- Ты пришел к нам. Сумел шагнуть через пространство. Это твой страх. Но он помог тебе, пусть и в ущерб другим людям. Ты - спасся. Кто-нибудь еще, кроме тебя? Ты не знаешь. Ты даже не хочешь знать. Представь себе медузу - большую, переливчатую, с желтыми и фиолетовыми прожилками в щупальцах. Медуз в море много. Они красивы, если смотреть на них из-под воды. Но если вытащить ее на воздух - что с ней станет? Кто захочет любоваться комком тающей слизи? Ты - как они. Только разумный. Малейшая опасность твоей жизни, малейшее изменение привычного хода вещей, и ты будешь стремиться избежать ее любой ценой. Любой ценой…
На щеке Вадима красным пятном проявляется след от моей ладони. Вадим бледнеет. Потом наливается кровью, и след исчезает.
- Тебя нет… - тихо говорит он. - И сейчас точно не будет…
Только и успеваю, что узнать предмет в его руке. Кожаная оплетка рукояти. Лезвие длиной с ладонь, шириной в два пальца. Нож острый - я точил его вчера. Почти не чувствуется, как он входит мне под грудину…
Деревянные доски пола шершавы и неприятно царапают щеку. Только она не потеряла чувствительность. Кажется, всё тело занемело. Чуть шевельнись, и заколет мелкими иголочками, побежит кровь по кровеносным сосудам, оживляя нервные волокна…
Кровь бежит. На пол. Растекаясь тонким слоем. Очень наглядно демонстрируя, как постепенно, капля за каплей, из меня уходит жизнь. На какой она прервется? Что увижу я последним? Фигуру Вадима? Который озадаченно чешет затылок, хмыкает, разглядывает влажное лезвие ножа. Потом подходит ко мне вплотную и треплет за плечо.
Ох! Боль простреливает меня насквозь, исходя из центра, потом возвращается, чтобы вновь устремится наружу. И так волна за волной, не ослабевая.
- Живой, - удивляется Вадим. - Крепкий. Придется ждать. При такой кровопотере не больше десяти минут. А потом раз - и тебя не будет. Здорово я придумал? Идеальный способ борьбы с галлюцинациями - уничтожить их. Не выслушивать же мерзости от своего подсознания?
Вадим поднимается, отходит к двери и принимается бродить по комнате, натыкаясь на стул и каждый раз отталкивая его прочь ногой, старательно обходя кровавую лужу. Он разговаривает сам с собой, в чем-то себя убеждает, полемизирует. Я не разбираю ни одного слова, только интонацию. Шаги кажутся всё глуше и глуше. И уже не так отдаются во всем теле, заставляя пульсировать рану в такт дыханию. У меня проблемы со слухом? Нет. Я прекрасно слышу, как жужжит муха, летящая на запах крови, как шумит ветер, как капает вода в умывальнике.
Тоскливо знать, что будет через десять минут. Знать, что уже ничего не будет.
- Ты исчезнешь, - громко шепчет Вадим, - еще чуть-чуть. Наверно, чего-то не учел. О чем-то забыл… Ах, да, девушка…
Я вижу, как открывается дверь, и входит Вика. Зачем она пришла? Мы обойдемся без ужина. "Уходи! - кричу я. - Немедленно уходи! Спасайся!" Я думаю, что кричу. Но лишь соленые пузыри лопаются на губах. Она не слышит меня, лежащего на полу в клейкой луже крови. Только видит. И не сразу понимает, что произошло.
А потом становится поздно.
Выверенным ударом нож вонзается в тело, хрустят ребра, и Вика падает головой от порога. Я почти могу дотянуться до нее. Взять за руку. Поддержать. Сил не осталось.
Торжествующий взгляд. Уверенность в себе и в своих силах. Безнаказанность. Он сделал то, что собирался.
Вадим кидает нож в вязкую сомкнувшуюся лужу, дергает за ручку захлопнувшейся двери и напоследок смотрит на нас.
