Скоро граждане Гекзамона попытаются вернуть себе утраченную вотчину. Очень возможно, что нынешние претенденты на Путь вынудят их разрушить Пух Чертополоха. Если это случится, в огненном вихре погибнет, наверное, и Конрад Корженовский.
Власть на власть, сила на силу, амбиции на амбиции…
Когда он в последний раз работал в парке? Почти забыл… У него вообще маловато подобных воспоминаний. После его гибели их собрали и заархивировали вместе с дублями…
А погиб он от рук ортодоксальных надеритов.
А еще его прокляли родители, ибо из-за него случился Исход.
Смутьян.
Да, этим словом сказано почти все.
Он вошел в круг растительного лабиринта в геометрическом центре парка. Внешняя живая изгородь, позабывшая садовые ножницы, доставала до пояса; в ее геометрии с трудом угадывались шахматный порядок, радиальные лучи и дуги. Некоторые углы представляли собой проекции трехмерных фигур, что особенно усложняло внешний лабиринт. Правда, человек, оснащенный имплантами, выбирался из него без особого труда, поскольку его память надежно фиксировала ориентиры - какие угодно и в любом количестве.
Корженовский вспомнил, как закладывал этот лабиринт, надеясь, что люди, приходящие сюда, не будут пользоваться имплантами. Большинство пользовалось. И это открыло ему кое-какие нюансы человеческой натуры. Бросать вызов обстоятельствам, испытывать свои силы по душе единицам. Прочих вполне устраивает путь наименьшего сопротивления.
Корженовский огляделся по сторонам и увидел в центре лабиринта, метрах в ста от себя, человека. Тот двинулся к выходу, а Корженовский - в обратном направлении, торопливо, как будто ему предложили состязание.
Поиски прохода отвлекали от тягостных мыслей и успокаивали. Корженовский не смотрел на человека, сосредоточенно вспоминая собственноручно начертанный план лабиринта. Но тот затерялся где-то в недрах памяти.
Когда их разделяли считанные концентрические круги внутреннего, менее сложного лабиринта, Корженовский поднял голову и посмотрел встречному прямо в глаза. На миг возникло чувство, что со дня реинкарнации минуло не сорок лет, а лишь несколько часов…
Он узнал Рая Ойю, главного открывателя Врат Бесконечного Гекзамона. Его появление было чудом сродни визиту Мирского - оба улетели вместе с владениями гешелей.
- Здравствуй. - Открыватель Врат поднял руку и указал подбородком куда-то мимо Корженовского, предупреждая, что они не одни. Инженер неохотно повернулся и увидел возле изгороди Ольми.
Его вдруг разобрал смех.
- Это что, заговор? Вы с Ольми заодно?
- Нет, не заговор, - ответил Рай Ойю. - Он ждал не меня. Однако это прекрасная возможность поговорить с вами обоими. Может быть, выйдем к господину Ольми? Лабиринт великолепен, но для приватных бесед не годится.
- Хорошо. - Инженер выговорил это слово медленно и четко.
- А ты как будто не удивлен, - сказал Рай Ойю.
- Я уже ничему не удивляюсь. - Корженовский подождал, пока к нему подойдет собеседник. Потом, шагая рядом с ним по дорожке, осведомился: - Ты, стало быть, тоже аватара? Предрекаешь конец света?
- Ничего я не предрекаю. Будете допрашивать? Выяснять, реален я или нет?
- Не будем. - Корженовский отмахнулся обеими руками. - Ты - Призрак Минувшего Рождества. Как пить дать, нашими делишками заинтересовались сами боги. - Он снова рассмеялся, негромко, устало.
- Так ты веришь, что я тот, кем выгляжу?
- Не то чтобы очень, - проговорил Корженовский. - Просто я допускаю: ты тот, кем стал Рай Ойю.
Бывший открыватель Врат выпустил одобрительный пикт. Корженовский не заметил у Ойю ни пиктографа, ни какого-либо другого проектора. Пикты появлялись ниоткуда, и одно это вызывало интерес.
