5. Клим
Вика?
Первый вопрос. И второй: "Вика?!" Третий, четвертый… Вика, Вика… Я брежу? Наверно. Откуда это имя? Что оно значит? Что-то важное. Для меня. "Почему?" Правильный вопрос. Надо дать ответ. Почему… Почему я жив. Ведь я жив? Да? Жив? Зачем? И где Вика? И где я?
- Где я?!
- Ты здесь.
Я слышу голос. Я ощущаю боль. Я чувствую боль.
- На станции. В амбулатории лежишь. Вот, навестить тебя пришел.
Это он про меня. Наверняка, про меня. Открыть глаза. Посмотреть. Увидеть. Надо увидеть. Хоть что-то. То, за что можно зацепиться. Сделать это центром восприятия. И уже потом, постепенно, начать думать. Начать вспоминать. Почему ты боишься, Клим? Ответь сам себе. Дурацкая привычка уговаривать себя. Дурацкая и глупая. Сейчас я открою глаза. Вопреки страху.
Человек. Не удивительно: я же слышал его голос. Одет в рабочую одежду. По-крайней мере, мне так кажется. Он улыбается. Рад, что я увидел его? Что подал признаки жизни? Возможно. Пока нельзя ничего утверждать: я не понимаю, где нахожусь.
Да, человек сказал что-то про амбулаторию. Это место связано с лечением. Лечат меня, сомнений нет - боль уверенно дергает изнутри.
- Меня вылечили?
- Лечат еще, - неизвестный хмыкает. - Меня, кстати, Васей зовут - будем знакомы. А тебя как?
- Клим.
- Понятно… - Вася мнется, и я уже понимаю, о чем он хочет спросить: как я здесь очутился. Если бы я сам знал - как.
- Я так понимаю, все хотят знать - кто я и откуда?
Вася радуется - не пришлось задавать сложный вопрос. Человек только очнулся, неудобно же выспрашивать. Мало ли у него какие личные проблемы. Всё это хорошо читается на лице Василия.
- Ага. Хотят. Служба безопасности, в основном. Ну, и мне тоже интересно. Всё ж я первым тебя обнаружил. А у них - проблемы с твоей идентификацией. Они проблемы не любят, - Вася поджимает губы и медленно мотает головой.
Говорить больно. Но я стараюсь сдерживаться и не охать:
- Пусть приходят. Я им всё скажу.
- Здорово! - Вася хлопает ладонью по стулу и слегка подлетает над ним. Потом опускается, удерживаемый специальным ремнем. Это странно. Но с этим разберусь потом. Интерес службы безопасности почему-то заботит меня больше, чем соблюдение законов физики.
- Надеюсь, я тоже кое-что узнаю…
- Ты себя как чувствуешь? А то они прям за дверью уже ждут. Меня первого пустили. На разведку, так сказать. Мало ли ты меня узнаешь.
- Зови уж. Пусть разбираются… - я машу неожиданно легкой рукой и тоже куда-то подлетаю.
- Разберутся, и всё будет нормально! Не сомневайся!
- И что потом?
- Это как начальство решит. Через неделю тебя уж выпишут - я спрашивал. Ты что умеешь-то?
- А что надо?
- Работы у нас много, сам понимаешь. Каждый человек на счету.
Не понимаю. Откуда ж я могу знать - какие профессии нужны здесь? Может, я ни одной из них и не владею. И где это - "здесь"? Мне слишком много надо узнать и понять.
- Вася, ты еще придешь? - спрашиваю я, пользуясь положением больного. - Расскажешь мне о местных условиях. А то от твоей службы безопасности вряд ли что-нибудь узнаешь.
Вася поворачивается и нетерпеливо машет рукой в сторону двери.
- Зовут уже, понимаешь. Нетерпеливые… Приду, конечно. Я, можно сказать, за тебя теперь отвечаю, - Вася чуть виновато улыбается.
Он отстегивается, подлетает, разворачивается в воздухе и отталкивается от спинки стула, направляясь к дверному проему. Из которого навстречу ему уже летят другие люди. Серьезные люди. В форме.