Почему-то дверь круглая. Дымная завеса стоит за ней.
Кажется, я лечу, не чувствуя веса, не чувствуя собственного тела.
В эту дымную спираль.
* * *
2
Чувствовал себя Широков скверно. Из-за всех этих неприятностей. То одно, то другое. И главное - непонятно, кому выгодно мешать строительству станции. Тут либо всех подозревать, либо никого. Центральная реперная станция - это не шутка. Как Земле удалось получить такой заказ и на каких условиях - об этом директор даже думать не собирался. Его дело - станцию в эксплуатацию ввести. И всё. Будет ее Земля в аренду сдавать, или сама ею пользоваться, или просто продаст - без разницы. Сейчас задача - построить.
Не получается.
Даже с новыми технологиями, которые изначально им дали в производство. Даже с теми, которые привнесли гланги. Не идет стройка. Всё время происшествия. Видно, что не случайности, а никого не прищучить. Даже гланги помочь не могут.
Раздражающе резко прозвенел звонок вызова, и Широков поморщился.
- Кто там?
- Владимир Аристархович, поговорить.
Широков открыл дверь и дернул головой, приглашая войти главного инженера.
- Что еще?
Потапов приложил палец к губам. Потом настороженно оглянулся, осмотрел все углы помещения и прикрыл дверь за собой.
- Что за представление? - недоуменно спросил Широков.
- С глангами говорил.
Директор усмехнулся:
- От шпионов скрываешься?
- Есть подозрения.
- Опять?
- На этот раз - абсолютно точные данные. Ручаюсь.
Директор вздохнул.
- Делись…
Потапов зачем-то изогнулся и выудил из-за пазухи некий предмет, в котором Широков далеко не сразу опознал горелку.
- Это вообще откуда?
- Я же говорю - гланги принесли. Нашли. Там, где пожар возник.
- То есть, ты хочешь сказать, что это был поджог? Изнутри?! Какой идиот так поступать будет?!
- Почему идиот? - Потапов пожал плечами. - Это мог быть совершенно расчетливый замысел. Смотри. Внутренний утеплитель у нас несгораемый. Тем не менее, под воздействием огня он начинает обугливаться с выделением некоторого количества дыма. Если открытое пламя убрать - обугливание прекращается. Значит, огонь должен гореть длительное время, пока утеплитель окончательно не прогорит, а вслед за ним не прогорит наружная обшивка.
- И в результате - разгерметизация станции и гибель самого злоумышленника. Не получается.
- Неправильно. У нас стоит автоматическое пожаротушение. Герметизируется отсек, в котором пожар, и открывается наружная створка шлюза. Нет кислорода - нет горения.
- Какой смысл тогда пожар устраивать?
- Владимир Аристархович, но ведь всё произошло иначе. Автоматика не сработала. Отсеки не герметизировались - как раз протаскивали кабели для подключения сменного вентилятора. Люди в отсеках были. Если бы прогорела обшивка - весь объем лишился бы кислорода.
- Вот именно. О чем и говорю. Тогда злоумышленник наверняка бы погиб.
- Он мог находиться вне станции, - спокойно ответил Потапов.
- Либо в другой зоне - вне аварийного отсека.
Директор и главный инженер понимающе переглянулись.
- Ну, хорошо, - согласился Широков. - И что дальше? Какие меры принимать? Всех же не будешь подозревать. Вернее, можно подозревать всех, а толку то? К тому же, есть у тебя уверенность, что это всё один человек провернул? Может, их целая группа? Одного поймаешь, а остальные дальше вредить будут.
- У нас есть специалисты. Они его разговорят. Только поймать его и всё.
- Ладно. Дам им указания. Чтоб ловили. Будто они сами не знают - что делать. А горелку им отнеси. Очень удачно ты ее прятал.
Потапов кивнул, сунул оплавленную горелку обратно за пазуху и вылетел из каюты директора.
