Они спустились в грузовой трюм и остановились под тусклой лампочкой. Видны были шершавые, будто шелушащиеся стволы, схваченные стальным тросом. Громадные их связки лежали в темноте - впереди, до самой переборки.
- Вот ваш пост, господин курсант, - молвила Бугго строго. - Прошу охранять с надлежащим усердием.
Амикета заморгал.
- Вопросы? - осведомилась Бугго.
- Что охранять?
- Груз! Еще вопросы?
- Зачем?
- Чтоб не сбежал! Я буду вас проверять! В качестве дисциплинирующего упражнения для ума рекомендую декламировать душеполезную таблицу умножения! Я буду подслушивать, учтите!
И Бугго с безмолвным старшим помощником за спиной удалилась.
Через четыре часа Амикету сменила плотная девица с плоским лицом и густыми рыжими волосами. Ее звали Фадило. Когда она появилась на трапе, Амикета, ошалевший от темноты и одиночества, поначалу даже не поверил собственным глазам.
- Ты здесь? - крикнула девушка. - Амикета!
Из динамика внутренней связи тотчас прозвучал резкий голос Хугебурки:
- Курсант Фадило! Уставное обращение - "курсант Амикета"! Еще одно нарушение - и я выверну лампочку, будете стоять в темноте.
- Пост сдан!
- Пост принят!
А шепотом:
- Ты как тут?
- Есть хочу. И спать. Скука.
- Как по-твоему, она нормальная?
- По-моему, ей замуж надо, - сказал Амикета чуть громче, чем требовала осторожность, после чего три ночи подряд его поднимали с постели и отправляли мыть отхожее место.
Эпоха гуманотолерантности сделала свое дело: люди в большинстве вырастали терпимыми к любой глупости и более всего опасались за целостность своего тела. Они питались экологически чистыми продуктами и не возражали резкостью на резкость. На военном космофлоте существовала целая наука по превращению человека гуманотолерантного в человека дееспособного.
А Бугго по природе не была ни гуманной, ни толерантной. Поэтому уже через два дня на "Ласточке" царил полный порядок. Пассалакава, которого теперь принуждали ежедневно мыть посуду, в том числе и после супа, страдал глубоко, но втайне.
На четвертые сутки полета курсант Халинц прихватил с собой на вахту маленькую трубку, купленную перед самым вылетом в порту у вертлявой карлицы, одетой в платье из длинных грязных лент. Карлица ласково вилась возле курсантов и предлагала им разную полулегальщину, составляющую атрибутику бывалого космоволка. Ребята охотно брали амулетки, "порошок воображения" и трубочки для его раскуривания, браслеты с кинжальчиками и пояса с вычурными гигантскими пряжками, которые при попытке сесть вонзаются в область подреберья.
Бессмысленное стояние под тусклой лампочкой раздражало Халинца, наверное, больше, чем остальных его товарищей. Это был нетерпеливый молодой человек, красивый и крепкий. Надеясь на свое физическое совершенство, учился он плохо. Направление на "Ласточку" для прохождения практики оказалось для него полной неожиданностью. Халинц воспринял это как оскорбление и несколько дней ни с кем не разговаривал. Старый капитан Эба, по крайней мере, не мешал Халинцу испытывать презрение к жалкому корыту, на котором они летали, что служило парню слабеньким утешением. Бугго отняла у него и эту последнюю отраду. Она заставляла уважать себя и бедную "Ласточку".
Халинц попытался ощутить себя космоволком. Не спеша набил трубку, зажег и стал ждать, жадно вдыхая дым.
Сладко и удушливо обтянуло горло и нёбо, обжигающе лизнуло язык. Халинц коснулся языком десен - запылали десны.
Стало весело и в то же время странно, потому что Халинц твердо был уверен: это веселье - не его собственное. Чье-то.
Халинц хихикнул, и голос прозвучал издалека, откуда-то из-за связки бревен. Бревна выглядели теперь маленькими и одновременно с тем угрожающими, как будто на самом деле (и Халинц смутно понимал это) были вовсе не бревнами, а злобными карликами. И там, за ними, прятался голос.
Халинц с трудом добрался до карликов и принялся искать и звать, но чем дольше он звал голос, тем более тот отдалялся, а потом вдруг откликнулся совсем рядом, но приглушенно - его придавило. Халинц наклонился, чтобы помочь ему выбраться. Как раз в этот момент послышался новый звук: как будто совсем близко пальнули из древней бронзовой пушки, и воздух вокруг затрясся, бесконечно вибрируя. Металлический трос лопнул. Невероятно тяжелые и очень твердые карлики набросились на курсанта и смяли его.
Бугго сидела в кают-компании, пила дрянной кофе и читала лоцманское описание космопорта "Лагиди-6", когда вбежала Фадило. Рыжие косы девушки, как показалось Бугго, стояли дыбом, подобно коровьим рогам. Лицо Фадило было цвета остывшего очага - грязно-пепельного, а вытаращенные голубые глаза так и подскакивали в орбитах.
Бугго положила на стол навигационные карты и затрепанную книжку.
- Курсант Фадило, вы в своем уме? - осведомилась она.
- Ой, мамочки… - бормотнула Фадило.
Бугго вылила кофе ей в лицо.
- Придите в себя! Что это у вас за пятна на комбинезоне?
Фадило провела пятерней по облитой груди, облизала пальцы, сморщилась.
- Там трос лопнул, - выговорила она. - А Халинца нет. Завалило. Не отзывается.
Бугго окаменела. Обе молча глядели друг на друга. Глаза Фадило постепенно становились обычного размера и уползали обратно в глазные впадины. Слышно было, как за перегородкой на кухонном столе шлепают пластиковые кругляшки игральных карт.
- Повторите, - сказала Бугго.
Фадило повторила, а после уронила руки на стол, голову на руки - заплакала.
Бугго рявкнула, обращаясь к перегородке:
- Господин Пассалакава!
В окне раздачи не спеша возникло лицо повара. В силу своей ширины оно умещалось там не все: видны были только круглая блестящая черная щека и веселый, немного сальный глаз.
- Аптечку, - велела Бугго. - Ну, что стоите? Берите аптечку и шагайте со мной. А вы, курсант Фадило, - она сильно толкнула безутешную девушку в бок, - немедленно соберите остальных - и в трюм.
Несколько мгновений Фадило смотрела на Бугго сквозь громадные слезы, которые тряслись в ее глазах, как две живые медузы; потом эти медузы оторвались и поползли по сереньким щекам, а когда залили губы, те очнулись и вымолвили:
- А вдруг он умер?
Бугго глянула в свою чашку, но кофе там уже не оставалось. Поэтому она просто повторила приказ. Вскочив, Фадило убежала.
За перегородкой голоса что-то обсуждали. Бугго прикрикнула:
- Господин Пассалакава! Скорее!
А после вызвала по внутренней связи Хугебурку.
Он явился почти мгновенно, грустный и собранный.
- Во втором грузовом курсанта завалило бревнами, - сказала Бугго.
- Имеет смысл выяснить, почему лопнул трос, - спокойно произнес старший помощник. - Особенно рекомендую расследование в том случае, если курсант погиб.
- Слушайте, Хугебурка, о чем вы сейчас думаете? - возмутилась она.
- Просто советую, - пояснил Хугебурка. - Не берите на себя чужой вины. Стальные тросы, особенно новые и исправные, сами по себе не лопаются. Груз устанавливали при прежнем капитане, а руководил работами господин Караца. Держите это в уме. Идемте.
Бугго, смущенная предостережением куда больше, чем несчастьем, стремительно зашагала к трапу. Курсанты сбились у входа во второй грузовой, как куры. Среди них грузно переминался Пассалакава. Бугго спрыгнула с последних трех ступенек.
- Фонари у всех?
Оказалось, только у двоих.
- Идем. Зовите его. Бревна перекладываем осторожно, беритесь только по двое.
- Когда найдете, не освобождайте сразу, - добавил Хугебурка. - Позовите меня или господина Пассалакаву.
В темноте бестолково запрыгали лучи фонариков. Куча рассыпанных бревен обнаружилась сразу. Лопнувший трос победоносно задирался над ней, изогнувшись причудливо, как металлический локон в витрине парикмахерской. Хугебурка распорядился, чтобы фонарики установили неподвижно. Сняли три бревна, увидели ногу. Сняли еще. Халинц лежал неподвижно, лицо залито кровью, лоскут кожи надо лбом сорван. Кровь еще текла, и Хугебурка кивнул, чтобы курсанта вытаскивали. Прямо под лампочкой уже ждали носилки.
- Привязывайте, - брезгливо распорядился Пассалакава.
- Повезло, что он жив, - вполголоса сказал Хугебурка капитану. - Но насчет троса все-таки стоит поинтересоваться. Сдается мне, это был очень старый трос. А накладную на новый я подписывал месяц назад.
До Лагиди оставалось менее трех суток пути.
- Странно, что он не приходит в сознание, - сказал Хугебурка, наблюдая за тем, как Пассалакава зашивает рану на голове курсанта.
- Может быть, шок? - предположила Бугго, но старший помощник покачал головой, о чем-то напряженно размышляя.
- У него еще лодыжка повреждена, - произнес Пассалакава. - Трещина - самое малое. Буду делать пока тугую повязку.
Халинц вдруг дернулся и отчетливо произнес:
- Невидимые обезьяны не плачут.
- Истинная правда, - пробормотал Хугебурка и повернулся к дверям каюты, где толпились курсанты. - Ребята, у кого еще есть наркотики?
Мгновенное замешательство сменилось шушуканьем. Бугго быстро сказала:
- Полагаю, ни у кого. Разойдитесь.
Курсанты скрылись.
Халинца забинтовали, укрыли одеялом и оставили, включив устройство внутренней связи у него в каюте на передачу, так что если он вдруг начнет стонать, хрипеть или звать на помощь, это услышит вся "Ласточка".
- А если он умрет молча? - спросила Бугго у своего старшего офицера.
- Значит, судьба его такая, - философски отозвался тот.
Они сидели в кают-компании и пили контрабандную злягу, вонючую, как сапог, и очень крепкую.
- Вы думаете, они прихватили с собой в рейс наркотики? - спросила Бугго.
- А у вас имеются сомнения? - Хугебурка поглядел ей в глаза холодно и пьяно. - Всегда предполагайте худшее, капитан.
Бугго опрокинула вторую стопку. Благодаря резкому запаху зляги Бугго не пьянела. Тело ее тяжелело, прирастало к стулу, а голова делалась все более и более ясной. И все-таки оставалась одна вещь, которая по-прежнему ускользала от понимания. Бугго угадывала ее наличие, но не могла даже предположить, в чем она заключается.
А заключалась она вот в чем. Трубка с раскуренным "порошком воображения" хоронилась под рассыпанными бревнами, тихо тлела и гаснуть не собиралась. Легкие призраки выбрались из ее красненьких недр и принялись бродить между сухими стволами, тыкаясь то туда, то сюда в поисках выхода. Кора под их прикосновением ежилась и чернела, а потом вдруг что-то выстрелило сразу в нескольких местах, и в темноте протянулся длинный яркий хлыст, который сразу же рассыпался монетами искр.
- На "Ласточке" случались аварии? - спросила Бугго у Хугебурки.
- "Ласточка" бывала даже в сражениях, - отозвался тот.
- А при вас?
- При мне еще нет. Но ведь и я здесь сравнительно недолго.
- Все-таки странно это - с тросом, - продолжала Бугго. - Завтра осмотрим все как следует.
Она с трудом поднялась и сразу упала обратно на стул. Хугебурка подхватил ее под мышки.
- Я провожу вас.
- А? Отлично! - Бугго обвисла у него на руке, и вдвоем они покинули кают-компанию.
А во втором грузовом становилось все светлее, и зарницы бродили уже по низкому потолку, вызывая к жизни подвижные тени.
Хугебурка разбудил капитана в пятом часу утра.
- В трюме пожар! - объявил он.
Бугго села, тряхнула головой.
- Не поняла ни слова, - проворчала она. - Еще раз.
- Пожар. Груз горит, - повторил старший помощник.
- Какой груз?
- Бревна.
- Слушайте, Хугебурка, вы когда-нибудь спите? - осведомилась Бугго и тут же изумленно ткнулась зубами в стакан с водой. Она сердито посмотрела на стакан, разглядела сквозь стекло пальцы, которые, как ей показалось, плавали прямо в воде, - красновато-коричневые, с обломанными черными ногтями.
- Пейте, - велел Хугебурка.
- Я сама. - Она забрала у него стакан (пальцы исчезли). После третьего глотка до Бугго добрался смысл всего сказанного прежде.
- Груз горит? - вскинулась она. - Погодите… На схеме были обозначены огнетушители… Где план грузовых трюмов?
- Огнетушители пусты, - бесстрастно сказал Хугебурка.
- Что? - не поверила Бугго.
- Пусты, - опять сказал старший помощник. - Я только что проверил.
Первое, что ощутила Бугго, было острое, почти невыносимое чувство идиотизма. Как будто весь мир вдруг бесстыдно явил свою первородную глупость, а главной дурой выставил ее самое, Бугго.
- А где же полные? - спросила она в полном соответствии с этой своей ролью.
- Вероятно, там же, где новый трос, - пояснил старший помощник.
- Что будем делать? Отвернитесь, я оденусь, - велела Бугго.
Хугебурка послушно уткнулся носом в стену и начал перечислять:
- Закроем переборки. Часть груза и почта уцелеют.
- Уцелеют?
- Возможно, - добавил он.
Визгнула "молния" на комбинезоне.
- Готово, - объявила Бугго. - Поднимайте остальных. Я зайду к Халинцу и сразу спущусь.
Халинц лежал у себя в каюте тихо. На бинтах выступили коричневые пятна, губы во сне оттопырились и влажно поблескивали. Бугго потрогала его руку, посчитала пульс. Халинц сладко, от души вздохнул и повернул голову на щеку.
- Болван! - сказала Бугго, сухо плюнула ему на одеяло и вышла.
Во втором грузовом трюме бушевал разъяренный дракон. Он ревел и рвался на волю. Хугебурка с уже обгоревшими бровями хлопал асбестовыми рукавицами и надсадно орал курсантам:
- Ты, рыжая! Навалишься всей массой, когда скажу! Так. Ты… Как тебя? Вурц? На второй рычаг. Руки оберни.
Бугго остановилась на нижней ступеньке трапа.
- Взяли! - захрипел старший помощник.
Переборка захлопнулась, и дракона заперли. Хугебурка повернул к капитану ощеренное лицо.
- Доступ кислорода все равно остался. Герметично не закроется. Там выбоина есть сверху, видели?
- Угу, - сказала Бугго, посмотрев на выбоину. И распорядилась: - Господин Хугебурка, вас прошу в рубку. Господа курсанты - в кают-компанию. И ждать! Ясно?
Им было ясно.
Компьютер воспринял приказ увеличить скорость несколько даже оскорбленно. Появилась надпись: "Программа ЛАГИДИ-ОСНОВНАЯ. Вы уверены, что хотите внести изменения?". А затем: "Программа ЛАГИДИ-ОСНОВНАЯ-ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ. Сохранить изменения?".
- Как скоро мы будем в порту? - спросила Бугго своего старшего офицера.
- При этой скорости - через восемнадцать с половиной часов, - ответил он и посмотрел на нее немного странно.
- Что вы хотели сказать? Говорите! - нетерпеливо приказала Бугго.
- Температура будет повышаться, - сказал Хугебурка. - Сильно. И давление, соответственно, тоже.
- Насколько сильно?
Хугебурка опустил голову, подергал себя за челку.
- Не знаю, - ответил он, глядя на свои колени. - Намного. Корпус может не выдержать. - Он метнул на Бугго быстрый взгляд. - Я рекомендую воспользоваться спасательными шаттлами.
Шаттлов было два. Раньше их полагалось три, но в нынешних условиях и двух вполне хватало, чтобы забрать с корабля весь экипаж и часть почты.
- Сообщим в порт приписки и в порт назначения, - решила Бугго.
Курсанты в кают-компании глядели взволнованно. Еще две-три аварии, а лучше - бой, и все, готова хорошая команда.
- Фадило и Вурц, возьмете носилки, заберете Халинца. Амикета, Фэйно - в грузовой-три. Всю частную почту, какая влезет, упихайте в два контейнера. Только письма и маленькие бандероли. Свое барахло оставьте здесь. Вопросы есть?
Она обвела их глазами. Вопросов не было.
- Встречаемся в транспортном.
Ребята быстро переглянулись.
- Живо! - сипло заревел Хугебурка, и они так и брызнули в разные стороны.
- Господин Караца, - продолжала Бугго, - вас я попрошу внимательнейшим образом собрать всю документацию. Эвакуируйте, пожалуйста, все бумаги и записи бортового компьютера.
- Записей нет, - сказал Хугебурка. - Компьютер не делает копий. Можно забрать сам компьютер.
Последнюю фразу Бугго пропустила мимо ушей.
- Значит, обойдемся без записей. Господин Пассалакава, вы не берете с собой ничего. Это все.
Бугго отвернулась.
В порту приписки на сообщение о пожаре отреагировали стоически: "Известие внесено во временную базу данных. Ждем уточнений". Иначе отнесся порт назначения. Из "Лагиди-6" с малыми интервалами пришло несколько панических воплей: "Только бревна?", "Какая компания страхует ваши грузы?", "Капитан Эба, вы сошли с ума!", "Сообщите точный список погибших".
Бугго отправила туда единый ответ: "Список погибших бревен уточняется. Страховая компания - ЛИЛИЯ ЛАГИДИ. Капитан Эба на пенсии. Подпись: капитан Бугго Анео".
Затем она отключила связь и побежала в транспортный отсек.
Тревожные юные лица обратились к ней, едва она показалась на пороге.
- Ребята, кто сумеет посадить шаттл? - заговорила Бугго на ходу.
Они снова запереглядывались.
- Да ладно, не все же вы тупые идиоты, - успокоительно произнесла она.
Вызвалась Фадило.
- Отлично. Вы, господин Хугебурка, поведете другой. Идите первым, чтобы курсант Фадило лучше ориентировалась.
Бугго смотрела, как втаскивают на борт контейнеры с почтой. Черное лицо Пассалакавы уже беспокойно маячило в иллюминаторе. Караца скрывался в недрах второго шаттла. Один за другим курсанты исчезали в люке. Бугго кивала каждому вслед.
Хугебурка поднялся предпоследним и тотчас выглянул опять.
- Капитан! - позвал он.
- Я остаюсь на "Ласточке", - сказала Бугго.
Хугебурка беззвучно пошевелил губами, а потом спрыгнул на пол рядом с ней.
- Курсант Амикета, садитесь за пульт, - крикнул он перед тем, как закрыть люк.
Шаттлы, чуть помедлив, ожили и двинулись к шлюзу.
Бугго зашагала прочь - в рубку. Хугебурка догнал ее и пошел рядом.
- Спасибо, - сказала ему Бугго.
- За что на сей раз?
- За то, что не стали устраивать при курсантах борьбу благородств.
- Просто ребят жалко, - буркнул он. - Я ведь неудачник. "Ласточка" в любом случае развалится, а шаттлы еще могут долететь.
- При чем тут вы? - осведомилась Бугго.
- При том. Со мной на борту у них шансов не будет.
- Да? - фыркнула Бугго. - Между прочим, я рассчитала динамику роста давления и умножила на восемнадцать часов. Мы с вами прекрасненько долетим до Лагиди.
Хугебурка несколько раз двинул бровями в разных направлениях.
- А стоило ли вообще так рисковать? - спросил он наконец. - "Ласточка" свое отлетала.
- Нет уж, - отрезала Бугго. - Что мое, то мое. Странный вы какой-то, господин Хугебурка. Принесите лучше из кухни ведро чаю и конфет. У Пассалакавы был там целый мешок, я видела. Он его под столом прятал.
Запасы Пассалакавы представляли собой большой пластиковый пакет, в каких обычно возят бумажные письма, набитый ломаными конфетами и раскрошенным печеньем. Все смялось и перемешалось, превратившись в липкую массу.
- Ужас как вкусно, - сказала Бугго, созерцая содержимое пакета.
В животе "Ласточки" тихо ворочался, раскаляясь, пленный дракон.