- Но мы не умерли! Ты думаешь, что этот жалкий Протекторат является обществом? Как бы не так! Это даже не благопристойное невежество и дикость. Это просто заурядная диктатура, которая преклоняется перед своим статус-кво и боится заглянуть в будущее. Я отправился в космос, потому что мои предки когда-то уходили в море. Я отдал космосу своих сыновей, и ты отдашь космосу своих, потому что именно в нем зародится новая цивилизация! Ты изучишь историю и язык наших предков - твоих предков. И ты, ей-Богу, узнаешь, что значит - быть одной из нас!
Его слова упали в пустоту. Какое-то время слышалось только завывание ветра да шепот крохотных язычков пламени в камине. Внизу грозно ревел океан и с грохотом обрушивался на прибрежную полосу, терзая остров, словно терьер крысу.
- Я уже знаю, что это значит, - проговорила наконец Тамара. - И это знание стоило мне Дэвида.
Он снова обратил к ней свое лицо и, опустив голову, исподлобья смотрел на нее, как на врага.
- Вы убили его, - сказала она негромко. - Вы послали его на смерть к мертвому солнцу. Потому что вы…
- У тебя сдают нервы, - прервал ее старик, сдерживая гнев. - Я настоял на его участии во всего лишь одной космической экспедиции, чтобы он испытал себя. Та экспедиция, о которой ты говоришь, была очень важной. Она много значила для науки. Впоследствии - каких бы успехов на своем поприще он ни добился - он бы с гордостью говорил: "Я был на "Кресте"".
- Значит, он должен был умереть, теша свою гордость? - спросила она. - Такая причина лишена всякого смысла - как, впрочем, и истинная. Но я все же скажу вам, почему вы на самом деле заставили его отправиться туда… и если вы будете отрицать, что вынудили его силой, я назову вас лжецом! Вам была невыносима сама мысль, что один из ваших детей взбунтовался и отошел от вас… что он постиг весь этот отвратительный фарс, называемый космическими исследованиями, когда значение имеет количество проведенных в космосе километров по принципу: чем больше, тем лучше. Будто огромные расстояния обладают неким чудодейственным свойством. Дэвид собирался жить так, как назначила ему природа: ходить по живой земле, дышать живым, а не упакованным в баллоны воздухом, и чтобы были горы, на которые можно взбираться, а не вращающийся гроб… и его дети бы тоже… мы были бы счастливы! Вот с этим-то вы и не могли смириться!
Магнус зло усмехнулся.
- Уж больно расшумелась дочка профессора по символике, и все попусту, - сказал он. - Если начать с конца, то чем ты докажешь, что вам было назначено жить счастливо?
- Чем вы докажете, что нам было назначено совершить прыжок через световые годы? - закричала она. - Это просто еще один способ убежать от себя - не больше. Без всякой на то выгоды. Я бы еще смогла понять, если бы корабли искали планеты для колонизации. Но… даже сам "Крест" был нацелен на трех гигантов! А ему сменили курс и отправили к какому-то черному, никому не нужному куску шлака! И сейчас Дэвид мертв… ради чего? Ради научной любознательности? Вы - не ученый-исследователь, да и он им тоже не был, и вы это знаете. Ради богатства? Больше, чем он смог бы заработать на Земле, ему не платили. Ради славы? На Земле совсем немного людей, которых волнуют исследования. На Раме ненамного больше. А уж Дэвида они и вовсе не интересовали. Ради приключений?
Да у вас за час прогулки по лесу приключений может быть больше, чем за целый год пребывания на звездолете. Так вот, вы убили своего сына, так как увидели, что он становится нормальным!
- Ну хватит, - прорычал Магнус и шагнул к ней. - Я уже достаточно наслушался тебя. В своем-то собственном доме! К тому же я никогда не был сторонником этой новомодной бредовой идеи позволять женщине тявкать…
- Отойдите! - вскричала она. - Я не ваша жена! Он остановился. Черты его лица неожиданно смягчились. Он поднял свою искусственную руку, словно защищаясь от удара.
