Когда сошел последний человек, корабельные автоматы стали выгружать авиетки и припасы и какие-то длинные ящики с имуществом разрушителей. Петри погрузил в авиетку и рюкзак. Ни одна из авиеток не сумела взлететь. Форсируя мощности гравитаторов, они лишь ползли неповоротливей драконов и брали меньше половины обычного груза. Ящики разрушителей передвигались сами - низко летели над грунтом на гравитационной подушке, как на катках.
- Наденьте защитные очки, друзья! - посоветовал Петри.
В защитных очках не так слепило от скал планеты и свирепой звезды, накалявшей ее. И нестерпимый золотой блеск неба смягчался, хотя и не становился приятным. Больше всего меня угнетало небо - яростно золотое, однотонное, непроницаемо сияющее.
Ко мне подошел Осима:
- Какие будут приказы, адмирал?
- Приказы отдает Орлан, разве вы не знаете, Осима? - сказал я с горечью. - Какой я адмирал! Не хочу больше слушать этого обращения! Не хочу!
Мэри сжала мой локоть:
- Возьми себя в руки, Эли!
Ответ Ромеро на мой выкрик прозвучал суровей:
- Не ожидал такого малодушия, дорогой друг. Мы свободно выбрали вас в руководители - и вы останетесь руководителем, куда нас ни бросит судьба. Итак, какие будут приказы, адмирал? Какие призывы?
У меня путались мысли, тяжело шумело в ушах. Проклятая планета была слишком массивна. И хоть я уже не падал, ноги и руки были тяжелы для меня, голова камнем давила на плечи. Я всегда радовался своему телу, оно было - я, здесь оно превратилось в нечто внешнее, стало мне непомерно.
От меня ожидали приказа быть бодрыми, я не мог отдать такого приказа: во мне самом не было бодрости. Я обвел глазами товарищей. Камагин один не смотрел в мою сторону, остальные подбадривали меня взглядами. Камагин, несомненно, и сейчас был убежден, что все пошло бы по-иному, если бы мы подняли бунт и перебили охрану.
Труб с шумом залетел опять и опустился возле меня.
- Трудновато, - оказал он. - Ничего, не погибнем.
Неподалеку Лусин помогал идти пошатывающемуся Андре. Астр пошел к ним, с трудом отрывая ноги от грунта, он тоже пошатывался, но уже не падал.
- Хорошо, я обяжу вас приказом и обращусь к вам с призывом - и все в одном предложении, - сказал я. - Предложение такое: пусть каждый выполнит и вынесет то, что выполню и вынесу я сам.
К нам неуклюже подпорхнул Орлан с телохранителями:
- Кто пойдет первым в колонне?
- Я пойду первым, - сказал я.
Мы двинулись в непонятную дорогу - цепочка головоглазов, окружившая кольцом колонну. Орлан с телохранителями внутри цепочки, за ними я, за мной Мэри с Ромеро, Осима, Петри и Камагин, а дальше другие пленники. Крылатые ящеры и авиетки с грузами завершали шествие. Орлан временами оборачивался, нетерпеливый крик: "Скорей! Скорей!" подхлестывал нас, как плетью.
С тех пор прошло много лет, давно нет Орлана, скоро и меня не будет, но крик этот "Скорей!" доносится ко мне не стертым голосом воспоминания, он возникает живой, властный, грубый, и я опять, как в те дни бесконечного пути к Станции, испытываю ярость и отчаяние. Тысячи новых событий и чувств нарождаются ежесекундно - старые вечно живут.
- Скорей! - кричал Орлан, увеличивая размах прыжков.
Я старался не глядеть на угнетающий блеск пустыни со свинцовыми скалами, вспучившимися на золотой подстилке. Вначале я поднимал вверх лицо, чтоб ориентироваться по Оранжевой, медленно катившейся по золотому небу, но небо было еще томительней, чем планета. Я шел, ощущая, что и стоять здесь тяжко, а двигаться десятикратно тяжелее, стокилограммовые тумбы ног почти не сгибались.
