- Я знаю это, - Ильгет посмотрела на него, - но подумай, как это выглядит! Мы приходим на чужие планеты. То есть это вы на чужие, а я еще хуже, я предатель, который воюет против собственного народа.
- Да, поэтому деятельность ДС и держится, насколько это возможно, в тайне, - сказал Иост.
- Насколько возможно, - пробормотал Арнис, - к нам в Галактике потому плохо и относятся.
- А какая альтернатива... - сказал Иост, - сагоны все равно хуже.
Они помолчали. Все это было понятно. Но от этого не менее гнусно.
- Хватит, ребята, сопли разводить, - сказал Арнис, - ведь ясно, что этого хочет Бог. Чтобы мы убивали сагонов. Сагоны прокляты. Война есть война. В конце концов, нас... наших... тоже убивают.
- Правильно, - кивнул Иост. Ильгет посмотрела на него. Потом на Арниса.
- Вот послушаешь вас, и вроде тоже думаешь - все правильно. А потом...
- Лучше приходи к нам, - сказал Иост поспешно, - вот с Арнисом приходи вечером на службу. Послушаешь, как Маттис играет.
- Неужели бывает красивее, чем в Квиринусе? - Ильгет улыбнулась, - приду, конечно.
Иволга решила остаться у Ильгет на все выходные. У детей все равно был школьный поход, а с мужем Иволга обычно как-то не стремилась остаться. Так или иначе, Ильгет очень обрадовалась, когда после учений Иволга заявила, что не прочь провести выходные у лучшей подруги.
В пятницу они сразу завалились спать - весь день бегали по полигону, проводя совместные учения с армией, потом - "разбор полетов", Дэцин ужасно возмущался отвратительным согласованием действий, потом последовала длительная дискуссия... Женщины добрались до дома уже без задних ног.
В субботу после завтрака Ильгет села заниматься по программе эмигрантского минимума, а Иволга полезла в Сеть, в свой клуб терранских переводчиков, что-то там делала, с кем-то общалась, потом завалилась с микропленкой и демонстратором на диван. Потом у Ильгет по плану следовали занятия психотренингом и тренировка в Космоцентре - невесомость, центрифуга и симулятор боевого ландера. Ильгет, в отличие от большинства квиринцев, не могла позволить себе роскошь отдыхать два дня в неделю.
Таким образом, всю субботу Иволга и Ильгет практически не сталкивались. Только к шести вечера Ильгет освободилась.
- Значит так, - решила Иволга, - я хочу посмотреть на Коринту. А то сидишь на этой Алорке... конечно, дом, дети, но я-то привыкла к городу. Надоело. Пойдем пошляемся?
Она свистнула своего пса, черного Карлсона, закинула за плечо гитару.
- А вдруг пригодится?
Дом Ильгет находился не так уж близко к центру, но все же подруги решили идти пешком. Около часа они шли неторопливо, весело болтая, по тенистой, полого сбегающей к морю наискосок Серебряной аллее. В Коринте и улиц почти нет - одни аллеи. Сейчас, к вечеру, народа вокруг стало побольше, то и дело попадались парочки, компании, одиночки, бредущие по Серебряной, скартеры и всадники на породистых лошадях обгоняли прохожих, собаки, как и везде в Коринте, бегающие без поводков, подходили обнюхаться с Карлсоном. Иволга рассказывала о Терре. Она вообще часто говорила о своей земле, и пела терранские песни. Ильгет спросила.
- А тебе не хотелось бы вернуться туда?
- Там у меня ничего нет, - ответила Иволга, - мне некуда возвращаться. Нет жилья, нет друзей, ни работы, ни главное - цели, зачем вообще там жить. Да и дети... конечно, это главное - кем они станут на Терре? Правда, у меня там мама, но она теперь знает, где я, я могу немного помогать... Нет, так лучше. А ты почему спросила - тоскуешь по Ярне?
- Есть немного, - призналась Ильгет.
- Ну ты-то скоро побываешь там.
