Озверевшие попрыгунчики теперь были готовы выскочить на подиум всей толпой, кто-то уже тряс оружием, и мне подумалось, что они запросто могут расстрелять меня, пока я торчу здесь, как курица на насесте. Следовало срочно убираться отсюда. С другой стороны, где столпились остальные зрители, тоже вопили - те, кто поставили против меня и проиграли, так что имелась хорошая возможность быть продырявленным сразу с двух сторон. Бобел нырнул за барную стойку и установил на ней свой пулемёт, точно на бруствере. Он прицелился в толпу за моей спиной, и там сразу всё смолкло - проигравшие сообразили, что Бобел уложит их всех прежде, чем кто-нибудь из них достанет его самого. К сожалению, он не мог оттуда контролировать сразу обе половины зала, поэтому попрыгунчики продолжали бесноваться. Тотигай, расправив крылья, стоял на одном из столов, готовясь прыгнуть на подиум. Нукуманы потрясали винтовками, оглашая зал боевыми кличами, но оставалось неясным, чью сторону они примут.
- Посмотрите вверх! - раздался вдруг сильный, звучный голос, и я с трудом поверил, что он принадлежит Имхотепу.
Он стоял возле дальней стены в напряжённой позе, вытянув руки ладонями вперёд. Прямо за ним глыбой возвышался наш вышибала и бармен Бенджер с разинутым от удивления ртом. И ему было, от чего рот разинуть. Я взглянул вверх, остальные тоже. Там, под самым потолком, над толпой попрыгунчиков парила в воздухе огромная каменная плита, стоя на которой обычно наигрывал местный оркестр. В поднявшейся суматохе никто не заметил, как она всплыла со своего места и переместилась туда, где находилась сейчас.
- Я не смогу держать её слишком долго, - сказал Имхотеп в наступившей тишине.
Попрыгунчики, задрав головы, заворожённо смотрели, как плита дрогнула и закачалась, готовясь стать их надгробием. Потом они кинулись врассыпную.
Большинство бросились в боковой коридор, вон из зала, а несколько, обезумев от страха, рванули прямо на Бобела, который мигом развернул пулемёт в их сторону. Однако попрыгунчики и не помышляли о нападении. Они просто пытались спасти свои жизни, и, должен сказать, убрались из-под плиты очень своевременно. Глыба ещё раз дрогнула и обрушилась вниз. Чудовищный удар сотряс до основания всю Харчевню; оказавшихся слишком близко посбивало с ног. Плита раскололась на куски - мелкие подлетели вверх, а самый большой проехал по полу через половину зала, разбрасывая в стороны столы, и остановился неподалёку от стойки.
Я спрыгнул с подиума и, не обращая внимания на всеобщую панику, пошёл к стойке забрать свои вещи. Бобел, который не любил полагаться на случайности, держал зал под прицелом до тех пор, пока я не оделся и не вооружился. К нам подошёл Имхотеп.
- Я стал слишком стар для таких вещей, - сказал он мне. - Так что ты, пожалуйста, не заводись больше с ними.
- Не собираюсь спрашивать тебя, где ты этому научился, - буркнул я. - Хотелось бы узнать только одно… Здесь, в Харчевне, ты царь и бог, да ещё умеешь вот так. Ты мог бы остановить попрыгунчиков в самом начале. Проповедник был бы жив. Прыгун не превратился бы в отбивную. Верно?
- Настоящий Бог тоже мог бы остановить всё в самом начале, - ответил Имхотеп. - Однако он так не поступил.
