка с резкими мужскими манерами, смотрела на Корвата с почти материнской нежностью. Он и вправду чем-то напоминал виртуоза-вундеркинда, которому дозволено все. В его жутких каракулях придется разбираться не один день, но в конечной правоте шефа Лариса не усомнилась ни на минуту. Подобно композитору, который, едва взглянув на партитуру, целиком схватывает музыку, Игнатий Корват молниеносно почувствовал фальшь. В графическом совершенстве партитуры глаз резала уродливая строка, и он не поверил, что за ней может скрываться благозвучная мелодия.
Геолог божьей милостью, он постигал в красоте гармонию мира. Если красиво, значит, и правильно, уродливо - абракадабра, мартышкин труд, чертовня собачья. На подобные выражения он никогда не скупился.
- Неудивительно, что с такими картами мы до сих пор не можем найти газ. Кто-нибудь из вас покажет мне, где нужно искать? Что выявило бурение?
- В пластовых водах есть растворенный метан, следы ароматики и фенолы, - сказал Северьянов.
- Я так и знала, что будут фенолы и ароматика! - обрадовалась намечавшая точки для бурения Лебедева.
- Нам-то какой навар от ваших предвидений? - огрызнулся Корват. - Керны исследовали?
- Еще не пришли, - покачал головой Северьянов.
- Пешком идут? Никак вы им ножки приделали?
- С вами совершенно невозможно разговаривать, Игнатий Сергеевич! - не выдержал Дмитрий Васильевич. - Ящики отгрузили еще на прошлой неделе. Ждем со дня на день.
- Надо было самолетом отправить.
- Три тонны камней?.. Мне таких средств, извините, не отпущено.
- Ладно, давайте разбираться. - Отодвинув бумаги, Корват разложил карту и сделал знак собраться вместе. - Где у нас газопроявления?
Постор указала отмеченные черными треугольничками пункты.
- Допустим, Анастасия Михайловна права, и газ действительно мигрировал через сероцветы. - Игнатий Сергеевич задумчиво постучал ногтем. - Здесь и здесь… Куда же он потом делся? Ушел в красноцветы? Но там его нет, и нечего ему делать в них. Остается вон та мощная антиклиналь в пограничных толщах. Кто подскажет, в каком направлении проходила миграция? Молчите?.. Кстати, Анастасия Михайловна, как поживает ваш Лановой? Работает?
- Ланской, Игнатий Сергеевич.
- Хорошо, Ланской, не могу же я всех упомнить.
- Он заканчивает реферат по литературным источникам. Как вы посмотрите, если он выступит с ним на ближайшем семинаре? Мне кажется, это всем должно быть интересно.
- Так вот, Анастасия Михайловна, - продолжая размышлять о своем, предложил Корват, - не соизволите ли слегка озаботить его нашими насущными проблемами?
- Слегка озаботить? - всплеснула руками Лебедева. - Да он представил мне полный термодинамический обсчет процесса.
- Это позволит определить направление миграций?
- Разумеется, нет! Зато наша гипотеза получает солидное математическое подкрепление. Если в обозримом будущем мы сумеем поставить эксперимент…
- В обозримом будущем меня волнует газ. - Корват переключил внимание на Северьянова. - Если мы его не отыщем, я вообще не могу поручиться за наше будущее. Таким манером, ледиз энд джентльмен. Всякий нормальный человек начнет поиск с ловушек, но на карте, которую любезно представила нам милая Лариса Антоновна, я не нахожу глин, способных изолировать пласт. - Он щелкнул по белому пятнышку. - Что за бледная немочь?
- Пропустили! - вспыхнула Лариса Постор. - Не успели закрасить, Игнатий Сергеевич, уж очень спешили.
- Опять не успели? А я должен за вас отдуваться? Решать головоломки на тему "Что бы это значило?"! Потрудитесь мобилизовать свой отдел. К пятнице мне нужен рабочий экземпляр карты. Хочу обмозговать в дачном уединении. Помощи-то ждать неоткуда.
- А вы разгоните нас к чертям собачьим, - стараясь оставаться спокойным, посоветовал Северьянов. - Как вы любите иногда.
- Извините, Дмитрий Васильевич, если чем-то не угодил непосредственному, так сказать, подчиненному. По конкретным вопросам, связанным с монгольской экспедицией, я буду иметь честь посетить товарища Северьянова в его резиденции послезавтра.
