Гурдже легко победил молодого человека. Он довел дело до изящного эндшпиля, воспользовавшись замешательством Форса в концовке, и создал элегантное построение, пройдя одной фигурой по четырем диагоналям под пулеметный треск вращающихся пирамид и очертив на доске прямоугольник - красный, как свежая рана. Несколько зрителей захлопали в ладоши, другие одобрительно зашумели. Гурдже поблагодарил молодого человека и встал.
- Дешевый трюк, - сказал Маврин-Скел громко, чтобы услышали все. - Парень был легкой добычей. Вы теряете форму.
Его поле засветилось ярко-красным, он подпрыгнул и унесся вдаль, промелькнув над головами присутствующих.
Гурдже покачал головой и двинулся прочь.
Маленький автономник раздражал и забавлял его почти в равной мере. Он был груб, нагл и нередко доводил Гурдже до белого каления, но его присутствие было как струя свежего воздуха среди ужасающей вежливости большинства людей. Наверняка он понесся действовать на нервы кому-нибудь еще. Пробираясь сквозь толпу, Гурдже кивнул нескольким знакомым. У длинного низкого стола он увидел автономника Хамлиса Амалк-нея - тот беседовал с одним из наименее невыносимых профессоров. Гурдже подошел к ним, взяв на ходу бокал с проплывавшего мимо сервис-подноса.
- А, мой друг… - сказал Хамлис Амалк-ней. Пожилой автономник имел полтора метра в высоту и около полуметра в ширину и толщину, а его лаконичная оболочка была отшлифована до матового блеска прошедшими тысячелетиями. Автономник повернул к Гурдже свою сенсорную ленту:
- Мы с профессором как раз говорили о вас. Строгое выражение лица профессора Борулал сменилось иронической улыбкой.
- Очередная победа, Жерно Гурдже?
- Разве по мне это заметно? - спросил он, поднося бокал к губам.
- Я научилась распознавать симптомы, - ответила профессор.
Она была раза в два старше Гурдже, давно преодолев столетний рубеж, но все еще сохраняла красоту и поразительную привлекательность. Кожа у нее была бледная, а волосы - изначально белые и коротко стриженные.
- Унизили еще одного из моих студентов? Гурдже пожал плечами. Он осушил свой бокал и оглянулся - нет ли поблизости подноса, чтобы поставить.
- Позвольте мне, - пробормотал Хамлис Амалк-ней, аккуратно беря у него бокал из рук и водружая на пролетающий метрах в трех, не меньше, поднос.
Желтоватое поле автономника притянуло назад новый бокал, до краев наполненный тем же самым искристым вином. Гурдже взял бокал.
На Борулал был темный костюм из мягкой ткани, отделанный на шее и у колен изящными серебряными цепочками. Ноги у нее были босы, и Гурдже подумал, что это выбивается из общего стиля Борулал - ей бы подошли туфли на высоких каблуках. Но подобная эксцентричность была мелочью по сравнению с тем, что себе позволяли некоторые университетские деятели. Гурдже улыбнулся, глядя на босые ноги женщины - темные на фоне светлого деревянного пола.
- Вы так деструктивны, Гурдже, - сказала ему Борулал. - Лучше бы помогли нам. Пошли бы работать на факультет, а то читаете лекции от случая к случаю.
- Я вам уже говорил, профессор, я очень занят. У меня более чем достаточно игр, которые я должен отыграть, задуманных статей, писем, ждущих ответа, запланированных путешествий… и потом… на меня находит скука. Она меня частенько одолевает, - сказал Гурдже и отвернулся.
- Из Жерно Гурдже вышел бы очень плохой преподаватель, - согласился Хамлис Амалк-ней. - Если студент сразу не понимает чего-то, пусть даже в материях сложных и туманных, Гурдже тут же теряет терпение и может облить нерадивых из их же бокалов… если не сделает чего похуже.
- Да, я об этом слышала, - мрачно кивнула профессор.
- Это было год назад, - сказал Гурдже, нахмурившись. - И Йей это заслужила. - Он сердито посмотрел на старого автономника.
