Астронавтка стояла и смотрела. Надо бы отключить систему. Но она не знала, как. Включать уже умела, а вот выключать еще не доводилось.
Да и не надо бы ничего тут трогать…
Бой-Баба вытянула из кармана переговорник, нажала кнопку. Жестяным голосом доложила ситуацию. Потом опустилась на пол и так сидела, глядя в пространство, пока не пришли остальные.
* * *
- Ну что, очухалась, красивая? - красная физиономия дяди Фимы наклонилась над Бой-Бабой. Она кивнула. Обхватила руками стакан с водой, заботливо подсунутый Живых. Голова кружилась, так что ей пришлось ухватиться за рукав товарища, чтоб не повалиться набок. Выпила воды, и через минуту ей полегчало. Голова прояснилась. Она повернулась посмотреть. Застонала и отвернулась.
Наполовину замороженная туша медика по-прежнему торчала из ящика консервации, и провода так же входили в тело, а лампочки помаргивали. В медблоке битком народу, вся команда тут, кроме вахтенного Йоса. Возле капсулы, опустив голову, стоит капитан. На мгновение Бой-Бабе показалось, что он улыбается - но вот Майер выпрямился и сделал знак дяде Фиме отключать капсулу. Теперь на лицах обоих светилось мрачное удовлетворение.
В кресле сидел бледный бортинженер Кок, отирая бумажным платочком испарину. Вокруг него суетился Питер Маленький. Инспектор Электрий стоял в дверях, словно не решаясь переступить порог. Тадефи листала книгу записей на лабораторном столе.
Капитан отвернулся от капсулы и подошел к Бой-Бабе. А вот дядя Фима нагнулся к телу и что-то там рассматривал, ковырялся в трубочках и проводках.
Бой-Баба напрягала голос как могла, но все равно получалось тихо. Оказывается, она все помнила. Рассказала, как вошла, как обнаружила труп. Все слушали и кивали. Живых качал головой и поглядывал на изогнутое смертной судорогой тело.
Дядя Фима, по всей видимости, тоже слушал, потому что похмыкивал в такт ее рассказу.
Наконец она замолчала. Майер кивнул:
- Ну что ж. Так и запишем - несчастный случай. Во всех инструкциях сказано: не использовать капсулы для кратковременной консервации. Он спал в них, вы говорите? - повернулся капитан к Тадефи.
Студентка посмотрела робко и кивнула. Капитан прищурился на тело Рашида, наморщив лоб. Думал. Наконец тряхнул седым "конским хвостом":
- Это большая потеря. Но никто не мог такого предусмотреть.
Члены команды вразнобой поддакнули.
- Досадно, что именно медик… - капитан оглядел всех, - так что пока на должность медика назначается мисс Тадефи. Посмотрим, чему вас там в училище учат.
Тадефи наклонила голову, подчиняясь приказу, и снова углубилась в записи.
Дверь блока консервации медленно отъехала в сторону. На пороге стоял Йос.
С каких это пор вахтенные без спросу с поста уходят, сердито подумала Бой-Баба. Но после несостоявшегося "бунта" штурман изменился - это все заметили. Поднимал голос на капитана, дерзил в ответ. Майер как будто не замечал. Верно говорили в Министерстве космонавтики: святой человек наш Майер… или блаженный.
На мгновение воцарилась тишина, прорезанная жалобным голосом Кока:
- Конечно, я боюсь! И надо же, чтобы это был именно медик! Что же мне теперь… - его голос задрожал, лицо искривилось, - что делать? Без медика с моим диабетом… - Он поднялся, придерживаясь за руку Питера. - Капитан!
Майер терпеливо повернулся.
- Мы обеспечим вам уход как полагается, дружище. Вам и вашему диабету. Не волнуйтесь. При диабете это вредно.
- Но, - настаивал бортинженер, - через два дня мне нужно делать очередную инъекцию! Вводить нанотестер! Кто будет этим заниматься?
Охранник резко повернулся к шкафу, распахнул дверцу. Выхватил с полки коробку и, не глядя, кинул ее Тадефи.