- Ты жена моего сына, - проговорил он уже спокойно. - Ты тоже одна из Райерсонов… теперь.
- Нет, если именно это имеется в виду. - Она наконец нашла решение, которое искала. Подойдя к стене, она сняла с вешалки плащ. - Надеюсь, вы одолжите мне свой аэрокар для перелета в Сторноуэй. Я обязательно отошлю его обратно, на автопилоте. Оттуда я найду на чем уехать.
- Куда же ты едешь? - спросил он голосом обиженного ребенка.
- Не знаю, - резко ответила она. - Куда-нибудь, где не такой ужасный климат. Мне будут выплачивать жалованье Дэвида, пока его не объявят мертвым, а потом я буду получать пенсию. Когда не останется никаких сомнений в том, что он не вернется, я перестану его ждать и уеду на Рам.
- Но девочка… прилично ли…
- К черту приличия! Я предпочитаю, чтобы сын Дэвида родился живым.
Она снова обулась в сапоги и, взяв с буфета фонарик, вышла за дверь. Когда она открывала ее, в дом ворвался ветер и ударил Магнуса по лицу.
Глава 13
Есть чудесная страна
Чинчанчу у моря,
Там из красного вина
Ткет прибой узоры.
Там берет из жизни все
Милая принцесса -
Аморальна пусть, зато
Красотою блещет.
Обогнув кожух гироскопа и с трудом поднявшись в обсервационный отсек, Дэвид Райерсон услышал легкое пощелкивание струн гитары, перемежающееся с красивыми аккордами. Голос Макларена не отставал от них. Взяв себя в руки, юноша вздохнул и убрал с глаз свесившуюся прядь прямых светлых волос.
Макларен находился в жилом отсеке. Видеть его было почти оскорбительно - такого чистого, в белой тунике, тогда как каждому для мытья выдавалось мизерное количество воды, достаточное лишь для однократного смачивания губки. Но еще обиднее было то, что от наполовину урезанных пайков новозеландец, казалось, ничуть не изменился. О недоедании говорили лишь заострившиеся черты его привлекательного смуглого лица и сгорбленная спина. У него не выпирали кости из-под туго натянутой кожи, как у Райерсона, и не было болезненного румянца и периодических приступов зубной боли, как у Накамуры. Это было несправедливо!
- О, привет, Дэйв. - Макларен продолжал пощипывать струны, только тише. - Как дела с контуром?
- Я закончил.
- Хм?
- Я только что расклепал последний болт и заварил последний контакт. Осталось лишь найти этот германий, сделать транзисторы и настроить блоки. - Обхватив рукой опору, Райерсон отдался на волю невесомости. Запавшие глаза его вглядывались в никуда. - Да поможет мне Бог, - прошептал он, - чем мне сейчас заняться?
- Ждать, - произнес Макларен. - Нам ничего не остается делать, как только ждать. - Некоторое время он изучающе смотрел на юношу. - Честно говоря, мы с Сейки пользовались любыми предлогами, чтобы не помогать тебе налаживать контур, а если уж делали, то меньше, чем могли бы. Причина тут проста: я боялся, что ты закончишь работу прежде, чем мы найдем нашу планету.
Райерсон вздрогнул. Бледное лицо медленно заливал румянец.
- Да как же… - Гнев его улегся так же быстро, как вспыхнул. - Понимаю. Хорошо.
- За эти недели, с тех пор как мы отодвинулись от мертвой звезды, у меня появилась редкая возможность попрактиковаться в музыке, - заметил Макларен. - Я даже пробовал сочинять. Вот послушай.
На роскошных кораблях
Принцы-ухажеры
К той красавице плывут
Сквозь дикие штормы.
Нетерпением горя,
Принцы сразу к делу:
Предлагают руку ей,
А она им - …
- Да прекрати же! - взвизгнул Райерсон.
- Как хочешь, - мягко произнес Макларен и уложил гитару обратно в футляр. - Я с удовольствием поучил бы тебя играть, - предложил он.
- Нет.
- А как насчет партии в шахматы?
- Нет.
