- Да, Сергеев. Дело ты предлагаешь, - наконец высказался главный инженер после затянувшегося молчания. - На мой взгляд, твоя идея самая плодотворная. Так как направление движения пыли известно, мы на ее пути поставим пылеуловитель! Всем понятно?!
Он это так грозно сказал, что все вокруг уверенно закивали. Дескать, мысли начальства с полуслова понимают и сразу их в дело пристраивать начнут.
- Мне непонятно, - влез я. - Из чего вы этот уловитель делать будете?
- Эх, Сергеев! Сам же придумал и сам же сообразить не можешь. Мы сеть растянем на пути пыли. Вот она до станции и не будет долетать. А там, быть может, наши ученые сообразят - откуда пыль летит, и как ее источник заткнуть понадежнее.
Буквально назавтра пришел проект. Бригадиры всех бригад собрались, стали монтажные схемы рассматривать и языками цокать. Не знают, с чего начать и как подступиться. А еще между собой договориться - кто на себя эту работу возьмет. На первый взгляд, выработка небольшая, оплата тоже не ахти будет. Но делать надо. Потому что совсем уходить отсюда не хочется. Столько же труда вбухали и всё напрасно? Нет, неправильно это. Труд свой ценить надо.
- На работу когда выходить? - спрашиваю.
Они ко мне головы повернули, сумрачно так посмотрели и говорят, чуть ли не хором:
- Вот уже и добровольцы появились…
- Какие добровольцы?! Вы обшивку станции видели? День, два - дырки появятся! Мне жить хочется! Зачем мертвому куча денег?
Немытов губами пожевал и подытожил:
- Так и быть. Мои пойдут. Раз уж такие активные. Только, Василий, не обижайся, если тебе ребята несколько слов скажут. После зарплаты.
- Ничего, не обижусь. Сам с ребятами поговорю.
Поговорил. Поняли. Поддержали.
Я так рассудил: накроется станция - вообще работы не станет. Никакой. Эвакуироваться придется. Где потом работать - неизвестно, никто о новом месте работы еще не договаривался. Это ж гораздо большие потери получатся, чем по пониженной ставке работать. Сейчас потерпим, зато потом свое возьмем. Перспективу видеть надо.
Однако директор решил, что одного способа защиты недостаточно. Сеть - сетью, а пока ее не построили, надо на саму станцию что-нибудь защитное напылить. Или приклеить. Или что другое - пусть технологи думают.
Придумали, конечно, и довольно быстро. Аппараты для напыления подготовили, защитным гелем баллоны наполнили и отправили бригаду наружу - красить. На окраску китайцев привлекли. Они ребята дотошные, ничего не пропустят. Конечно, перерасход материалов. Но не считать же расходные материалы, когда речь и живучести станции идет. К тому же, Широков обещал еще утеплителя заказать, из которого гель сделали.
С материалом для сети тоже удачно получилось. Он у нас на складе лежал, не знали, как избавиться. Контейнеры к нам упакованными приходят. Поодиночке их таскать смысла нет - надо иметь движки маломощные и много. Удобнее один и большой. Поэтому контейнеры связывают пачками по шестьдесят четыре штуке и в сетку заворачивают, чтобы случайно не разлетелись. Обратно упаковочный материал никто везти не хочет. Транспортники предпочитают что-нибудь посущественнее взять: астероид с редкими металлами, например. А упаковка вторичному использованию не подлежит, ее утилизировать надо. Поэтому удобнее сложить все эти сетки и тросы в пустой ангар, чтоб космос не засоряли, и забыть о них на время.
Теперь вспомнили. Удачно, надо сказать. Если на Земле заказывать, сеть бы к нам пришла, когда б от станции ничего не осталось, одна пыль. И даже не из-за бюрократии, а чисто по времени: полет туда, заказ нужного материала с выверенными характеристиками, бесконечный контроль на всех фазах производства и выдачи, потом загрузка, полет обратно, монтаж. Месяца три на всё б потратили. А тут Потапов набросал эскизик на коленке, и давай, ребята, монтируй, соображай.