- У меня к вам с Ольми просьба…
- Сдается, что мы ее уже выполнили.
- Я хочу убедить вас кое в чем очень важном.
- Я соглашался с Мирским. - Сказав это, Корженовский слегка устыдился. "Во всяком случае, часть меня соглашалась", - подумал он, а вслух сказал: - Поддерживал его.
Рай Ойю понимающе улыбнулся.
- Ты не пожалел труда, чтобы открыть Путь.
Корженовский снова махнул рукой, словно отгоняя наваждение.
- Я выполнял свой долг перед Гекзамоном.
- А других мотивов разве не было?
Инженер не ответил. У него не было других мотивов, и он не мог понять, что окрашивает его душу в тоскливые осенние тона.
- В тебе - дубликат психики очень необычной женщины. Я сам распорядился о ее копировании. Признайся, ты сейчас работаешь на нее?
- Вот, значит, как…
- Да, вот так.
- Пожалуй, в некотором роде я действительно работаю на нее. Но ее желания не противоречат моим обязанностям.
- Дубликат - это не полная личность. Если при копировании случился какой-нибудь сбой, пусть даже мотивации и базовые данные записались целиком и полностью, возникший в результате разум едва ли можно назвать целостным и надежным.
В сердце Корженовского сгущалось серое уныние.
- Меня донимали, - признался он. - Заставляли… подталкивали… - Он не смог договорить.
- Не расстраивайся. Все еще может обернуться к лучшему.
Корженовскому хотелось убраться куда-нибудь подальше, спрятаться… Да разве мог он тогда отказаться и предложить вместо себя кого-нибудь надежного, ответственного?
- Ты можешь воспользоваться ее талантами, - сказал Рай Ойю, когда они оказались за пределами лабиринта. - Теми, которые тебе достались.
Открыватель Врат поприветствовал Ольми пиктом, а тот в ответ лишь кивнул.
- Никто мне тут не удивляется, - посетовал Рай Ойю.
- Пора чудес. - Голос Ольми звучал напряженно, даже неестественно.
"Внешне спокоен, внутренне измучен, - подумал, глядя на старого друга, Корженовский. - Сейчас-то что тебя гложет, а?"
- Вы уверены друг в друге? - спросил Рай Ойю.
- Я ни в ком и ни в чем не уверен, - сказал Ольми. - Но разве у нас могут быть тайны от Финального Разума?
- Скажешь тоже… Ладно, как бы там ни было, нам определенно пора потолковать по душам.
Наверное, я выгляжу не лучше, чем Ольми, подумал Корженовский.
- Это место ничем не хуже любого другого, - сказал он. - Ни мониторов, ни дистанционных. Можно разговаривать пиктами.
- Разговор будет трудным, - начал Рай Ойю. - Вы много дров наломали, пришло время взяться за ум. Видимо, Мирскому не хватило настойчивости или хитрости. Я могу вам обоим кое-что предложить. Это разом снимет все ваши проблемы. Ваши, но не Гекзамона. Земля и Гекзамон пусть научатся жить в ладу друг с другом, им от этого никуда не деться. Ну что, согласны послушать?
- Я повинуюсь, - хрипло, натужно произнес Ольми. - Вы - от командования потомков?
- Это еще что за зверь? - спросил Инженер.
Они сели на каменные скамейки, стоящие кольцом и окруженные древовидными розами.
- Не тебя одного заставляли и подталкивали, - сказал Рай Ойю Корженовскому. - Господину Ольми пора кое-что объяснить, а потом и я выскажусь…
Пух Чертополоха
Ничего подобного не бывало с Разлучения. Из пяти обитаемых Залов астероида вывезли четыре миллиона жителей Пуха Чертополоха; для этого понадобились все космические корабли с трассы Земля-Луна. Но и после того как число шаттлов всех размеров и моделей доросло до десяти тысяч, эвакуация шла медленно, поскольку у нее с лихвой хватало противников. То и дело случались конфликты между фракциями, обретшими на Пухе Чертополоха новую родину.
