- А что? Мне было всего пять лет. Только-только исполнилось. Я не понимал, почему мать перестала обращать на меня внимание. Почему возится с каким-то калекой. Да-да, Иришка, героем дядя Володя больше не выглядел, особенно первое время, пока дядя Ваня Коротков на пару с Балтазаровым не собрали его по кусочкам и не дополнили недостающее механизмами. Это потом уже Лосев сделал гравитационное кресло, а в первое время… Знаешь, Иришка, Ио прилично погрызла бесноватого планетолога, огрызок, который она выплюнула…
- Саша, это жестоко.
- Да, Иришка. Саша Волков был жестоким мальчиком, теперь я это, конечно, знаю. И эгоистичным, как все дети. Я просто не понимал, зачем его душа так цепляется за изжёванное, раздавленное тело. Почему он не хочет умереть? И однажды спросил об этом маму. Знаешь, Иришка, когда мама плачет - это само по себе страшно, но если ты сам и был причиной… В общем, я никогда больше таких вопросов не задавал. И всё-таки не понимал, зачем он… А теперь вот тоже не понимаю. Почему он никогда не говорил мне, что я - его сын? Почему он оставил мать? Вот скажи: ты понимаешь? Ирка! Ты что?
Ирочка не слышала. Ей представилось, что не какой-то там дядя Володя, а муж её, Сашенька, вернулся полуживой, и она сама, а не мама Волкова, склонилась над постелью, в которой… Нет, Саша - вот. Он рядом. Такой же, как обычно: большой, сильный. Руки его тёплые… Ох, как тяжко было Ирочке вспоминать, куда идёт "Улисс" и что ожидает его капитана в конце пути.
- Можно? - прогудел за спиной чей-то голос. Ирочка вздрогнула. Совсем забыла, что на корабле есть ещё кто-то кроме неё и Саши. Приподнялась, чтобы выглянуть из-за спинки кресла. Морган. С подносом в руках, глаза прячет.
- Я не хотел мешать, - проговорил Джеф, на подносе его звякнули чашки. - Это Маргарет меня заставила. Кофе вам.
- Спасибо, Джеффри, - проворчал, поднимаясь с колен, Волков, - ты, как всегда…
- О! Кофе! - перебила его Ирочка и, на цыпочках (была босиком, а пол холодный в рубке) живо проскакала к лифту, отобрала поднос, улыбнулась Моргану:
- Джеф, я так тебе благодарна! От Саши никогда не дождёшься. Саша не стой столбом, прими поднос.
- Тем более что это не он, а Маргошка позаботилась, - вставил оскорблённый таким поклёпом капитан.
- Волков, не называй её больше так, - поглядев исподлобья, посоветовал Морган.
- Да-да, Джеф, он больше не будет, я об этом позабочусь, - снова встряла Ирочка, переминаясь с ноги на ногу (всё-таки холодный пол), но не оставляя при этом очень выгодной с тактической точки зрения позиции - как раз между враждующими сторонами.
- Ну, так я пойду?
- Да-да, конечно, Джеф, - с воодушевлением поддержала его Ирочка, подбежала на цыпочках, подхватила под руку и повела к лифту. Проводила молчаливого планетолога в кабину словами: - Спасибо тебе за кофе. Ты просто…
Но двери закрылись за Морганом. Должно быть, он тоже был рад сократить визит до благопристойного минимума.
- Ножки замёрзли, - пожаловалась Ирочка, забираясь в кресло.
Саша отхлебнул кофе, обжёгся, поспешно сунул чашку на поднос и бросился на помощь. Шептал при этом:
- Бегаешь босиком.
"Какие горячие у него руки!" - изумилась совершенно растаявшая от ласк принцесса Грави. Осадок, поднятый разговором о судьбе Сашиного отца, исчез бесследно, слова стали выговариваться лучше:
- Он совсем не бывал у вас?
- Нет, почему же, очень часто бывал. И я к нему стал захаживать, потому что дома у него - пропасть книг. Знаешь, Иришка, если честно, я его считал отцом. Всё, что знаю и умею, - от него. Всё, что люблю, - от него. Книги эти - видишь? - это его библиотека. Он мне всю её отдал, когда мне исполнилось шестнадцать. Сказал, что будет брать иногда что-нибудь почитать, но так ни разу и не взял ничего. Математика моя - тоже от него.