Петри открыл, что надо не ходить, а скользить, и вскоре все мы двигались, словно на лыжах. Но и скользя по гладкому металлу, мы не могли угнаться за неутомимо ползущими головоглазами - на них одних не действовала плохо тяжесть - и за неуклюже скачущим Орланом.
- Скорей! - кричал он все яростней, и каждый выкрик сопровождался гравитационными оплеухами охраны.
Нас подгоняли бесцеремонно, свирепо. А когда мы огрызались, понукания усиливались. За моей спиной постепенно погасали звуки - стоны и ругательства людей, шелест крыльев ангелов, охи драконов и злой визг пегасов. Огромное, ожесточенное, ненавидящее молчание простиралось позади - мы презирали врагов молчанием, молчанием восставали против них. И как это ни странно, с течением времени идти становилось не труднее, а легче, мы втягивались в движение…
Зато когда Орлан скомандовал первый привал, все повалились, где шли. Всех моих сил хватило лишь на то, чтоб приплестись к месту, где села Мэри. Она хрипло дышала, глаза ее запали. Она прошептала:
- Ничего, Эли, я держусь. Но Астру плохо.
Астр приблизился вместе с Трубом. Могучий ангел в дороге пытался нести Астра, но тот не разрешил Трубу даже поддерживать себя.
- Я вынесу все, что вынесешь ты, - прошептал Астр на мои упреки и бессильно опустился рядом с Мэри.
Он был так измучен, что говорил, не открывая глаз. Губы его почернели, щеки ввалились. Астр переоценивал свои силы. Я строго сказал:
- Ты не только мой сын, но и член экипажа "Волопаса". Ты обязан подчиняться моим приказам.
- Я подчиняюсь, - прошептал он и с трудом приподнял веки.
У него были мутные глаза.
- На следующем переходе примешь помощь Труба.
Все остальное время отдыха мы пролежали без движения и без разговоров, даже мыслями не обменивались.
В середине второго перехода закатилась Оранжевая.
Впоследствии мы наблюдали ее уход часто, и он перестал волновать, но в тот раз мрачная пышность заката нас потрясла.
Когда светило коснулось горизонта, в однотонно золотом небе вдруг забушевали краски. По небу, как цвета побежалости по раскаленному металлу, пронеслись все мыслимые тона. Небо из золотого стало слепяще оранжевым - звезда сама пропала на созданном ею фоне, - затем красным, темно-красным, зеленым и голубым, а под конец все поглотила сумрачная фиолетовость. И на единой звезды не загорелось на менявшем краски, постепенно гаснувшем небе! Оно становилось черным, только черным, ни малейшая искорка не нарушила зловещей черноты.
И это было так удивительно и страшно, что, несмотря на истерзанность, мы возбужденно обменивались мыслями и словами.
- Ни одного луча наружу, ни одного луча к нам, полностью выпали из Вселенной! - воскликнул не то голосом, не то мыслью Ромеро. - Даже в древних преисподних было больше проходов в мир.
- Очевидно, об этом и говорил Альберт, что звезда Оранжевая выпадает из пространства, - донеслась удивленная мысль Камагина.
Ему не верилось, что мы замкнуты в пространственной улитке, пока он своими глазами не убедился в отсутствии звезд.
Петри больше интересовали деловые вопросы.
- Интересно, что происходит во внешнем мире, когда мирок Оранжевой превращается вот в такую "вещь в себе"? А ведь что-то происходит. Как по-вашему, адмирал?
- Не знаю, - ответил я без охоты. Все мои душевные силы сконцентрировались на том, чтоб не сбиться с шага, я один не вмешался в обмен мнениями. - Будем живы - узнаем.
В темноте разгорались перископы головоглазов. Вскоре они одни освещали планету - цепочка сумрачных огней, то медленно усиливающихся, то тускнеющих, то повелительно вспыхивающих. Временами изменения яркости наступали сразу у многих - будто ветер раздувал и гасил факелы.
- Скорей! Скорей! - понукал голос Орлана.
Он назначил второй привал. Авиетки с припасами переползали от ряда к ряду, и мы подкрепились. После еды снова раздалась команда:
- Собираться! Скорей!