- Мне бы чертовски хотелось, чтобы я был поинтеллектуальнее, - признался Макларен. - Я никогда, знаешь, не отличался особой широтой взглядов. Всегда был каким-то несерьезным и безответственным, даже в науке. Теперь же… Было бы хорошо, если б я захватил с собой сотни две книг. Когда я вернусь, то обязательно прочитаю их все. - Улыбка на его лице угасла. - Думаю, теперь я смог бы понять их.
- Когда мы вернемся? - Исхудавшее тело Райерсона подобралось в воздухе, словно для прыжка. - Ты хочешь сказать: если вернемся!
Вошел Накамура, держа в руке пачку исписанных листков бумаги.
- Я произвел расчеты по последним данным, - сказал он. Райерсон встрепенулся.
- Что ты обнаружил? - закричал он. - Бога ради, что ты обнаружил?
- Безрезультатно.
- Господь Бог Израиля, - простонал Райерсон. - Опять безрезультатно.
- Дальше этой орбиты мы и не видим ничего, - спокойно сказал Макларен. - Где-то у меня были кое-какие выкладки по следующей орбите. - Он вышел, лавируя среди приборов.
На щеке Райерсона непроизвольно задергался мускул. Юноша долго смотрел на Накамуру.
- Неужели мы ничего не можем сделать? - спросил он наконец. - Телескопы или… Что нам, так и сидеть?
- Мы вращаемся вокруг мертвого солнца, - напомнил ему штурман. - Отсюда можно видеть лишь слабый звездный свет. Только мощные приборы в состоянии сфотографировать планету, а не такие телескопы, как у нас. И не с большего расстояния, чем нам бы позволила гравитация. Вот так-с-с.
- Но ведь мы могли бы изготовить большой телескоп! - воскликнул Райерсон. - У нас есть стекло, и… и серебро, и…
- Я уже думал об этом. - Голос Макларена донесся до них из лаборатории. - Можешь заниматься им на досуге, но мы умрем с голоду прежде, чем получим подходящее зеркало и установим его здесь со всем полагающимся к нему оборудованием.
- Но… Макларен, ведь космос так велик! Мы можем разыскивать планету миллион лет и не найти ее, потому что не видим… не в состоянии видеть их!
- Нельзя сказать, что мы работаем так уж вслепую. - Держа в руках перфоленту, Макларен снова зашел в отсек. - Возможно, ты забыл, по какому принципу мы ищем. Прежде всего мы определяем свое положение на орбите относительно мертвой звезды, затем какое-то время двигаемся по орбите, снова определяем положение - и так много раз. Потом смотрим, имела ли траектория движения корабля значительное расхождение с заданной кривой. Если да, то это значит, что причиной возмущения орбиты послужила некая планета, и в своих поисках этой планеты мы можем воспользоваться методом Леверье.[19] Если же нет - иными словами, если мы слишком далеки от планеты, то на следующем отрезке мы делаем то же самое. Пройдясь таким образом по всей окружности, мы повторяем все сначала на более высокой орбите.
- Заткнись! - раздраженно бросил Райерсон. - Можешь меня не учить! Я не школьник, черт бы тебя побрал! Мы лишь гадаем!
- Не совсем так, - возразил Макларен. - Ты был занят контуром, а я в это время разрабатывал второй принцип… ну да, приступил к нему, ты меня раньше никогда и не спрашивал. Сейчас поясню. Понимаешь, соотнеся полученные нами данные с известными классами звезд, я узнал, как примерно выглядела эта звезда в ее лучшие времена. Исходя из этого, а также из теории образования планет, я получил представление о ее былой планетарной системе. Например, ее планеты находились, скорее всего, приблизительно в экваториальной плоскости, а такие величины, как масса, угловой момент и магнитное поле, определяют постоянные закона Боде.[20] В меру этих знаний я могу изобразить орбитальную карту.