- Я не верю в настоящего Бога. Я спрашиваю…
- Потому-то ты в него и не хочешь верить. Допусти ты мысль, что Бог существует, тебе придётся отвечать самому себе на множество вопросов - "почему"? Почему - это, почему - то, почему - другое…
Имхотеп повернулся и направился прочь. Успевшие прийти в себя люди освободили ему путь достаточной ширины, чтобы могли разъехаться две гружёные повозки. Я и сам был рад, что он ушёл. Можно бесконечно трепаться о кийнаках и их способностях здесь, в общем зале, после третьего или четвёртого стаканчика, или разговаривать о том же самом совершенно трезвым в мехране, у походного костра, но увидеть своими глазами - совсем другое дело. Не будь валявшихся по всему залу кусков оркестровой плиты, я мог бы поклясться, что мне всё привиделось. Ну не бывает такого! Ну…
- Прыгун совсем плох, - сказал один из опомнившихся головорезов, подойдя к нам. Бобел уставил ствол своего пулемёта прямо ему в пупок, но попрыгунчик, казалось, ничего не замечал. - Я бы с удовольствием продолжил то, что он начал. И ещё человек десять наших не прочь тебя вызвать. Только не советую тебе продолжать плеваться.
Я без всякого интереса окинул взглядом его фигуру. Большой парень, может, ещё здоровее меня, только лет на десять старше.
- Вы просто сборище глупцов, если думаете, что я собираюсь устраивать рыцарские поединки с каждым встречным засранцем, - сказал я. - Много чести.
- Ты что, не слышал? Я тебя вызвал!..
- Ну и катись со своим вызовом к чертям собачьим… Как и все твои друзья. Слушай внимательно, что я тебе скажу: можешь считать меня кем хочешь, как и остальные присутствующие. Но только я думаю, что против таких уродов, как вы, любые приёмы годятся. Поэтому никаких поединков больше не будет. Хотите войны - начнём войну, но тогда, если потребуется, я буду убивать вас выстрелом в спину, из засады, когда вы меньше всего этого ждёте. А попадись мне один из вас в мехране - клянусь Проникновением, я могу заставить человека умирать куда дольше, чем умирал проповедник. А теперь иди и слижи мой плевок с хари своего дражайшего повелителя. Вместе с тем дерьмом, которое я из него выбил.
Здоровяк аж затрясся от ярости, но пулемёт Бобела он всё-таки успел хорошо разглядеть, пока мы болтали. Не дожидаясь его дальнейшей реакции, я обратился к остальным попрыгунчикам, которые меж тем придвигались всё ближе:
- Вы бы лучше подумали, кто у вас теперь станет главным. Когда Прыгун очнётся - если очнётся - вряд ли он сможет пошевелить чем-нибудь, кроме языка.
Они переглянулись - мысль о дележе власти в банде ещё не успела прийти им в головы, и подкинул я её как раз вовремя. Верзила на переднем плане оглянулся. Похоже, он и был наиболее вероятным кандидатом наряду с тремя - четырьмя другими, которые легко угадывались в их компании.
- Мы ещё встретимся, Элф, - сказал кто-то из них, когда я уже повернулся к ним спиной. - Где-нибудь подальше отсюда, и тогда, когда с вами не будет этого старикашки-факира.
- Его и сейчас с нами нет, - бросил я через плечо. - А на счёт встреч "где-нибудь подальше" я уже говорил.
Бобел с лязгом подтянул к себе по стойке пулемёт, собираясь последовать за мной.
Тотигай предостерегающе рявкнул, но ещё раньше я резко шагнул в сторону и повернулся как раз вовремя для того, чтобы выстрелить точно между рёбер попрыгунчику, стоявшему чуть с краю. Нож, который он держал за лезвие, выпал из его левой руки, а тот, что он успел бросить правой, зазвенел по каменным плитам пола где-то далеко в конце зала.
Больше нас задержать никто не попытался. Мой новый знакомец-нукуман одобрительно кивнул, когда я проходил мимо. Бобел благоразумно прошёл до коридора вдоль стены. Тотигай, сперва двигавшийся замысловатым зигзагом, приблизился ко мне и побежал рядом, лукаво кося в мою сторону одним глазом.
Я шёл не оглядываясь - просто слишком устал, чтобы продолжать думать о безопасности. Если меня подстрелят, то по крайней мере будет возможность полежать. Но, самое главное, в воздухе больше не чувствовалось угрозы. Что бы ни предприняли попрыгунчики потом - на сегодня всё закончилось. Я не кербер, конечно, и у меня нет на затылке никаких чувствительных зон, но я обычно тоже знаю, что происходит сзади.