Мы опять шли, обессиленные, по черной холодной планете, под черным холодным небом, освещенные, как раздуваемыми ветром факелами, неровным светом перископов, и нас подгонял яростный, как удар бича, окрик: "Скорей!"
6
Ночь длилась бесконечно, и какую-то часть ночи мы спали, а остальное время двигались, озаряемые призрачным сиянием перископов.
Утро застало нас на привале. Небо из черного стало фиолетовым, потом голубым и зеленым, краски на восходе менялись так же пышно, как на закате, а когда выкатилось небольшое, с апельсин, злое светило, все вверху снова стало однотонно золотым, все вокруг - до боли металлическим.
Астр лежал между мной и Мэри. Я потряс его за плечо, он с усилием открыл глаза, попытался встать, но не сумел и опять закрыл глаза. Он посинел весь, уже не одним лицом, а грудью, руками, шеей… Он прошептал, и я скорее угадал, чем услышал:
- Мама, ты заразила планету жизнью?
Она поспешно сказала:
- Да, миленький. Пока ты спал, я привила жизнь планете. Не тревожься.
Авиетка с припасами подошла к нам, я попытался покормить Астра, но он отказался от еды, он не хотел есть, а если бы и захотел, то не смог бы жевать.
- Мы скоро потеряем сына, - сказал я Мэри.
Я слышал свой голос словно со стороны - деревянный, безучастно спокойный. Мэри поглядела на меня, но ничего не сказала. Все эти ночные часы она мужественно шла за мной, я не слышал от нее ни слова жалобы, ни стона, теперь же, при свете встающей жестокой звезды, видел, во что обошлась ей ночь. Если Астр весь посинел, то она вся была черная.
Я отозвал Ромеро. Мы несчастные существа, современные люди, сказал я. Мы победили болезни, нас опекают могущественные машины. Но лишенные механических помощников, мы беспомощны. В древности люди росли более цепкими к жизни. Вы один среди нас знаете древность. Вспомните какой-нибудь старинный рецепт спасения! Их было так много, восстанавливающих жизнь рецептов - массажи, переливание крови, гипнотические внушения, какие-то штуки, называвшиеся лекарствами.
Он с печалью покачал головой:
- Лекарств от перегрузок тяжести и древние не знали. Если хотите знать мое искреннее мнение, есть лишь один способ спасти Астра - и осуществление зависит от вас…
- Павел, все, что в моей воле!..
Он сказал очень настойчиво, но то, что он сказал, было, быть может, единственным, не подвластным моей воле:
- Вы должны увидеть новый вещий сон - и узнать из него, куда нас с такой поспешностью гонят, зачем, для чего… Поверьте моей интуиции, дорогой друг, только это…
К Астру подошли Лусин и Труб. Лусин вел под руку согбенного Андре. Труб взял Астра, мальчик покоился на одном крыле, другим ангел прикрывал его от палящей звезды. Астр посмотрел на Труба, но не узнал его, и лишь когда перевел взгляд за меня, к нему вернулось понимание. Он слабо улыбнулся.
- Не беспокойся! - прошептал он. - Я вынесу…
Я отвернулся, а когда снова посмотрел на Астра, он был без сознания.
- Не беспокойся, Эли! - повторил Труб слова Астра. - У меня хватит сил нести твоего сына.
- У тебя не хватит сил, - возразил я. - Ты сам пошатываешься и задеваешь крыльями грунт. Его надо положить на авиетку.
Я попросил у Орлана одну из авиеток для Астра и Мэри. Взять авиетку Орлан разрешил, но поместить ее среди людей отказался: машины должны следовать позади колонны пленников. Труб и Осима уговаривали меня не отдавать Астра в полную власть зловредов. Труб схватил Астра и показал, что нести мальчика ему не трудно.
- Сегодня меньше давит к грунту, Эли!
- Гравитация ослабевает, - подтвердил Осима.
Их уговоры подействовали на меня, тем более что и Мэри совсем не хотелось оставаться одной среди врагов.
Труб с Астром занял место между Мэри и Осимой.
Когда мы двинулись в путь, ко мне подобрался Лусин.
- Правильно, Эли, - сказал он. - По очереди будем. Драконы. Один пегас. Очень сильный. Не беспокойся. Донесем.
