– Чтобы вам было понятней, что проклятие Мвимба-Хонго не выдумка, сейчас один из вас получит от господина маршала огненную метку верности! С этой волшебной меткой он будет силен как буйвол и неуязвим как камень. Но в случае предательства умрет самой мучительной смертью. Есть добровольцы?
Негры начали вертеть головами, высматривая добровольцев. Одновременно с этим освободители в едином порыве попятились от вождя. Почему-то перспектива обрести неуязвимость вовсе не соблазнила солдат. Полковник Забзугу, видя такую нерешительность личного состава, взял дело выявления добровольца в собственные руки. Он просиял, вытянул вперед палец и радостно воскликнул:
– Ага! А вот и храбрец!
Солдаты в том месте, куда нацелился палец полковника, заволновались и с многоголосым вздохом расступились. В центре плотного людского полукруга обнаружился ошеломленный Ирвин. Сначала диверсант пытался шмыгнуть в толпу, но не тут-то было. Множество рук вытолкнули его обратно. Больше других старались Квакваса и Онибабо. Бывший капитан даже выхватил перочинный нож. Вероятно, собирался уколами лезвия гнать Ирвина к вождю, как непослушное животное. Диверсант затравленно осмотрелся и понял, что судьба его решена. На вихляющих от ужаса ногах он двинулся к Черному Шаману.
– Как тебя зовут, мужественный воин? – строго спросил Мвимба-Хонго.
– Ирвин Чьянгугу, мистер.
– Молодец, Ирвин Чьянгугу! После нашей великой победы я сделаю тебя капралом или даже лейтенантом! А сейчас обнажи тело!
– Как, вообще всё? – слабым голосом спросил Ирвин.
– Только верхнюю половину, – милостиво позволил вождь и потянул из носа узорную кость. Та сидела крепко, но Мвимба-Хонго был упорен. Наконец, громко чмокнув, кость покинула законное место. – Встань на одно колено, Ирвин Чьянгугу.
Диверсант медленно стянул гимнастерку и выполнил приказ. По его потному телу прокатывались хорошо различимые волны дрожи. Телохранители вождя разом шагнули к "добровольцу" и опустили могучие руки на его плечи. Пожалуй, это было необходимо – казалось, Ирвин вот-вот повалится от слабости.
Бойцы освободительной армии, затаив дыхание, ждали развития событий. Черный Шаман с леденящими кровь завываниями побормотал что-то над костью, потом совершил быстрое движение пальцами, словно поворачивая на ней кольцо. Из одного конца кости с шипением вырвался слепящий конус пламени. Не теряя времени, маршал подвел расширенный торец огненной воронки к груди Ирвина. Негр забился в руках телохранителей и заорал диким голосом. По хибаре распространился отчетливый запах шашлыка.
Вадим едва не вскрикнул вслед за товарищем. В "волшебной кости" он узнал простейшее тепловое тавро. На гористой планете Косово, где сержант Косинцев набирался воинского опыта, такие устройства встречались чаще, чем зажигалки и фонарики. Каждый пастух, любой подпасок повсюду таскал с собой тепловое тавро, чтобы клеймить своих баранов и коз. А при случае – переклеймить соседских. Из-за этой-то любви косовцев к разрисовыванию чужого скота собственными метками и приходилось ООН содержать на планете ограниченный воинский контингент. Дело в том, что пастухами на Косово были практически все. Притом пастухами хорошо вооруженными и крайне вспыльчивыми. Друг друга резали, пожалуй, чаще, чем скотину.
Тем временем Черный Шаман выключил тавро, засунул его обратно в нос и жестом приказал телохранителям развернуть подвывающего "добровольца" лицом к строю. На груди у бедолаги дымилось крупное, размером с ладонь, клеймо. Если Вадима не подводило зрение, это была змея, пожирающая собственный хвост. По щекам невезучего диверсанта катились обильные слезы. Вождь щелкнул пальцами, один телохранитель выудил из кармана тюбик с армейским антисептиком и небрежно прыснул на ожог чуть-чуть целительной пенки.