Глава 11
Моя комната в Харчевне запиралась точно так же, как и любое помещение здесь: на стене, рядом с дверью, представлявшей собой десятитонную гранитную плиту, имелось приспособление, символически изображавшее Обруч Миров, поделённое на подвижные сегменты. Искусно высеченные из камня и соединённые между собой хитрой системой выступов и пазов, сегменты являлись также частями нукуманского календаря, и для того, чтобы открыть дверь, достаточно было выставить на календаре заранее придуманную дату и привести в движение Обруч, внешне напоминавший штурвал парусника. Что я и сделал.
Дверь, поднимаемая противовесом, расположенным где-то на втором ярусе или выше, со сдержанным, но тяжёлым гулом поехала вверх, и мы втроём поспешно ввалились в комнату. Бобел зажёг сперва один жировой светильник, а потом и другой. Изнутри на стене находился точно такой же каменный штурвал, что и снаружи. Тотигай, встав на задние лапы и упёршись в него передними, повернул его на четверть оборота, и дверь опустилась вниз.
Стены украшали барельефы со сценами из жизни богов Додхара и совершенно неизвестных мне божеств иных миров и религий. Трудился здесь настоящий мастер, если я хоть что-то понимаю. Или же Имхотеп изготовил их, как и всё остальное в Харчевне, при помощи своего волшебства. Он как-то обмолвился, что в камне уже содержатся все нужные формы, надо лишь уметь извлечь их оттуда. И обязательно ли было ему делать это при помощи зубила и молотка?.. Изображения поражали своей натуралистичностью и тонкой проработкой деталей. Вид комнаты несколько портили двухъярусные нары, которые я устроил у одной из стен, и стеллаж из сосновых досок у другой. На стеллаже хранилось всё моё богатство - в основном оружие и запас одежды. Ну, мне с оружием раздолье после обнаружения того местечка, о котором Кривой Дуплет давеча говорил. Правда, я не на военный склад наткнулся, их все давно разыскали и растащили, а на тайник, устроенный человеком, который такой склад нашёл. Но разница невелика.
Несколько пачек галет уютно устроились в открытой пасти чудовища, чья статуя стояла в углу, подпирая макушкой потолок. Ещё три статуи занимали остальные углы и выглядели страшновато, но я к ним давно привык. А вот в детстве я их побаивался. Первые несколько ночей глаз не мог сомкнуть, да и после часто просыпался и зажигал светильник. Однажды спросил Имхотепа, не может ли он убрать чудищ из моей спальни, но он только покачал головой.
- Не стоит, Элф. Придёт время, и по соседству с ними ты будешь спать даже крепче.
Много времени не понадобилось. Воспоминания об одинокой жизни в мехране после смерти матери были настолько хуже любых статуй, что, сравнив одно с другим, я перестал обращать на свои выдуманные страхи всякое внимание. И впоследствии, действительно, при мысли о монстрах, охранявших углы комнаты, мне становилось не просто хорошо, а вроде как уютно. Внешне они смотрелись не более ужасно, чем некоторые животные Додхара, но, в отличие от последних, были каменными и сожрать меня ни в коем случае не могли.
Позже я обнаружил, что у статуй была и другая функция, кроме декоративной. Две из них достаточно легко и почти бесшумно поворачивались вокруг своей оси, и тогда возле них в стенах отрывались узкие проходы, выводящие в ещё более узкие коридорчики, проложенные в толще стен первого яруса Харчевни. Стоило сделать по любому из них несколько шагов, как плиты, ранее закрывавшие проходы, вновь занимали свои места, и попасть обратно в комнату становилось невозможно. Оставалось только двигаться вперёд - на ощупь, если не было факела, но он и не требовался, так как оба хода не раздваивались, только всё время поворачивали, иногда поднимаясь на второй ярус, иногда спускаясь глубоко под землю. В конце концов они внезапно расширялись и кончались тупиками. Здесь требовалось просто сильно нажать на край плиты, преграждавшей путь, и она поворачивалась, словно дверь-вертушка, пропуская тебя дальше. Семь - восемь таких вертушек - и последняя открывалась в одну из бесчисленных, вечно тёмных глубоких ниш, расположенных по обеим сторонам большого коридора, опоясывавшего по периметру всю Харчевню. Один туннель заканчивался неподалёку от южных врат, второй - в непосредственной близости от официального входа в мою комнату, хотя оба были примерно одинаковой длинны. Таким образом, я мог или незаметно уйти, или напасть с тыла на тех, кто вздумал бы осадить меня в моём собственном жилище, приди кому в голову настолько нелепая мысль.