- Нанотестер, - сказал он и, оглядев полки, добавил: - Причем - последний. Послезавтра введешь ему, - и он кивнул на Кока. - Как вводить, знаешь? Учили вас?
Тадефи посмотрела на коробку, затем на охранника и нерешительно наклонила голову.
- Тогда с этим все, - отрезал дядя Фима.
Питер стоял с понурым видом, пряча лицо от капитана. Бой-Баба повернулась - и поймала дяди-Фимин взгляд. Тот тоже разглядывал Питера Маленького.
- Несчастный случай, - в голосе охранника была ирония. - Ну что ж, так и запишем…
* * *
Инспектор покинул медблок с чувством удовлетворения. Он не любил медика. Смерть свою, как та ни была ужасна, Рашид безусловно заслужил.
Суточкин не спеша шел по коридору. По пути в свой отсек он намеревался заглянуть в кают-компанию. Побеседовать с командой в непринужденной обстановке.
И главное, - Электрий оглянулся по сторонам, - выяснить, не успел ли Рашид перед смертью привести свою вчерашнюю угрозу в исполнение.
Инспектор пожал плечами. Конечно, интересно было бы узнать, как именно погиб медик. Электрий совершенно не разбирался в технике, но понимал, что просто взять и сломаться такое сложное устройство не могло.
Быть может, кто-то помог ему сломаться, усмехнулся про себя инспектор. Он вспомнил свою вчерашнюю беседу с медиком - шепотом, в углу медкабинета: Рашид прижал свои жирные губы к его уху, шептал и хихикал, когда Электрий отстранялся, потрясенный его словами. В который раз Суточкин вздохнул с облегчением. Рашид вчера торговался, как турок на базаре, - а ведь он, Электрий, вовсе не так богат, как шантажист, судя по тону их разговора, предположил.
И потом, с какой стати он должен был платить Рашиду за молчание, возмутился Электрий. Он всего лишь инспектор, выполняющий задание - ответственное и безусловно опасное - дирекции Общества Соцразвития. Если медику так хочется кого-нибудь шантажировать, так пусть шантажирует дирекцию. У них и денег побольше будет.
Электрий замедлил шаг. Если бы Рашид вздумал шантажировать дирекцию, он и до вечера того же дня не дожил бы. И все же - покачал он головой - как вовремя произошел этот несчастный случай.
После инцидента на базе инспектор старался не раздражать капитана. С него, Электрия Суточкина, вполне достаточно сознания того, что победа в тот день осталась за ним. Но смерть Рашида затрагивала интересы Общества Соцразвития.
Только одна мысль продолжала беспокоить инспектора. Уже выходя из медблока - у него тогда горело лицо от пережитого возбуждения, от необходимости доказывать Рашиду, что он ставит невыполнимые условия, что у Электрия такой суммы нет ни на борту, ни в банке, - он столкнулся в коридоре с этим старым извращенцем, бортинженером. Он шел в медблок по какой-то своей старческой надобности. Электрий тогда брезгливо посторонился - он старался избегать контактов с лицами нетрадиционной ориентации, - а Кок прошел мимо, старательно глядя мимо него, в сторону. Тогда Электрий еще подумал, что бортинженер почувствовал его неприязнь, и даже укорил себя за это: никогда не следует плевать в колодец и портить отношения с нужными людьми. Но теперь… после смерти ливанца… уклончивый взгляд Кока мог означать что-то совсем другое.
Уж не подслушал ли он их с Рашидом разговор?
Инспектор покачал головой. Только Майер и мог набрать такую пеструю команду с сомнительным прошлым. Впрочем, как умный человек, Электрий понимал, что самое дальновидное - затаиться и ничего не предпринимать. Только наблюдать.
Инспектор прикрыл веки и начал вспоминать, слово за слово, недавние столкновения команды. Когда наконец он открыл глаза, на тонких губах его играла улыбка.
Электрий возвращался в свой отсек, когда до него донеслись голоса из жилого блока. Люк в него был открыт, и два мужских голоса спорили, перебивая друг друга. Инспектор бы даже сказал - не спорили, а ссорились.
Он неслышно прошел по коридору. Голоса раздавались из-за неплотно прикрытой двери. Инспектор узнал голоса, узнал и номер отсека.