– Доблестный Ирвин Чьянгугу стойко перенес получение огненной метки верности, – объявил полковник Забзугу. – Он настоящий таха! Когда он отойдет от свалившегося на него счастья, каждый из вас сможет потрогать его мускулы, которые стали в десять раз сильней, чем раньше. Сейчас он с легкостью сумеет задушить голыми руками леопарда или антилопу гну. А может, и льва! Или даже бегемота! Но если он захочет предать наше дело, эти же руки медленно удавят его самого! Также по слову великого Мвимба-Хонго руки могут в полночь оторваться от тела Ирвина и поползти хоть на край света для того, чтобы схватить изменников! Помните это, если трусость пожелает завладеть вашими душами. А сейчас получите у меня по десять метикалов на прокорм и отправляйтесь на разведку, – буднично завершил он. – Обратно вернетесь к темноте. Да выбирайтесь отсюда не толпой, а по одному. Капралы, проследите за порядком!
Негры, все еще находящиеся под впечатлением жуткого волшебства, начали подходить к полковнику за "суточными". Ирвина они старались огибать стороной. Кто знает этого меченого, вдруг его заколдованные конечности начнут набрасываться на всех подряд прямо сейчас?
Вадим же, напротив, бросился к товарищу. Тот уже прекратил стонать – антисептик содержал сильное обезболивающее, – но окончательно от шока еще не оправился.
– Как ты, брат?!
– А как сам-то думаешь?
– Думаю, неважно, – сочувственно вздохнул Вадим. – Ты хоть понял, что Шаман с тобой сделал?
– Конечно. Забзугу все очень доходчиво объяснил. Я проклят, чувак!
– Перестань молоть ерунду! Ты же не дикарь. Это было обыкновенное тепловое тавро. Таким фермеры скот клеймят. Там сменная профильная насадка, любую картинку на шкуре можно выжечь. А заживет быстро, я знаю.
– Ничего ты не знаешь! – вспылил Ирвин. – Разве над тобой колдовал Мвимба-Хонго? Это проклятие, проклятие!
– Тавро! – держался своего мнения Вадим. – Разрисованный маньяк прижег тебя как овцу. На глазах у всех. Сейчас ты просто обязан шлепнуть его, брат!
– Замолчи, дурак! – Хэмпстед сжал кулаки и оскалился, будто безумный. – Замолчи, пока не разбудил спящее в моих руках колдовство.
– Ладно, ладно, молчу. Только успокойся.
Похоже, шарлатанский обряд вождя здорово подействовал на его мозги, подумал Косинцев и решил пока отложить диверсантскую агитацию. Тем более, их вот-вот выпустят в город. Нужно будет сдаться первому же ООНовскому патрулю и уже через пару часов доложить полковнику Велтенбранду, где прячется Черный Шаман вместе со всем штабом. К тому времени как раз и солдат в хибаре почти не останется, одни телохранители.
Вадим помог ноющему Ирвину натянуть одежду, после чего солдаты направились к полковнику Забзугу. Надо же было получить причитающиеся метикалы.
Однако вместо того, чтобы выдать солдатам "суточные", полковник мотнул головой в сторону помоста, где отдыхал от волшебства и пламенных речей Мвимба-Хонго.
– Вас ждет командир.
– Зачем?
– Не задавай вопросов, белая макака. Выполняй приказ.
* * *
Вождь полулежал на обломках разрушенной лежанки и посасывал через трубочку ярко-алую жидкость из картонной коробки. Украшенное разноцветными разводами лицо Шамана вблизи выглядело еще страшнее, чем издали. Губы, перепачканные красным, шевелились как у вампира. На коробке был нарисован розовощекий карапуз в костюме вишенки. Вряд ли это означало, что внутри детская кровь. Скорей то, что сок, явно "гуманитарного" происхождения, предназначался для детского питания.
И все-таки Вадиму сделалось не по себе. Он гораздо лучше стал понимать ужас Ирвина перед Мвимба-Хонго. Такое чучело и впрямь можно принять за настоящего колдуна и людоеда.
К счастью, возле Шамана стояли не только гориллы-телохранители, но и Зейла. Она ободряюще подмигнула диверсанту, и у того немного отлегло от сердца.
