- А как его делают? - с интересом спросила она.
- Ты неисправима, вот что. - Он снова встал. Беатрис-Джоанна со скрипом качнулась на стуле к стене, чтобы дать ему место пройти. - Спасибо. Послушай, - сказал он, - ты только представь, в каком мы положении. Если кто-нибудь обнаружит нашу беспечность, даже если результат сей беспечности не зайдет дальше, если кто-нибудь обнаружит…
- Как может кто-нибудь что-нибудь обнаружить?
- Ох, не знаю. Кто-нибудь может услышать, что тебе по утрам дурно, вот как, - деликатно сказал он. - Миссис Петтит по соседству. Знаешь, кругом шпионы. Где полиция, там всегда шпионы. Называются стукачами. Или ты что-то кому-нибудь скажешь… случайно, я имею в виду. Вполне могу тебе сообщить, мне не нравится положение дел в школе. Этот поросенок Уилтшир продолжает прослушивать мои уроки. Слушай, - сказал он, - я сейчас ухожу. Пойду к фармацевту. Принесу каких-нибудь таблеток с хинином. И касторки.
- Мне это не нравится. Не выношу вкус того и другого. Обожди чуточку, а? Просто чуточку обожди. Может, все будет в полном порядке.
- Опять то же самое. Разреши мне попробовать вбить в твою тупую башку, - сказал Тристрам, - что мы живем в опасные времена. У Популяционной Полиции большая власть. Они могут быть очень-очень нехорошими.
- Я не думаю, будто они хоть когда-нибудь причинят мне какой-нибудь вред, - благодушно сказала она.
- Почему? Почему?
- Просто чувство такое, и все. - Осторожнее, осторожнее. - Просто какая-то интуиция на этот счет, вот и все. - А потом: - Ох! - с силой крикнула она, - меня тошнит до смерти от всего этого дела. Если Бог сотворил нас такими, какие мы есть, к чему беспокоиться насчет того, что велит нам делать Государство? Бог сильней и мудрей Государства, не так ли?
- Бога нет. - Тристрам с любопытством взглянул на нее. - Откуда ты набралась таких мыслей? Кто с тобой разговаривал?
- Никто со мной не разговаривал. Я никого не вижу, только когда выхожу за пайком. А когда разговариваю, то разговариваю сама с собой. Или с морем. Я с морем иногда разговариваю.
- Что же это такое? Что творится на самом деле? Ты хорошо себя чувствуешь?
- Только все время голодная, - сказала Беатрис-Джоанна. - Я очень хорошо себя чувствую. По-настоящему хорошо.
Тристрам подошел к окну и уставился вверх на клочок неба, который проглядывал меж башнями без крыш.
- Я иногда думаю, - сказал он, - может, Бог, в конце концов, есть. Где-то там, - задумчиво про-бормотал’он, - наблюдает за всем. Иногда думаю. Только, - сказал он, поворачиваясь в легком приступе внезапной паники, - никому не повторяй эти мои слова. Я не говорю, что Бог есть. Просто сказал, иногда думаю, вот и все.
- Ты не слишком мне веришь, да?
- Я никому не верю. Извини, я должен быть честен с тобой. Я просто не осмеливаюсь вообще никому доверять. Кажется, и самому себе не могу доверять, правда? - А потом он ушел перламутровым утром покупать в одной государственной аптеке хинин, в другой - касторовое масло. В первой громко потолковал про малярию, упомянул даже о познавательном путешествии на Амазонку, в другой убедительно симулировал вид страдающего запором.