- Ты сошел с ума! - категоричным тоном заявил бортинженер Кок. Прозвучали шаги, как будто тот не мог устоять на месте от волнения. - Зачем тебе это было нужно? Чего тебе не хватало?
- Но Кокки, - робко подал голос Питер Маленький, - ведь это же не опасно… никакого вреда здоровью… Разве не так? Рашид уверял меня, что это его собственный товар, из Ливана, с местных плантаций… я решил попробовать… ведь и ты тоже…
Кок издал нечленораздельный возглас:
- Попробовать! В следующий раз, прежде чем что-то пробовать, будь любезен посоветоваться со мной.
Питер промычал что-то обиженное, а потом заскулил:
- Я не знаю, что мне теперь делать… посоветуй…
- Ничего не делать! - отрезал Кок. - Молчать! С Рашидом ты практически не общался. В день смерти ты его не видел и никаких дел с ним не имел. Если полиция после приземления заинтересуется - именно это ты им и скажешь, - он помедлил. - Что? Ты что-то еще хочешь мне сказать?
- Да… то есть, нет… - замялся Питер. - То есть… ничего.
- Ничего?
- Нет, - уверенно ответил Питер. - Ничего.
За дверью воцарилось молчание.
- Теперь о главном, - продолжал Кок. - Чем ты ему платил?
Голос Питера прозвучал обиженно.
- Я платил ему сам. И только наличными.
- Хорошо. - Кок продолжал мерить шагами отсек. - Значит, наш банковский счет чист. - Шаги остановились. - Ты ведь прекрасно понимаешь, что полиция первым делом арестовывает банковский счет?
- О Кокки! - застонал Питер. - Я не подумал… - За дверью что-то заскрипело - кажется, открыли ящик стола. Застучали стилусом по экрану планшетки.
- Вот, смотри! - продолжал Питер. - Сегодня пришли банковские выписки с наших счетов, по прямой связи. Видишь - все чисто.
Кок тяжело прошагал по отсеку.
- Главное, чтобы нельзя было проследить связь наших счетов со счетами Рашида.
- Ну что ты… - Питер помедлил. - Хотя теперь я припоминаю… один раз Рашид по ошибке взял со столика мою кредитную карту. Ему что-то нужно было оплатить… Но, - заторопился Питер, - он сам мне сказал, что это вышло нечаянно! И сразу вернул, как только заметил ошибку.
Стук стилуса по экрану прекратился. Кок молчал. Потом до инспектора донеслось шипение:
- Что это? Питер! Что… это?
Тишина - и громкий ах:
- Это… этого не может быть! Сколько? Десять? Тысяч? Снято со счета, когда? - Стремительные шаги Питера по комнате, звук выдвигаемых ящиков. Снова стук стилуса по экрану. - И здесь тоже! Этого не может быть! Это ошибка банковских работников!
Кок устало рассмеялся. Он продолжал смеяться, когда инспектор неслышно отошел от двери и удалился в свой отсек.
Там он сел за столик, сцепил перед собой руки и нахмурился. Ему нужно было многое обдумать.
Судя по подслушанному разговору, его проблемы только начинались.
Глава 6
- Господин капитан! - Бой-Баба вытянулась по стойке "смирно". В присутствии Тео Майера ей всегда хотелось показать тому свое уважение. Мало кто уже помнил легендарного капитана, а ведь она выросла на рассказах о нем.
Капитан повернулся в кресле. Глаза ввалились, на щеках лежали тени. За этот полет он постарел больше, чем за все те годы, что она его знала.
- Что у вас, астронавт?
- Дальний док, - она протянула ему планшетку с планом. - Плановая инспекция оборудования. - И подала ему стилус - подписать.
Капитан вчитался, поднял брови.
- Но это же завтра!
Он бросил планшетку на стол, внимательно посмотрел на нее.
- Вы здоровы, астронавт?
Она ответила откровенно:
- Не знаю, куда себя деть. Нужно чем-то руки занять. И завтра делать не надо будет. Разрешите провести осмотр?
- Ну, проводите… - Майер рассеянно чиркнул стилусом свою подпись по экрану планшетки. - Надеюсь, это вас отвлечет от… недавних событий.