– Ты объясняешься по-английски, белый солдат? – спросил вождь таха, отняв от губ трубочку. Поскольку он говорил негромко, сделалось понятно, что французский язык ему преподавали отнюдь не в джунглях. В хорошей школе, а то и на Земле. Произношение было безупречным.
– По-английски и по-русски, мой маршал. – Косинцев пока не понимал, чем вызван интерес Шамана. Но то, что отвечать нужно правдиво, чувствовал аж копчиком.
– О’кей. А ты, Ирвин Чьянгугу?
– Мало-мало да, – закивал тот, коверкая родную речь. – В Агунде целый год ходил в школу при миссии ООН. Там сытно кормили. Там у белой учительницы была большая задница и большая грудь. Там было хорошо.
– Отлично. Для вас у меня особое задание. Почетное. В первую очередь для тебя, белый. Но и для Ирвина тоже, раз он изъясняется по-английски. Сначала вы должны добыть себе форму ООНовцев. Потом переодеться в нее и подобраться к президентскому дворцу вплотную. А лучше вообще проникнуть внутрь. Если вы будете в комбинезонах KFOR, а не в этой рванине, караул пропустит без проблем. Ведь киафу не имеют никакой чести и пресмыкаются перед ООНовцами. Главное, держаться нагло. А у тебя это получается, белый, я заметил. Во дворце все досконально разведаете – план помещений, смену караулов и прочее. Вернетесь и расскажете мне. Награда будет воистину щедрой. Конечно, получите ее после окончательной победы таха над Волосебугу и его шакалами.
Вадим козырнул двумя пальцами и рявкнул:
– Есть, мой маршал! Рад оказанному доверию!
Задание ничуть не противоречило его плану скорого дезертирства, а поэтому возражать не стоило. Впрочем, возражать Черному Шаману не стоило в любом случае.
– Моя готов, мистер, – поддержал Косинцева Ирвин.
– Не сомневался в вас, воины. Но Малела большой город, заблудиться в нем проще, чем подцепить насекомых у девки-киафу. Поэтому с вами пойдет капрал Зейла.
Ревнивый полковник Забзугу открыл было рот, чтобы выступить с возражением, но счел за благо промолчать. Хотя видно было, каких душевных усилий стоило ему такое решение.
– ...Она хорошо знает окраины и часть центра. К тому же у нее есть пистолет. И еще ее можно использовать как приманку. Она красивая и может заманить солдата ООН туда, где вы снимете с него одежду. Убивать при этом не обязательно. Достаточно связать, отрезать язык, уши, вырвать ногти и ноздри, выколоть глаза. Всё. Кругом, шагом марш, – махнул Мвимба-Хонго рукой. – Винтовки сдайте капралу Цаво.
– Да не забывайте о метке верности! – злобно прокричал в спину диверсантам полковник Забзугу, когда те двинулись к выходу. – Особенно ты, блондинчик! Командарм все видит!
* * *
Огненный ураган сменялся то ледяным мраком, то прозрачной бесконечной пустотой, то липким как человеческая кровь алым потоком, то чревом огромной доисторической машины, наполненным движущимися рычагами и зубчатыми колесами, – после чего вновь возвращался. Но и во мраке, и в пустоте, и в кровавом потоке, и в кружении шестерен, и белом пламени перед зрительными органами LSn-01.2 величаво вращалась наполненная ртутью бутыль. Она манила, будто зарядная станция после истощения энергетических запасов. Андроид тянул к ней непослушные руки – бутыль увертывалась. Люсьен звал ее голосом, она презрительно поворачивалась донышком. Это было мучительно: LSn-01.2, наконец, понял истинное значение этого слова.
