* * *
Бой-Баба лежала поверх заправленной койки. От холода трясло, насквозь промокшее от пота белье липло к телу. Тускло горели аварийные лампы. Сидевшая возле нее Тадефи улыбнулась, встретив ее взгляд.
- Чаю хочешь? Или лучше воды?
Бой-Баба помотала головой:
- Ничего не надо. Спасибо. Ну что там?
Тадефи усмехнулась:
- Что? Дрейфуем. Аварийная система пока тянет. Капитан в следующий сеанс связи собирается запрашивать помощь с Земли.
- Понятно. - Бой-Баба приподнялась на локте, и ее замутило. - А что с причиной пожара? - Она снова вспомнила слова капитана. - Неужели и правда крысы?
Тадефи пожала плечами:
- Кок пытался установить, но ты же его знаешь, он все делает по бумажке. Если в инструкции не нашел объяснения, значит, пожара просто не могло быть. - Она встала. - Мне сейчас на вахту, Живых сменить. Если что, его вызывай. И спи.
Тадефи вышла, задвинув за собой дверь.
Бой-Баба с трудом разжала кулак. Поднесла к свету.
На ладони лежал почерневший отрезок стандартного желто-зеленого провода заземления. Он подался легко… вероятно, потому, что его перегрызли крысы. Но почему тогда не отключался тумблер?
Она потрогала кончиком пальца концы. Поднесла к глазу, ожидая увидеть рваные следы крысиных зубов. И похолодела.
Оба конца провода были аккуратно обрезаны.
Бой-Баба сжала обрывок в руке. Пальцы привычно оценили сечение. Такой нечасто встретишь: толстый, жесткий. Сто двадцать ампер.
В голове поплыло. Она села в постели и тупо смотрела на провод.
Сто двадцать ампер.
А проводка в корабле рассчитана на пятьдесят.
Она поднесла проводок к глазу, разглядела бегущую вдоль черную маркировку. Сто двадцать ампер.
Сердце забилось чаще.
Вот поэтому щит и не вырубался. И ничего бортинженер Кок найти не мог: повреждений действительно не было. Просто кто-то заменил участок провода в подходящем месте вот этим обрезком. Если бы она пришла на десять минут позже, вся электропроводка на их древнем "Голландце" сплавилась бы к чертям собачьим.
Бой-Баба нахмурилась. Видно, она не одна такая умная. Кто-то раньше нее успел остановить бегство корабля.
* * *
Она так и не заснула. Ближе к утру спрятала проводок в стоке душевой, пока мылась. Замоталась полотенцем и драла расческой короткие жесткие волосы, когда в дверь постучал Живых.
- Зайди к дядь-Фиме, - сказал он. - На два слова. Мы уже все там сидим.
Бой-Баба кое-как натянула липнущую к мокрому телу одежду и вышла в коридор. Охранник поднялся, когда она вошла, и ухватил ручищами за плечи. Глаза у него были заботливые.
- Ну что, оклемалась, красивая?
Она оглядела отсек. Стол прогибался под кипами старых газет, журналов и бумажных книг. На койке валялись ридеры, планшетки, карты памяти. Дядя Фима усадил ее на койку рядом с Тадефи. Та сидела опустив голову и ни на кого не смотрела.
Живых повернулся к Бой-Бабе.
- Наш дядя Фима интересные вещи рассказывает. Вот послушай.
Охранник откашлялся:
- Я вас, братцы, прошу только об одном. Все, о чем мы с вами будем говорить, не должно выходить за пределы этой комнаты. Я тоже человек подневольный.
- Не вопрос, - кивнула Бой-Баба.
Живых повернулся к ней:
- Ты прости, но я дядь-Фиме все рассказал.
- Что рассказал? - не поняла Бой-Баба.
- Про паленый чип, - хрипло сказал Живых. - И про стреляную рану.
- Какую рану? - обалдело пробормотала она.
- А в гермокостюме.
Она помолчала.
- Зачем?
- Затем, - сказал охранник в полутьме отсека, - что у каждого из нас есть по кусочку мозаики. Сложим вместе - получится картинка. Не поделимся с остальными - так и будем сидеть каждый со своими черепками. Поняла?