Ильгет посмотрела на Иволгу, подруга сегодня оделась оригинально, в толстый, будто из натуральной нити связанный, расшитый узорами тервак (на терранском языке он назывался "пончо"). И теперь она в этот тервак куталась, будто мерзла, хотя вроде бы, стояла теплынь.
Ильгет была одета просто - серебристая куртка, белые брюки.
- А тебе хотелось бы побывать на Терре - так? - спросила Ильгет.
- Хотела бы я, чтобы Терру захватили сагоны? Ну и вопросик.
- А воевать на Терре?
- Я бы согласилась. Но конечно, такая перспектива меня не радует. Похоже, у тебя угрызения совести? Иль, у тебя никакой совести быть не должно, ты в ДС.
Ильгет удивилась.
- Почему это у меня не должно быть совести?
- Потому что в следующий раз сагон начнет давить на твою совесть. Ведь вы же уверены, что она - голос Божий, а сагон очень быстренько начнет выдавать себя за Бога. Твоя же совесть тебя и убьет.
- Но чем-то же ты руководствуешься в жизни, а, Иволга?
- Ну да, - согласилась она, - я руководствуюсь простым правилом: все, что помогает распространению сагонов во Вселенной - абсолютное зло и должно быть по возможности уничтожено. Даже если это маленький ребенок. А совести у меня нет. Впрочем, не хочу тебе ничего навязывать. Не мне тебя учить, ты больше меня умеешь в смысле противостояния сагону.
Ильгет несогласно фыркнула. Ее всегда удивляло, чего это в ДС к ней так относятся, откуда они взяли, что у нее есть какие-то особые силы. Да, и в последний раз сагон не одержал победу, при прошлой встрече она как-то смогла справиться, но произошло это - Ильгет чувствовала - на таком пределе умственных и душевных сил, что передави сагон еще чуть-чуть, и...
А при первой встрече у нее и вообще никаких сил не оставалось, она была раздавлена не только физически, но и душевно, до состояния полного безразличия ко всему, кроми боли. И то, что сагон с ней почему-то не справился - это полная, никак от самой Ильгет не зависящая случайность.
Перед подругами раскинулась Бетрисанда.
- Перекресток тысячи дорог... - пробормотала Иволга. Они стояли действительно на перекрестке, от которого лучами расходились чудные волшебные аллеи Коринтского парка. Они особенно прекрасны летом, но и сейчас было на что посмотреть, особенно в Хвойной аллее, где вдоль дороги по низу стелились темные разлапистые кустарники, покрытые яркими ягодами, а выше - этажами бурная растительность, вплоть до взлетающих к небу стремительных прямых сосен. Или в Фонарной аллее, где то и дело менялась экспозиция, и появлялись новые чудные светильники, от излучающих скульптур до странных модерновых сооружений со свисающими лампами в виде абстрактных геометрических фигур. Но сейчас было еще слишком светло, а на негорящие фонари смотреть неинтересно. Подруги выбрали Аллею Молчания.
Здесь выставляли свои работы многочисленные скульпторы Коринты. Немного жутковато - идешь в окружении молчаливых и неподвижных лиц, застывших на середине движения тел. Иволга и Ильгет почти перестали разговаривать, разглядывая статуи, от вполне реалистичных обнаженных фигур спортсменов и танцовщиц, эстаргов в бикрах, до совершенно абстрактных, сплетенных, например, из прутьев, конструкций. Ильгет больше всего привлекало что-то среднее, не копии реальных людей, и не абстракции, а то, что называют авторским видением мира. Например, вот эта, сверкающая синеватой сталью, стремительно выгнутая в броске фигура мастера рэстана, утрированные линии, острые углы суставов, удлиненная спина - но невозможно не узнать в этом человека, и даже прием, который он выполняет.
- И как выразительно, смотри, - поделилась она с Иволгой, - все тело в едином порыве, энергия собрана в одну точку, утрированы все линии, которые участвуют в движении... здорово, да?
Иволга подошла к статуе, наклонилась, прочла поясняющую табличку.
- Это Дебора Вейр! - она повернулась к Ильгет, - ну конечно, чего ты хочешь... она в рейтинге не в первой десятке, но знать ее все знают. Сама Дебора!