Глава 5
Если не Бог, должен быть какой-то, как минимум, моделирующий демиург. Так позже думал Тристрам, когда было свободное время и склонность к раздумьям. На следующий день (хотя на самом деле это понятие лишь календарь признавал; система рабочих смен рассекала природное время, как воздушный лайнер в кругосветном полете), на следующий день Тристрам узнал, что за ним следят. Аккуратное черное пятнышко в толпах позади, всегда на определенной дистанции, увиденное целиком, - когда Тристрам сворачивал на Рострон-Плейс, - оказалось миловидным человечком с усами, со сверкавшим на солнце яйцом Поппола на кокарде фуражки, с тремя блестящими звездочками на каждой эполете. На Тристрама нахлынуло вязкое ощущение ночного кошмара - ослабевшие члены, неглубокое дыхание, безнадежность. Но как только грузовик с тягачом, нагруженный оборудованием для Министерства Синтетического Продовольствия робко сунулся с Рострон-Плейс на Адкинс-стрит, у Тристрама хватило сил и воли к жизни нырнуть за него, так что множество тонн красных труб и котлов загородили его от преследователя. Не то чтобы дело хоть как-то менялось, это он сознавал, чувствуя безнадежность, признавая собственную глупость; если он им действительно нужен, они его достанут. Воспользовавшись секундой, свернул налево, на Хананья-стрит. Там, вдоль нижних этажей Реппел-Билдинг, тянулся "Метрополь", любимое пристанище высших чинов, не место для ничтожного школьного учителя, не уверенного в своем положении. Отстучав несколько шагов, он вошел, с танкерами и тошрунами в левом брючном кармане.
Звон стаканов, широкие спины и девичьи плечи в серой и черной форме, полицейские голоса. ("В пункте 371 ПК абсолютно ясно сказано".) Тристрам прополз к пустому столику, стал ждать официанта. ("Вопросы распределения сырьевых материалов будут прорабатываться на междепартаментской конференции".) Подошел официант, черный, как туз пик, в кремовой куртке.
- С чем, сэр? - спросил он.
- С апельсиновкой, - сказал Тристрам, не сводя глаз с дверей-турникета. Изнывая от смеха, вошла пара изысканных щеголей в серой форме; строгий лысый выхолощенный жеребец со стеклянным глазом и с мальчиком-секретарем; мужеподобная женщина с большим, никчемным бюстом. Потом Тристрам увидел, как входит его преследователь; увидел с неким облегчением. Офицер сиял фуражку, обнажив масляные прямые короткие рыжие волосы, вгляделся в толпу выпивавших; Тристрам чуть не махнул, обнаруживая себя. Офицер его, впрочем, весьма скоро приметил и подошел с улыбкой:
- Мистер Фокс? Мистер Тристрам Фокс?
- Да, как вам очень хорошо известно. Лучше сядьте. Если, разумеется, не желаете прямо сразу меня забрать.
Черный официант принес Тристраму выпивку.
- Забрать? - Офицер рассмеялся. - Ох, понятно. Слушайте, - сказал он официанту, - я возьму то же самое. Да, - сказал он Тристраму, - вы совсем как ваш брат. То есть как ваш брат Дерек. Внешне. В остальном я, конечно, не знаю.
- Не играйте со мной, - сказал Тристрам. - Хотите предъявить обвинение - предъявляйте. - И даже руки вперед протянул, точно велосипедиста изображал.
Офицер рассмеялся погромче.
- Примите мой совет, мистер Фокс, - сказал он. - Если вы сделали что-то предосудительное, ждите, пока оно обнаружится. У нас дел хватает и без добровольных признаний, видите ли. - Он положил на стол инертные руки, словно показывал, что они не запятнаны кровью, и приятно улыбнулся Тристраму. Выглядел человеком приличным, приблизительно ровесник Тристрама.
- Ну, - сказал Тристрам, - если разрешите спросить…
Офицер покрутил головой, как будто проверяя, не услышит ли кто, специально подслушивая или просто случайно. Но Тристрам смиренно выбрал дальний одинокий столик. Офицер с удовлетворением слегка кивнул. И сказал:
- Не хочу сообщать свое имя. Чин вы видите - капитан. Я работаю, видите ли, в организации, где ваш брат Комиссар. И хочу поговорить именно о вашем брате. Я так понял, вы не очень любите своего брата.
- Фактически нет, - сказал Тристрам. - Только не понимаю, какое это имеет отношение к чему-либо или к кому-либо.
Официант принес капитану алк, а Тристрам заказал еще.
- За мой счет, - сказал капитан. - Два принесите. Налейте двойные.