За последние четыре десятка лет Пух Чертополоха стал оплотом и нервным центром Гекзамона, изъяв множество функций у орбитальных владений под предлогом их уязвимости. Теперь ему пришлось возвращать эти функции, и умение Гекзамона транспортировать горы информации в очень маленьких емкостях ненамного упрощало эту задачу.
Окутанный полем-средой, Ольми стоял в скважине Первого Зала и наблюдал за шаттлами. Четыре корабля вышли из строя; бреши в потоке транспорта тотчас затянулись, а неисправные корабли отправились на ремонт во вращающиеся доки. Всего четыре из десяти тысяч… В некоторых отношениях технология Гекзамона все еще внушала почтение.
Создание, завладевшее разумом Ольми и смотревшее на все его глазами, от комментариев воздерживалось. Оно позволило рабу самостоятельно выполнять согласованный план - участвовать в эвакуации и тайно готовить кражу щелелета.
Ольми уже исповедался и очень болезненно воспринял выражение лица Корженовского. Для него различие между поражением и подчинением высшей власти успело изрядно поблекнуть…
Он сбросил часть бремени с души, но теперь на нее легла еще большая тяжесть: понимание того, что и без ярта в голове он поступал бы точно так же. Задумывал бы такие же точно планы, противился бы воле лидеров Гекзамона и mens publica.
Кое-кто обязательно сочтет его изменником, а не просто незадачливым солдатом, проигравшим неравный бой.
Корженовский закончил приготовления всего за девять часов до запланированного начала прокладки нового канала. На сей раз красной церемониальной мантии он предпочел черный комбинезон - одежду практичную и лучше подходившую для подобного мероприятия, если не сказать авантюры. Принимая от телепредов и дублей доклады о нормальной работе генераторов и прожекторов Шестого Зала, его мозг позволил себе погрузиться в воспоминания.
Он хорошо помнил годы после первого открытия, когда непредвиденные нарушения в структуре Пути четырежды сулили полную катастрофу. То были очень трудные времена, ведь Гекзамон тогда оказался перед лицом двойной опасности - яртского вторжения и капризов своего могучего и темпераментного создания.
Поначалу обе стороны соблюдали нейтралитет. Ни ярты, ни люди не знали, чего им ждать друг от друга. Попытки наладить связи с яртами встретили отпор. Атаки яртов (их вернее было бы назвать вылазками диверсантов) начались после первого кризиса стабильности Пути; были нанесены незначительные повреждения Седьмому Залу, и Корженовский опасался, что на аварии в замурованном прожекторном узле структура Пути может отреагировать опасными стрессовыми нагрузками…
В тот раз его опасения не сбылись. Но теперь стрессовая нагрузка или дисбаланс иного рода может послужить во благо - в кратчайший срок (возможно, не более двадцати четырех часов) вызвать дробление Пути. Правильно рассчитанный дисбаланс, идя в суперпространстве по всей "длине" Пути, способен скрутить его в петли, стянуть в узлы, привести к возникновению фистул и в конечном итоге к распаду. Корженовский ясно представлял себе, как должна выглядеть внутри и вовне Пути ударная волна дисбаланса.
В пространстве и времени линия Пути пересекает бесконечное число точек. Меньшую бесконечность точек она пересекает в других вселенных. Но каждое пересечение само по себе не вечно.
Срок существования любых Врат ограничен, он не может превосходить срока жизни Пути (по внутреннему времяисчислению). Число Врат, которые можно создать в Пути, огромно, но не бесконечно, и не из каждой точки можно выйти наружу.
Чтобы довести свою разрушительную работу до конца, ударной волне дисбаланса могли потребоваться годы, даже столетия. Корженовскому это виделось так: из-за волны большая часть Пути сожмется в гармошку; множество спонтанно образованных фистул - соединений между различными сегментами - закупорит длинные секции по принципу удавки, петли. Фистулы способны разрастаться и соединяться друг с другом; отсеченные ими секции будут дрейфовать в пространстве.