Мальчишкой я много раз устраивал засады в нишах, пытаясь выяснить, пользуются ли тайными ходами другие жители Харчевни. Но они или ничего не знали о них, или использовали крайне редко. Попасть же в коридоры из ниш было так же невозможно, как из коридоров - в комнаты. Вскоре я обнаружил, что коридоры меняются. Я же не дурачок, с первого раза запомнил число поворотов, подъёмов и спусков в каждом из них, даже число ступенек на лесенках. И вот, вновь пройдя по одному из ходов через некоторое время, я понял, что он идёт не так, как раньше, и я выбрался не в шестой по счёту нише от южного входа, а в двенадцатой. Потом в десятой. Потом опять в шестой - но уже с другой стороны южных врат.
Как такая махина могла перестраиваться, я не смог ни понять, ни даже услышать, а ведь, по идее, грохот от перестроения должен был начинаться невероятный. Обычные двери, когда они поднимаются и опускаются - их ведь слышно. Пусть десять, пусть лишь пять человек знают о тайных туннелях - когда-то же они пользуются ими? Пусть я один - но совершив своё открытие, я за сравнительно короткий промежуток прошёл по каждому из них раз двадцать, и ходы изменились шесть раз. Но что бы ни происходило внутри многометровых внешних стен Харчевни и её подземельях, снаружи это никак не проявлялось.
Позже, вдоволь начитавшись разных книжек в библиотеке Имхотепа и в информхранилище Субайхи, я разработал собственную теорию, согласно которой потайные двери и ходы существовали совсем в другой Харчевне. Той, что была выстроена когда-то на Додхаре. Это объяснило бы, как она потом в одночасье возникла здесь, у нас. Просто проявилась каким-то образом, как наши пирамиды в мехране после Проникновения. Хотел я было похвастать своими умозаключениями перед Генкой Жданом - мы тогда ещё ходили друзьями - но поразмыслил и решил, что молчание золото. Ну их к Нечистому Феху, умников этих; стоит ляпнуть лишнее, сразу начинают расспрашивать, как там да что… Да и обоснований, почему Харчевня проявилась на Земле не целиком, я так и не придумал.
- Ты если заснул, то приляг, - услышал я голос Тотигая и вздрогнул. Действительно, застыл посреди комнаты, будто пятая статуя в придачу к четырём уже имеющимся.
- В какой комнате ты оставил Генку? - спросил я.
- В четвёртой, на восточной стороне, - ответил Тотигай.
- Чёрт с ним, пускай там и сидит. Имхотеп ему с голоду помереть не даст, а сунется наружу - сам виноват. Сейчас отдохнём немного и уйдём из Харчевни на рассвете.
- Попрыгунчики вряд ли нападут на нас здесь, - сказал Бобел. - Ты им напоследок подкинул такую сочную кость… Наверное, одна половина их команды уже перегрызла глотки другой.
Я посмотрел на него.
- А ты меня не осуждаешь, что я так начал драку?
- Да нет. Напротив - хороший приём. Я бы не хотел, чтобы ты сейчас был на месте Прыгуна.
- Рехнулся, Элф? - возмутился Тотигай. - Ты ещё лбом в пол ударь и покайся! Правильно сделал. Прыгун рано или поздно подмял бы под себя Харчевню, и хоть мне на Харчевню начихать, я точно знаю, что уж он-то не остановился бы перед тем…
- А ты заткнись, тебя не спрашивали.
И всё-таки у меня на душе было погано. Знал, что Тотигай и Бобел правы, да я это знал и без подсказок ещё до начала поединка. И проповедника попрыгунчики замучили. И Генку они изуродовали бы. И караванщиков они грабили в пустыне. И пленных наверняка работорговцам продавали. Головой же всему был Прыгун. А вот смотри-ка…
- Всё-таки интересно, куда подевался караван Цуя, - раздумчиво сказал я.