- Надо зайти, посмотреть в Сети, - пробормотала Ильгет.
- Конечно, посмотри! И наверняка она где-то полностью выставлена, можно и вживую глянуть.
- Если время будет...
Они миновали аллею, детский парк с совершенно фантастическими аттракционами, стоящий на приколе старый скультер времен Третьей сагонской войны, по которому лазали дети и даже более серьезная публика. Прошли Торжок, площадь, где гарцевали на прекрасных обученных конях всадники, где в одном углу пели, в другом - читали стихи, в центре, у разноцветного фонтана, танцевали, кто-то показывал фокусы с обученными собаками. Прошли Арку Тысячи Радуг и стали спускаться к Набережной.
- Где ужинать будем? - спросила Иволга деловито.
- До "Синей вороны" дойдем?
- А почему нет? Но можно и где-нибудь в другом месте... "Сад Ами", например, очень оригинальное заведение.
- Можно, - сказала Ильгет, -но мне нравится "Ворона". Там просто атмосфера приятная. Не просто пожрать, а... даже посидеть - хорошо.
- Да, атмосфера там чисто эстарговская, - подтвердила Иволга, - другие туда и не ходят. Ну что ж, хоть и далековато, но пошли в "Ворону".
Они постояли немного у парапета, посмотрели на море, синеватое, холодное, мерно бьющееся о берег, наползающее на пустые пляжи, у горизонта почти незаметно переходящее в такое же неяркое зимнее небо. Чайки и бакланы вились едва заметными точками между водой и небом, наполняя воздух еле слышным отсюда криком, а выше чаек то и дело скользили стремительные, сверкающие на солнце точки летательных аппаратов.
- У нас на Терре, в России есть такой город, чем-то похожий на Коринту. Я была там однажды, отдыхала, - сказала Иволга, - Называется Ялта. Там тоже вот так - море, вогнутая дуга Набережной, город, вползающий на горы. Но конечно, сходство весьма отдаленное.
- А я никогда до Квирина не была на море, - призналась Ильгет, - у Лонгина есть только один выход к морю, и мне там не довелось побывать.
Пошли дальше вдоль Набережной. Народу было довольно много - хорошая погода, субботний вечер. Неважно, что еще не лето, что приходится кутаться в куртки. Тем, кто уходит в патруль на теплое время, или тем, кто только что вернулся - хочется глотнуть этого воздуха, пахнущего морем, ветром, свободой, ласковым теплом друзей, услышать музыку и прибой. В Коринте не надо дожидаться каких-то дат, достаточно выйти на Набережную - вот и праздник. Подруги подошли к небольшой толпе, собравшейся вокруг деревянного круга, на котором сменяли друг друга добровольные выступающие, музыканты и певцы. Постояли, послушали игру на удивительном инструменте, Ильгет никогда и не видала такого, отдаленно это напоминало пан-флейту, но звук более рокочущий, раскатистый, и чудно гармонировал с плеском прибоя. Да и со всем этим синеватым, уже темнеющим небом, простором, ветром сливалась незнакомая непривычная мелодия, и так хорошо от этого становилось на сердце - Ильгет замерла и думала только, как бы хорошо все время вот так стоять, и чтобы не прекращалась музыка.
- Это сьента, - прошептала Иволга ей на ухо, - вроде бы, с Дорнризи, инструмент такой...
Ильгет кивнула молча. Мелодия затихла. По квиринскому обычаю слушатели долго еще стояли молча. Потом Иволга стала пробиваться через толпу к кругу. Оказывается, очереди никакой не было, она сразу вскочила на помост. Сдернула с плеча гитару. Черный, обросший шерстью Карлсон прыгнул вслед за хозяйкой, устроившись у ее ног - в толпе засмеялись.
- Перевод, - сказала Иволга, - с одного из языков Терры.
Она заиграла сложное вступление. Ильгет позавидовала подруге - надо же так уметь. Иволга запела своим низковатым, не очень красивым голосом.
Я не могу остаться здесь,(9)
Душа моя в пути.
Задуйте свеч дрожащий свет
И дайте мне уйти.
Я слишком вас люблю,
И потому уйти я должен,
Чтобы свет ваш на ладонях унести.