- В десять тридцать, - напомнил Северьянов, не принимая обидной иронии.
- Не беспокойтесь, не опоздаю. Точность - вежливость королей. Они проявляют ее, если нужно подчеркнуть различие между просто подданными и друзьями.
- У королей не бывает друзей. - Северьянов с достоинством поднялся. - Лизоблюды и льстецы не способны на дружбу.
- Ладно, выметайтесь отсюда подобру-поздорову, - почти добродушно сказал Корват. - Это касается всех. Если родится конструктивная идея, прошу незамедлительно поставить меня в известность. В любое время суток.
Оставшись один, он с отвращением принялся перелистывать папку, переданную начальником отдела кадров. Ощутив неприятное потягивание в левом локте, рассосал крупинку нитроглицерина.
- Слушай, Пантелей Романович! - с видимым дружелюбием обратился он к застывшему по стойке "смирно" кадровику, которого вызвал к себе телефонным звонком. - Некстати вы затеяли эту кутерьму, честное слово, некстати.
- Разве такие штучки когда бывают кстати?
- Тем более нужно кончать волынку. - Корват побарабанил по злополучной папке. - Как ты там это сделаешь, меня не касается, но людей не тронь. Их уже лихорадит от комиссий. Довольно.
- Так не могу, Игнатий Сергеевич. - Кадровик развел короткопалыми ручками. - Делу дан ход. Ничего теперь не попишешь.
- Вот бы и не писал ничего! - тихо взъярился Корват. - Или руки чесались?
- По-твоему, следовало смотреть сквозь пальцы? Покрывать?
- По-моему, не надо делать из мухи слона.
- Ничего себе муха! Липовые расписки, липовые фамилии, липовые номера паспортов.
- Это доказано? Или доказывать свою невиновность должен начальник партии? - Корват еле сдерживался, чтобы не ударить кулаком по столу. Он пережил на своем веку десятки подобных историй. Как правило, расследования кончались пшиком. Среди геологов, конечно, попадались разгильдяи, халтурщики, даже откровенные дураки, но заведомо нечестные субъекты встречались крайне редко.
- К сожалению, частично доказано. - Пантелей Романович строевым шагом подошел к столу. - Разреши сесть, Игнатий Сергеевич.
- Пожалуйста, Пантелей Романович, извини.
- Так вот, если желаешь знать, я специально послал человека проверить на месте. Часть документов, внушивших подозрение, определенно липовая.
- Какая часть? На какую сумму? Конкретно.
- В общем выходит на двести пятьдесят семь рублей сорок девять копеек.
- Это на партию с бюджетом в семнадцать тысяч! - Корват нехорошо улыбнулся. - И этот твой, как ты говоришь, человек сожрал полтыщи, потому как один билет туда полтораста рублей стоит!
- Не имеет значения, Игнатий Сергеевич, важен принцип.
- Принцип, разумеется, важен. Кто спорит? - Корват понял свое бессилие. - А этот осел, - он имел в виду энергичного двадцативосьмилетнего парня, которого всего лишь год как выдвинули на должность начальника, - этот имбицил знаком с результатами вашего расследования?
- Да, я ему все показал и потребовал написать объяснительную записку.
- И что же?
- Категорически отрицает факт присвоения денег.
- А липовые, как ты говоришь, фамилии, номера?
- Отмалчивается или говорит, что напутал.
- Может, действительно напутал?
- Не рассеивай меня, Игнатий Сергеевич, я сорок лет в органах юстиции работал.
- Рассеивать мне тебя недосуг. Забирай и действуй согласно закону. - Он брезгливо отодвинул от себя подшитые документы. - Но запомни, Пантелей Романович, еще одна такая история, и я разгоню всю вашу хунту к чертям собачьим. Чего бы это мне ни стоило.
Когда кадровик ушел, секретарша принесла Корвату стакан чаю и плавленый сырок с ломтиком черного хлеба. Перекусив и немного отдохнув в одиночестве, он поехал на кафедру, где его заместитель Александров заваривал очередную склоку. На сей раз в комплоте с невероятно энергичной Верой Андриановной Фаворской, с одинаковым мастерством способной разыграть истерический припадок и бескорыстное горение во славу науки.
