В гримерку стриптизерш я попал впервые, и все мне было в диковинку. Стены узкой, тесной комнатки покрывали зеркала, и из-за них казалось, что нас окружает целая рота голых телок. Я просто не знал, куда глаза девать! У меня и руки дрожали, и кисти я ронял… А когда увидел отражение своей физиономии в зеркале, то не сразу понял, что обалдевший от напряжения пунцовый болван - это я и есть. Короче, провалиться был готов со стыда.
Пока Сёма расписывал (размалёвывал, разрисовывал, раскрашивал) участниц эксклюзивного танца, я, проклиная свою "впечатлительность", намешивал для него краски. Обычно для бодиарта в те времена использовали театральный грим, но он был слишком дорог, и мы придумали, как обходиться без него. Дешевле всего была гуашь, но она, зараза, при высыхании покрывалась трещинами и осыпалась, поэтому я смешивал её с вазелином и обычным детским кремом.
Быстренько заготовив краски, я начал помогать Семе в нанесении наиболее простых узоров (на совершенно обнаженные, между прочим, женские тела!). Что со мной тогда творилось!.. Короче, словами не передать всех тех страстей-мордастей, которые тогда во мне бушевали. Как говаривал Сёма, на такой работе за вредность надо молоко требовать.
Девицы, кстати, нас совершенно не стеснялись. Больше того, моя робость, похоже, их заводила. Во всяком случае, проходя мимо, они намеренно задевали меня обнаженными бедрами и грудями. Лерка позднее признавалась, что перешла из восточных танцев в стриптиз не только ради бабок, но и из-за кайфа, который испытывала от вожделенных мужских взоров. А когда, к примеру, Сёма ей колонковой кисточкой интимные места раскрашивал, она его, вообще, чуть ли не насиловала…
Короче, так на них "лава" и накатила.
А потом - пошло поехало: подвалили ко мне Сёма с Лерой разок, потом - другой, потом - третий… А мои родаки тогда в Турцию на пару недель свалили. Так сказать, совмещать отдых с полезным для семейного бюджета челночеством. И уже конец их вояжу подходил, потому я, в конце концов, и не выдержал. Без подруги, говорю Лерке, больше не впущу! Сколько можно вот так, на халяву?!
Вот тогда-то Лерка и пообещала познакомить меня со своей подружкой. "Правда, она не стриптизерша, - предупредила Лера, - но девочка - без комплексов".
Звали эту девочку Изабеллой, и, как я позднее убедился, о комплексах она и впрямь даже понятия не имела. Типичный продукт девяностых, когда выяснилось, что, оказывается, и у нас есть секс.
Сидим, значит, мы вчетвером и винцо под названием "Изабелла" потягиваем. Я его тогда специально ради Белки купил. А жара в то лето, в Москве, стояла - просто финиш!.. Короче, разделись мы с Семкой до плавок, и Лерка начала на нас свой новый номер отрабатывать. То есть по всем правилам её любимого стриптизного искусства. Ну, и завелся я так, что "мама не горюй, мало не покажется"!
Короче, сплыли, значит, в конце концов, Сёма с Лерой в спальню, и остался я, как дурак, с Белкой в гостиной. Девственность терять.
Теоретически, повторяю, я был подкован основательно. Камасутру, "три ветки персика", Дао любви, тантрический секс и прочие восточные премудрости я чуть ли не в начальной школе изучил. Но вот переступить порог, и перейти от теории к практике было, ох, не просто!.. Тем более что запал я на Белку тогда, чисто конкретно. Так, что даже оробел.
А она, дура, мне все про своего парня (чувака, бойфренда, жениха) заливала, которого весной в армию спровадила. Пацан тот каждый день ей письма слал. Переживал, значит, и ревновал, дурак. И я, признаться, его понимал… Выглядела Белка просто куколкой: маленький носик, пухлые губки, зеленые глазища - в пол-лица, и ресницы, словно наклеенные. Короче, - не девочка, а персонаж японского мультика.