- Яйцеголовые, которых мы встретили в мехране, двигались как раз с той стороны, откуда он должен был прийти, - подал голос Тотигай. - Первые двое - не знаю, а большой отряд - точно. Не от Харчевни же шла такая банда? Здесь бы знали.
Я мысленно представил себе карту нашей Старой территории, со всех сторон окружённой землями Додхара. Такие карты мне не раз показывал в воображении мой разгребатель. Дальше к западу - другая Старая территория, с которой должен был идти Цуй. И если ибогалы шли только по мехрану, не заходя на Землю… В том-то и штука, что они всегда могут перемещаться исключительно по родным местам, хоть через всю планету, а мы, переходя с одной территории на другую, обречены пересекать их владения. Только в нукуманских землях ибогалам нет ходу. Но это к юго-востоку замки нукуманов стоят плотно, да и то не везде. А на последнем участке маршрута Цуя их совсем нет.
- Ладно, сейчас спим, а перед рассветом выходим.
Я подлил масла в один светильник, погасил второй и залез на верхние нары. Бобел повалился на нижние. Тотигай растянулся на полу - на медвежьей шкуре. Большой был медведь… Повадился на ферму к Лике - ну, пришлось ему со своей шкурой расстаться.
Когда я проснулся, Тотигай сидел посреди комнаты, задрав голову к потолку, где был изображён Предвечный Нук, творящий Великую Живую Пустоту.
- Что-то за дверью? - едва слышно прошептал я, хотя снаружи нас всё равно никто не услышал бы.
- Нет, ничего.
- Я всё равно проверю. А вы с Бобелом пока собирайтесь. Пусть он возьмёт что нужно… Да, вон тот пакет - самое главное! Подарки для Лики из города. Напомни ему, чтобы не забыл. Боеприпасы, естественно, тоже…
- Про боеприпасы он не забудет.
- И Книгу, конечно. Здесь её нельзя оставлять.
Я проверил винтовку. Пистолет свой тоже проверил, хотя и помнил, что дозарядил магазин сразу же, как только мы покинули общий зал; повернул одну из статуй и нырнул в потайной ход.
Я не пользовался им года два, но помнил, что в последний раз вышел в пятой нише слева от своей двери. Для настоящей ситуации это было слишком близко. Однако на сей раз выход открылся в четырнадцатой нише - в самый раз, и я осторожно выглянул, стараясь не шуметь. Звук, с которым плита встала на место за моей спиной, был не громче, чем лёгкое шарканье ноги по полу. На подшипниках она, что ли? Вспомнив свою теорию, пожал плечами. После вчерашнего я не удивился бы, узнав, что Харчевня, как и Луна, существует одновременно во всех восьми пространствах Великого Обруча, а Имхотеп не кто иной, как Предвечный Нук собственной персоной.
Правда, в его обители наряду с нормальными людьми тусуется всякое отребье. А в Обитель Бога, если верить нукуманским преданиям, способен войти только милосердный и чистый сердцем. Как тогда объяснить присутствие в Харчевне попрыгунчиков? Да и моё собственное, если уж на то пошло.
Попрыгунчиков в коридоре не было. Там вообще никого не было.
Я подошёл к своей двери и крепко стукнул по ней несколько раз кулаком - из-за толщины плиты вышло еле слышно. Дверь с гулом пошла вверх, и я поспешно посмотрел по очереди в обе стороны коридора, проклиная архитектора Харчевни. Почему бы Имхотепу (или Предвечному Нуку) не сделать бесшумными все двери без исключения?
Первым вышел Тотигай. Бобел шагнул наружу с моим рюкзаком на спине и пулемётом наперевес. Ближе всего были северные врата, к ним мы и направились. Магазинчики-лавчонки стояли закрытыми. Харчевня спала, только из общего зала доносился шум и отголоски музыки - скрипка, свирель… Там иногда гуляют всю ночь напролёт. Синяк Тэш отгрузил в бар вечернюю партию своей самогонки и тоже дрых, заперев дверь.