- Почему математика? Ты только что говорил, что он - планетолог. И даже бесноватый.
- После Ио бросил планетологию. Вся его бесноватость ушла внутрь. Понимаешь?
- Понимаю, - шепнула Ирочка, разглядывая мужа исподтишка. Но скрыть этого своего занятия не смогла. Сашка, конечно, деревяшка, но иногда он…
- Что, сравниваешь яблочко с яблонькой, - усмехнулся неистовый капитан. - Да, конечно. Теперь я всё понимаю. И всё же… Знаешь, Иришка, до того, как я узнал, что он мне отец, он был мне отцом в большей степени, потому что…
Пальцы снова легли на губы Волкова печатью молчания. Ирочка не позволила очередной глупости превратиться в слова. Слегка остывший кофе всё ещё оставался достаточно горячим, чтобы можно было оценить по достоинству вкус. Даже в рубке исследовательского судна становится уютнее, если попивать такой кофе мелкими глотками, но нужно ещё, чтобы взгляд, брошенный поверх чашки, имел шанс быть замеченным и понятым правильно. Задолго до того, как допили последний глоток, обстановка в рубке стала совсем домашней. Не верилось даже, что над головами влюблённых, всего в каких-нибудь двадцати метрах - округлый купол трюма, за которым пустота, а дальше, прямо по курсу - оранжевый уголёк. Марс.
* * *
Наблюдательный пункт Департамента Безопаности, Марс
Рэтклифф не замечал усталости. Он провёл в кресле оператора-наблюдателя несколько часов, но ни боль в затылке, ни резь в глазах не могли заставить его оставить пост. В голову лезли обрывки крепко подзабытых блюзов; Джимми насвистывал, словно пытался подтянуть потерявшие стройность мелодии или себя самого настроить на старый лад. Нельзя сказать, что из его музыкальных упражнений получалось что-либо путное, но бывшего пилота это не смущало, ведь критиковать исполнение некому, не то, что в дни его молодости. Тогда, бывало, мешал какой-нибудь особо дотошный руководитель полётами, но теперь начальник безопасности в услугах диспетчера не нуждался, а полное уединение обеспечил себе довольно простым способом: поставил у входа вооружённого охранника, приказав последнему не беспокоить шефа ни при каких обстоятельствах и никого к нему под страхом смерти не впускать. Никто кроме Семёнова не знал, где искать начальника Департамента Безопасности, но и порядком надоевший Роман Анатольевич докучать ему не имел возможности, поскольку гравитон Рэтклифф к большому своему удовольствию отключил как раз перед тем, как принял управление десятой "осой". В заправке или подзарядке истребители не нуждались, целеуказание и наведение должен был обеспечить "Арес", остальное Джима не интересовало. Он ждал, вглядываясь покрасневшими глазами то в опутанную координатной решёткой темень ("Арес" почему-то держал "ос" на ночной стороне), то в огоньки, лениво плывущие внизу. То, что один из этих мерцающих в чёрной толще светляков - прожектор на смотровой вышке, отмечающий местоположение базы "Центрум", где и пребывало, скорчившись в кресле, тело Рэтклиффа, как-то не приходило ему в голову. Если бы "Арес" пометил его самого красным крестом целеуказателя, могло состояться одно из самых изощрённых самоубийств, ибо ко второму часу ожидания глава Департамента Безопасности превратился в осу-Рэктлиффа окончательно.
* * *
Поселение "Центрум", кратер вулкана Олимп, Марс
Семёнов в четвёртом часу ночи ни об истребителях-автоматах, ни, тем более, о пилоте-добровольце уже не думал. Уютная, со вкусом обставленная, хоть и недостаточно просторная квартира главного энергетика утратила благопристойный вид. Какой бы роскошью ни блистала обивка стен, и каким бы шикарным ни был мохнатый ковёр под ногами, не могут они сохранить лоск, если выпотрошенные шкафы бесстыдно выпятят наружу неузнаваемые разноцветные тряпчатые внутренности, а на мятом атласном покрывале широченной кровати разляжется толстобокий, закусивший рукав рубашки губастыми челюстями чемодан-бегемот.