Ну а потом звезда превратилась в сверхновую. Ее ближайшие планеты испарились, а самые дальние гиганты, хотя и сильно пострадали, но, вероятно, уцелели. Теоретически планеты могли сформироваться на расстоянии светового года от этой звезды. Из-за таких колоссальных радиусов их обращения даже незначительная погрешность может сделать сомнительными мои подсчеты в астрономических единицах. Важную роль играет также следующий факт: взрыв сверхновой заполнил газом все близлежащее пространство. Фактически мы находимся внутри несветящейся туманности. Орбиты оставшихся планет должны были бы уменьшиться, ведь в течение миллионов лет планеты по нисходящей спирали приближались к своему угасшему центру. С одной стороны, нам это только на руку: круг поисков становится не таким безнадежно огромным. Но с другой, возникает вопрос: сколько времени прошло с момента взрыва? Каково сейчас распределение плотности данной туманности и каким оно было в то время? Я тут кое-что прикинул, взяв несколько показателей. Вчерне, конечно, но… - Макларен пожал плечами, - что нам еще остается делать? Те последовательные орбиты, которые я вычислил как наиболее приемлемые на сегодняшний день для уцелевших планет, мы как раз сейчас и проверяем. Ну и, конечно, промежуточные радиусы, чтобы убедиться в значительных возмущениях нашей траектории, когда это будет происходить. И тут неважно знание точных координат тех планет. Это уже вопрос времени, когда мы достаточно близко подойдем к одной из них.
- Если хватит еды, - простонал Райерсон. - Нам ведь еще надо есть, пока не наладим контур. Не забывай об этом.
- Мы собираемся пересмотреть наши графики, - задумчиво произнес Макларен. - До сих пор мы находили, чем себя занять. Теперь нам приходится только ждать и стараться не сойти с ума от этого ожидания. - Он ухмыльнулся. - Итак, объявляю конкурс скабрезных стишков на "Южном Кресте" открытым и в качестве приза предлагаю…
- О да, - сказал Райерсон. - Мировая потеха. Игры и веселье - а там к нам прислушивается замерзший труп Чанга Свердлова!
Сразу стало тихо. До них донесся неясный шепот воздуха в вентиляторах.
- Что мы еще можем сделать для нашего бедного друга? - тихо спросил Накамура. - На контрольной ракете послать его в черное солнце? Он заслужил лучшего к себе отношения. Да-с-с? Пусть его похоронят близкие.
- Похоронят его копию? - пронзительно закричал Райерсон. - Более глупого…
- Прошу вас, - произнес Накамура, пытаясь улыбнуться. - В конце концов… нас это не затруднит, а его друзей на родине может как-то утешить, как вы думаете? В конце концов - пользуясь атомной терминологией - мы даже не стремимся отослать обратно самих себя. Только копии. - Он засмеялся.
- Да прекрати же ты наконец свое хихиканье!
- Пожалуйста. - Накамура отодвинулся, в шутливом изумлении поднимая руки. - Пожалуйста, и если я обидел вас, то прошу прощения.
- Прошу прощения! Прошу прощения! Убирайся отсюда! Убирайтесь оба отсюда! Видеть вас больше не могу!
Все еще кивая головой, улыбаясь и издавая шипящие звуки, Накамура направился к шахте. Одним прыжком Макларен очутился между ним и Райерсоном и схватил каждого за руку.
- Ну хватит! - Для обоих было настоящим потрясением увидеть, как на смуглом крючконосом лице Макларена глаза неожиданно наливаются зеленью. Он крушил их словами, орудуя ими, словно топором. - Дэйв, ты прямо как младенец, криком призывающий мать сменить ему пеленки. А ты, Сейки, думаешь, что остальному миру достаточно лишь твоих вежливых словечек. Если вы оба еще не передумали снова увидеть солнечный свет, то вам придется подправить свои взгляды. - Он слегка тряхнул их. - Дэйв, будь опрятнее. Сейки, переодевайся к обеду и разговаривай с нами. Вам обоим следует прекратить самооплакивание и взяться за работу, чтобы выжить. А следующий шаг - снова стать цивилизованными. Чтобы одолеть ту Звезду, мы не располагаем ни численностью, ни временем, ни силой - ничем, кроме мужества. Теперь уходите и начинайте тренироваться, чтобы стать мужчинами!