По гороскопу Белка близнецом была, и ее день рождения за неделю до нашей встречи отмечали. Собственно, она свой день рожденья всю эту неделю, до самой той памятной ночи и праздновала.
А мне тогда уже почти восемнадцать было и предстояло осенью в армию чапать. В те времена в России все пацаны, не проскочившие в ВУЗы (так тогда высшие учебные заведения назывались), должны были "ать-два, левой!". То есть в армию гремели. Я хотел даже в "Общество Сознания Кришны" податься, или в ещё какую-нибудь тоталитарную секту, чтобы меня по религиозным убеждениям не забрили. Но Сёмка рассказал, что двух его корешей-кришнаитов, забрали, чисто конкретно. И мантра "Харе Кришна" не помогла.
Короче, решил я перед службой Отечеству оттянуться по полной программе. А главное - девственности своей проклятой лишиться. Но с Белкой вдруг оробел. Ну, думаю: не догоню, хоть согреюсь. То есть хоть в любовные игры, в натуре, поиграю (в те времена такая предварительная игра иностранным словом "петтинг" называлась).
Ну, постелил я, значит, матрац возле двери на балкон, поскольку жарко было, и начал Белку кочегарить. И так, надо сказать, разогрелся, что дальше некуда!.. Даже про комплексы свои забыл. И вдруг она мне сообщает, что ей, типа, нельзя. А я, между прочим, поначалу, всерьез, то есть "по полной программе", вовсе и не собирался. Но, на всякий случай, спрашиваю: "а почему нельзя-то, месячные что ли?"
"Нет, - говорит, - я всего неделю назад аборт сделала, поэтому врач советовал пока воздерживаться…"
Ну, братцы, что со мной сделалось!!! Я чуть с катушек не слетел!!! Я ведь думал, она девственницей была, потому и не лез к ней всерьез! Ведь с виду - чистый ангел! А она, получается, своего парня по полной программе рогатила!..
Короче, так мы с ней всю ночь и прокувыркались. Я тогда в Нащекинском переулке жил, но Белка несколько раз по мобильнику родакам отбрехивалась, что застряла у подруги, на даче.
А вскоре после полудня все и стряслось…
Глава третья.
Андрей Янин
Ночью я долго не мог заснуть. Я стоял на балконе и вслушивался в тишину. Теплый ветерок приносил из степи терпкий запах неведомых трав и гнал по неземному небосклону фиолетовые облака, сквозь которые иногда прорывался свет всех трех естественных спутников Аруаны - Ора, Кола и Улькабра.
В прошлом остались пропущенные сквозь сознание дебаты в правлении Комиссии и часы, эквивалентные неделям, которые я посвятил изучению статей и монографий об Аруане. Все это, вместе взятое, называлось "предварительным ознакомлением". В который уже раз необходимо было изучить языки, не имеющие ничего общего ни с одним из современных языков Земли. В который раз приходилось заставлять себя быть по мере сил объективным. И с каждым разом оставаться беспристрастным становилось все труднее.
Я уже давно чувствовал невольное озлобление против членов Комиссии, которые яростно защищали позиции Ренггона и его последователей. Я был почти уверен, что через этих членов Леруа знал обо всех планах этого засекреченного учреждения.
Прибывающие с Аруаны материалы были столь обширны, что компы (а точнее операторы, сидевшие за ними) не успевали обрабатывать эту лавину информации. А ведь Аруана была не одна. Двадцатимиллиардное население Земли оказалось слишком малочисленным не только для освоения, но даже для изучения просторов Галактики. Колоссальные потоки информации, обрабатываемые компьютерными сетями, часто некому было даже просто воспринять. Нередко эта информация годами хранилась в необъятной памяти Сети, прежде чем она доходила до сознания людей и общества в целом.
Земля уже просто не справлялась со своими обязанностями Центра Человечества, начавшего освоение Галактики. Ответвления земной цивилизации на иных планетах часто начинали жить столь самостоятельно и самобытно, что порой совершенно не походили на цивилизацию предков. Этот процесс порождал множество проблем. Потомки переселенцев поговаривали о том, что склеротическую старушку Землю пора отправить на пенсию и что на прародительнице Человечества остались одни лишь узкомыслящие консерваторы.