Служба безопасности взялась за дело рьяно. Назначили следователя. Установили местонахождение каждого работника в момент происшествия. Допросили тех, кто находился не там, где должен. Потом - остальных, которые занимались делом. Следователь интересовался всякими необычными происшествиями. Вспоминали разное. Всё это записывалось, систематизировалось и обрабатывалось. По идее, после общей обработки комп смог бы назвать имена тех, кто стремился причинить вред станции.
Самым сложным для следователя было задать параметры обработки: что считать подозрительным и на что обращать внимание в первую очередь. А тут еще открылись странные случаи, которые никак нельзя было объяснить. Случаи смущали и не укладывались в общую картину происшедшего. Вот как, например, расценивать исчезновение человека со станции? Ладно бы он совсем исчез, например, выбросился в открытый космос без скафандра и полетел к Ю-2, чтобы упокоиться в его глубинах. Или проделал бы то же самое в скафандре и на скутере! Было бы понятно. Так ведь нет! К тому же, датчики слежения, установленные в средствах защиты, отметили бы уход со станции. Не было такого. Никто, по их данным, не покидал станцию, и никто в нее не входил в момент пожара.
Тем не менее, человек исчез. Потом появился. Всё это было четко зафиксировано приборами, но необъяснимо. Следователь нервничал. Конечно, во время аварийной ситуации аппаратура могла выйти из строя и показать что угодно. Показания датчиков расхода кислорода следователь вообще не принял во внимание - количество оставшегося газа определили по факту, после тушения. А уж как он расходовался в процессе, отчего и почему были всплески и падения - доискиваться не было смысла.
Следовательно, строить дознание приходилось на показаниях свидетелей. А они, естественно, не отличались объективностью. Никто же не вел фиксации времени. Конечно, на записях время прослеживалось вполне нормально, и ругань того или иного монтажника укладывалась в общую картину происшедшего. Но вряд ли кто-нибудь из них мог сказать, по какому именно поводу он выругался так, а по какому - иначе. И главное - что в этот момент происходило на станции, например, в соседнем отсеке.
Тем не менее, удалось установить, где находился тот или иной человек в определенный промежуток времени, что делал и даже о чем думал. Как выяснилось, никто станцию не поджигал. Следователь поговорил с глангами. Те тоже не признались. Следов не было. Камеры ничего подозрительного не зафиксировали. Следователю стало казаться, что произошло самовозгорание и никто в нем не виноват. И что горелка оплавилась из-за наружного жара, случайно оказавшись в эпицентре огня.
Следствие зашло в тупик.
Потапов только руками развел.
* * *
3. Сергеев
Другой бы то же самое сделал. Ручаюсь. Может, внизу какой-нибудь хмырь и мимо бы прошел, отвернувшись. Дескать, не мое дело, пускай специальные службы помогают. Там - да. Там таких много. И в чем-то они правы.
У нас на станции такое не покатит. Ты не поможешь - и тебе помогать не станут. Внизу без общества прожить - раз плюнуть. А здесь - нет.
В общем, как увидел я его, так сразу действовать начал, на автомате. Некогда выяснять да разбираться - кто это в кровавой луже лежит да сейчас концы отдаст. Пока выяснишь, он и окочурится, ждать не станет. Нет, про себя-то я отметил, что незнакомый человек. Но мало ли кого я не видел. Не будет же каждый простому монтажнику представляться?
Конечно, не лежал он. В невесомости такого понятия нет - "лежать", "стоять". Там всё едино. Если официально, как для протокола, то "находился в горизонтальном положении относительно условной поверхности пола лицом вниз на расстоянии двадцати сантиметров от нее".