- У меня ничего нет, - Бой-Баба сощурилась на охранника. - Вы сами, наверное, больше всех знаете.
Тот усмехнулся:
- Кое-что знаю. Знаю, например, что этот раненый поселенец делал возле нашего корабля.
- Пришел позвать на помощь, - ответила Бой-Баба.
Дядя Фима повернулся к ней:
- Кого?
Она пожала плечами:
- Нас, кого же еще.
Охранник вздохнул.
- Ну народ! Романтики. Первопроходцы. Одно слово - дети. - Покачал головой, отвернулся. Полез в карман.
- А вот это, - он вытянул руку из кармана, - тебе ни о чем не говорит?
На ладони у него лежала мятая коробочка из-под лекарств. Совсем как та, что Бой-Баба нашла на теле мертвого поселенца. Или та самая? Но они же сдали ее Майеру, как только вернулись тогда на судно. А капитан забрал ее и велел им никому пока не говорить.
Она взяла коробочку в руки, раскрыла. Нет, не она. Эта почти пустая: только в двух прозрачных окошках раскрошившиеся желтоватые таблетки.
- Завтра попрошу Тадефи, - сказал дядя Фима, - сделать в лаборатории анализ по всей форме. - Марокканка подняла наконец голову и кивнула. Глаза у нее были красные - то ли плакала, то ли недоспала.
- Не надо никаких лабораторий, - ответила Бой-Баба. Порылась на столе, нашла начатый листочек, вырванный из блокнота, и огрызок карандаша. Настроила глаз в режим спектрального анализа и через пару минут записала состав таблеток на листочек. Охранник посмотрел на формулу и прицокнул языком.
- Что это, что? - не утерпел Живых. - Наркотики?
- Типа того. - Охранник посмотрел на него. - Про интенсификаторы жизнедеятельности - слышал?
Тот посерьезнел:
- Что-то такое слышал, да.
Дядя Фима посмотрел на остальных.
- Была такая разработка в фармакологических лабораториях Общества Социального Развития. Только они быстро поняли, какую дрянь изобрели, когда у них подопытные мыши сначала косели, а потом дохли. Прикрыли это дело. Ну, а юные химики с задворков Амстердама спиратили формулу и на ее основе создали новый наркотик.
Он помолчал. Смял в толстых красных пальцах картонную коробочку. Бросил под стол.
- Долго на нем не живут. Но кто пробовал, говорят, что оно того стоит… Вот так-то, братцы.
Живых нахмурился:
- Откуда это у них? На базе лаборатории не того уровня. Такую формулу им не воспроизвести. Значит, поселенцам их кто-то доставлял с Земли. Но кто?
- А как по-твоему? - прищурился дядя Фима.
Бой-Баба и Живых посмотрели друг на друга.
- Надо посмотреть списки всех прибытий-убытий на планету, - наконец сказал Живых. - Какие корабли проходили на этом участке. Кто имел возможность приземлиться и доставить грузы поселенцам.
Дядя Фима смотрел на него с улыбкой.
- А если подумать?
Живых нахмурился:
- Ну, разных вольных космоплавателей исключаем сразу, ибо их не существует. Значит, это кто-то из…
Бой-Баба прищурилась на охранника. Тот кивнул.
- Это - мы.
- Майер, - помолчав, выговорил Живых.
Бой-Баба замотала головой:
- Майер - невозможно. Я его знаю. Он не такой человек.
Дядя Фима пожал плечами:
- Ты видела Майера. У этой легенды космоса под носом не то что наркотики - живого крокодила можно провезти.
Он потянулся и взял у нее из рук коробочку.
- Не мне тебе объяснять, что такое жизнь на базе. Тут либо дисциплина, либо таблетки, либо в петлю. - Он помолчал. - Так вот. Расскажу вам, как я себе это представляю. Ждали очередную партию наркотика. Вероятно, среди покупателей начались разборки. Один из них послал своего человека предупредить медика. А человек этот получил разряд в спину. И если бы не вы, не дошел бы никуда.
Они помолчали.