- Куда донесем? Куда? - спросил я. Меня захлестнуло отчаяние. Погляди вокруг, Лусин. Нигде нет места, даже чтоб вырыть могилу - золото и свинец, свинец и золото! Нигде, Лусин, нигде!
7
В тот переход я двигался, не видя ни планеты, ни неба, ни бешено пылающего светила, ни людей, ни зловредов. Я был в своем собственном мирке, так глухо отгороженном от внешнего, как Оранжевая отгородила себя от всей Вселенной. И во мне кипела такая буря, что я шатался и сникал уже не от тяжести, а под давлением раздирающих душу мук. Всеми мыслями, всеми ощущениями, страданием тела, пытками души я призывал того неведомого друга или друзей, что внушали пророческие сновидения. Я не знал, существуют ли они реально, не бред ли самая мысль об их существовании, но звал их, молил явиться, упрашивал просветить меня… Помогите, просил я с молчаливым рыданием, помогите, сейчас нужна ваша помощь!
- Как Астр? - спросил я у Мэри, когда Орлан скомандовал очередной привал. Труба рядом с ней не было.
Мэра молча подвела меня к дракону, ползшему среди людей, на спине дракона лежал неподвижный Астр. Я гладил сыну руки, разговаривал с ним, он не откликался, и я знал уже, что он не откликнется, он медленно уходил совсем…
- Эли, тебе надо отдохнуть, - тихо сказала Мэри.
Я отошел, и место около Астра заняли Лусин и Андре. Я обернулся: Лусин что-то, как я перед тем, говорил Астру и гладил его руки, а Андре стоял, понурившись. Мэри тихо плакала. Я думал, что мне стало бы, наверно, легче, если бы я сумел заплакать, но в теле моем не было ни капли воды на слезы, я был увесь иссушенный - жестокое пламя палило меня.
Ночь застала нас на третьем переходе этого дня. Когда звезда закатилась, Орлан скомандовал ночлег. Астр был все такой же - недвижим, бесчувствен. Но хуже ему не стало - и это показалось мне хорошим предзнаменованием. Он по-прежнему лежал на спине дракона.
"Завтра гравитация станет меньше", - подумал я. Я постоял около Астра и вдруг почувствовал, что теряю сознание.
Я провалился в сон, как в люк. И еще не отрешенный полностью от яви, я уже весь был во сне. Я увидел как бы со стороны, что переношусь за охранную цепь головоглазов, в тот конец лагеря, где размещались враги. И сам я внезапно трансформировался из человека в разрушителя. Я шел по ночному лагерю рядом с Орланом - теперь я был одним из его стражей, одним из тех двух, что всегда сопровождали его, второй куда-то отдалился, - и Орлан тихо шепнул мне:
- Запоминай каждое мнение - это важно, Крад…
- Да, - сказал я с угрозой, я ясно слышал в своем голосе угрозу, Орлан ведь не знал, что я вовсе не Крад, а Эли. - Я все запомню!..
И скоро вместе со мной, человеком, обернувшимся разрушителем, началось совещание военачальников и охраны.
Глухая ночь простиралась над планетой, издалека доносились смутные шумы, пленные стонали, всхлипывали и разговаривали во сне, пегасы и драконы тяжело ворочались, а мы сидели в золотой ложбинке, прикрытые скалами из свинца, освещенные сумрачным сиянием головоглазов.
Я плохо видел тех, кто подавал голос из тьмы, но одного хорошо различил - огромного невидимку неподалеку, он был на добрую голову выше любого из разрушителей. Около него разместились еще два невидимки, поменьше.
- Положение осложняется, - открыл совещание Орлан. - Нужно принимать важные решения.
- Повтори, что ты знаешь, Орлан, - попросил огромный невидимка. - Действенные решения без точной информации не удадутся.
- Уничтожить всех пленных - вот единственное решение, - резко сказал второй охранник Орлана. Сейчас он держал себя скорее начальником, чем безмолвным телохранителем, каким я его знал. Я вдруг осознал, что ни разу как следует не видел его лица. Было темно, и я не разглядел его и сейчас.