Сам Роман Анатольевич, тем не менее, являл собой образец консервативной добропорядочности, выбрит, причёсан и одет был безупречно и вёл себя в полном соответствии с образом - корректно. Распорядок действий, подготовленный господином Семёновым на случай, если что-нибудь пойдёт не так и эпохальное тщательно выстроенное им действо превратится в одноактную паршивенькую пьеску, - сценарий этот был выверен до мелочей, и роль свою бывший главный энергетик играл достойно. Последняя выстроенная им самим мизансцена привела господина Семёнова к маленькому чуду техники - стенному сейфу, притаившемуся за полированной панелью стены. Ключом послужил сам Роман Анатольевич, вернее, его ладонь; одного прикосновения хватило, чтобы облицованная дубом плита (на поверку - раз в пять толще, чем полагается быть обыкновенной стеновой панели) отъехала в сторону, позволив хозяину взять залог беспечальной жизни на новом месте - обычный оранжевый чемоданчик с удобной ручкой. Некоторым подчинённым бывшего главного энергетика вменялось в обязанность выезжать к месту аварии именно с такими оранжевыми ящичками, отсюда и реплика, заготовленная Семёновым для такого случая:
- Авария на полярной энергостанции. Но ничего страшного, жертв нет. Проторчать там, правда, придётся долго, так ты не беспокойся, радость моя.
Самый взыскательный театрал не обнаружил бы в реплике ни грамма лигатуры - литое золото самой высшей пробы: общественная необходимость выше личных привязанностей, и только поэтому любящий муж… Но не дождался главный энергетик ответа, какой должна бы дать заботливая жена, огорчённая неожиданной разлукой. Янлин, сидевшая на краешке кровати неестественно прямо, ничего не сказала и не подняла глаз, скрытых за прямыми тщательно причёсанными волосами цвета воронова крыла. Нетерпение, маскируемое с великим трудом, сделало движения Романа Анатольевича порывистыми и угловатыми, пауза тянулась сверх всякой разумной меры, и он взял откровенно фальшивую ноту:
- Не скучай тут без меня, любимая, - клюнул неловко в пробор, для чего пришлось отдать поклон, сдёрнул с кровати (окончательно измяв одеяло) набитый барахлом чемодан, чертыхнулся - бегемот показался чрезмерно тяжёлым, - и покинул разорённое поспешными сборами жилище. Надо заметить, к чемодану он относился без всякого почтения и только досадливо шипел, когда непокорный пухлый спутник норовил снести некстати подвернувшийся косяк. С оранжевым своим призом, напротив, вёл себя особо предупредительно и от случайностей берёг. Ящик ремонтника к такому вниманию остался вполне равнодушным, зато чемодан за пренебрежение мстил и ежеминутно поддавал хозяину под коленку. В ангаре аварийной службы Романа Анатольевича ждал скоростной оранжевый бот с меткой Департамента Энергии на боку, транспорт принял на борт суетливого пассажира и его груз и отбыл, как значилось в согласованном заблаговременно маршруте, к полярной энергетической станции.
* * *
Наблюдательный пункт Департамента Безопаности, Марс
Пискнул зуммер, оса-Рэтклифф потерял несколько десятков метров высоты - дрогнула рука на пульте. Когда выравнивал крен, заметил - чуть посветлело на востоке, и мерещится над скошенной макушкой дальней горы призрачный нимб. Пейзаж лишился внимания пилота тут же, стоило тому увидеть - поступило новое полётное задание. Нашлась цель. Красный крестик указывал, как почудилось Рэтклиффу, точно в зенит, что было вполне естественно, но координаты исходной позиции вызвали недоумение.
- Ты что, флюса нанюхался, баклан электронный, тупоклювый? - нежно шепнул он в глухонемой экран и сунул курсором в клавишу "обновить задание". Снова пискнул зуммер и… Да нет, ошибки нет. Целеуказатель там, где и должен быть, а вот исходная…
- Зачем бы этому сопляку туда понадобилось? - изумился Рэтклифф, вернул управление автомату ("оса" тут же рванула в сторону и стала уверенно набирать высоту) и полез в карман за гравитоном. Семёнова, толстозадой сволочи, на связи не было, зато пришло (стоило только включить терминал) сообщение, которого Рэтклифф совсем не ожидал. Пришёл Приказ президента о его, главы Департамента Безопасности, отстранении от должности и требование немедленно явиться.