Тристрам поднял брови и сказал:
- Если вы собираетесь напоить меня, чтобы я сказал, чего не следует…
- Какая галиматья, - рассмеялся капитан. - Я сказал бы, вы очень подозрительный человек, видите ли. Полагаю, вам это известно. Догадываюсь, вам известно, что вы очень подозрительный человек.
- Да, - сказал Тристрам. - Обстоятельства во всех вселяют подозрительность.
- Я бы сказал, - сказал капитан, - ваш брат Дерек очень хорошо устроился, согласитесь? Разумеется, невзирая на многие вещи. Несмотря, например, на семейные сведения. Да ведь он гомик, видите ли, а это означает искупление всех прочих грехов, к примеру, отцовских грехов, видите ли.
- Он очень хорошо устроился, - сказал Тристрам. - Теперь Дерек очень большой человек.
- О, только я бы не назвал его положение неуязвимым, ни о какой неуязвимости речь вообще не идет. Что касается большого человека… ну, величина - вещь весьма относительная, не так ли? Да, - согласился капитан сам с собой, - именно так.
Он придвинулся ближе к Тристраму и вроде бы без какой-либо связи сказал:
- Мой чин в Министерстве по справедливости наделяет меня, как минимум, майорским званием в новых войсках, видите ли. Однако вы меня видите лишь с тремя капитанскими шпалами. Короны носит человек по фамилии Данн, гораздо младше меня. Вы когда-нибудь переживали нечто подобное, мистер Фокс? Вы когда-нибудь, видите ли, испытывали унижение, наблюдая за повышением младшего через вашу голову?
- О да, - сказал Тристрам. - О да, конечно. О, очень даже, конечно.
Официант принес два двойных алка:
- Апельсиновка кончилась. Тут смородиновка. Надеюсь, джентльмены не возражают.
- Я так и думал, - кивнул капитан, - что вы поймете.
- Разумеется, из-за того, что не гомик, - сказал Тристрам.
- Полагаю, - сказал капитан, основательно преуменьшая, - это как-то повлияло. Ваш брат, конечно, последним стал бы отрицать, скольким он, видите ли, обязан своей весьма извращенной сексуальности. А теперь, мистер Фокс, вы должны рассказать мне об этой его весьма извращенной сексуальности. Вы ведь всю жизнь его знаете. По-вашему, она настоящая?
- Настоящая? - нахмурился Тристрам. - Я бы сказал, чересчур, прямо до ужаса настоящая. Он начал все эти игры, когда ему и шестнадцати не было. К девочкам никогда никакого интереса не проявлял.
- Никогда? Хорошо. Теперь вернемся к вашему признанию, что вы человек подозрительный, мистер Фокс. Вы когда-нибудь подозревали свою жену? - Он улыбнулся. - Трудно задавать мужу подобный вопрос, но я спрашиваю с самыми честными намерениями.
- Я не вполне понимаю… - сказал Тристрам. А потом: - Помилуй Дог, на что вы намекаете?
- Начинаете понимать, - кивнул капитан. - Вы довольно сообразительны в таких вещах. Дело, видите ли, в высшей степени деликатное.
- Вы пытаетесь мне сказать, - недоверчиво сказал Тристрам, - вы пытаетесь намекнуть, будто моя жена… будто моя жена с моим братом Дереком…
- Я вот уже какое-то время за ним наблюдаю, - сказал капитан. - Он знает, что я за ним наблюдаю, но, похоже, не особенно беспокоится. Мужчине с нормальной сексуальной ориентацией прикидываться гомосексуалистом наверняка очень трудно, все равно что без конца улыбаться. Могу поклясться, ваш брат Дерек при разнообразных оказиях виделся с вашей женой. Могу назвать даты. Он много раз бывал в вашей квартире. Конечно, все это, возможно, никакого значения не имеет. Возможно, он давал вашей жене уроки русского языка.
- Сука, - сказал Тристрам. - Ублюдок. - Он не знал, кого из них надо еще разок обругать. - Она никогда не рассказывала. Никогда ни слова не говорила про его визиты в квартиру. Да, теперь все складывается. Да, начинаю понимать. Я его встретил на выходе. Примерно месяца два назад.