Капитан помедлил, держа стилус на весу. Посмотрел на Бой-Бабу.
- В дальний док?
- Так точно, - хрипло сказала она.
Капитан задумался.
- Раз уж вы туда… будьте любезны захватить с собой кальцитид и потравите этих крыс, черт бы их подрал. Ведь когда-нибудь до кабелей доберутся, - протянул ей стилус. Посмотрел сухо, подождал.
- Есть, господин капитан, - Бой-Баба сунула стилус в нагрудный карман, развернулась и, стуча сапогами, скатилась по трапу.
Чертыхаясь, Бой-Баба перетряхивала полки подсобки в поисках коробки с кальцитидом. Наконец нашла две. Одна новая, не начатая - запечатанная. Бой-Баба сунула ее обратно, подальше на полку. Во второй коробке крысиной отравы оставалось на донышке: несколько прозрачных пакетиков с зелеными гранулами. Бой-Баба сунула пакетики в карман, подцепила клешней с пола рабочий чемоданчик и отправилась в дальний док.
* * *
Бой-Баба, поднатужившись, отодвинула задвижку люка. Из-под ног с писком метнулись во тьму корабельные крысы. Астронавтка нашарила на уходящей ввысь переборке выключатель, и в глубине дока тускло проступили очертания зачехленных машин и механизмов.
В руках Бой-Бабы был стальной чемоданчик с инструментом. Она вытянула из кармана список работ и не спеша пошла по полутемному ангару, осматривая оборудование. Щелкала выключателями, дергала за ручки, стирала тряпкой солярку и сажу. Ставила галочки в списке.
Будь у нее свой эметтер, не пришлось бы занимать руки этой планшеткой. Она механически потерла шрам на виске. До сих пор больно. В тюремной больничке удаляли - не церемонились.
Бой-Баба помедлила и села на ступеньку транспортера. Торопиться некуда. Можно посидеть, подумать.
Жалела ли она о приговоре? Об отключении эметтера? Нет, ей было хорошо. Отсутствие Сети давало некую физическую свободу. Хотя иногда хотелось снести себе башку окончательно. Чтобы не вставали в памяти каждую ночь после отбоя недвижные тела в гермокостюмах. Чтобы не вспоминалась тишина в наушниках. Молчание мертвых.
Бой-Баба задумчиво обтирала грязной тряпкой сапог. Первые полгода после аварии она честно пила амнезиол, старалась забыть. Память работала кусками: сирены, взрыв, пощечина от бортового врача - "Дура! Я не могу им помочь!" Потом непроницаемые, как у немецкой овчарки, глаза полицейской бабы. Лифчики, оказывается, в тюрьме отбирают, как у мужиков шнурки и галстуки. Высокий потолок камеры, ожидание допроса в холодном одиночном предбаннике.
Именно инспекция по охране здоровья и безопасности тогда настаивала в суде на максимальном наказании, вменяя ей - капитану Троянца - в вину преступную халатность, повлекшую за собой гибель экипажа.
Как она тогда объясняла представителям инспекции, что команда ее Троянца спасала людей! Точно такой же экипаж с горящего аналогового звездолета. Пыталась их убедить, что без ее приказа команда поступила бы так же, но самовольно.
Но эти провонявшие дорогим одеколоном господа объяснили ей, что капитан обязан был запретить своим людям оказывать помощь посторонним с риском для собственной жизни.
Эметтер ей отсоединили уже в больнице, так что она до сих пор не знала, какая реакция на процесс была тогда в социальных сетях. Да и какое ей дело… Первое время была легкость в голове - свобода, ничего, кроме собственных мыслей, ничего, кроме видимого единственным глазом. Но одновременно это было и страшно. Нечем было загородиться от мыслей и от того кошмара всех астронавтов, что вставал перед ней каждую ночь.
Как сказала тогда судья, это послужит ей достаточным наказанием.