- А знаете, - сказала профессор, скользнув взглядом по Хамлису, - возможно, мы нашли для вас ровню, Жерно Гурдже. Тут есть одна молодая…
Вдалеке раздался какой-то треск, гул в зале стал громче. Все повернулись туда, откуда шли крики.
- Что там опять за суматоха? - устало спросила профессор.
Чуть раньше один из молодых лекторов упустил свою любимую птичку, которая с чириканьем пустилась по залу и испортила прическу нескольким гостям, прежде чем автономник Маврин-Скел перехватил ее в воздухе и вырубил - к вящей досаде собравшихся.
- Ну, что еще? - вздохнула Борулал. - Извините.
Она с отсутствующим видом поставила бокал и тарталетку на широкую плоскую макушку Хамлиса Амалк-нея и пошла прочь, с извинениями пробираясь сквозь толпу к источнику шума.
Аура Хамлиса замигала недовольным серо-белым сиянием. Он с треском поставил бокал на столик, а тарталетку швырнул в стоящую вдалеке урну.
- Все эта мерзкая машина, Маврин-Скел, - раздраженно сказал Хамлис.
Гурдже посмотрел над головами собравшихся в ту сторону, откуда доносился шум.
- Неужели? Из-за него весь этот тарарам?
- Я просто не понимаю, что вы в нем находите, - сказал старый автономник.
Он снова взял бокал Борулал и налил бледно-золотистое вино на свое растянутое поле - жидкость собралась каплей в воздухе, словно в невидимом бокале.
- Он забавный. - Гурдже посмотрел на Хамлиса. - Борулал сказала, что вроде нашла мне ровню. Вы об этом говорили, пока я не подошел?
- Да, об этом. У них какой-то новый студент. Юнга с ВСК - настоящий гений стрикена.
Гурдже поднял бровь. Стрикен был одной из самых сложных игр в его репертуаре и к тому же одной из лучших. В Культуре были игроки-люди, способные его победить (хотя они специализировались именно на стрикене, а не на играх вообще, как Гурдже), но ни один не мог быть полностью уверен в победе, да и было их всего ничего - с десяток на всю Культуру.
- И кто же этот вундеркинд? Шум в дальнем конце зала затих.
- Это молодая женщина, - сказал Хамлис, расплескивая удерживаемую полем жидкость, которая начала стекать по тонким нитям невидимой силы, принявшим форму сосуда. - Только недавно здесь появилась - сошла с "Карго-культа". Еще даже толком не обосновалась.
Бессистемный корабль "Карго-культ" причалил к орбиталищу Чиарк десятью днями ранее, а убыл всего два дня назад. Гурдже дал несколько показательных сеансов одновременной игры на этом судне (и втайне радовался тому, что все победы были чистыми - самые разные игры, и ни одного поражения), но в стрикен он там не играл. Некоторые его противники что-то говорили о, похоже, блестящем (хотя и скромном) молодом игроке с корабля, но этот выдающийся игрок (она или он), насколько Гурдже знал, так и не объявился. Гурдже решил, что все рассказы об этом уникальном таланте сильно преувеличены. Корабельные экипажи были склонны тайно гордиться своим кораблем; им нравилось считать, что, хотя они побеждены выдающимся игроком, на их судне все же есть ровня этому уникуму (конечно, и сам корабль так считал, но это в счет не шло, так как учитывались только люди - гуманоиды или автономники версии 1.0).
- Ах вы проказливое, капризное устройство, - сказала Борулал Маврин-Скелу, плавающему у ее плеча; поле ауры автономника отливало оранжевым цветом безмятежности, в котором, однако, присутствовали пурпурные пятнышки неубедительного раскаяния.
- Неужели, - весело сказал Маврин-Скел, - вы и в самом деле так думаете?
- Поговорите с этой ужасной машиной, Жерно Гурдже, - сказала профессор.
Брови ее на мгновение сдвинулись, когда она взглянула на макушку Хамлиса Амалк-нея, но она тут же взяла целый бокал. (Хамлис вылил жидкость, с которой играл, в первый бокал Борулал и вернул его на стол.)