Не отвечая, они молча смотрели на него и через несколько секунд разошлись в противоположных направлениях. Макларен остался один. До него вдруг дошло, что он сидит, тупо уставившись на футляр от своей гитары. "Мне лучше убрать ее подальше, до лучших времен, - подумал он. - Если они вообще наступят. Я не перестал мыслить, а с моими привычками, наверное, трудно ужиться".
Долгое время он ни о чем не думал. "Кажется, я стал капитаном - фактически, если не номинально. Но как это произошло? Что я сделал такого, чем я этого добился?" И тут же всплыла мучительная для него мысль: "Это потому, что мне нечего особо терять. Я могу быть объективнее, ведь у меня нет ни жены, ни детей, ни какого-то дела, ни Бога. Одинокому человеку легче оставаться спокойным".
Он прикрыл глаза и, словно желая опровергнуть себя, поплыл среди тысяч и тысяч безжалостных звезд. Но он не имел права долго оставаться в таком положении - вот так, сгорбившись. Кто-нибудь мог вернуться, а капитана нельзя видеть поддавшимся чувству страха.
Страха не перед смертью. Перед жизнью.
Глава 14
Планета, видимая сквозь пластик смотровой башенки обсервационного отсека, выглядела так же зловеще, как и убившая ее материнская звезда. Скорчившись в тесноте тесной башенки, Райерсон пристально вглядывался в темноту космического пространства. На фоне рассыпанных по всему небу созвездий проступали контуры гигантского черного тела с серой каймой, испещренного бледными полосками. Райерсон смотрел, как оно пересекало Млечный Путь, пока наконец не исчезло из поля зрения. Но он знал, что это перемещение вызвано движением "Креста", в страхе кружившегося вокруг своей надежды.
"Я стою на горе Нево, - подумал он, - а внизу - моя земля обетованная".
Без всякой связи со своими мыслями он сунул руку в нагрудный карман. За долгие месяцы у них появились странности; они стали молчаливыми интравертами[21] и траппистами,[22] потому что содержательная беседа была слишком редкостна и драгоценна, чтобы сыпать ею где и когда попало. Из кармана Райерсон вытащил фотографию Тамары и приблизил ее к глазам. Временами в его памяти оживали воспоминания и тогда ему казалось, будто он вдыхает аромат ее волос. "Посмотри, - сказал он ей. - Мы нашли ее". И, подобно язычнику, преклоняющемуся перед своим идолом, прошептал: "Ты - мой талисман, Тамара. Ты нашла ее".
Когда черная планета, жадно заглатывая звезды, снова появилась в поле зрения (а до нее было всего тысяча или около того километров), Райерсон повернул фотографию жены лицом к планете - так, чтобы Тамара могла видеть, чего они достигли.
- Дэйв, ты там?
Голос Макларена донесся до него из-за цилиндра жилого отсека. За время поисков его голос стал совсем тихим. Часто, когда Макларен говорил, его было почти не слышно. А сам новозеландец, который некогда находился в гораздо лучшей форме по сравнению с остальными, в последнее время страшно исхудал - не так, как они, - а глаза его словно провалились на самое дно глазных впадин. Зато, подумал Райерсон, Каждый из присутствующих на борту звездолета так или иначе пришел к примирению с самим собой, но это им дорого обошлось. Он, например, заплатил своей юностью.
- Иду, - Райерсон с трудом двинулся вдоль закруглявшейся стены обсервационного отсека, стараясь не задеть приборы. Макларен сидел за своим пультом. В руках он держал пюпитр, в зажимном устройстве которого была порядочная стопка исписанных листков бумаги. Только что к нему подошел Накамура. Сараец уже не расставался с маской, под которой прятал свои чувства, и все больше и больше походил на вежливого, ненавязчивого робота. Райерсон, глядя на него, спросил себя, что ощущает этот человек - безмятежна ли сейчас его душа или, наоборот, проходит через адов круг самого беспросветного одиночества, а может, она переживает и то и другое одновременно.
- Тут у меня для вас вполне приличные данные расчетов, - сказал Макларен.