Писк и драка за зачехленным транспортером - клочки серой крысиной шерсти пошли летать по закоулочкам дока - отвлекли ее от мыслей. Бой-Баба встряхнулась и встала. Выгребла из кармана пакетики, посмотрела на них. Крысы, а все-таки жалко. Одно утешает: или мы их, или они нас, подумала она. На кораблях ходили слухи о том, как вот такая же команда крыс как-то съела слишком жалостливый экипаж. Когда дрейфующее судно нашли, крысы уже обгрызли его до самого корпуса и все перемерли от жара, холода и радиации.
Бой-Баба разорвала пакетик и пошла вдоль стен и темных углов, вытряхивая зеленые гранулы. На коробке было написано, что зверьки погибают без риска для окружающих, от сердечной недостаточности. Хоть не очень мучаются, подумала Бой-Баба, направляясь с остатками последнего пакетика к зачехленному транспортеру.
Рядом с транспортером уходил ввысь стояк с кабелями. Рядом - распределительный щит. Разноцветные жгуты кабелей тянулись сквозь помещение дока вверх, к генератору гравитации, воздухоснабжению, двигателям. Вся жизнь корабля была в этом стояке.
Мелькнула мысль: одного знающего прикосновения к этим кабелям достаточно, чтобы корабль превратился в безжизненную жестянку. Скрутить этих хлюпиков, спуститься на поверхность планеты в боте, изолировать пораженных, поднять Троянца и на нем вернуться… под трибунал. А хоть и под трибунал!
Ничего, тряхнула она головой. Им с Живых не привыкать; да и дядя Фима этот, видно, мужик непростой, даром что не высовывается…
Бой-Баба замерла у стояка. А что? Сейчас вернуться. Выяснить, как смотрит на это дядя Фима. Майера лучше в это не втягивать, а потом поставить перед фактом. Остальных, если что, так и повязать можно. Хоть на что-то ее железные руки сгодятся.
Сердце застучало. Сейчас пойти к Живых и все ему выложить. Все подготовить. Время есть. Через час он встанет на вахту, тогда и действовать.
Бой-Баба бессмысленно посмотрела на собственную руку, сжавшую в железных клещах-пальцах пакетик с крысиной отравой. Усмехнулась. Остановка сердца - как гуманно! И главное, если верить надписи на коробке, без риска для окружающих.
Она шагнула к транспортеру, присела на корточки. Где-то здесь наверняка нора. Здесь насыпать лучше всего. Она протянула руку как могла дальше и высыпала остатки пакетика за транспортер.
В воздухе потянуло паленым пластиком.
Астронавтка замерла. Принюхалась - нет, ничего. Померещилось.
Нагнулась опять, стараясь разглядеть нору, и снова учуяла ядовитый дымок.
Бой-Баба поднялась. С подозрением посмотрела на распределительный щит. Ничего. Но запах был тут, исходил сверху, откуда шли к щиту провода системы жизнеобеспечения. И легкий, как дуновение марихуаны, дымок уже вился над щитом.
Вспомнила слова капитана: "Лишь бы крысы до кабелей не добрались!" С долю секунды она смотрела на распределительный щит, ожидая, что большой тумблер с щелчком прыгнет вниз, вырубая систему. Но он замер на месте, как будто не чувствовал опасности.
Дымок сгустился, и она услышала потрескивание.
Бой-Баба ринулась к стене, выбила стекло на сигнале пожарной тревоги, кулаком вжала кнопку в стену. Взвыла сирена. А дым уже валил из отверстия над щитом, трещала изоляция, летели искры, но тумблер стоял как вкопанный!
Бой-Баба выломала огнетушитель из стояка и направила на щит, но сильный толчок повалил ее на пол, и корабль затрясся мелкой дрожью. Огнетушитель откатился в сторону. Дым душил, ел ноздри. Сыпались гроздья искр, воняя электричеством.
Дым сгущался, дышать было нечем, только красные аварийные лампы мигали под потолком, и кто-то бежал, все ближе, кричали, ругались. Бой-Баба скорее почуяла, чем увидела неисправность. Выхватила из чемоданчика клещи и, держась за замотанные изоляцией рукоятки, с мясом выдрала из расплавленной оплетки кабеля искрящий провод.
Он подался неожиданно легко.
Корабль вздрогнул всей тушей. Воцарилась тишина. Двигатели встали.