- Ну, что вы еще устроили? - спросил Гурдже у Маврин-Скела, парившего рядом с его лицом.
- Урок анатомии, - сказал автономник, и цвет его поля стал смесью строго-синего и коричневого, выражая дурное настроение.
- На террасе нашли певчую птичку, - объяснила Борулал, сурово глядя на маленького автономника. - Она была ранена. Кто-то принес ее внутрь, а Маврин-Скел предложил ее препарировать.
- Я был свободен, - вставил Маврин-Скел, оправдываясь.
- Он убил птичку и рассек на глазах у всех, - вздохнула профессор. - Все были ужасно расстроены.
- Она бы все равно умерла от шока. Очаровательные существа - эти певчие. У них такие маленькие меховые складочки, под которыми прячутся свободнонесущие косточки, а петли пищевода просто восхитительны.
- Но не когда люди едят, - сказала Борулал, беря новую тарталетку с подноса. - Она еще шевелилась, - мрачно добавила профессор и положила закуску в рот.
- Остаточная синапсическая емкость, - объяснил Маврин-Скел.
- Или дурной вкус, как это называем мы, машины, - сказал Хамлис Амалк-ней.
- А вы в этом деле, видать, большой специалист, Амалк-ней? - спросил Маврин-Скел.
- Я склоняюсь перед вашим неоспоримым превосходством в этой области, - отбрил его Хамлис.
Гурдже улыбнулся. Хамлис Амалк-ней был его старым другом и древним устройством. Автономник был создан более четырех тысяч лет назад (он говорил, что забыл точную дату, и никому еще недостало нахальства докопаться до истины). Гурдже был знаком с Хамлисом всю свою жизнь - тот был другом его семьи на протяжении нескольких веков.
Маврин-Скел был недавним знакомцем. Эта раздражительная, плохо воспитанная маленькая машина появилась на орбиталище Чиарк меньше года назад - еще один нестандартный тип, которого привлекла раздутая репутация этого места как прибежища эксцентричных натур.
Маврин-Скел был спроектирован как автономник группы Особых Обстоятельств для Отдела Контакта; в первую очередь это была военная машина с набором сложных, особо прочных сенсорных и оружейных систем, которые для большинства автономников были излишни и бесполезны. Согласно обычной практике Культуры его характер не был в точности определен на стадии проектирования - автономнику позволялось развиваться после того, как его мозг был собран. Культура рассматривала фактор непредсказуемости при производстве мыслящих машин как плату за их индивидуальность, но в итоге не все собранные автономники оказывались вполне пригодными к выполнению изначально поставленных перед ними задач.
Маврин-Скел был одной из таких машин, отклонившихся от проекта. Было решено, что его личность не совсем подходит для Контакта и даже для Особых Обстоятельств. Он оказался неуравновешенным, воинственным и черствым. (Это были только те причины его отставки, о которых он сам соблаговолил сообщить.) Ему предоставили выбор - либо радикальное изменение личности, не оставляющее почти ничего от изначального характера, либо жизнь за пределами Контакта, когда личность останется неизменной, но сложные системы вооружения и связи будут демонтированы, так что Маврин-Скел станет стандартным автономником.
С горечью он выбрал второе и отправился на орбиталище Чиарк, где надеялся снова оказаться в своей тарелке.
- Недоумок, - бросил Маврин-Скел Хамлису Амалк-нею и пустился в направлении ряда открытых окон.
Поле ауры пожилого автономника побелело от гнева, а судя по ярко-переливчатому радужному пятну, он с помощью узколучевого приемопередатчика пытался связаться с удаляющейся машиной. Маврин-Скел резко остановился и повернулся. Гурдже задержал дыхание, пытаясь предугадать, что скажет Хамлис и что ответит маленький автономник; он был уверен, что второй, в отличие от Хамлиса, свою реплику не станет держать в секрете.
- А я ненавижу, - медленно сказал Маврин-Скел с расстояния метра в два, - не то, что я потерял, а то, что приобрел, став - пусть и в далеком приближении - похожим на усталого, потертого жизнью старца вроде вас, у которого даже не хватило человеческого достоинства умереть, когда он устарел морально. Вы - пример пустой траты материи, Амалк-ней.