Любые официальные вопросы официальной службы прогнозируемы. Сначала они расспрашивают - кто ты такой, потом выясняют - как ты здесь очутился, после - выспрашивают, что ты совершил. Даже отвечая правду, нельзя быть уверенным, что удовлетворишь их. Они всё равно будут подозревать, что ты что-нибудь от них скрыл, утаил для личных надобностей или злонамеренных побуждений. У них такая профессия - подозревать. Никто не знает, какие выводы они сделают на основе твоих слов. Каков будет их вердикт: виновен или невиновен, причастен или непричастен.
В принципе, мне бояться нечего: я - жертва. Их задача - поймать преступника. Если я жив, то наверняка могу его назвать. Нет, не могу. Да, я видел его. Да, я знаю его имя. Могу узнать. Нет, он напал на меня не на станции. Нет, я не знаю, как и когда попал сюда. Да, я не знаю, где нахожусь сейчас.
Меня любезно просвещают, что нахожусь я на строящейся космической станции возле газового гиганта со странным названием Ю-2. Что строительство ведется силами землян и инопланетников. Что место это выбрано потому, что тут идеальные физические условия для перемещения в Галактике по реперным точкам. Что после строительства у нас будет прекрасный современный космовокзал для транзитных пассажиров и грузов. Ни одна фраза ни о чем не говорит мне, не задевает меня. Всё это новая и непонятная информация.
И в конце, как и следует, мне напоминают, чтобы я обязательно сообщил им, если вспомню что-нибудь новое и относящееся к этому делу. Делу о моем ранении. Что ж, я готов сотрудничать с местными органами дознания. Но я уже рассказал всё, что помнил.
По крайней мере, разговор меня отвлек. И от боли. И от надрывного ужаса потери. Отвлек, да. Мой мир отдалился вместе со всем, что там произошло, куда-то за край сознания. Его полностью заглушил яркий и необычный мир космической станции - картинки и виды, которые мне показали на экране. Кроме того, я рассмотрел помещение, в котором нахожусь. Стены, обитые зеленоватой тканью. Каркасное ложе, к которому я пристегнут эластичными ремнями, прикреплен проводами и трубочками. Отъезжающая дверь в коридор. Или здесь говорят не "дверь", а как-то иначе? Быть может, люк? Так и хочется перейти на морскую терминологию. Почему возникают ассоциации с морем? Может, потому, что чувствуется необычайная легкость, название которой я никак не могу сейчас вспомнить.
Из-за спины вылетает человек в белом комбинезоне, и я понимаю, что это медицинский работник.
- Как ваши общие ощущения?
- Болит, - говорю я и показываю - где.
- Это нормально, - успокаивает врач. - Ткани срастаются, нервные волокна восстанавливаются. Боль - спутник жизни.
Он улыбается, и я понимаю, что моя рана сейчас его не тревожит. Видимо, лечение успешно. Если так, то выздоровление не задержится. Если, конечно, не случится неожиданностей. Неожиданностям свойственно случаться в самые неподходящие моменты.
- Когда я смогу выйти отсюда?
Врач размышляет - сказать мне правду или успокоить.
- Мы внимательно отслеживаем все процессы в вашем организме. Не в наших интересах задерживать вас здесь лишние дни, часы и даже минуты. Кстати, и не в ваших тоже. Сами понимаете, медицина у нас платная, а медицинской страховки при вас не обнаружено. Так что, как только вы будете здоровы, мы тут же вас выпишем.
- Сколько дней?
Врач мнется, не желая говорить. Наконец, внутренне собравшись, произносит:
- Пять дней…
- Всего-то?!
- Что вы имеете в виду?
- Почему так мало?
Теперь удивляется врач:
- Мало?! Да вы пролежали двое суток без сознания! В вас столько синтекрови закачали, что я не уверен, осталась ли у вас собственная кровь! Опять же, большая кровопотеря не позволила сразу накладывать гелевые заплатки - они бы не прижились без достаточного снабжения кислородом. То есть, опять же без крови. Не беспокойтесь, у нас всё официально задокументировано: весь ход операции, согласно технологическим картам и нормам снабжения. Ну, вы же понимаете, что люди разные, и иногда допуски норм приходится превышать?