Я и сам нередко подумывал о том, что давно необходимо пересмотреть устаревшие взгляды на нормы поведения и геоцентрические позиции, укоренившиеся в землянах. Хотя именно благодаря этой своей консервативности Земля оставалась центром и связующим звеном между различно формирующимися инопланетными ответвлениями Человечества.
Последние годы я работал в ОКЭНН, Отделе Контроля Этических и Нравственных Норм. Мы представляли на рассмотрение Центра сведения об отклонениях в психологии переселенцев с Земли. Нередко изменения в моральном и нравственном облике переселенцев были неизбежны в новых условиях обитания. И, прежде всего, - вследствие контактов с разумными обитателями иных миров.
За десять лет работы в должности инспектора я побывал на восьми из двенадцати планет, породивших высокоразвитые формы жизни. Первая моя экспедиция закончилась длительным карантином, вторая - реанимацией, один доклад в Центре - похищением группой геонских колонистов-террористов, другой - двумя пулями и реанимацией.
Сегодня я впервые прибыл на планету, разумные обитатели которой столь мало отличались от землян…
… Звонок видеофона прервал мои размышления.
Это был Шарль Леруа.
Некоторое время мы молча разглядывали друг друга. Шарль и впрямь не изменился за последние пять лет. На вид ему можно было дать не более тридцати, но я прекрасно помнил, как мы пять лет назад праздновали его сорокалетие.
- Здравствуй, Андрей, - устало сказал Леруа. - Рад тебя видеть.
- Здравствуй, Шарль… - Некоторое время я подыскивал слова, но, так и не найдя их, замолчал.
- Ты надолго? - после паузы спросил Леруа.
- Не знаю…
- Хочешь покопаться в наших странностях?
- Да, хочу…
- И, думаешь, я тебе помогу в этом?
- Нет… Уже не думаю.
- Жаль… Не так я представлял встречу…
Я промолчал.
- Я смогу приехать к тебе только завтра, - сказал Леруа. - Чем будешь заниматься все это время?
Я пожал плечами.
Леруа недовольно поморщился.
- У меня к тебе просьба, - явно пересиливая себя, сказал он. - Не лезь без меня к аруанцам. Это может плохо кончиться…
Я молчал, внимательно вглядываясь в лицо Шарля.
- У тебя нет ко мне вопросов? - в голосе Леруа появились нотки раздражения.
- Почему ты нарушил третий параграф?
- Так я и думал… - Леруа тяжело вздохнул. - Значит ты все- таки от Комиссии…
- Я же сказал, что прибыл по собственному желанию.
- Ладно… Завтра отвечу на все твои вопросы… Как ты устроился?
- Нормально…
- Может, переберешься ко мне? В гостинице довольно шумно…
- Ты так хочешь?
Леруа явно колебался.
- Да, я так хочу, - сказал он, наконец.
- Пожалуй, я лучше пока останусь здесь, - сказал я, после некоторого раздумья. - Завтра буду у тебя.
- Ну, как знаешь… - Леруа вздохнул, и мне показалось, что вздохнул он с облегчением…
Экран видеофона погас.
Некоторое время я сидел, уставившись в одну точку. Из оцепенения меня вывели голоса за окном.
С балкона я увидел на площади, перед гостиницей, три походных сольдера, из которых веселой гурьбой высыпали парни и девушки. Все они были в шортах и в голубых форменных рубашках.
Кто-то из ребят завел маршевую песню, и множество сильных голосов тут же с радостью подхватили ее. Вскоре все огромное здание гостиницы заискрилось огнями и наполнилось веселым гамом. Где-то звучала музыка, со многих этажей доносились песни…
Я взглянул на часы. Было далеко за полночь.
Похоже, здесь не очень-то заботились о покое соседей.
"Когда же они спят?" - подумал я и в это время в коридоре раздался топот ног и хлопанье дверей.
Где-то рядом звонким колокольчиком рассыпался девичий смех.
- Серый, куда ты подевал мыло? - взревел из-за двери могучий бас.