Ильгет уже знала эту песню, хоть Иволга перевела ее совсем недавно. Пробившись ближе к кругу, она подхватила вторым - точнее, первым, более высоким и пронзительным голосом. Иволга бросила на нее одобрительный взгляд.
Молитесь за меня,
Пусть я не буду одинок.
И без того до боли мал
Отпущенный мне срок.
Бессмертны только песни,
Лепестки которых я собрал
На перекрестке тысячи дорог...
Иволга спрыгнула с помоста, закинула гитару за плечо, будто это была "Молния", и подруги зашагали дальше, не дожидаясь, когда кончится поощрительное молчание.
- Как здорово, что ты переводишь, - сказала Ильгет, - у вас такие замечательные поэты. У нас вот тоже... но у меня не получается переводить почему-то.
- Это особое призвание, - пояснила Иволга, - мне всегда нравилось переводить. На Терре я этим тоже занималась. И училась, собственно, в институте иностранных языков... у нас ведь с этим проблема, мнемоизлучателей не было.
- И у нас то же самое. Так ведь и я почти стала лингвистом, Иволга!
- Значит, мы коллеги, - рассмеялась Иволга. Потом посерьезнела, - на самом деле я хотела вначале в медицину. Потом... да и иняз я не закончила. Нет, пожалуй, можно сказать, что я неудачница.
- Да и я тоже неудачница! - Ильгет улыбнулась.
- Я всегда любила переводить стихи... Сабли вон, трубите горны, город Кабул на реке Кабул...
- Это еще что такое?
- Это мой первый перевод. С английского на русский. Киплинг, такой поэт у нас был. Мне было 13 лет, и вот меня так это поразило... сейчас я это стихотворение перевела и на линкос. Брод, брод, брод на реке Кабул. Брод на реке Кабул во тьме. Слышишь, лошади рвут постромки. Люди плывут, ругаясь громко, через брод на реке Кабул во тьме.
- Про войну, - сказала Ильгет.
- Ага. Ты знаешь, я всегда чувствовала... жила, росла в мирное время, но что-то такое ощущала. И как видно, не зря. А вообще, Иль, мне бы хотелось, чтобы ты выучила тер... ну, лучше всего, русский язык. Мой родной. Вот послушай, - и она начала читать стихи на незнакомом Ильгет языке. Не понимая ни слова, лонгинка ощутила, как странная, немного рваная музыка стиха захватывает ее.
Спи спокойно поэтому, спи, в этом смысле - спи(10).
Спи как спят только те, кто сделал свое пи-пи.
Страны путают карты, привыкнув к чужим широтам.
И не спрашивай, если скрипнет дверь - кто там.
И никогда не верь
Отвечающим, кто там.
- Чудесно, - сказала она, - наверное, я и вправду выучу твой язык... это не на нем написан оригинал Библии?
- Нет, что ты... Ветхий завет - на древнееврейском, а Новый - на греческом. Я эти языки не знаю. Да и Библией-то не очень интересуюсь. Но наш язык тоже...
- На лонгинском тоже есть чудесные стихи. Например, того же Мейлора... - Ильгет внутренне вздрогнула от собственных слов, Мейлор до сих пор прочно ассоциировался у нее с психоблокировкой. Но это же глупость, пора и забыть.
- Вот послушай. Это малоизвестное...
Меланхолия, черная колдунья,
Надо мною, корчась, ворожит.
Этой ночью будет полнолунье.
Этой ночью буду я убит.
Будешь ты убит своей рукою
Вот возьми бокал, мой милый, пей.
Навсегда от бед тебя укрою.
Она шепчет, и я верю ей. (1)
- Сагонское что-то, - пробормотала Иволга. Знакомая синяя каменная птица уже возвышалась над ними. Древняя статуя, первого века еще, из натурального камня, только зачем-то выкрашенная в синий цвет. Да и сама "Ворона", хоть и перестраивалась несколько раз - уже тысячу лет истории насчитывает.