Орлан покосился на второго охранника, но промолчал.
- Понимаю твое желание, Гиг, - обратился он к рослому невидимке, - но вряд ли смогу добавить нового, связи со Станцией по-прежнему нет. Мы двигаемся вслепую, действуем вслепую.
- У нас есть программа священных идей Великого разрушителя, эта программа освещает любую тьму, - еще резче сказал второй охранник.
- Да, конечно, идеи Великого освещают любую тьму, - согласился Орлан.
- И они - единственный луч света в сгустившейся вокруг тьме. Может быть, не помешает, если я вкратце повторю, что мы знаем и чего не знаем.
Он начал с человеческого флота, штурмующего Персей. Люди аннигилировали второе космическое тело. Великий разрушитель перенес резиденцию на Натриевую планету, удаленную от района, где бушует война. Нынешнее убежище Великого тоже не безопасно, в звездных просторах вокруг Натриевой немало поселений галактов, - если извечные враги разрушителей осмелятся покинуть свои крепости, положение станет грозным…
- Не пугай, Орлан! - прервал второй охранник. - Пусть тебя не тревожит судьба Великого. Жалких людей ждет гибель, если они проникнут за наши космические ограды, а галакты помощи им не окажут. Так решил Великий. Надеюсь, ты не берешь под сомнение прогнозы Великого?
- Ни в коем случае! - поспешно оказал Орлан.
- Тогда поговорим о нашем положении и не будем заниматься положением Великого, это нам не по рангу.
- Все непонятно на Третьей планете, - сказал Орлан. - Раньше к ней не мог приблизиться ни один космический корабль, теперь она сама засосала "Волопас". Причаливший звездолет не уничтожен охранными полями, пленники и разрушители тоже пока живы - такого доброго приема еще не встречал никто.
Вместе с тем механизмы Станции действуют, гравитация меняется закономерно. Мы попали при высадке в опасную зону, часть ее прошли, но еще немалый путь до мест более спокойных. На Станции снова неполадки, иного объяснения нет. Когда биологические автоматы Станции справятся с аварией, мы будем все уничтожены, если не преодолеем к тому времени опасную зону. В поясе живой охраны мы объясним солдатам Станции наше появление. Наша задача: добраться до Станции, чтобы сохранить свои жизни.
- И жизнь пленных, - высказался огромный невидимка.
- Это не обязательно, - отпарировал второй охранник. - Директива Великого разрешает расправиться с пленными в момент, когда в том возникнет нужда. Я считаю, что такая нужда возникла - хотя бы по одному тому, что никого из них нельзя подпускать к Станция даже на отдаление светового года.
- Нам тоже запрещено появляться в районе Станции, - заметил Орлан. - И если бы мы очутились здесь по своей воле, нам грозило бы всем одно наказание - смерть…
- Ты правильно выразился, Орлан: мы здесь не по своей воле. И мы друзья, а они - враги. Не вижу причин возиться с пленными дальше.
- Может, разделиться на два отряда? - предложил невидимка Гиг. - Один движется с пленными, а второй спешит на Станцию и договаривается с Надсмотрщиком о безопасности для всех. Скажу по-солдатски, невидимкам не по душе приканчивать безоружных. Меня назначали в охрану, а не в палачи!..
- Я слышу в твоем голосе сомнение! - проговорил телохранитель Орлана. - Ты, кажется, осуждаешь священнейшую идею Великого: разрушение - основа прогресса, высшая цель развития. И поэтому всеобщая война и истребление всего живого - идеальное воплощение могущества жизни.
- Я солдат, а не философ. Одно дело - уничтожение врага в бою…
- Я понял тебя, Гиг. Все ли невидимки разделяют сомнения своего начальника?
Оба невидимки встрепенулись и одинаково сказали одинаковыми голосами:
- Мы исполним любой приказ. Пусть Орлан решает.
- Что скажут начальники головоглазов? Появилось ли у них сомнение?
Один из головоглазов поспешно высветил перископом:
- Мы с негодованием отвергаем любое сомнение. Когда Орлан прикажет убить пленных, жизни их придет конец.
В разговор снова вмешался взволнованный Гиг: