Над ними возвышалась неприступная старая крепость Тебихая. Название её можно перевести как "Место не для слабонервных". Она противостояла захватчикам на протяжении многих веков.
Несмотря на древность крепости, развращённость и трусость населявших её людей, вечно испытывающих недостаток еды и справедливости, она занимала выгодное расположение. Всегда было удобно отбиваться - хоть камнями и кипящим маслом, хоть мёртвыми собаками, пулями или миномётным огнём.
Нынче эту страну возглавлял новый президент Тайбару - Морбиус Эль Фашид. Он делал всё возможное, чтобы модернизировать город и очистить его от грязи. Обсуждалось строительство новой больницы, был отдан приказ на строительство новой мечети. Эль Фашид приказал пожилым женщинам в чёрных одеяниях вымести территорию вокруг своих жилищ. Он приказал населению употреблять в пищу больше рыбы и фруктов. По местным меркам, он был просвещённым человеком: не брал взятки, каждый день посещал мечеть, у него было всего пять жён. Правда, он служил подопытным кроликом для могущественного соседа, Китая. В данном случае он стал заложником географического положения своей страны.
Но ему так и не удалось привести в порядок Великую Горную Лестницу, которая спускалась к реке Санг-Ба. Основную водную артерию заполонили рыбаки и прочие бедствующие ремесленники, и никто не обращал внимания на разбросанный мусор. Когда небольшой отряд сил быстрого реагирования ЕС взбирался по ступенькам, им на пути попадались тлеющие трупы кошек, солдаты поскальзывались на разлагающихся останках рыбы.
Добравшись до первого плато, они обнаружили ветхое деревянное здание, которое, судя по столам и стульям внутри, когда-то было таверной.
С балкона свисала вывеска, на которой был изображён нынешний правитель - красавец мужчина: нос с горбинкой, борода, белый тюрбан… Под портретом было написано: "За Эль Фашида и наше будущее!"
Вокруг не было ни души. Таверна выглядела пустынно. Взвод клонило ко сну, солдаты склоняли головы к прикладам винтовок.
Только Сквайр и сержант были на чеку, с ними дежурил Лирой, держащий наготове базуку.
- Сэр, там кто-то шевелится! - показал Жак Барган в сторону балкона таверны.
- Базука! Целься на балкон!
- Есть, сэр! С радостью, сэр!
Лирой начал действовать. Орудие лежало на его плече на изготовку. Он прицелился и выстрелил. В тот же момент из укрытий на первом и последнем этажах появились вооружённые люди и выстрелили в ответ. Тут балкон и все деревянные надстройки таверны охватил огонь, с рёвом вырвавшийся из нутра базуки.
Несколько солдат сил быстрого реагирования упали на камни, раненые или убитые вражескими пулями. Сквайр кричал, убеждая солдат вступить в бой. "Не сдаваться! Мы атакуем! Мы побеждаем!".
Нельзя было больше медлить - путь только один. Ещё две дюжины ступенек вверх. Перед тем местом, где ступеньки расширялись, была небольшая квадратная площадка. Жак перебежал на другую сторону и увидел крепкое бетонное здание. За ним бежали ещё несколько мужчин. Барган сигналил, чтобы те стреляли по двери. Наконец дверь разлетелась в щепки. Жак выбил ногой оставшиеся доски, и взвод стремительно ворвался внутрь под грохот выстрелов и увидел в проходе женщину с обожжённым лицом. Он побежал к лестничному пролёту, его брат и остальные - за ним. Сквайр прикрывал тылы.
После короткой перестрелки удалось взять контроль над ситуацией. Тела погибших выбросили на улицу.
- Связист! - крикнул Сквайр. Тот тотчас же возник. - Свяжитесь с генеральным штабом и сообщите, что нам нужна поддержка с воздуха, которую они обещали предоставить! И немедленно.
Он повернулся к окну и взглянул на разношёрстные облака. "И куда же подевались эти проклятые SS-20?", - спросил он себя.
Тут к капитану поднялся Генри.
- Послушайте, капитан! Мой приятель, Лирой, отстал. Возможно, он ранен. Я вернусь и разыщу его, если согласитесь меня прикрыть.
- Нет. Тебя там застрелят. Уж извини. Оставайся здесь.
- Хотите отведать моей базуки? Мне в любом случае лучше вернуться!
- Приказываю оставаться на месте.
- И вы ещё называете себя офицером?
- Да, и я тот, кто отдаёт вам приказ оставаться на месте, ясно?
- К чёртовой матери! Лирой - мой товарищ!
- Что делать, мы тут все товарищи, Генри.
Один солдат вскрикнул и показал в сторону площади. С восточного угла подошли два танка и поехали им навстречу на большой скорости.
Сквайр в отчаянии посмотрел наверх.
- Да где же эти сраные бомбардировщики?
- Капитан, уходим, - сказал сержант. - Эти уродцы - последняя модель китайских танков. Мы их одобрили на прошлой неделе.
- Нужно кинуть несколько гранат на их пути!
- Слушаюсь.
Жак достал из-за пояса гранату, сорвал чеку и изо всех сил бросил её в первый танк. Это был отличный бросок. Граната попала под гусеницы и сразу же взорвалась. Танк вильнул влево.
Второй танк незамедлительно открыл огонь. Первый снаряд просвистел над крышей. В следующую секунду он разрушил здание рынка и разорвался на площади. Всё вокруг раскрошилось, как старый иссушенный пирог. Вниз посыпались камни и люди.
Через мгновение воздух смешался с кровью и пылью.
Вольфганг начал трансляцию из полуразрушенного номера лаосского отеля "Роял" в посёлке Уныа, надев по этому случаю камуфляжную униформу.
- Говорит Вольфганг Франкель с передовой линии фронта. Война началась, полилась кровь. Первые жертвы в этом неравном бою, хотя войска быстрого реагирования успешно штурмовали центральную площадь столицы Тебихай, а сейчас оккупировали Рыбачий спуск, "горловину" Тайбару. Выслано подкрепление - эскадрилья истребителей-бомбардировщиков основательно разрушила город. Один солдат ЕС погиб. Многие тайборийцы убиты, два вражеских танка выведены из строя. Подробности - в следующем выпуске.
"БЕЗУМЦЫ": Извращённое общество.
Младенец, как существо примитивное, неспособен отделять своё "я" от окружающего мира. Он принимает хорошие (комфортные) вещи как часть себя, а неприятные (такие, как боль, отчуждение) относит к внешнему враждебному миру.
Первые годы жизни проходят в борьбе взаимоотношений с родителями, одним из них, либо их отсутствием. Ребёнок ещё плохо осведомлён о том, что происходит вокруг него. Начало познания, онтология бытия, однако, связаны с постепенным филогенезом, физиологической необратимостью: прорезается первый молочный зуб, молочные зубы выпадают, растут коренные зубы, больше приспособленные для плотоядных существ, позже - развитие половых желёз, рост волос на теле.
Все эти сложные процессы вне человеческого понимания, но влияют на ход мыслей: провоцируют то меланхолию Шопенгауэра, то несокрушимый оптимизм Махатмы Ганди.
Однако предвестники взросления для большинства (за редким исключением) лишь искажают восприятие действительности, в то время как в комплексе проникают во всеобщие концепции, создают общества, управляют цивилизацией.
Мы изобрели термин "цивилизация", чтобы отделить себя от внушающих опасения варваров и чужаков, которым объявляем войны, независимо от того, представляют ли они реальную угрозу.
* * *
Ребекка Стромайер вышла из издательского дома пораньше, поймала сло-мо и сказала водителю следовать на Кафедральную площадь. В этот осенний день башни Кёльнского собора взмывали в небеса, чуть подёрнутые инеем.
Ребекка была готова к внезапному похолоданию. Она оделась во всё чёрное: шубка из искусственного меха, длинная юбка, сапожки. Волосы цвета крыла ворона и тёмные глаза дополняли облик. Викторианский стиль по прошествии двух столетий снова в моде. Красавица была почти уверена: мужчина, что ждёт в соборе, сочтёт её неотразимой.
Подходя к старинному зданию, пережившему бомбёжку около века назад, Ребекка столкнулась с двумя американскими туристами, только что вышедшими из здания железнодорожного вокзала, находящегося неподалёку. Рослые, массивные, броско одетые мужчины заговорили с ней, возможно, пленившись красотой.
- Красавица, ты, часом, не американка?
- Нет, я местная. Европейская еврейка.
- Не имеет значения. Может, поужинаешь с нами сегодня?
- Не смогу, к сожалению. Прошу прощения.
- Слушай, а не расскажешь парочке озадаченных янки, как вам пришло в голову построить такой прекрасный собор рядом с вокзалом?
- Собор всё-таки немного его опередил.
Американцы с явным сожалением глядели вослед Ребекке, идущей к главному фасаду величественного здания. Заходя в Кёльнский собор, она представляла их беседу: "Еврейка - и в христианский храм?"
Внутри толпились люди - туристы, местные, с младенцами в рюкзаках-кенгуру и детьми постарше, некоторые с двумя и больше. Кто-то в оцепенении замер, всматриваясь в лики святых, расположившихся в мрачных каменных нишах и на стропилах высоко над их головами. Одни покупали открытки и свечи, другие молились.
Ребекка подумала, что в соборе ничего не меняется многие века - и до, и после появления железной дороги картина одна и та же. Чуть поодаль, у алтаря, проходила служба. Девушка стала тихонько пробираться вперёд, изучая церковные скамьи в надежде обнаружить человека, с которым была назначена встреча.
И вот он оказался прямо перед ней. Ребекка не сразу узнала его из-за тёмных очков, надетых для конспирации.
- Бекки!
- Олдувай!
- Хорошо, что ты здесь!
- Боялась, ты не придёшь!
- Неплохая проповедь сегодня! Давай немного послушаем. Проповедник - друг твоего отца, насколько я знаю, так называемый "Чёрный Архиепископ", Джонс-Симмс. Увлекаюсь проповедями в последнее время.
Олдувай не стал рассказывать, что, после того как его сестра повесилась, расстался с Робертой Барган и жил в уединении на балтийском побережье. Там его настигла новость о самоубийстве отца.
Олдувай и Ребекка задумывались о своей духовной жизни. Ребекка взялась редактировать текст небольшой книги Олдувая "Кого мы называем отцом?", которая взволновала её сердце. Из-за этого они и встретились. У бокового нефа Кёльнского собора Олдувай рискнул взять её за руку - нежную и гибкую. Крупный мужчина и стройная женщина устроились на скамейке, прижавшись друг к другу. Архиепископ отсутствовал на кафедре. Он был под алтарём, на нижней ступеньке, и беседовал людьми. Говорили о войне и отсутствии гармонии в мире.
- Пятая населения земного шара потребляет восемьдесят пять процентов природных ресурсов. Невероятная жадность! Мы всю жизнь попусту растрачиваем энергию. Война - самый яркий пример расточительства. Грядущие поколения, естественно, осудят нападение на маленькую нацию Тайбару - пусть не по соображениям морали, но из-за грабительского расходования ресурсов и нарушения экологии. Пути назад нет - планета начинает мстить нам.
- Грустно сознавать: нам, цивилизованным существам, всё это известно, - тихо произнёс Олдувай.
- С первого раза не понимаем, нужно повторять! И даже церковь говорит об этом…
- А те, кто рассуждает, ничего не делают. Помимо моего отца. Вот его лишили субсидий.
- Поверь, я оценила его труд. И ты писал об этом. Хотела бы я испытывать к кому-то такие же чувства, как ты к отцу. Ведь ты любишь его?
- Просто очень уважаю его. Абсолютно разные вещи. Люблю-то я тебя.
Олдувай обнял Ребекку и поцеловал.
Человек, сидящий сзади на скамейке, нагнулся и хлопнул его по плечу:
- Нашли место! В храме Божьем!
- Бог бы мне позавидовал, - ответил Олдувай.
Выйдя из собора, они направились к железнодорожной станции, где поцелуи не запрещались.
- Ненавидел я отца. Но он был прав, пусть и общаться с ним было невозможно. Я сколотил состояние, исполняя музыку, - денег у меня намного больше, чем нужно. Стоило моей сестре Жози покончить с собой, я стал задумываться, что делать дальше и как распорядиться деньгами.
- Прибыль от выпуска песни?
- В частности, "Once a Fabulous Holiday". Смешно сказать, нынче испытываю к ней отвращение. Легкомысленная, бестолковая песня, а сделала меня миллионером. Заработал кучу универсалов! Жаль, не марок. Возможно, открою институт, где будут изучать, какие наши способности могут причинять такую же невыносимую боль, как моему отцу.
Ребекка едва понимала, что он имеет в виду. Просто сказала:
- Твоя книга принесёт ещё больше денег. Уверена, её переведут на многие языки мира.
- Хочу наконец сделать что-то стоящее, Бекки.
- Чем могу - помогу. Пытаешься этим оправдать себя в глазах отца?
- Нет, в своих собственных.
Он немного подумал и добавил с грустной улыбкой:
- Да, в глазах покойника, пусть я ненавидел старого ублюдка.
Девушка обернулась и увидела, как он её осматривал.
- Судя по всему, твоя ненависть к Богу сродни ненависти к отцу.
- Нисколько не сомневаюсь, идею Бога придумали отцы и короли для укрепления власти. Почему ещё он бесполый? Бекки, любимая, для меня богиня - ты. Стремлюсь к тебе, страстно желаю. Ведь ты - моё абсолютное счастье.
Та опустила глаза. Длинные ресницы восхитили его.
- И ты ещё можешь говорить об этом? Мы себя не знаем, не то что друг друга. Я ужасно двулична, - сказала она, понизив голос. - Дома я мила, кротка и покорна. Затоскуешь. В то же время во мне бушуют страсти: могу быть беспричинно злобной и безжалостной. Неудовлетворённой, и не только в сексе. Хочу сделать что-то настоящее - изменить мир, к примеру. Мне, прежде всего, нужно изменить себя.
- Поработаем над этим вместе! Если ты позволишь… Смогу влюбиться лишь в женщину такую же страстную, как я сам.
На станции шумели люди: прощались, возможно, расставаясь навсегда. В вестибюле стояли целующиеся пары: молодые, пожилые, мужчины с женщинами, женщины с мужчинами. Ребекка и Олдувай были среди них, охваченные зародившимся чувством. Аромат их любви отделил их от прочих. Благоухание любви окутало их, отделило от прочих смертных. Их рты открывались навстречу друг другу, они обменивались слюной, дегустировали ощущения. Превратились в единое целое - в восхищённое и восхитительное существо. Одежда не может препятствовать воображению. Покрасневшие и задыхающиеся от счастья, не в силах оторваться друг от друга, они продолжали говорить. А потом заказали в кафетерии круассанов и капуччино. Вернувшись, увидели демонстрацию на широкой Кафедральной площади. Развевались плакаты, гремел басами духовой оркестр. Митингующие были переодеты в костюмы странных существ: одни - с тряпичными щупальцами на голове, другие - с пластмассовыми крыльями за спиной, кто-то - с золотым оперением. С надписями на плакатах: "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НАШЕ ДРУЖЕСТВЕННОЕ СООБЩЕСТВО!", "ДА ЗДРАВСТВУЮТ ЕВРОСУЩЕСТВА!". Рука об руку, влюблённая пара наблюдала за собравшимися. Здесь же суетились люди с коробками для пожертвований. Люди кидали деньги, выражали своё одобрение. Веселились все. Перед процессией бежали мальчишки. Ребекка улыбнулась, глядя на них:
- Хоть кто-то верит в возможность союзничества!
- И ещё в пользу денег, - произнёс Олдувай, бросая монетку в пять универсалов в подставленную коробку.
Привет! Говорит Алекс. Буду краток. Мы устали и хотим есть. Три совершенно измотанных проклятых чудовища. Ждём известий. Эукария относится к виду экстраморфидных животных. С трудом семь раз закидывали сети, поймали двоих. Похоже, эукарий немного (чёрт знает, сколько их). Эта пара весит поменьше, чем первый экземпляр - 28 и 30 граммов. По цвету они темнее своего предшественника, однако других отличий нет. Думаем, это открытие оправдывает наше продвижение в глубь планеты. Конец связи.
Две чашки кофе на подносе. Кувшин молока. Без сахара.
Марта с удовольствием посмотрела на них, поскольку придавала большое значение деталям. Она любила церковь, но кухня ей нравилась больше.
Толкнув дверь гостиной, обнаружила мужа, молившегося преподобного Ангуса Лесскока.
На столе были разбросаны брошюры религиозного содержания. Женщина поставила поднос на них. Заканчивая молитву, Лесскок, преклонив колени на потёртом коврике, едва держался.
- Спасибо, дорогая. Молюсь за несчастных созданий в далёком космосе.
- Пусть это поможет людям с "Родденбери".
- Всегда ты неправильно меня понимаешь. Я говорю о водяных существах со спутника Юпитера. Те тоже заслуживают сострадания.
- А почему? Неужели эти животные не были счастливы, пока к ним не прилетели люди?
Он вздохнул.
- Ты-то кто такая, чтобы судить, счастливы они или нет?
Марта отвернулась и, прежде чем выйти из комнаты, пробормотала:
- Подумаешь, они… с нами та же ситуация…
Огромные чёрные истребители-бомбардировщики SS-20, сверкая крыльями, приближались к границам Державы, стремясь разрушить мир Эль Фашида. На виноградниках Барган вместе трудились андроид и пожилая женщина. В парламентах Брюсселя и Страсбурга серьёзные и посвящённые люди обсуждали все правды и неправды войны, планировали, как сделать будущий мир лучше. Картографы чертили линии, перекраивая берега Атлантического океана, градостроители создавали компьютерные модели новых гаваней, экономисты просчитывали, насколько разорительны предложенные проекты. Архиепископ Джонс-Симмс, на коленях перед большой кроватью в спальне, отмаливал человеческие грехи. Вдалеке от беспокойной Земли, на юпитерианском спутнике Европа, трое астронавтов боролись за свои жизни против пугающей неизвестности.
На Земле Роза Байуотер заканчивала очередной роман, "Солнечный свет на Сомме", только что вернувшись с пирушки в дорогущем ресторане на Эвересте, где пила шампанское с Джеком Хэррингтоном и друзьями. Паулюс Стромайер полетел в Утрехт встретиться со старым другом, Барнардом Клипингом, надеясь получить финансовую поддержку для исследований в местном университете. Рут Стромайер обзванивала кадровые агентства в поисках сиделки для Мойши, дряхлеющего свёкра.
На авиабазе в Тулузе капитану Мастерсу присвоили звание майора. Эми Хейз с благословения гуру решила расширить границы сознания и сочинять стихи. Мартита Денеке обнимала очередного нелегала, палестинского беженца Джо Мадани. Джо Стромайер продал квартиру в Неаполе и уединился в хижине в Арбрузии. Сын Фергуса О’Брайена Пэт убедил переселиться к ним прекрасную юную девушку Вивьен, с которой встречался его отец. Падди Коул и Фэй отправились в Норидж приодеться в преддверии открытия выставки Коула в Лондоне, в галерее Хэррингтона. Лиза Форт, обычно спавшая утром после ночных эфиров, разделила ложе с продюсером "Предрассветного шоу" Кристиной Макабис. Сиделка Гиббс с двумя пекинесами уехала отдыхать на остров - туда, где раньше был Эксмурский национальный парк. В облицованной каменной крошкой церквушке Святого Свитина, в Хартишеме, поженились Берти Хейз и Беттина Сквайр. Через два дня тут и состоится похоронная церемония.
Похороны сэра Томаса Сквайра назначили на последний день ноября. Их организовали Джейн Сквайр и Реми Готине. После в зале Пиппет-холла небольшая компания собралась помянуть усопшего. Джейн просила не приносить цветов, а вместо этого пожертвовать деньги Фонду поп-арта Сквайра, президентом коего она являлась. Однако цветов становилось всё больше. Церковь Святого Свитина заполняли венки и букеты, влажный морской воздух насыщался их ароматом. Помещение отапливалось в этот сырой промозглый день. Несмотря на погоду, многие местные жители приезжали почтить память Томаса.