Вот он сам когда-нибудь пробовал по своим писулькам работать? Нет, он-то, может, и разобрался бы что понаписал и то - вряд ли. Скажем, та закорючка около центра - деталь сети, или у Потапова руку случайно повело? Приходится с каждым дурацким вопросом к нему летать и уточнять.
Если бы меня так часто об одном и том же спрашивали, я б наверно давно уже всех спрашивающих послал подальше. Или стукнул кого-нибудь. А главный инженер терпит. И по десять раз объясняет, чтоб дошло. Чтобы до всех дошло. Потому что дело - на первом месте. От дела - жизнь наша зависит.
Вторая бригада нам материал подготавливает - не остались в стороне, всё-таки, - а мы его хитро соединяем. Тросы всякие, ленты, направляющие - сам черт ногу сломит. В центральной части многоместный спасательный модуль установили - управляющий центр. Вокруг него всё и наращиваем. Если издаля посмотреть - прямо, как паук паутину плетет. Такую же дырявую.
Это мух ловить паутина хороша, потому что липкая, а добыча много крупнее ячеек. У нас же пыль совсем мелкая - свободно сквозь ячейки пройдет, не задержится. Конечно, об этом Потапову думать надо, но у меня же беспокойство! Я от раздумий сон практически потерял. Тут, пока не выясню всё досконально, не успокоюсь. Поэтому, едва смена закончилась, пошел к главному инженеру.
- Хороший вопрос ты, Вася, задал, - ответил Потапов. - Да только я уже это дело продумал. Опоздал ты со своими сомнениями. Раньше надо было сомневаться, когда идею толкал.
- И как же ловить?
- Я тебе не буду сейчас рассказывать. У меня и без того дел по горло, кроме, как просветительством заниматься. Я лучше спать лягу и высплюсь.
- Я тоже выспаться хочу! У меня бессонница от сомнений!
Потапов щекой подергал, вздохнул и негромко так:
- У тебя какое образование? В физике кумекаешь?
Образование у меня не очень было. Не той направленности. Я так Потапову и сказал. Он опять вздохнул и нехотя просветил:
- Ю-2 пыль электризует. С определенным зарядом. Достаточно по сети нужный заряд пропустить, как пыль к ней притянется. И осядет.
- Сколько ж пыли будет?! Сугробы! Ее ж убирать надо, а то сеть порвется!
- Не порвется, - отмахнулся Потапов. - Однако тут другой момент - прохождение сигнала. Если много пыли будет, сквозь ее толщу мы ничего не наэлектризуем. Поэтому убирать придется. Ясно?
- И кого в уборщики?
- Ну, что ты такой настырный? Добровольцы пойдут. Или гланги те же. Найдем желающих, не бойся.
Успокоил меня. Я как представил, что гланги на сеть выходят, в каждом щупальце по лопате, сразу полегчало. Еле добудились утром, чтоб на работу идти.
Если раньше со сменами всё понятно было - какая бригада, такая и смена. То теперь всё вперемежку. И бригады составные, и выход не ритмичный. Такой сложный график выхода составили, что без компа не разобраться. Собственно, главный комп и составлял. Чем он руководствовался - не знаю, только сеть мы собрали всего за три дня. Все силы из нас выжал.
Можно отдыхать - сеть готова. В смысле, обычной работой заниматься по сборке. Только никого к ней не допустили, пока испытания сети не провели. Но этим начальство занималось - инженеры всех служб. Даже наших бригадиров не пригласили. Устроили нам выходной, хотя и оплачиваемый.
На ребят прямо растерянность напала. Вкалывали по-черному, из сил выбивались, а потом раз, и всё сделали. Это как разогнавшуюся машину остановить. Никогда мгновенно не остановится, всегда тормозной путь будет.