Врач смотрит на меня взглядом загнанного кролика, который уже не может бежать и лишь подставляет горло под пасть хищника. Приходится успокаивать врача:
- Понимаю. Ничего страшного. Главное, что я жив.
- Да! Именно так! - радуется врач. - Если пациент выживает, это весьма радостное событие для лечащего персонала. Мы вам даже можем скидку сделать, как первому пациенту с серьезным ранением.
- Делайте, - говорю я любезно. Странное место. Странный мир. Да и люди здесь необычны.
Василий приходит и на следующий день. Лежать в амбулатории скучно. Делать ничего не разрешают, только разговаривать и то немного. Поэтому Вася сам всякие байки и веселые случаи рассказывает. Наверно, чтобы больного развеселить. И я веселюсь в меру сил. Чувствуется, что Сергеев - хороший парень. Что он сам идет ко мне после смены, никто его не гонит и не заставляет.
Это я знаю и так. Для этого не нужно смотреть в человека. Не хочу смотреть. Да, я боюсь. Не боли, страха и переживаний. Боюсь чуждости. К тому же, мало ли что пробудит во мне активация этого состояния. Вполне возможно, что я перестану воспринимать здешний мир, как декорацию величественного спектакля о чужой жизни. Что я сольюсь с этой жизнью. И тогда боль найдет меня. Тогда не будет от нее защиты. Сейчас я могу думать о ней отстраненно, наблюдать издалека. Я знаю, что она есть, но где-то там, далеко и глубоко. А так она будет прямо здесь, передо мной. Выдержу ли я? Боюсь, что нет. Но я хочу сохранить разум. Он понадобится мне.
Да, я хочу найти убийцу. Посмотреть на него. Может быть, попытаться понять. Может быть, лишить его сути. Я еще не решил. Лежу, слушаю Василия и представляю себе место, где нахожусь.
Невесомость уже не кажется чем-то необычным. Она не вызывает дискомфорта, как опасались ученые в моем мире. И я вспомнил, как она называется. Вспомнил и то, что дома, по телевизору, много говорили о космических исследованиях, о возможности встречи с инопланетным разумом, о развитии жизни во Вселенной. Вот оно, всё это. В реальности. Тут это есть. Но у нас - нет. Почему? Мы находимся в каком-то ином месте? Нас еще не открыли? Или просто не хотят беспокоить до времени? Или мы сами стремимся к изоляции? Вопросы, которые некому задать. Потому что на них никто не сможет ответить.
- Нет, брат, всё не так, - говорит Василий. - Миров - много. Это тебе каждый школьник скажет. И все они - разные. Все - непохожие. Каждый в своем мире живет. Но иногда в другой попадает. Случайно, или преднамеренно - по-разному. Есть у меня подозрения, что ты как раз из такого мира. И у нас данные о тебе бесполезно искать - всё равно не найти.
- Ты это откуда взял?
- Да так, гипотеза одна. Точнее, много их, разных. Но твое появление только так объяснить могу. Потому что в телекинез живых существ не верю. Не дошли у нас еще до телекинеза. Иначе зачем бы корабли строили? Так бы всё отправляли - напрямую.
- И как же можно в другой мир попасть? - подозрительно спрашиваю я.
Сергеев разводит руками:
- Не знаю. Не специалист я. Тебе видней, должно быть.
- Нет, не видней. Сам посуди. Перемещение между мирами от чего может быть? Либо, это свойство мира, либо свойство того, кто перемещается. Так?
- Ну, так.
- У вас кто-нибудь перемещается? Нет. У нас? Тоже нет. Значит, наши миры тут не причем. Выходит, раз я откуда-то переместился, у меня лично это свойство появилось. Каким-то образом. Может такое быть? Теоретически - да.
- Ты забываешь, что гипотез может быть масса. Например, мой мир вытащил тебя из твоего, как сильный магнит вытягивает крупинку железа из песчаной кучи. Ты спросишь - почему? А потому, что у вас внутреннее сродство. Вот наш мир и вытягивает то одних, то других людей из чужих миров. Тех вытягивает, кто ему, этому миру, нужен. Необходим, то есть.