Я не вытерпел и открыл дверь.
В коридоре возвышался здоровенный парень, завернутый в полотенце, словно в тогу.
- Мыло в рюкзаке у Грега, ты же сам его туда положил… - на пороге противоположной по коридору комнаты появился мокрый бородатый детина. Он был совершенно обнажен.
- Добрый вечер! - весело сказал бородач, увидев меня.
Я пробормотал в ответ что-то невразумительное и захлопнул дверь.
За стеной грянула песня:
Аруана - планета молодых.
Звонких песен и мускул стальных,
Если с нами не будешь ты весел -
Мы тебя головой вниз повесим…
Куплет был завершен взрывом совершенно идиотского хохота.
- Ну, жеребцы… - пробормотал я и подошел к окну. - Просто балбесы какие-то!..
- Ой, девочки, вы бы видели, как моя Лу алгебру схватывает! - сообщил девичий голосок из-за противоположной стены. - Если так пойдет, то через неделю она будет щелкать интегралы по контуру…
- Ну, и что толку? - скептически спросил мужской голос. - Им наша математика нужна, как аротавру пятая нога!
За стеной шумно заспорили, причем преобладали женские голоса. Я лег и зарылся лицом в подушку.
Но сон не шел. Я вдруг небывало остро почувствовал свое одиночество и возраст. За стенами бурлила неведомая мне жизнь. И никому из всех этих молодых не было до меня никакого дела.
В дверь комнаты постучали. Это была Юна.
- Неужели спите?! - удивленно спросила она, увидев смятую постель.
- Пытаюсь… - я, развел руками и попытался улыбнуться. - Но не очень получается, при таком гаме.
- Это вернулись строители и воспитатели, - пояснила Юна. - Не забывайте, сутки здесь на шесть часов длиннее земных. Так что выспаться еще успеете… Я тоже в первое время не могла привыкнуть, но адаптация к местному времени происходит довольно быстро. Через неделю будете двадцать часов в сутки бодрствовать и десять спать. Как остальные…
- И когда же все уснут?
- Часа через три… Кстати, я зашла к вам, чтобы пригласить… Вам ведь, наверное, скучно одному?
- Признаться, невесело…
- Вот и хорошо!.. Ой, простите… - тут же поправилась Юна. - Просто я хочу предложить вам пойти на вечернее собрание. По дороге я вам все объясню…
Пока мы шли к лифту, навстречу попадались куда-то спешившие парни и девушки. Со многими Юна здоровалась.
- Каждый вечер отряды собираются, чтобы обсудить прожитый день и наметить новые планы, - рассказывала Юна. - Такая уж здесь сложилась традиция… Иногда приходят ребята из других отрядов и рассказывают, что интересного было у них. Сегодня в отряде операторов тяжелых систем будут воспитатели с Дорских гор. Я рассказала о вас ребятам, и они захотели с вами познакомиться.
- То, чем я занимаюсь, не очень актуально… Я обычный обыватель, любящий в свободное время покопаться в старинных фолиантах, да поковыряться в полузабытых учениях…
- Ошибаетесь… - Юна кокетливо улыбнулась. - Поверьте, это будет для всех очень-очень интересно!..
В небольшой комнате собралось человек пятнадцать довольно легко одетых парней и девиц. На особях обоего пола в большинстве случаев имелись одни только коротенькие шорты. Лишь на некоторых девушках были одеты легкомысленные полупрозрачные топики, совершенно не скрывавшие их юные, спелые грудки.
Старшему, из собравшихся, было не больше двадцати. Это был тот самый бородатый детина. Правда, на сей раз, на нем были красные плавки, которые и составляли все его одеяние.
Ни одной из девушек не было, скорее всего, и семнадцати. Во всяком случае - на первый взгляд. В последнее время я стал замечать, что с каждым годом мне все труднее определять возраст представителей новых поколений: благодаря успехам науки все они выглядят младше своих лет.
Когда мы вошли, стену, отделившую комнату от широкой веранды, уже убрали, поэтому тесно не было.