Вот и пошли тормозить. Кто как умел. По желанию и по возможности. Я тоже пошел. Ну, и Наталью встретил. Прямо посреди коридора. В одну сторону дернулся, чтоб дорогу уступить, и она - в ту же. Дернулся в другую, и она вслед. Висим в коридоре и дергаемся. Вежливые такие, аж противно.
Вроде бы и сказать чего-то нужно. "Привет" какой-нибудь или просто "здравствуйте", но неловко. Здороваться сразу надо, как увидишь, а не через пять минут после. Типа, сообразил, что знакомы. Молчать тоже глупо. Ну, и брякнул первое, что на ум пришло:
- Как нынче погода?
У Натальи челюсть отвисла. Наверно, никак сообразить не могла - то ли я издеваюсь над ней, то ли с ума сошел. На самом деле ни то и ни другое. Ну, о чем люди говорят, когда не о чем разговаривать? Как раз о погоде. Это уже в привычку вошло. Не будешь же привычки сильно менять, если с Земли отлучился? Но Наталья всего этого не сообразила.
- И тебе не кашлять, - сказала и мрачно так смотрит.
- А мы и не кашляем. Здоровые мы. Ты-то как поживаешь?
- Тебе не всё равно?
- Может, и всё равно. Раз спросил, значит, интересуюсь.
- Прогноз погоды посмотри - всё и узнаешь, - фыркнула, оттолкнула меня с дороги и дальше полетела.
И чего я из этого разговора узнал? Чего нового? Что ей как было на меня наплевать, так и осталось? Сомнительное знание. Малоинтересное. Я и так это знал. Предполагал, по крайней мере. В общем, расстройство одно. Утерся я мысленно и к ребятам полетел. Забывать.
* * *
16
Кверц одобрительно похлопал себя по плечу. Как еще выразить одобрение носителю? Тем более что тому предстоит кое-что сделать. Нечто незначительное. Всего лишь нарушить изоляцию одного из кабелей в определенном месте, где достаточно кислорода. Так, чтобы этого не заметили ни контрольные приборы, ни другие люди.
В незаметности и была основная сложность. Если сделать надрез сейчас, то почти сразу заголосит предупредительный сигнал, и несколько сетевиков прибегут исправлять повреждение. Кроме того, невозможно просчитать, когда именно начнется то, что Кверц запланировал. Может, в момент надреза, а, может, через неделю. Если сразу же, то существовала реальная опасность для жизни носителя, а Кверц не хотел его терять. Пока не хотел.
Так что вместо тривиального повреждения Кверц руками носителя смастерил устройство, которое должно было прорвать изоляцию изнутри и обнажить силовые жилы. Оставалось только запустить вредителя. И как можно раньше. Потому что люди, на удивление, достаточно быстро, хотя и не всегда эффективно, справлялись с нестандартными ситуациями. Либо у них заранее продумано решение на каждый случай, либо Кверц недооценил их изобретательность. И то, и это было б неутешительным. Потому что означало его, Кверца, профессиональную несостоятельность - ведь он так и не смог прекратить работы по строительству станции.
Так что эта диверсия должна стать если не окончательной, то уж решающей наверняка.
Кверц слегка изменил маршрут, открыл дверцу технического канала и запустил туда вредителя. Тот чуть потоптался и легко побежал на тонких ножках, цепляясь коготками за изоляцию. Найдет нужное место, внедрится в кабель и станет ждать. Основное в работе - это ждать.
Однако Кверц на этом не успокоился. Опыт общения с людьми уже научил его, что нельзя полагаться на единственное решение. Нужно, по возможности, дублировать воздействия. К тому же, несколько источников опасности всегда дезориентируют противника. Поэтому Кверц взял со склада обычную горелку для наружных работ, прогулялся по станции и положил ее на видном месте, будто так и должно быть. Люди часто не замечают угрозы под самым их носом.
Часть 2
* * *
Следователь: - Автоматика зафиксировала ваше отсутствие на станции в течение пятнадцати минут, пока шло тушения пожара. Как вы это объясните?