Когда волна дисбаланса угаснет, от Пути останется лишь хвостик с "воздушным шаром" на конце - рудиментарной Вселенной, упомянутой Мирским.
Все это труднопостижимым даже для Инженера образом сказывалось на свойствах самых далеких сегментов Пути, о чем еще до Разлучения свидетельствовал Рай Ойю. Если бы Рай Ойю или Патриция хотя бы предположили, что Путь способен радикально меняться из-за незначительных структурных нарушений, они бы нашли доказательства тому сразу за порогом Гекзамона.
Получив последний доклад, Корженовский отправился в скважину, чтобы спокойно посидеть в своей восстановленной сфере. Там он закрыл глаза и предался медитации и глубокой меланхолии, занятию не столь уж неприятному.
Он не был в долгу ни у кого - и в то же время отвечал за всех. У него не было семьи, кроме самого Гекзамона. Погибать ему уже доводилось, и смерти он не боялся. Он боялся лишь одного: наделать непоправимых ошибок.
Корженовский уже досадил существам, которые неизмеримо опередили человечество в развитии, - он создал Путь. Слава Богу, они не держат на него зла: возможно, это отличительная черта превосходящего разума. Возможно и другое: любые попытки эмоционального восприятия или логического объяснения его действий, даже визита Мирского, суть упрощения, свойственные ограниченным умам.
Сейчас Корженовский отдавал Гекзамону долг - исправлял ошибки. Хватит ли обществу проницательности и смирения, чтобы навсегда отказаться от Пути? Не захотят ли когда-нибудь люди создать новый Путь? А если захотят, сможет ли кто-нибудь остановить их?
За всю историю Пути ни он, вдоль и поперек прочесавший космос Ключом, ни открыватели Врат не обнаружили другого такого сооружения. Правда, Мирский намекнул, что в иных вселенных появлялись схожие конструкции, но то в иных вселенных.
И ни одна из этих конструкций не была копией Пути. Корженовский знал цену своим талантам, однако не считал себя уникумом. Ему не удалось найти способ создания Врат, не требующий промежуточного сооружения наподобие Пути; другие расы, возможно, преуспели в этом, чем и объясняется отсутствие аналогов.
Нельзя исключать и вмешательство заинтересованных сил, чьи посланники, Мирский и Рай Ойю, всего-навсего рядовые солдаты. Но как они могли допустить появление хотя бы одного Пути, если он для них такая препона?
Если Корженовский будет действовать по плану Рая Ойю и добьется успеха - в чем он весьма сомневается, ибо все это крайне рискованно, - то, быть может, Финальный Разум, или командование потомков, как его называет засевший у Ольми в голове ярт, даст на все вопросы исчерпывающие ответы.
Патриция Васкьюз помалкивала. План Рая Ойю учитывал и ее интересы.
Земля
Прежде чем занять новую должность в Крайстчерче, Карен удостоверилась, что с ее дочерью обращаются хорошо. В Новой Зеландии не нашлось свободного оборудования, необходимого для полного расширения личности Андии; точно так же дело обстояло на всей Земле из-за спешной эвакуации Камня. Это отдаляло реинкарнацию на несколько недель и означало также, что до тех пор Карен не сможет поговорить с дочерью. Оставалось только работать и терпеливо ждать.
Когда орбитальные объекты оказались под завязку набиты беженцами, началось обустройство лагерей на Земле, близ технологически развитых агломераций. Идеальный эвакопункт должен был располагать всем необходимым для размещения аппаратуры городской памяти и прочей передовой техники Гекзамона, необходимой гражданам для повседневного труда и быта. Как оранжерея для цветов, думала Карен, или своего рода модернизированный улей.
Она получила назначение в лагеря, расположенные вокруг Мельбурна, на должность посредника между старотуземной администрацией И эвакуационными властями с орбитальных объектов. День за днем она устраняла шероховатости, добивалась взаимопонимания и делала все от нее зависящее, чтобы землянам не наносили новых обид. Измотанная до предела, она ночевала в собственном миниатюрном жилище-пузыре и видела в снах Гарри и Андию, совсем еще малышку, а еще - Павла Мирского.