- Как-то, Вася, всё это слишком заумно.
- Конечно! - радостно подтверждает Василий. - Поэтому и незачем голову засорять всей этой ненужной премудростью. А то еще заболит.
- Что заболит?
- Голова. От зауми только голова и болит. Все остальные части тела уже через голову страдают.
- Если не считать резаной раны у меня в боку…
Смешно смотреть, как Василий смущается, наливается краской и пытается придумать оправдание. Наконец придумывает и облегченно вздыхает, чуть не подлетев к потолку.
- Если голова сильно больная, то от нее и чужие тела повредиться могут. Вот - живой пример, - и показывает на меня.
Я улыбаюсь. Уголки губ приподнимаются, и словно маленькие трещины разбегаются по щекам. Мышцы не слушаются, застывшие гримасой боли. Нужно усилие, чтобы совершить донельзя привычное движение. Странное ощущение. Это моя первая улыбка здесь.
Василий удовлетворенно кивает.
- Вижу, тебе лучше. Может, тебе что-нибудь этакого принести? Скучно, поди?
- Ты прав. Мне бы что-нибудь о вашем мире узнать. Глобальное.
- Из истории? Это можно. Спрошу у доктора - разрешит ли вход в сеть, и пароль возьму. Сейчас сделаем.
Вася улетает, минут десять отсутствует и возвращается, сияя лицом и неся в руке толстый блокнот черного цвета.
- Вот! Договорился. Это ридер. Доступ тебе дали. Правда, на уровне школьника старших классов, но на первое время достаточно. А то закопаешься в нашей истории, не выберешься. Мы ее и сами толком не знаем. Многое специально скрыто. Читай, сравнивай. Подключать - вот здесь, интерфейс - человеческий, разберешься. Если какие неясности - можно вопрос в систему послать, ответят. Ну, думаю, до этого не дойдет. До вопросов.
Василий прав. Мне бы вообще разобраться. Понять, где я и как. Странно, что свое нахождение в чужом мире я воспринимаю так спокойно. Будто я давно к этому готовился. Лишь ждал удобного момента для перемещения.
Нет, не верно. Есть две реальности. Та, где Вика умерла. И вторая - эта. В этой ничего подобного не происходило, и мозг цепляется за нее, чтобы забыть об ужасе смерти любимой. Вот поэтому мне и комфортно здесь. Ведь настоящий мир где-то там, за гранью. Ее не преодолеть. Я спрятался от реальности в удобной скорлупе, где всё хорошо и где ничего не будет напоминать мне о смерти.
- Э-э-й… Клим! - голос Васи возвращает меня к реальности. - Я смотрю - ты увлекся. Не буду мешать. До завтра!
Он улыбается и машет рукой на прощание.
Летоисчисление не от Основания Рима. Поэтому даты путаются, я постоянно забываю их пересчитывать, прибавляя семьсот пятьдесят три. Но в остальном история похожа, насколько я ее помню. Но ведь должен быть момент, когда всё пошло не так! Почему-то для меня важно его найти. Но если подумать, то к чему он мне? Я и так вижу разницу, а выяснять, какая история правильнее, - глупо. Нет правильных историй. История просто есть, и прошлого не изменить.
Конечно, увлекательно читать о неведомых героях, великих полководцах и мудрых государственных деятелях, ведущих свой народ к неизбежному процветанию. Их помнят в этом мире. Они действительно сделали много для людей. Но не для тебя. Тебя с этим народом не связывает ничего. Пока не связывает. До тех пор, пока я лежу здесь и ничего не делаю, пока меня лечат, просвещают и развлекают, пока я не стал приносить пользу.
Да, я не хочу быть нахлебником. Это логично. Здесь в ходу товарно-денежные отношения. За блага надо расплачиваться трудом. Больше работаешь - больше получаешь. Простые правила, к которым надо привыкнуть. Будем надеяться, что с гибкостью мышления у меня всё в порядке, и я сумею адаптироваться. Непонятные и противоречивые факты отбрасываем, как не стоящие внимания, понятные - принимаем к сведению. Со всем странным разберусь потом, когда привыкну к обыденному. Обыденное - это что? Настоящее. Реальное окружение. Повседневные проблемы. Жизнь, одним словом. Простая человеческая жизнь. Неважно, где она проходит. Важно, как ее прожить.