Маврин-Скел превратился в зеркальную сферу и, демонстрируя полное нежелание продолжать разговор, унесся вдаль и исчез в темноте.
- Умственно отсталый сопляк, - сказал Хамлис, поля его приобрели иссиня-ледяной оттенок.
Борулал пожала плечами:
- Мне его жалко.
- А мне - нет, - сказал Гурдже. - Думаю, он прекрасно проводит время. - Он повернулся к профессору: - И когда же я смогу познакомиться с вашим гением от стрикена? Или вы ее прячете пока, чтобы слегка поднатаскать?
- Нет, просто мы дали ей время акклиматизироваться, - сказала Борулал, ковыряя в зубах острым концом палочки от тарталетки. - Насколько я понимаю, девушка воспитывалась в довольно тепличных условиях. Похоже, она только-только сошла с ВСК и, должно быть, чувствует себя не совсем в своей тарелке. К тому же она приехала не для того, чтобы изучать теорию игр, имейте это в виду, Жерно Гурдже. Она будет изучать философию.
Гурдже изобразил подобающее удивление.
- Тепличное воспитание? - переспросил Хамлис Амалк-ней. - На ВСК? - Вороненый оттенок его ауры свидетельствовал об изумлении.
- Она застенчива.
- Это понятно.
- Я должен с ней познакомиться, - сказал Гурдже.
- Познакомитесь, - сказала Борулал. - И, может, скоро. Она сказала, что может пойти со мной на следующий концерт в Тронце. Хаффлис там дает сеанс игр, верно?
- Обычно так, - согласился Гурдже.
- Может, она сыграет с вами там. Но не удивляйтесь, если она вас испугается.
- Я буду образцом доброжелательности. Борулал задумчиво кивнула. Она устремила взгляд на толпу собравшихся, и на секунду на ее лице появилось встревоженное выражение, когда из центра зала послышались громкие одобрительные крики.
- Прошу прощения, - сказала она. - Кажется, могут начаться неприятности.
С этими словами она удалилась. Хамлис Амалк-ней посторонился, чтобы опять не сыграть роль столика; профессор забрала свой бокал с собой.
- Вы сегодня утром видели Йей? - спросил Хамлис у Гурдже.
Тот кивнул:
- Она засунула меня в скафандр, всучила автомат, и мне пришлось палить по игрушечным ракетам, которые сами себя демонтируют с помощью взрыва.
- И вам это не понравилось.
- Ничуть. Я возлагал на эту девицу большие надежды, но она делает слишком много таких вот глупостей. Боюсь, ее разум демонтируется при помощи взрыва.
- Да, такие развлечения не каждому по душе. Она просто пыталась вам помочь. Вы говорили, что испытываете беспокойство, ищете новых ощущений.
- Уж это мне точно не понравилось, - сказал Гурдже, внезапно охваченный необъяснимой грустью.
Они с Хамлисом смотрели, как мимо проходят люди, направляясь к длинному ряду окон над террасой. В голове Гурдже тупо гудело - он совсем забыл, что во избежание неприятных последствий прекращать действие Пряноголубого следует плавно. Испытывая легкую тошноту, он смотрел, как люди проходят мимо.
- Кажется, подошло время фейерверка, - сказал Хамлис.
- Да… Давайте-ка подышим свежим воздухом.
- Именно это мне и нужно. - Аура Хамлиса засветилась тускловато-красным оттенком.
Гурдже поставил свой бокал и вместе со старым автономником присоединился к толпе людей, которые направлялись из яркого, увешанного гобеленами зала на залитую светом террасу, выходящую на темное озеро.
-
Дождь ударил в окна с таким звуком, будто в огне затрещали дрова. Вид из дома в Икрохе на крутой, поросший лесом склон и дальше - на фьорд и горы на другом берегу - был искривлен, искажен водой, хлещущей по стеклу; а иногда низкие тучи обтекали башни и купола дома Гурдже наподобие влажного дыма.