- Никак…
Следователь: - На вашей одежде обнаружена человеческая кровь, не принадлежащая ни вам, ни кому-либо другому на станции. Что вы можете сказать об этом?
- Ничего…
* * *
1. Клим
Белый домик с большой верандой. Полотняный навес в оранжевую клеточку. Дикий виноград вьется по темным столбам, затеняя большую часть расставленных столов.
Море шуршит мелкой галькой.
Я иду по кромке прибоя.
На веранде, наклонившись и положив локти на балюстраду, сверху вниз смотрит девушка. Волосы, заплетенные в две косицы, круглое загорелое лицо, длинное платье. Она - как язык пламени, оторвавшийся от черного камня и застывший в воздухе.
- Привет, Вика! Как дела?
- Нормально!
- Что нового?
- Всё то же, - Вика улыбается.
Она всегда улыбается, когда я здороваюсь с ней по утрам. Будто наизусть знает, что я скажу. Так и есть. Слова, которыми мы обмениваемся, не значат ничего - дежурные фразы, потерявшие изначальный смысл. Мы слушаем голоса друг друга. Интонации. Ищем внутреннее наполнение. И находим.
Радость встречи. Легкое волнение. Надежда на новое. И беспокойство.
Вика сама расскажет о причине, если сочтет нужным. Если я не догадаюсь раньше.
Скрипит дверь под моей рукой, и я проскальзываю на кухню. Бухаю рыбину, с которой пришел, на разделочный стол и возвращаюсь к Вике.
- Большая… - говорит она. - Приходи на обед.
- А что же посетители? Оставишь их без фирменного блюда?
- Так нет никого. Не выкидывать же такую вкуснотищу.
- Сама себя не похвалишь… - смеюсь я.
- Хвалят. Отчего же, - Вика слегка обижается. - И благодарности пишут. Ты ж читал. Прям, вчера.
- Читал. Там твою стряпню сравнили с… - припоминаю я. - Как это… "поцелуем ночной бабочки" А еще стихи: "Нежнейший вкус филе поверг меня в экстаз. "Грозы морей" я съел бы целый таз".
- Делать тебе нечего, кроме как жалобную книгу читать, - бурчит Виктория.
- Нечего, Вика. Нечего. Кстати. Почему ты говоришь, что никого нет?
Вика поворачивается и смотрит в ту же сторону, что и я. Пожимает плечами и недовольно морщится.
- Это - не посетитель. Так, прохожий, наверно.
- Он давно сидит?
- С утра, - Вика задумывается и уточняет. - Или с ночи. Я пришла - он уже был тут. Ничего не заказывает. Разговаривать не хочет. Странный тип.
Я присматриваюсь. Ничего странного не вижу. Человек, как человек. Футболка, шорты, голова не покрыта. Может, немного бледноват по нашей погоде. Приезжий. Недавно приехал. Купаться ему еще холодно, а на море полюбоваться хочется. Вот и сидит. Всё логично, я так и говорю Виктории.
- Он не смотрит на море, - возражает Вика. - Он вообще никуда не смотрит. И не видит ничего.
- Не слепой же он.
- Не уверена, - Вика берет кружку зеленоватого стекла, смотрит сквозь нее на солнце и вытирает полотенцем едва заметное пятнышко на ее стенке.
- Мало ли какие проблемы у человека. Может, его подружка бросила, или обругал кто-нибудь.
- В поезде…
Я задумываюсь над Викиными словами. Да, что-то необычное есть в появлении этого человека. Поезд придет только через два часа. Пассажирский катер и того позже. Вряд ли у незнакомца есть личная яхта, не та внешность. Пешком? Через перевал? Четыре часа ходьбы по горной дороге? И как бы после этого он выглядел? Явно не так, как сейчас. Может, кто-нибудь подвез? Вряд ли. Хотя не исключено, что кто-то проехал ночью и высадил человека у нашего поселка. Только зачем такие сложности? Проще поступать, как все. Не выбиваться из толпы восторженных приезжих. Радоваться морю, солнцу, зелени, настоящей пище. Да только приезжих всё меньше и меньше. Или нас хотят взять на испуг? Заставить проявить себя? Мы и так скоро растворимся в этом мире. Целиком, без остатка. Не будет Викиного домика, в котором она кормит теперь уже редких посетителей. Не станет моего катера. Исчезнем мы с Викой. Исчезнут остальные жители поселка. Придут люди, умеющие считать деньги и любящие делать только это. Мы станем, как все.