- У нас в гостях историк Андрей Вадимович Янин, - объявила Юна. - Он занимается проблемами, связанными с историей Аруаны. К нам Андрей Вадимович прибыл для сбора материалов, но об этом, думаю, лучше расскажет он сам…
Я хотел встать из удобного мягкого кресла, но Юна остановила меня, объяснив, что здесь принять рассказывать сидя.
И вдруг меня охватило необычайное волнение. Я вспомнил себя двадцатилетнего. Конечно, много хорошего было и потом, но ничто уже не запомнилось так ярко и не переживалось так остро, как тогда, двадцать лет назад…
- Спасибо, что пригласили, - сказал я с хрипотцой, появляющейся у меня лишь в моменты волнения. - Мне, признаться, было скучно одному, а главное рядом с вами, молодыми, и мы, старики, молодеем…
Я, признаться, кокетничал, называя себя стариком. И втайне надеялся, что кто-нибудь (лучше бы Юна) возразит: "Ну, какой же вы старик!" Конечно же я не считал себя стариком, хотя мне и перевалило за сорок. Однако и молодым рядом с этими двадцатилетними охламонами я себя, увы, тоже не ощущал.
Аудитория вежливо ждала, а я все молчал, пытаясь собраться с мыслями.
"Откуда им знать, что мы старимся только внешне, - думал я. - Что мы тоже надеемся еще совершить что-то хорошее, нужное всем, и что душа так же, как и десять и двадцать лет назад жаждет внимания, любви, нежности… И что мы, в меру своих несколько увядших уже сил, боремся за все лучшее, что есть в нас и вокруг нас…"
- Да, рядом с вами я и впрямь сбросил пару десятков лет, - громко повторил я. - Во всяком случае, под неожиданным углом, увидел то, чем всю жизнь занимаюсь. - Я помолчал, с ужасом понимая, что не знаю, о чем же могу им говорить. - Боюсь, кратким быть не смогу… - продолжил я. - Слишком уж люблю предмет… Поэтому начну с небольшого отступления…
Итак, на Аруане открыта гуманоидная цивилизация. Казалось бы, вот замечательно! Братья по разуму удивительно похожи на нас, вплоть до поразительного сходства генных структур. Правда, эволюция жизни протекала здесь, видимо, дольше и сложнее. Поэтому их организмы совершеннее наших. Но это - несущественная деталь, самонадеянно думаем мы. Зато у нас - передовые технологии и мы уже вовсю Галактику осваиваем. Однако именно физическое превосходство аруанцев принесло сложности в дело контакта между нашими столь похожими, цивилизациями. Признаемся, многие из нас просто завидуют их совершенству. А к этому еще добавляются странности в укладе жизни большинства племен и государственных образований. Я уже не говорю об агасфиках и осмилоках, столь последовательно избегающих контактов с нами…
- Вы прибыли из-за них? - раздался с веранды звонкий девичий голос.
- Во всяком случае, попытаюсь побывать в зоне их обитания. - Я был слегка смущен таким лобовым вопросом, но решил особенно не уходить от ответов.
- Но Комиссия объявила карантин, и в Осмилонию имеет доступ лишь Леруа со своими молодцами! - не успокаивался все тот же девичий голосок.
- Мы отвлекаемся, - ушел я от прямого ответа. - Вернемся от агасфиков и осмилоков к обычным аруанцам… На первых порах мы, сгоряча, недооценили уровень их развития. Действительно, у них нет промышленности и всего, что мы привыкли считать признаками высокого уровня развития. И вместе с тем, это явно не биологическая, цивилизация. Ведь аруанцы пользуются орудиями труда, возводят какое-то подобие жилищ. У них даже что-то вроде денег и торговли имеется. Но эта их, с позволения сказать, "техника" настолько примитивна, что к моменту прибытию сюда наших первых экспедиций, аруанцы едва сводили концы с концами…
- И сейчас во многих районах они гибнут от голода, - с обидой сказала Юна. - А Центр ведет политику невмешательства. Нас пытаются убедить, что спасение умирающих от голода, может принести им вред!