Йей Меристину поставила обутую в сапог ногу на резной камень облицовки очага, положила бледно-шоколадную руку на тонкую каминную полку, взяла с пола большую чугунную кочергу и принялась тыкать в шипящие и полыхающие поленья. Искры устремились вверх по высокой трубе и где-то наверху встретились с дождем.
Неподалеку от окна парил Хамлис Амалк-ней, глядя на безрадостные серые тучи.
Деревянная дверь в углу комнаты распахнулась, и появился Гурдже, неся поднос с горячей выпивкой. На нем была свободная легкая куртка и мешковатые брюки. Он прошел по комнате, слегка шлепая тапочками, поставил поднос, посмотрел на Йей.
- Ну как, придумала ход?
Йей подошла к доске и, мрачно взглянув на нее, покачала головой.
- Нет. Я думаю, ты выиграл.
- Смотри.
Гурдже принялся переставлять фигуры. Руки его над доской двигались быстро, как у фокусника, но Йей успевала следить за ходами. Она кивнула.
- Да, вижу. Но… - она постучала пальцем по шестиугольному полю, на которое Гурдже поставил одну из ее фигур, - это только если бы я двумя ходами ранее надежно прикрыла эту блокирующую фигуру. - Она села на диван, приветственно подняла свой бокал. Гурдже улыбался на диване напротив нее. - Твое здоровье, победитель.
- Еще чуть-чуть - и ты бы выиграла. Сорок четыре хода. Ты становишься сильным игроком.
- Относительно, - сказала Йей, потягивая из бокала. - Только относительно.
Она откинулась к спинке низкого дивана, а Гурдже принялся расставлять фигуры в начальную позицию. Хамлис Амалк-ней подплыл поближе, замерев чуть ли не между ними.
- А знаешь, Гурдже, - Йей поглядела на лепной потолок, - мне всегда нравилось, как этот дом пахнет. - Она повернула голову к автономнику: - А вам, Хамлис?
Поле ауры Хамлиса ненадолго сместилось в одну сторону - аналог пожимания плечами.
- Да. Видимо, потому, что наш хозяин топит дом бонизом. Это дерево вывела тысячу лет назад одна старая Вэйварианская цивилизация специально ради запаха, который оно выделяет при горении.
- Да, запах довольно приятный, - согласилась Йей, поднялась, снова подошла к окнам и покачала головой. - Погодка тут и правда мерзкая, Гурдже.
- Это же горы, - объяснил он.
Йей оглянулась, выгнув дугой бровь.
- Неужели?
Гурдже улыбнулся и одной рукой разгладил аккуратно подстриженную бороду.
- Как твои ландшафтные проекты, Йей?
- Не хочу об этом говорить. - Она покачала головой, глядя в окно, за которым не прекращался дождь. - Ну и погода. - Йей поставила бокал. - Неудивительно, что ты живешь отшельником.
- Ну, дело тут не в дожде, Йей. Дело во мне. Со мной никто долго не может жить.
- Он хочет сказать, - пояснил Хамлис, - что сам ни с кем долго не может жить.
- Готова в это поверить. - Йей снова возвратилась к дивану, села на него, скрестила ноги и принялась крутить в руке одну из фигур. - А вы что думаете об игре, Хамлис?
- Вы, похоже, достигли пределов своих технических возможностей, но ваше мастерство продолжает расти. Правда, сомневаюсь, что вам когда-нибудь удастся обыграть Гурдже.
- Ну вот. - Йей изобразила уязвленную гордость. - Я всего лишь начинающая. Еще могу расти. - Она поскребла ногти одной руки ногтями другой и несколько раз щелкнула языком. - И, судя по тому, что говорят, у меня есть перспективы роста и в ландшафтостроении.
- У вас проблемы? - спросил Хамлис. Несколько мгновений у Йей был такой вид, будто она не услышала вопроса, потом она вздохнула и откинулась к спинке.
- Да… эта сволочь Элстрид и этот вонючая ханжеская машина Пришиплейл. Они такие… трусливые. Просто не хотят слушать.
- О чем?