Вопреки общему направлению кафедры, твердо стоящей на позициях органического происхождения нефти, Вера Андриановна разрабатывала неорганическую модель. Она пыталась доказать в частности, что не только углеводороды, но и порфириновые соединения нефтей сформировались в недрах вулканов. Пожалуй, с этим можно было бы примириться, если бы не уходило столько времени и сил на борьбу. К великому сожалению, профессор Фаворская отстаивала свою истину не столько на ученых советах, сколько в коридорах высоких учреждений, прибегая к нечистоплотным приемам.
Игнатий Сергеевич не сомневался, что новая порция подметных писем ее рук дело. Укротить Фаворскую было не в его силах, но как нейтрализовать, хотя бы временно, Александрова, он примерно догадывался.
XXXI
По пути на Курский вокзал Ровнин заскочил в институт за ксерокопией отчета. Сборка стенда близилась к завершению, и пора было подумать о создании небольшой аналитической группы. Марлену хотелось внедриться в заводскую лабораторию с собственной методикой. Найденные Кириллом эмпирические формулы значительно облегчали расчет.
- Ты разве не в командировке? - удивилась его появлению Тамара.
- До отхода поезда еще уйма времени. Хочу кое-чего провернуть.
- Горишь на работе?
- Что делать, Рыбка, приходится. Один остался.
- И то правда, - посочувствовала Тамара. - Редеет наша компашка. Сначала Володя рванул, потом Кира… Я уж про шефа не говорю. Небось и ты куда-нибудь навострился?
- Пока не собираюсь. - Малик нашел ксерокопию и запер стол. - А там кто знает?
- Неужели в Новосибирск.
- Я бы поехал, да не зовут, Тома.
- А у нас новости: Артема на и. о. подали!
- Не может быть! - огорчился Малик. - Полнейшее же ничтожество. Вечный ученый секретарь.
- Так-то!.. Тихоня Пальминов тоже возгонку получит. Ему Володину группу дают.
- Наш знаток океанической фауны объяснил бы это законом замещения.
- Чего-чего? - Тамара сделала недоуменно-недоверчивое лицо.
- Неужели не знаешь? Вы же вместе с ним прохлаждались на водах.
- Ошибаешься, Малик, не вместе. - Она упрямо поджала губы. - Так что за закон?
- Замещения? Наш общий друг уверяет, что промысловую рыбу, когда ее выловят, мгновенно замещает сорная. Не знаю, как в океане, но у нас закон замещения явно соблюдается.
- Паркинсона на тебя нет! - довольно фыркнула Тамара.
- Предпочитаю Ланского.
- Дурак он! - бросила она в сердцах.
- Это еще почему? - удивился Малик.
- Сам знаешь.
- Ничего не знаю.
- Хоть бы ты ему глаза раскрыл, что ли. А еще другом называешься!
- Ах вот ты о чем! - догадался Марлен.
- Об этом самом, - подтвердила она. - Неужели вы все не видите, что он гибнет прямо на глазах?
- Не преувеличивай, Рыба. Я вчера был у него в МГУ. По-моему, с ним полный порядок. Он процветает.
- Помяни мое слово, Малик, эта стерва погубит его! И виноват будешь ты! Это ж типичная хищница! Ты бы сказал ему.
- Ланского не знаешь? Да он убьет меня на месте. Нет, Тома, я боюсь за себя.
- А за него не боишься? Что с ним станет, тебе наплевать?
- У меня к тебе гигантская просьба, Рыбонька! - Малик поторопился переменить тему. - Пригляди, пока я смотаюсь, за моими кемикл-герлз, чтобы не соскучились от безделья.
- Только этого недоставало! Сам виноват - разбаловал. Они же научные труды у тебя подписывают. В упор никого не видят. Кроме того, я сама уматываю на следующей неделе.
- Куда, если не тайна?
- На сборы, мальчик. Меня, между прочим, в сборную Москвы включили, по синхронному плаванию. Так что имеешь шанс увидеть на телеэкране.
- Поздравляю, Томик, от души. - Марлен торжественно пожал ей руку. - А как же тема?
- Наука? - Тамара вынула аз кармашка золотистый тюбик и уверенным эластичным нажимом подвела губы. - Будет вместе со мной, пока я подрыгаю ножками под хабанеру Бизе, - пояснила, облизав сиреневую помаду. - Я не напутала в терминологии? Хабанера?
- Хабанера, - подтвердил он, застегивая чемоданчик. - Желаю тебе золотой медали.