Я аптечку на стене открыл, аварийный сигнал медикам подал и сразу первую помощь оказывать. Давление у него еще было: кровь толчками из груди бьет, коконом вокруг тела собирается и колышется. Только как-то всё реже и реже. Прямо чувствуешь, что она сейчас полностью из него вытечет, и всё, можно не торопиться. О таком лучше не думать, а то сразу делать ничего не захочется. Я и не думал. Вакуумный бинт из аптечки вынул, обернул страдальца, воздух удалил и по коридору навстречу медикам пустил: всё ж поскорее бедолаге помощь окажут.
Минуты не прошло, как воздушные носилки прибыли. Медики даже спрашивать не стали свое любимое: "где больной?" Погрузили мужика и в амбулаторию полетели, восстанавливать. Ничего меня не спросили и указаний не дали. Поэтому я за уборку принялся: очистку включил. Двойную: и воздуха, и поверхности. Мало ж радости в чужую кровь вляпаться, да еще в невесомости.
Очень меня это происшествие удивило. И расстроило. Это ж надо - человека жизни на станции лишать! На несчастный случай не спишешь - ничего опасного в коридоре нет. А если такую рану за бортом получить, от метеорита, скажем, то на станцию уже не вернешься - там и останешься. Будешь создавать угрозу движения транспортным средствам. Или кометой к солнцу местному полетишь. В общем, никак не доберешься до внутренних помещений станции. Тут до ближайшего шлюза - семь отсеков.
Убрался. Как раз успел к прилету службы безопасности. Они, как обычно, вдвоем прилетели и сразу расспрашивать: что да как. Я им всё выложил, что знаю: как по коридору двигался, как человека увидел, как помощь вызвал… Нет, как человек тут оказался - ничего не сказал, потому что и сам не видел. Чего я выдумывать буду? Проблем не оберешься.
- Вот что, Сергеев, - сержант головой покрутил, будто ему воротник жмет, - ты свои байки друганам рассказывай. Наверняка что-то видел, да молчишь.
- Что видел - то рассказал, - спокойно так отвечаю. Нет у них против меня ничего. На пушку берут. - Вы вопросы-то наводящие задайте, что вас интересует.
Ну, они и задали. Дескать, зачем я этого неизвестного на станцию притащил, а потом пристукнул. Да, и кто он такой, собственно.
А я ж ничего этого и не знаю! Ничего ответить не могу! Они меня и забрали. Просто отлично! Как я теперь план выполнять буду? У меня ж штрафы пойдут - век не расплачусь!
Я им высказался в этом смысле, но они слушать не стали. Взяли под белы ручки и в контору - выяснять. Вот и спасай людей после этого - самому же хуже.
Привели, посадили перед следователем, который дело о пожаре расследует, и ушли. Он молчит, и я молчу. Мне спрашивать нечего - не я же с ним встречаться хотел. А вот он чего паузу держит - не понятно. Давление, что ли оказывает психологическое. Наконец, не выдержал он:
- Так и будем отмалчиваться, Сергеев?
- Не отмалчиваюсь я. Вы спросите, я вам и отвечу. Что хотите, то и расскажу, мне скрывать нечего.
- Очень хорошо. Насколько мне известно, вы оказались свидетелем преступления.
- Это какого?
- Дурачком не прикидывайся, а. Покушение на убийство.
- Вы об этом. Ну, да. Только не свидетелем. Я мимо проходил, когда он уже лежал. Весь в крови. Я скорую и вызвал. Ну, чтоб совсем не помер. Он, кстати, жив?
- Жив, не беспокойся. Лечат его. Вопрос в другом: кто его ранил.
- Я тоже хотел бы знать. Небось, нехороший человек.
- Фамилия?!
- Чья фамилия? Его фамилия? Да откуда ж я знаю. Я же объясняю: иду, никого не трогаю, вдруг этот тип лежит и вокруг него кровь.
- Кровь?
- Что же еще может из раны литься? Краска? Знаете, господин следователь, я, может, тут и не самый умный, но кое в чем разбираюсь. А вы на меня хотите это дело свалить.