- Что теперь с нами будет? - тихо спросила Тадефи. Поежилась, сцепив руки на коленях. Оглядела остальных и прошептала:
- Я не знала, что умирать так страшно…
- Ничего ты не умрешь, - проворчала Бой-Баба. - Подрейфуем малость, и нас вытащат. Майер в сеанс связи помощь запросит. Нас так не оставят.
- Я знаю, - кивнула Тадефи. - Но все равно… страшно.
Она впилась пальцами Бой-Бабе в руку:
- Еще послезавтра этому инженеру нанотестер придется вводить… я боюсь… нас учили, но я плохо помню.
Затуманенные слезами глаза Тадефи блестели в полумраке.
- Давай, я введу, - предложила Бой-Баба. - Я не боюсь. Мы тренинг проходили.
В светло-зеленых глазах Тадефи засветилась надежда.
- Правда введешь?
Она полезла в тумбочку, достала из нее ярко-оранжевый пластиковый пенал с комплектом, протянула Бой-Бабе:
- Точно умеешь?
Та устало улыбнулась:
- Если я тут на "Голландце" техперсонал, моей капитанской квалификации это не отменяет.
Она открыла пенал. Все как положено: инъектор и ампула в гнездах, в крышке лежат тонкие листки инструкции… стандартный медицинский набор.
Инъектор… Ее опять кольнула та же старая мысль. Что-то там было в глазах Рашида, когда он возился с поселенцем.
Бой-Баба нахмурилась, вспоминая. Память прокрутила пленку назад: вот Рашид оказывает пораженному первую помощь, вкалывает лекарство… уходит…
Она опустила открытый пенал на колени. Медленно перевела взгляд на остальных.
- Метакардинол… - проговорила Бой-Баба.
Дядя Фима повернулся и смотрел на нее с интересом:
- Что - метакардинол?
Бой-Баба сосредоточилась.
- Он его достал не из чемоданчика… у него при себе капсула была… заранее приготовленная…
Она взялась за голову, глядя перед собой. Затем тихо произнесла:
- Первым делом Рашид спросил, говорил с нами поселенец или нет. И вколол лекарство… чтобы тот поскорее умер… - Она замерла. Оглядела остальных. - Рашид его убил.
Помедлила и добавила:
- Чтобы он не заговорил.
Бой-Баба вспомнила тело Рашида, его разинутый в беззвучном вопле рот.
- Бедный Рашид, - проговорила она.
Охранник усмехнулся и покачал головой:
- Вот так-то, братцы…
Все четверо сидели молча в темноте, озаряемой вспышками аварийного освещения.
Дядя Фима кивнул, потер руки и встал.
- Пошли. Посмотрим у Рашида в отсеке. Чует мое сердце, там много интересного.
* * *
- Я к Рашиду не пойду, - отрезала Тадефи.
Она стояла посреди темного коридора, поотстав от остальных. Живых с охранником уже ушли вперед. Бой-Баба оглянулась и, стуча сапогами по ребристому полу, вернулась к марокканке.
- Что так? - спросила она.
Девушка упрямо смотрела вперед, засунув кулачки в карманы.
- Он ужасный человек. Им я не сказала бы, - она кивнула на опустевший коридор, - да и тебе не хочу. Поверь на слово: Рашид - зверь.
Бой-Баба взяла Тадефи за руку.
- Он умер уже, не надо. Что бы там ни произошло - можно забыть и жить дальше.
Тадефи покачала головой:
- Ты сама не знаешь, что говоришь.
Она все-таки решилась идти, держа Бой-Бабу за рукав и взяв с нее слово не говорить ничего остальным.
В отсеке Рашида зависла кислая вонь. На вытертом, в проплешинах, ковровом покрытии пола валялись крошки, разорванные обертки от шоколадных батончиков, использованные салфетки. Иллюминатор был занавешен засаленным халатом. На столе валялись листки распечаток с рекламой казино и игорных сайтов, покрытые круглыми пятнами от чашек с кофе.
Дядя Фима и Живых уже возились, выдвигая ящики стола - все пустые! - в поисках чего-нибудь, что, как сам дядя Фима выразился, "может натолкнуть на мысли".