- А. - Капитан снова кивнул. - Хотя, видите ли, никогда не имелось ни единого реального доказательства чего-либо. В суде, когда были суды, все это не считалось бы реальным свидетельством преступления. Возможно, ваш брат регулярно посещал квартиру, обожая племянника. Он, разумеется, в вашем присутствии не приходил бы, зная, что вы его не любите, равно как, если на то пошло, и он вас. А жена ваша не хотела рассказывать о его посещениях, видите ли, из опасения, как бы вы не рассердились. А когда ребенок умер, два месяца назад, если я правильно припоминаю, визиты прекратились. Конечно, визиты могли прекратиться совсем по иной причине, а именно из-за его продвижения на занимаемый ныне пост.
- А вы много знаете, правда? - язвительно спросил Тристрам.
- Я и должен много знать, - сказал капитан. - Только, видите ли, подозревать - совсем не то что знать. Перейду теперь кое к чему важному и действительно мне известному про вашу жену и про вашего брата. Ваша жена написала вашему брату. Написала она ему то, что в старые времена называлось любовным письмом. Только одно, не больше, но, разумеется, в высшей степени инкриминирующее. Письмо это она написала вчера. В нем она говорит, как сильно по вашему брату соскучилась и, само собой разумеется, как сильно его любит. Есть там и некоторое количество эротических деталей, не слишком много, но некоторое количество. С ее стороны было глупо писать это письмо, но со стороны вашего брата было еще глупей не уничтожить его сразу после прочтения.
- Значит, - прорычал Тристрам, - вы его видели, да? Изменница, сука, - добавил он. А потом: - Это все объясняет. Я знал, что не мог ошибиться. Я знал. Лживая вероломная маленькая… - Он говорил серьезно.
- К сожалению, - сказал капитан, - насчет письма вам придется поверить мне только на слово. Думаю, ваша жена будет все отрицать. Но она будет ждать очередного короткого выступления по телевидению вашего брата Дерека, ибо просила его дать в коротком очередном выступлении тайный знак. Попросила каким-либо образом вставить слово "любить" или слово "желать". Прелестная идея, - прокомментировал капитан. - Вы, однако, как я понимаю, не сочтете необходимым ждать подобного подтверждения. Видите ли, этого может и не случиться. В любом случае два эти слова, то, другое или оба вместе, вполне естественно, могут встретиться в телевизионной речи патриотического характера (ведь сейчас все телевизионные речи патриотические, не так ли?). Он может что-нибудь сказать о любви к стране, о желании каждого, видите ли, внести вклад в разрешение нынешней чрезвычайной ситуации. Суть в том, как я понимаю, что вам захочется действовать почти немедленно.
- Да, - сказал Тристрам. - Немедленно. Она может съезжать. Она может идти. Она может проваливать. Я больше вообще видеть ее не желаю. Пусть рожает своего ребенка. Пусть рожает его где угодно. Я не стану ее останавливать.
- Вы хотите сказать, - в благоговейном страхе спросил капитан, - ваша жена беременна?
- Не от меня, - сказал Тристрам. - Я так и знал. Клянусь, не от меня. От Дерека. От свиньи Дерека. - Он грохнул по столу, стаканы заплясали под собственную музыку. - Родной брат мне наставил рога, - сказал он, как в какой-то потешной елизаветинской пьесе.
Левым мизинцем капитан разгладил рыжеватые усы - сперва один, потом другой.
- Понятно, - сказал он. - Официально мне это неизвестно. Нет доказательств, видите ли, что вы не несете за это ответственность. Существует возможность, вы должны признать, что этот ребенок, - если когда-нибудь этот ребенок родится, чего, разумеется, официально произойти не должно, - что это ваш ребенок. Я имею в виду, откуда кому-нибудь официально знать, что вы говорите правду?
Тристрам прищурился на него:
- Вы мне верите?
- Чему я верю, к делу не подошьешь, - сказал капитан. - Однако вы должны признать, что, пришив это дело Комиссару Популяционной Полиции, мы столкнемся, видите ли, с недоверием. Связь с женщиной - другое дело. Для вашего высокопоставленного брата это грешно и глупо. Но обрюхатить inamorata - блистательный пример головокружительного идиотизма, чересчур идиотского, чтобы в него поверить. Видите? Видите? - Он впервые использовал это выражение в качестве прямого вопроса.