Как вдруг видения пропали. Люсьен лежал животом вниз на поваленной пальме. Обгорелые передние манипуляторы свешивались до земли, касаясь кончиками пальцев вожделенной "бутыли". Он попробовал шевельнуться. Организм функционировал нормально, лишь где-то сзади, у основания шеи чувствовалось присутствие чужеродного включения. LSn-01.2 подобрал бесценный ремкомплект и запрятал в отверстие на груди. Ртутная пленка разошлась, пропуская "бутыль", затем вновь срослась. LSn-01.2 завел манипулятор за голову. Из шеи торчал металлический осколок. Попытка вырвать его не увенчалась успехом, осколок застрял намертво. Люсьен прекратил расходовать энергию на бесполезные действия и соскользнул с пальмы. Левая нижняя конечность оказалась значительно повреждена, три четверти искусственных мускулов на ней попросту отсутствовали. Оголившийся металлический костяк защищала только ртутная пленка. LSn-01.2 шагнул раз, другой. Нога развивала всего 24% мощности и плохо сгибалась в коленном суставе, но не до такой степени, чтоб на это стоило обращать внимание. Обратить его следовало на другое. Во-первых, пропал с таким трудом добытый пистолет, во-вторых, полностью сгорела накидка.
Поиски на месте уничтоженного лагеря позволили решить только проблему одежды. Люсьен обнаружил под крошечным холмиком из земли и веток мертвого негра, к которому с необъяснимой теплотой относился сержант Косинцев. Андроид откопал труп, раздел его и натянул на себя комбинезон и башмаки покойника. Голову и плечи он спрятал под капюшоном, сооруженным из обгорелого банковского мешка. Найденные в мешке несколько десятков монет Люсьен сунул в карман – пригодятся в городе.
LSn-01.2 повернулся в сторону Малелы и, подволакивая поврежденную ногу, в очередной раз пустился догонять соратников.
ГЛАВА 15
Окраины Малелы могли служить лучшими декорациями к этнографическому фильму "контрасты далекой колонии". Пыльные улицы, не видевшие другого транспорта, кроме бронетранспортеров и джипов KFOR, сменялись мощеными булыжником участками. Мостовые начинались из грязи и в грязи же исчезали. Облезлые лачуги, сооруженные из невообразимых материалов – от пластиковых ящиков до плетенок из пальмового лыка, – внезапно расступались, чтоб явить кирпичный магазин с коваными решетками на окнах и ярким полосатым навесом над дверью. Повсюду шныряло множество тощих собак и полуголых, грязных, шумных детей. Там и сям сидели на земле старухи и старики. Их лица были похожи на древесную кору, а наряды – словно недавно сняты с огородных пугал.
Бодающиеся козы. Жужжание насекомых. Благоухание цветов и вонь отбросов. Сушащееся на одной и той же веревке белье и рыба. Краткие надписи на заборах и стенах, почему-то в большинстве русские. Для перевода на местные языки служили примитивные, но очень наглядные картинки.
Вадим рассматривал экзотику с огромным интересом. Он множество раз патрулировал окраины, в основном на транспорте, и никогда не замечал этой дикарской красоты. И этих дикарских ужасов, само собой. Ирвин и Зейла его любопытства не разделяли. Американец беспрестанно тер ладонью грудь, где заживала шаманская "метка верности", и был озабочен только этим. А капрал смятенно вертела головой, бормоча что-то под нос. Очевидно, она заблудилась. Наконец девушка остановилась и, хмурясь, велела подчиненным ждать ее, не сходя с места.
– Может, мы хотя бы спрячемся в тень? – предложил Косинцев и мотнул головой в направлении высокого дощатого забора.
Над его краем торчали макушки пальм. Из-за забора доносилось дребезжание каких-то струнных инструментов, треск барабанов, темпераментные выкрики. Может быть, там приносили кровавые жертвы, а может, праздновали свадьбу или поминки.
– Хорошо. Но больше никуда.
– Будем сидеть, как прикованные, – пообещал Вадим.
Зейла поправила на плече сумочку, где лежал маузер, еще раз внимательно осмотрелась и пропала в ближайшем проулке.
– Я пить хочу, командир, – заканючил Ирвин, когда они уселись прямо на вялую травку и привалились спинами к забору. – У тебя есть вода?
– Есть немного.
– Давай сюда скорее, пока я не сдох от жажды.
– Эй, погоди, а где твоя калебаса?
– Я ее выменял, – похвалился Ирвин. – Очень выгодно.
– На что?
– Какой ты любопытный, чувак! Дай воды, тогда скажу.