- Сам ко мне являйся, обрубок, - буркнул Рэтклифф, вылез ради такой причины из операторского кресла, прошёлся к двери, выглянул наружу и подкрепил своё прошлое указание вооружённому охраннику приказом стрелять на поражение в случае, если кто-то (чёрт, дьявол или президент Внешнего Сообщества) попробует проникнуть в помещение наблюдательного пункта. После этого вернулся к пульту, взял управление и стал выполнять новое полётное задание с точностью автопилота. За время его отсутствия красный крестик сместился довольно заметно к юго-востоку, что и убедило опытного пилота - "Арес" знает, что делает.
Глава четырнадцатая
Поселение "Центрум", кратер вулкана Олимп, Марс
Пятнадцатый день первого весеннего марсианского месяца пришёлся на субботу. Для большинства граждан Внешнего Сообщества начался он обычно - с отложенных до первого выходного дня домашних дел. Вечером пятницы шумное население Радужного вернулось домой на выходные; по этому случаю, как и всегда, подверглись пятничному вечернему набегу продуктовые магазины. Компании юнцов отправились под присмотром незамужних классных дам в познавательные экскурсии к местам с романтическими названиями, а отцы многодетных (по марсианским меркам) семейств приготовились пожертвовать субботним утренним сном ради семейного благополучия. Но приготовления к уикэнду, начавшиеся в семействе Лэннингов с вечера, никак нельзя было назвать ординарными: ещё бы - единственной дочери, красавице Маргарет - восемнадцать! Сьюзен, сбежавшая с работы на два часа раньше обычного, с упоением возилась на кухне допоздна, поминутно терроризируя Айзека Лэннинга критическими замечаниями, относящимися преимущественно к бытовой технике, но и его, Айзека, задевающие по касательной. Выглядела Снежная Королева при этом очаровательно, по той, должно быть, причине, что растеряла в домашних хлопотах часть холодности и чопорности, а естественный румянец приобрела.
- Если бы не Аня, ни за что бы мне не успеть, - пожаловалась она в половине двенадцатого ночи, заглядывая в кабинет мужа. - Ты всё копаешься, Айзек? Брось немедленно. В десять утра гости сбегутся, а стол ещё… Ох, ты мерзость! Горишь?
Главный кибернетик подскочил на месте, но пояснений жена дать не соизволила - сбежала. Из кухни крикнула: "Айзек! Да Айзек же, чтоб тебя…" Из этого Лэннинг вывел логичное заключение, что мерзостью жена обозвала какое-то блюдо, о существовании которого временно забыла, а не мужа, действительно сгоравшего на работе. Настроение главного кибернетика, и без того не праздничное, сильно ухудшилось за последний час - стало ясно, что одними только программными средствами прорвать защиту "Ареса" не получится даже чисто теоретически. Оставались только ресурсопоглощающие методы, но главный кибернетик лучше кого-либо другого знал, что создать условия, при которых "Арес" вынужден будет перестать заботиться о собственной безопасности, нереально. И всё-таки нельзя было сбрасывать со счетов единственный шанс, даже если вероятность его реализации - один к миллиарду. Изредка поглядывая на дверь, Лэннинг стал сочинять письмо Кацуми Ватанабе. Жена справилась бы с заданием лучше, но посвящать её в суть проблемы не хотелось, а сам Лэннинг давно перестал заниматься прикладными вопросами - отдал всё своё время теоретическим аспектам алгоритмизации. Когда в начале третьего ночи, покончив с хозяйственными заботами, Сьюзен заглянула в кабинет мужа в следующий раз, - ей стало ясно, что желать спокойной ночи Айзеку бессмысленно. За столом он не сидел - нависал, перегнувшись через спинку кресла, одной рукой тянулся к одной клавиатуре, вытянутым указательным пальцем другой руки тыкал в клавиши другой. Волосы - дыбом, бакенбарды встопорщены воинственно. Ватанабе запросил карту вводных пулов, и, как это всегда бывает, таковой карты не существовало в природе, поскольку начальник соответствующего отдела решил упростить себе жизнь. Раз уж алгоритм самонастраивается и саморазвивается, пусть саморазовьётся чуть-чуть, а уж потом можно будет и карты составлять, так ведь?
- Дурак ленивый, какой же дурак, боже мой, - сокрушался Лэннинг, отчасти находчивого начальника отдела имея в виду, отчасти себя самого.
- Айзек, - позвала Сьюзен Лэннинг меньше всего в тот момент напоминавшая Снежную Королеву, но заметить этот факт было некому, муж её только рукой махнул, да и это его движение получилось резким и лаконичным - клавиша требовала немедленного нажатия.