- Я до него доберусь, - пригрозил Тристрам. - Не бойтесь, я до этой свиньи доберусь.
- Выпьем за это еще по одной, - сказал капитан. Черный официант торчал поблизости, похлопывал металлическим подносом по своему чуть согнутому колену, немелодично гудя под жестяной барабан. Капитан щелкнул пальцами. - Еще два двойных, - заказал он.
- Они одинаково виноваты, - сказал Тристрам. - Бывает ли хуже предательство? Предательство жены. Предательство брата. Ох, Доже, Доже, Доже. - Он закрыл руками лицо и глаза, не позволяя вырваться слову "предательство", но выговаривая его дрожащими губами.
- Он единственный настоящий виновник, - сказал капитан. - Он предал не только брата. Он предал Государство, свое высокое положение в Государстве. Совершил самое гнусное и постыдное преступление, видите ли. Сперва до него, до него доберитесь. Ваша жена - просто женщина, у женщин не особенное чувство ответственности. Он, только он. До него доберитесь.
Прибыла выпивка похоронного лилового цвета.
- Только подумать, - простонал Тристрам, - я дарил ей любовь, веру, все, что может дать мужчина. - Он хлебнул алк с фруктовым соком.
- К черту все это, видите ли, - нетерпеливо сказал капитан. - Только вы можете до него добраться. Что я в своем положении могу сделать, а? Даже если бы я сохранил то письмо, если бы я его сохранил, думаете, он не знал бы? Думаете, не напустил бы на меня своих головорезов? Он опасный человек.
- А я что могу? - со слезами спросил Тристрам. - У него ведь такое высокое положение. - Новый стакан был полон чего-то слезливого. - Воспользовался своим положением, вот что он сделал, ради предательства родного брата. - Он еле шевелил губами, влага сочилась из-под контактных линз. Но кулак неожиданно твердо стукнул по столу. - Сука, - взорвался Тристрам, продемонстрировав нижний набор зубов. - Обожди, дай мне ее увидеть, просто обожди.
- Да, да, да, видите ли, это может обождать в самом деле. Слушайте, сперва до него доберитесь, я вам говорю. Он квартиру сменил, 2095, Уинтроп-Мэншнс. Там до него доберитесь, разделайтесь с ним, проучите. Он один живет, видите ли.
- Вы хотите сказать, его надо убить? - удивленно спросил Тристрам. - Убить?
- Это всегда называлось crime passionel. Рано или поздно жену вашу можно заставить признаться, видите ли. До него доберитесь, разделайтесь с ним.
Тристрам ощутил неуверенное подозрение.
- До какой степени я вам могу доверять? - сказал он. - Я не позволю меня использовать, не собираюсь делать за кого-то грязную работу, видите ли. - Это выражение обязательно должно было его заразить. - Наговорили тут всякого про мою жену. Откуда мне знать, что это справедливо, откуда знать, что это правда? У вас нет доказательств, вы не представили никаких доказательств. - Он оттолкнул свой пустой стакан на середину стола. - Все заказываете эту поганую выпивку, стараетесь меня напоить. - Он с некоторым трудом стал подниматься. - Я пойду домой разбираться со своей женой, вот что я сделаю. Потом посмотрим. Но не буду за вас делать грязную работу. Я никому не верю, и точка. Интрига, вот что это такоё.
- Значит, вы еще не убедились, - сказал капитан и начал рыться в боковом кармане кителя.
- Да, интрига. Борьба за власть внутри партии, характерная для Интерфазы. Я историк, вот кто я такой. Я должен был возглавлять Факультет Общественных Наук, если б не эта свинья гомик…
- Хорошо, хорошо, - сказал капитан.
- Предан, - драматично сказал Тристрам. - Предан всеми этими гомиками.
- Если будете продолжать в том же роде, - сказал капитан, - вас самого задержат.
- Больше вы ни на что не способны, только людей задерживать. Задерживать развитие, ха-ха. - И еще разок: - Предан.