Он задвинул последний ящик стола и махнул Живых рукой: смотри в шкафу. Сам он, кряхтя, опустился на колени перед койкой и заглянул под нее. Лицо его оживилось. Он лег животом на замусоренный пол и потянулся рукой под койку. Еще глубже, еще. Наконец потянул что-то с усилием и вытащил большой потрепанный чемодан вишневого цвета. Взгромоздил его на койку.
- Он с ним на борт садился, - вспомнила Бой-Баба. Охранник как будто не расслышал, принялся расстегивать замки. Чемодан был тяжелый.
- Какого хрена он сюда напихал… - Охранник дернул за кожаную пряжку, чемодан не удержался и боком съехал на пол, раскрывшись. Из него посыпались тяжелые глянцевые стопки небольших разноцветных журналов.
Бой-Баба первая увидела, что в этих журналах.
- Дядь Фим, скорей… уберите эту… это… скорее, пожалуйста!
Но дядя Фима стоял руки в боки и с ухмылочкой разглядывал разноцветные обложки.
Подоспел с пустыми руками Живых, заглянул ему через плечо.
- Мдя…
Двумя пальцами он поднял один из журналов, свободной рукой перелистал несколько страниц и отбросил от себя подальше.
- Маркиз де Сад в гробу перевернулся бы… Значит, вот как наш Рашид по ночам развлекался. Журнальчики почитывал.
- Вот вам и ответственный за выдачу секс-депрессантов, - хохотнул охранник. Бой-Баба оглянулась на Тадефи. Девушка стояла посреди отсека и смотрела в сторону. Лицо у нее было каменное. Бой-Баба решительно нагнулась, собрала разноцветные журнальчики - на обложках все еще сохранились следы клея от бумажных конвертов, в которых журналы посылались конфиденциальной почтой на адрес Рашида, - и положила стопкой на стол. Схватила валявшийся рядом листок с разноцветными колодами карт на черном фоне и накрыла им журналы. Посмотрела на Тадефи, но та делала вид, что рассматривает остальное содержимое чемодана.
Но в чемодане ничего интересного больше не было. Белый льняной костюм с маркировкой на французском языке. Стоптанные нечищеные ботинки. Смятый галстук в розовую и коричневую полоску. Грязные одноразовые бритвы. Комья нестираных носков… Дядя Фима брезгливо приподнял вещи. Ничего.
- Кое-что мы о Рашиде все-таки узнали… - проговорил Живых, но охранник знаком остановил его. Он медленно водил рукой по днищу чемодана. Наконец кивнул сам себе и перевернул раскрытый чемодан дном кверху, высыпав его содержимое на койку. Полез в карман, достал нож, раскрыл и резким движением пропорол дешевую искусственную кожу чемодана вдоль. Сунул другую руку внутрь и начал щупать.
Улыбка заиграла у него на лице. Охранник потянул руку обратно и вытащил из-под вискозной подкладки чемодана небольшую темно-синюю книжечку.
Остальные окружили охранника. Книжечка была старая и потрепанная, с полуосыпавшимся золотым обрезом. На бархатной обложке был вытиснен золотом летящий завиток арабской вязи.
- Не так держите, - Живых вынул книжечку у охранника из рук, перевернул и подал ему задней корочкой кверху. - Они же справа налево читают. Задняя обложка - это и есть передняя.
Он оглянулся на Тадефи - правильно? - и та, кивнув, улыбнулась ему. Бой-Баба прикусила губу. Какое ей до них дело? Люди счастливы, и это главное.
Только вокруг нее образовалась пустота. Хотелось сесть на койку и заткнуть себе рот грязным носком Рашида, чтобы не завыть. Скорей бы все это кончилось…
- Не дай бог, если и внутри все на том же языке… - Дядя Фима раскрыл книжечку на задней странице и чертыхнулся. Бой-Баба заглянула ему через плечо.
Это была разлинованная записная книжечка на дорогой, настоящей, пожелтевшей от времени бумаге, и вся она была крупно, небрежно исписана арабской вязью. Записи были разные - где синей ручкой, где черной, где бледным карандашом, - но размер и написание были похожи. Писал один человек.
- Вот подлость-то, братцы… - пробормотал дядя Фима, листая страницы слева направо. - Я уверен, что тут много интересного… иначе бы он… хотя кто его знает…
Он повернулся к Тадефи и протянул ей книжечку:
- Это какой язык - ливанский?