Может, этот человек прибыл, чтобы понять, почему мы еще не стали такими?
- Думаешь, стоит посмотреть? - советуюсь я с Викой.
Вика морщится. Она знает, каково мне будет после этого. Воспринимать чужое сознание очень болезненно, в некотором роде - отвратительно. После этого мутит, хочется выковырять грязь чужих эмоций и страстей, которую вынужден пропускать через себя. И которая, кажется, налипла всюду, покрыв тебя тонкой несдираемой пленкой. Давно я не смотрел. Не было ни повода, ни причины.
Теперь они есть.
Я подхватываю Вику под локоток, притягиваю к себе и целую в прохладную щечку. Она чувствительно упирается подбородком мне в плечо, обхватывает меня и бормочет сквозь зубы:
- Надоело… Всё надоело, Клим.
Я отпускаю Вику и улыбаюсь, чтобы ее приободрить. Надеюсь, она не увидит моей грусти. Сейчас не время.
Человек сидит, откинувшись на спинку стула и положив на столешницу перед собой руки со скрещенными пальцами. Иногда он расплетает пальцы, и можно заметить, что они мелко дрожат. Он совершенно не обращает на нас с Викой внимания. Я почти уверен, что даже устрой мы пляски перед ним в голом виде, он не впечатлится. Будет по-прежнему смотреть в сторону моря, не видя ни серебристо-зеленоватых волн, ни крапчатых чаек, бродящих по пляжу в поисках пищи, ни серых скал мыса с зелеными пятнами кустарников-альпинистов.
Я подхожу и подсаживаюсь к незнакомцу.
- И как вам тут? - я обвожу рукой дальний мыс бухты, море, пляж, деревья на склоне.
Только после этого незнакомец реагирует. Он вздрагивает, очумело смотрит на меня совершенно круглыми глазами и что-то нечленораздельно мычит. Потом судорожно вздыхает и сдавленно произносит:
- Это вы о чем?
- Как вам наш посёлок? Вы же недавно прибыли?
- Недавно? Ну, наверное… - человек мнется, словно боясь задать неприличный вопрос. Решается и спрашивает. - Сколько сейчас времени?
Очень неприлично. Ага. Не знаю, уж что ему про нас наговорили, но явно какие-то небылицы.
- Примерно семь часов. Извините, хронометр с собой не захватил.
Человек пытается улыбнуться, но получается плохо, словно у восковой фигуры с раз и навсегда вылепленным выражением лица. Кивает своим мыслям и отвечает:
- Я ничего еще не посмотрел.
Вполне вероятно. Но что он хочет посмотреть? Развалины крепости на мысе? Круглую бухту? Реликтовую рощу? Выбор есть, да. При желании, он может вообще никуда не ходить, а устроиться на пляже, загорать и купаться.
- Тогда у вас масса возможностей. И я вполне могу помочь вам определиться с ними, - мою улыбку, если не присматриваться, можно назвать достаточно радушной.
- Меня Вадимом зовут. Будем знакомы, - невпопад представляется человек.
- Клим, - отвечаю я и протягиваю ему руку для пожатия.
Зря.
Раньше - когда начинал - я мог смотреть, только поговорив с человеком, заглянув в его лицо, увидев отблеск в его глазах. Теперь всё проще. Достаточно быть рядом, и оно само начинает лезть в мозг, исподволь проникать в него, тесня мое восприятие и заменяя его чужим. Стоит коснуться человека, как барьер падает, и ничто уже не может ограничить и оградить меня от чужого.