Подруги вошли в зал, кажущийся тесным и маленьким из-за обилия перегородок, увитых зеленью - но в то же время огромный. Карлсон деловито вбежал следом, и никто не сказал ни слова. На Квирине собак пускают везде. Иволга решительно направилась к небольшому овальному угловому столику.
- Что ты будешь? - она взяла лист меню. Ткнула пальцем в несколько точек. Передала меню Ильгет. Та пробежала глазами по списку блюд.
- Коктейль... пить будем? Тогда я с мятным ву. Ну и что еще - пожалуй, вот этот сыр, Ойле же его заказывал? Ужасно вкусный. И рыбную какую-нибудь закуску. Драй, например.
- А мороженое? - спросила Иволга.
- Мороженое с рыбой... хотя у меня желудок крепкий. Ну ладно, тогда и со сливками.
Они подождали робота с заказом. Иволга не поскупилась, решив основательно поужинать. Ильгет вообще поражало, каким образом тощая, как спица, терранка, умудряется впихивать в себя такие количества еды. Вот и сейчас - огромное блюдо с салатом, поджарка с соевым соусом и картофельным пуффом, ветчина с помидорами, сыр к вину, да еще и десерт, который должен был приехать несколько позже, гора мороженого со сливками и ягодами. Иволга разлила вино по бокалам.
- За тех, кто наверху, - сказала она привычно. Выпили. Ильгет положила в рот кусочек необыкновенно приятного, острого, тающего на языке сыра.
- Не понимаю я эти капеллийские штучки, - Иволга закусила обычным квиринским сырком, - поедим? Или сразу еще дернем?
- Можно и еще сразу, - Ильгет подняла бокал, - за победу. За Ярну, - уточнила она.
Выпили снова. Иволга опять наполнила бокалы. Выпили и в третий раз, полностью, до дна, как положено - за тех, кто не вернулся. Глаза Иволги на миг приобрели несчастное выражение побитой собаки, она вспомнила об Андорине. Снова Ильгет захотелось все-таки расспросить Иволгу об этом, и снова она не решилась. От выпитого ей стало весело и легко, и проблемы как-то улетучились. С эстрады доносилась легкая инструментальная музыка. Подруги принялись за еду и полностью на какое-то время предались этому серьезному процессу.
- Чем, интересно, твой муж занимается? - спросила Ильгет. Иволга пожала плечами.
- Инженер на Кольце... Ты знаешь, он меня не трогает, и я его не трогаю.
- У вас всегда так было? - осторожно спросила Ильгет.
- Не знаю. Нет. Мы ведь вместе работали.
- В ДС?
- Не... на Терре еще. Это было... в общем, еще круче ДС. Только я об этом не могу говорить.
Ильгет покачала головой.
- Ну и ну... я думала, ничего круче ДС не бывает. И секреты такие...
- Секреты - правда, но тут уж извини. А муж мой... да мы по любви поженились, а сейчас. Видишь, и развелись бы, но какой смысл, дети еще небольшие, и они его любят. Но знаешь, - Иволга помолчала, - если честно, я бы предпочла сейчас жить одна. Вот я и на тебя смотрю - ведь ты надеешься своего мужа найти на Ярне?
- Да. Ведь теперь будет полное освобождение, и я смогу его найти.
- Узнать о судьбе нужно, конечно, чтобы не мучиться. Но вот забирать его на Квирин... или прости - может, ты хочешь на Ярну вернуться?
- Не знаю, - сказала Ильгет, - я бы вернулась. Это тоже проблема. Ведь Пита не захочет на Квирин, никогда не хотел, он будет требовать, чтобы мы там жили... да я и сама не против, знаешь, Родина есть Родина, все равно тянет.
- Но? - спросила Иволга.
- Но как же ДС... кому я нужна на Родине, а здесь все-таки... ну понимаешь, я чувствую, что не имею права уйти из ДС. Мне тогда... жить будет стыдно.
- Ага, - кивнула Иволга.
- Вот я и не знаю, как все это совместить. Надеюсь, что Бог подскажет. Молюсь об этом.
- Да уж... ты подожди, как все сложится. Но на твоем месте я вообще не особо стремилась бы к мужу.
- Почему? - удивилась Ильгет.