На следующее утро Ровнин уже любовался со станционного мостика панорамой металлургического комбината. Его властная центростремительная сила ощущалась повсюду. Словно под влиянием неодолимого магнетизма, отклонялась от путей крайняя колея, теряясь за передовыми бастионами из стекла и стали. Тянулись увешанные гирляндами изоляторов серебристые вышки. Вдоль невидимых нитей подвески сновали навстречу друг другу бесконечные вагонетки. Даже река, темневшая сквозь голые ветви ветел, не могла противиться этому неодолимому притяжению. Где-то там, за дальними заснеженными балками и терриконами, она совершала плавный извив, спеша к зарешеченному проему в бетонной стене. Не замерзающая в самый лютый мороз речка…
Над циклопическими башнями домен стыли неподвижные облака. И так же неподвижны были разноцветные дымы, исходившие из бесчисленных труб, и клубы пара над жерлами деревянных градирен. Подпиравшие печи батареи кауперов, закругленных, словно торпеды, и могучие рукава всевозможных трубопроводов лишь подчеркивали суровую невозмутимость цитадели, сковавшей землю и небеса.
Марлен знал, что таится за этой обманчивой неизменностью. После первой ознакомительной экскурсии ему долго снились реки огня. Хлестал чугун из пробитых леток, покорно и тяжко сбегая по желобам. Кипела в черных ковшах разливаемая сталь, выплескивая солнечные протуберанцы. С лязгом и грохотом неслись по прокатным валкам ослепительные брусья и ленты. Перелетали с линии на линию, как гибкие макаронины, неуловимо меняя профиль.
И какая грозная, какая ликующая музыка рождалась в оглохших ушах! Под лаву, клокочущую в рукотворном вулкане, содрогание платформ на разливке, вой вентиляторов и яростные выдохи из круглой дырки мартена.
Небывалая оркестровая яма, залитая сиянием расплавленного металла, небывалый оркестр на тысячи сольных партий. И скульптурные силуэты, выкованные в снопах искр, и мощные, словно отлитые из чугуна руки, взметнувшие чудовищный крюк, как палочку дирижера.
Наверное, нечто подобное мерещилось Скрябину и Глазунову, искавшим отклики цвета в спектрах созвучий. Они исходили из радуги, но Марлен воочию видел, как жидкое солнце, минуя призму, сгущается в вишневый накал. Он слышал, как поют, излучая инфракрасную темноту, заливаемые формы и неподвластная пламени человечья плоть.
Дожидаясь автобуса, Малик мысленно вернулся к событиям трехмесячной давности, когда после обхода цехов, продолжавшегося четыре дня, он возвратился к исходной точке усталый и потрясенный.
- И эдакую махину вы надумали взорвать изнутри? - поддел его заместитель главного конструктора Кондырев, довольный произведенным впечатлением. - Эх вы, химики, все бы вам в трубы загнать да в котлы!.. Ну как, будете продолжать свою авантюру?
Марлен не нашелся, что ответить, и только кивнул в ответ. Разговор происходил в доменном цехе, вернее, в помещении КИПов, куда едва доносился гром выпускаемой плавки. Озирая шкалы бесчисленных потенциометров, где отголоском дальней грозы подрагивали стрелки и самописцы, он подумал о пролетке с бензиновым моторчиком и чадящем пироскафе, который нелепо захлюпал деревянными лопастями по Миссисипи. Новое всегда приходит в жалком, смешном облике, когда налаженное, привычное пребывает на высшем взлете могущества, и никто, вернее, почти никто, не ждет перемен.
- Силища, красотища, размах! - продолжал гнуть свою линию Кондырев. - А что у вас? Кварцевая пробирка?
Возразить было нечем. Исполинская высота доменной печи, сложность и масштабы обслуживающих ее дворов ошеломили Малика. Сухие цифры учебников и мелькающие, почти не задевая сознания, кадры телевидения не могли передать и сотой доли истинного величия плавки. Нет, Кирилл глубоко заблуждался, сравнивая ее с алхимическом горшком. Общим оставался лишь исходный принцип, но тысячекратное умножение неизбежно породило новое качество. Производство чугуна ни в чем не отставало от современности. Даже в оснащении электроникой. Самонадеянным мальчишеством выглядел вызов, брошенный ими грандиозному, отлаженному до мелочей огненному действу. От ничтожной пробирки из кварцевого стекла - Кондырев тысячу раз прав! - до реактора непрерывного действия было далеко невообразимо. Пролетка, хоть худо-бедно, да бегала, и пароходик тоже не даром глотал дрова.