- Лежишь?!
Я удивленно поднимаю взгляд на Василия и нехотя отвечаю:
- А что делать-то?
- Что-что? Осваиваться! Не боись, врач разрешил. Кое-чего с тебя снимем, и ты немного полетаешь. Прямо здесь. Не переживай, аппаратура за тобой всё равно дистанционно следить будет. Если что не так - немедленно сигнал подаст.
Влетает врач и действительно отлепляет от меня почти все трубочки и проводки. Вежливо кивает и удаляется.
- Значит, так, - говорит Вася, заложив руки за спину и наклонившись ко мне. - Сначала небольшая лекция. Ты в невесомости не жил, нет? Значит, опыта не имеешь. Следовательно, начинать с азов надо. С первых движений, как младенец. Младенцы, кстати, к невесомости, как раз, привычные. Им тут просто. Ну, не тут, а в других местах, если они в космосе рождаются.
Василий волнуется и от этого становится излишне многословным.
- Думаю, что младенцы не поймут твоих объяснений.
- А им и не надо, - отмахивается Вася. - У них навыки врожденные. Но. С течением времени человек эти навыки утрачивает. Твоя задача - вспомнить момент, когда родился. Ощутить себя младенцем. Тогда всё само получится.
- Это как - младенцем? Подгузник нацепить?
Вася на секунду замолкает, а потом хмыкает. Видимо представил, как я по станции в подгузнике ползаю. Вернее, летаю.
- Ну, не хочешь младенцем, тогда пловцом. У них движения тоже в чем-то сходные с нашими.
- А тебе не кажется, что плотность среды для плавания несколько иная, чем у воздуха?
- Не кажется. Это так и есть. Поэтому все эти брассы, кроли и баттерфляи тебе не помогут. Тут, скорее, прыжки в воду подойдут. Значит, стоишь ты на трамплине, отталкиваешься и летишь… Э! Стой, стой! - Вася хватает меня за ногу и мягко опускает вниз, к медицинской кровати. - Я же не говорил прямо сейчас прыгать. Так и убиться можно с непривычки. Главное - контролировать силу толчка. Физику учил? Действие равно противодействию. Или как-то так. Как толкнешься, так и полетишь. С первого раза, конечно непонятно, потому что своей массы не знаешь, не чувствуешь ее. Поэтому тренироваться летать надо в длинных коридорах - чтобы травму не получить. А тебе лишние травмы не нужны.
- От стенки толкаться?
Вася просиял.
- Точно! Именно от нее. Перед толчком надо иметь три точки опоры: две руки и нога. Если четыре, то это временно, всё равно толчковую ногу надо будет от поверхности отрывать. Для рук у нас поручни есть и петли. Смотри.
Василий подлетает к стене, хватается за поручень, поднимает ноги и ставит их на стену. На мой недоуменный взгляд говорит:
- Следов не останется. Нет здесь грязи. Разделение на пол - потолок - стены условное, у них даже покрытие одинаковое. Те переборки, которые по торцам коридоров, принято стенами считать. Еще стенами считают те поверхности, на которых видовые экраны висят. Для ориентации. Человек без ориентации в ступор впадает и координацию теряет… Давай, пробуй.
- Что пробовать?
- Смещай ориентиры. Незабываемые впечатления гарантирую.
Я хватаюсь за поручень возле моего ложа, подтягиваюсь и… ударяюсь ступнями о стену. Ноги отскакивают, и я еле удерживаюсь, чтобы не улететь.
- Осторожнее… Зафиксируй ступни. А теперь смотри вверх.
Посмотреть есть на что. Кажется, что я стою на дне глубокого колодца, в крышке которого установили дверь. Такую далекую и недосягаемую.
- Туда можно лететь, - говорит Вася. - Это у тебя низ или верх?
- Верх.
- Тогда подпрыгивай и старайся достать двери. Ну! Раз, два, три!