- Василий, ты думай, что говоришь-то! Никто ничего на тебя не сваливает. Мы желаем знать, что произошло на станции. Найти причину. А тут всякие непонятные появления-исчезновения происходят. Почему? Как? Зачем?
- Какие исчезновения? Исчез кто-то?
Следователь аж губу прикусил. Как же: лишнюю информацию свидетелю стравил. Я бы на его месте сразу разговор на что-нибудь другое перевел. Не таков он, наш следователь.
- Не исчез. А даже если исчез, тебе, Сергеев, какая разница?
- И кто он?
Интересно, отмалчиваться будет или скажет чего? Если будет, то дело серьезно. Если нет - наверняка измышления какие-нибудь. Следователь подумал и ответил:
- Вадим Кожин. Знаешь такого?
- Встречался.
- И как он?
- Да так, - я покрутил пальцами в воздухе. - Человек, как человек. Ничего особенного за ним не замечал.
- Это всегда так, - поддержал следователь. - Серийные убийцы, они самые незаметные.
- Чего? Вы что, еще преступлений ожидаете?!
- Не ожидаю, а предвосхищаю их возможность.
- Запутали вы меня, Игорь Анатольевич! Я-то здесь причем?
- При том, что являешься ценным свидетелем. И вполне возможно, твои показания смогут пролить свет на это дело.
- Меня на станции не было, когда она горела! Смена была! Работали мы, все вместе!
- Я не про пожар. А про твоего странного найденыша. Поговори с ним, расспроси, узнай о здоровье, о планах. Когда он в себя придет. Ты ведь его здоровьем интересуешься? Вот и хорошо. Возможно, к тебе у него больше доверия будет. Не нравятся мне эти непонятные происшествия. Пожар - вопросов нет, обычное дело. Никаких физических законов не нарушалось. Узнать поджигателя и всё. Но вдруг это связано с появлением таинственного незнакомца? Пока его не было, никаких пожаров тоже не было. Надеюсь на тебя, Василий.
Сказал так и по плечу похлопал: дескать, одна ты у нас надежда, свет очей наших. Хотя, если подумать, ничего такого он и не предложил. Самому же интересно, что за человек и за что его кокнуть хотели. А кто, кроме него самого, это сказать может? Ясно, никто. Следов-то нет. Иначе Игорь Анатольевич меня б не расспрашивал, доносить не предлагал бы.
- Что узнаю - скажу. Если не личная информация. Только он явно позже появился, когда всё уже отгорело. Так что версия ваша не состоятельно. Идти-то можно? Пропуск выписывать будете или так отпустите?
Следователь подбородком дернул и в микрофон пару слов сказал, чтоб меня свободно пропустили. Ну, я и пошел. Дела-то не ждут. Хотя напряг меня следователь сильно.
* * *
4
Служебная записка руководителю Службы внутренних расследований Лао Чэньчжи:
Настоящим сообщаю, что обнаруженный человек имеет при себе карту личности нестандартного образца, которую невозможно считать. На карте помещена фотография данного человека, а также его имя и фамилия - Клим Вэйцин. Таким образом, установлено, что Клим Вэйцин находится на станции нелегально. Нет иных документов, подтверждающих его личность; в компьютерной базе отсутствует договор на выполнение им каких-либо работ на станции; нет данных о его прилете на станцию.
С целью установления личности данного человека был послан запрос в Центральный Компьютер. Срок исполнения заказа - три стандартных месяца. Рекомендую, после прохождения Климом восстановительного курса и до получения ответа, использовать его на работах, не требующих высокой квалификации. Таким образом, будут компенсированы затраты на его лечение и предоставление ему прожиточного минимума.
Б. Джейсон.
Ответ на служебную записку Б. Джейсона:
Выдать Климу Вэйцину временное свидетельство о местопребывании. Согласовать прием на работу с Широковым В. А., согласно штатному расписанию и имеющимся вакансиям. Установить наблюдение за перемещениями и действиями Клима Вэйцина.
Лао Чэньчжи.
* * *