– Да мне неинтересно. – Вадим сделал безразличное лицо. – Это ты должен меня уговаривать, а не я тебя. Фляжка-то – вот она!
Вадим любовно похлопал по емкости. Термопрокладка приятно пружинила под ладонью. Как бы подольше беречь ее от жадного полковника? Впрочем, они же не вернутся к нему, так что за имущество можно быть спокойным.
Американец сунул руку за отворот гимнастерки, громко там поскребся и сообщил:
– Жадный ты, Косинцев. И любопытный. Прямо как женщина.
– Но-но! Поаккуратней на поворотах, солдат. Рискуешь схлопотать в ухо.
Ирвин с опаской отстранился.
– Так на что сменял калебасу? Последний раз спрашиваю. Потом у меня интерес закончится и пробудится жажда. Сам все выпью. А вода-то прохладная!
Хэмпстед скрепя сердце сообщил:
– На улучшающие потенцию трусы из шкуры хухум!
– Наср и Номмо! – простонал Вадим. – Опять эта байда с "живыми" трусами и кожей. Она никогда не закончится! У кого ты их выменял, мистер коммерсант? У покойничка Джадо, что ли? – спросил он, вспомнив рассказ погибшего снайпера-бисексуала.
– Ну, тогда этот парень еще не был покойником... А жаль. Если б я знал, что потом можно будет задаром у трупа вытащить, ни за что не стал бы обмениваться!
– Да ты настоящий мародер, солдат! – покачал головой Косинцев. – Почему же не забрал с трупа калебасу?
– Проклятый Джадо уже успел выменять ее на консервы, а деньги потерялись, – вздохнул Ирвин. – Почти все. Хорошо, что хотя бы консервы я прихватил. Когда вернемся в лагерь таха, поделюсь.
– Надеюсь, мы туда больше не вернемся, – усмехнулся Вадим.
Он снял с пояса фляжку, поболтал, определяя, сколько там воды. Было не больше половины. Ирвин следил за действиями товарища с плохо скрываемым нетерпением.
– А вообще, если Джадо отдал тебе настоящие "живые" трусы за литр воды в сушеной тыкве, то он просто идиот. Или ты кретин, что взял у него подделку, – сказал Косинцев, а затем с подозрением уставился на товарища: – А может, ты просто потерял ее и теперь потчуешь меня небылицами?
– Чувак, от тебя ничего не скрыть. В калебасе я хранил свои трудовые метикалы, вот вместе с ними и выменял.
– А зачем тебе эти трусы? Неужели появились проблемы?
– Как сказать... – пожал плечами Ирвин. – После случая, когда я не сумел ублажить ту сумасшедшую старуху в деревне Потрясающего Пальмы, начались какие-то сомнения. Вдруг она права, и я на самом деле неважный мужчина? Да и в Чикулеле девчонка как-то странно себя вела. Все время кричала, что я слишком медлю, а в конце – что слишком поторопился. А с "живыми" трусами я любую женщину объезжу так, что мало не покажется!
– Они и сейчас на тебе?
– Нет, что ты! В кармане лежат. Я бы в них ходить не смог. Крутая штучка и действует мгновенно. Раз, и на дыбы! – Хлопнув ладонью по сгибу локтя, он показал, как именно действуют трусы. – Теперь давай воду, чувак.
Вадим с тяжелым сердцем передал ему флягу. Негр присосался к ней так яростно, что казалось: сосуд вот-вот вывернется наизнанку через горловину.
– Слушаю я тебя и думаю: а вдруг "живая" кожа имеет такой же эффект?
Однако предположение Косинцева не нашло отклика у подчиненного – Хэмпстед был слишком занят.
– Эй, эй, хорош! – Косинцеву пришлось отнимать емкость силой. – Ты прямо помпа какая-то, а не солдат.
Ирвин с сожалением проследил, как бывший сержант сделал глоток воды, запечатал флягу и повесил на ремень. Затем Вадим вытер губы тыльной стороной ладони.
– Давно хотел тебя спросить, брат. Ты откуда так хорошо французский знаешь? Готовили к диверсионному забросу на Эйфелеву башню?