А если не спала, то плакала или просто лежала неподвижно, стиснув зубы и пытаясь разобраться в чувствах. Карен благодарила судьбу за неразбериху, царящую вокруг, за уйму дел.
Мир вновь менялся. Карен с радостью принимала вызов новизны, но какие горы могла бы она своротить, будь рядом Гарри! Какие решила бы проблемы и с какой легкостью!
К концу недели подготовку лагерей следовало закончить. Уже приземлялись шаттлы, из которых высаживались иммигранты.
В последний день недели, сразу после полудня, Карен прихватила завернутый в бумагу бутерброд и бутылку пива и взобралась на низкий, поросший кустарником холм. С вершины она увидела бывший парк. Сейчас там стояли сотни временных жилищ, спроектированных и сооруженных гекзамоновски-ми машинами, из которых самая большая напоминала размерами обычный земной грузовик. Несколько дней - и здесь возникнет вполне жизнеспособная община.
Поселок возводился на ровном участке земли подле холма. Он был построен лишь наполовину, однако уже имел некоторое сходство с городами Пуха Чертополоха. Пока все сооружения - ряды куполов и многоярусных призм, широкие прямоугольники ферм-конвейеров, большие общественные центры в виде перевернутых чаш - были полупрозрачными или белыми, но вскоре органические красители и структурные модификаторы помогут им обрести законченные формы и цвета. Интерьеры будут созданы потом, и далеко не везде появятся проекторы-декораторы; переселенцам с Камня придется отвыкать от роскоши.
"Наверняка они сочтут, что очутились среди варваров, - подумала Карен, - ведь любому нашему городу понадобится несколько веков, чтобы дорасти до технического уровня этой общины".
Но, быть может, вынужденное переселение на Землю убедит граждан Гекзамона в том, что начатое дело - Возрождение - необходимо довести до конца. Земному и Орбитальному Гекзамонам придется-таки найти общий язык.
Но так будет лишь до тех пор, пока не минует угроза Пуху Чертополоха. Потом беженцы вернутся по домам, и все пойдет, как прежде.
Впрочем, это казалось маловероятным. Что бы ни утверждали официальные источники, за эвакуационной деятельностью угадывалась рука Мирского.
Если непостижимые для нее силы по-прежнему влияют на события, то Гарри, возможно, не ушел в небытие. Пусть они с Карен больше никогда не встретятся, он все равно где-то существует.
Ветер доносил со стороны лагеря запах свежей зелени - запах растущего, оживающего города. Карен посмотрела в небо и вдруг с необъяснимой ненавистью пожелала Пуху Чертополоха гибели.
До поздней ночи, до ухода в тревожный сон она так и не поняла, в чем тут дело, а утром, когда навалились новые заботы, почти забыла об этом.
Но желание не исчезло.
"Вам придется решить, где вы останетесь. Нельзя жить одновременно в двух мирах".
Путь
В редкие минуты (чем бы они ни были - временем или иллюзией времени), когда Риту не тестировали, не допрашивали и не подвергали экспериментам, когда она почти верила, что мысли в мозгу - ее собственные, пленница пыталась вспомнить каждое слово, услышанное от бабушки. Было ясно, что Патрикии никогда не приходилось сталкиваться с яртами, и для Риты они оказались сущей загадкой. "Что они со мной делают?" Возможно, они разделили сознание и тело, поместили их в разные хранилища. Она не ощущала своего тела, вернее, ощущала, но не верила, что оно настоящее. Некоторые иллюзии были очень убедительны, но она приучилась не доверять самому явному.
"Где я?"
Вероятно, снова в Пути. Как ни страшно выглядит Гея, задача яртов еще не выполнена, - объяснили ей. Дедукция подсказывала, что существам, изучающим Риту, удобнее иметь ее тело под рукой. Тело, но не разум.
Разум может находиться где угодно.
"Кто меня тестирует? Тифон?" Откуда ей знать? Возможно, это не играло роли. Ярты казались все на одно лицо.