Девушка побледнела еще больше и неловко взяла книжечку у него из рук.
- Я… не знаю, - пробормотала она. - Наверное. Он же был из Ливана. Значит, и язык ливанский.
Живых недоуменно потряс головой:
- Тади… а как же - ты мне сама рассказывала… - и осекся под ее спокойным взглядом. - Ну да, конечно, - поспешно согласился он. - Именно ливанский.
Дядя Фима внимательно смотрел на них из-под рыжих ресниц.
- Все-таки я ее приберу, - сказал он и сунул книжечку в карман. Потом сложил нож и отправил туда же.
Когда они уже стояли в дверях, он подхватил тяжелую стопку журналов со стола и сунул ее в руки Бой-Бабе.
- В мусоросборник эту дрянь, - приказал он. - Когда у нас по графику утилизация?
Глава 7
Лаборант по прозвищу Профессор проснулся в медблоке базы, в кромешной тьме. Он уже не помнил, когда его сюда притащили. Он даже не знал теперь, ночь это была или день: на иллюминаторы были надвинуты светонепроницаемые заслонки. Сначала лаборант замечал время по лабораторным часам, но потом потерял интерес к этому занятию. Сегодня, завтра - какая разница? Как только он выполнит приказ Контролера, тот собственноручно спустит его в багровую воронку утилизации Троянца.
Первую ночь он проворочался без сна на узкой больничной кушетке - что без него станет с женой? - но потом заставил себя успокоиться. Мойра сама о себе позаботится. Пристроится ухаживать за какой-нибудь умирающей, кормить и обмывать за долю ее супа - из одной с ней миски, - а если повезет, то и… Он хмыкнул. Обычно на базе расплачивались за услуги таблетками, но теперь их ни у кого не осталось. А корабль улетел, и вряд ли стоит ждать следующего. Еще хорошо, что ни он, ни Мойра к ним не пристрастились. Хоть таблетки и помогают перенести болезнь, временно облегчая симптомы, но все-таки польза эта сомнительная.
Профессор протянул руку к выключателю, и лаборатория осветилась желтоватым аварийным светом. Свет подключили люди Контролера после того, как доставили его сюда. Принесли сырье и даже пару уцелевших таблеток, которые, как они выразились, Контролер "оторвал от собственной матери".
Лаборант поднялся, обтер лицо вонючей футболкой и пошел к лабораторному роботу. По экрану ползли цифры. Он сощурился, читая… вроде, почти то, что нужно. Как ни старался он работать помедленнее, но очень скоро он сможет изготовить копию поставлявшихся с Земли интенсификаторов. А там…
Открыв лабораторный шкафчик, Профессор сыпнул в немытый стакан с почерневшим дном вонючих кофейных гранул и залил желтоватой водой из-под крана. Затем, обмотав тряпкой сверхострое лезвие, размешал воду рукояткой своего обсидианового скальпеля - того самого, чудом сохранившегося в кармане после всех передряг, - задержал дыхание и выпил залпом, чтобы не чувствовать вкуса. Легче не стало, но в голове чуть прояснилось. Предположим, что сегодня он окончательно определит формулу… а что потом? Потом ее нужно испытать. Лаборант кивнул сам себе и поставил немытую чашку обратно в шкафчик. Вот вам и способ потянуть время.
Когда загремел входной люк и двое из людей Контролера ввалились в лабораторию без шлемов, роняя на пол коробки с химикатами и едой, он поставил их перед фактом. Формулу таблеток, оторванных от Контролерской матери, он уже определил и запомнил намертво, хотя она и странно отличалась в деталях от известной ему еще с Земли стандартной формулы интенсификатора. Но этого он им, конечно, не сказал. Просто потребовал лабораторных животных для проведения опытов.
Один из двоих, коротышка с нечесаными засаленными волосами, падавшими на плечи гермокостюма, сплюнул на пол:
- А настоящие профессора, небось, на себе опыты проводят, а, Радист?
Второй гоготнул:
- Ты тут много из себя не ставь, крыса лабораторная! Щас тебе Контролер пойдет своими ручками подопытных мышей ловить!