- Так, - мастер ещё не мог прийти в себя от нежданно-негаданно свалившейся на него информации… ведь до сих пор ни одна зона не выпускала живым человека. До сих пор. Но всё бывает в жизни впервые! Это нормально. - Кстати, а она человек?
- Безусловно. Даже в ДНК никаких отклонений от человеческой. Вот разве кровь…
- Что кровь?
- Такой жизнеспособности кровеносных телец я ещё не встречала! - подытожила Валлиса. - Они не подвержены даже обработке кислотой. То есть обычная человеческая кровь, но в то же время вовсе не человеческая!
- Так, - повторил Станислав Сигизмундович, - этот экземпляр доставить немедленно ко мне. Немедленно! Да приоденьте её во что-нибудь. Надеюсь, найдётся?
- Конечно. Не беспокойтесь, - улыбнулась Валлиса, выключая телеком.
Она обернулась к новой знакомой, с любопытством наблюдающей за голографической связью, как будто никогда раньше её не видела.
- Как вам понравилось моё любимое начальство? - снова улыбнулась девушка, только в этот раз довольно кисло.
Это не ускользнуло от внимания Рады. Несмотря на кажущееся спокойствие, она была предельно напряжена, поскольку впервые имела общение с противником. А противником ли? Не лучше ли его заранее окрестить "предполагаемым противником"? Успокоившись на этом, Рада постаралась внимательнее послушать размышления новой знакомой, благо, что та интуитивно чувствовала пленённую собеседницу как понимающую или желающую понять женскую душу.
- Послушайте, Валлиса, что это у вас на стене? - показала Рада на стену.
Там, словно символическая живопись, застыл удивительный рисунок: чёрный и красный львы лежали в густой траве нереального прайда охраняя треугольный алтарь высившийся между львами как пограничный столб. Над алтарём висел в воздухе венок из белого омела, к которому пыталась взлететь птица, держащая в клюве пальмовую ветку. Сама птица привлекала особое внимание хотя бы тем, что была невиданной красоты. Изумрудные глаза и чёрный клюв резко выделялись на ярко-жёлтой маленькой головке, которая ближе к шее уже меняла оперенье на красно-бордовое, постепенно переливающееся в лилово-серебристое, а к хвосту оперение снова становилось чёрным. Но на крыльях меж серебряных пёрышек тут и там проскакивали золотые искорки, будто маленькие разряды электричества.
- Ах, это? - улыбнулась Валлиса. - Есть у нас собственный художник. Кстати, вы с ним близко знакомы. Его имя Макшерип, отодравший вас от бетонных глыб и доставивший сюда.
- Которого вы величаете медведем? - уточнила Рада.
- Да, - улыбнулась её собеседница. - Он с детства увлекается символизмом. Изобразил здесь треугольный алтарь, представляющий собой триединство мира в нашем четырёхмерном пространстве. Два льва, улёгшиеся у подножия треугольного жертвенника, стерегут венец, висящий над изображением. Львы практически всегда символизируют благородство и владычество. Однако благородство может превратиться в тиранию, о чём свидетельствует чёрный лев, а величие владычества запросто превращается в деспотизм сладострастия под лапой красного.
Но здесь наибольшего внимания заслуживает птица, взлетающая к белой омеле. Это феникс.
- Феникс… Омела…
- Да что вы! - удивлённо посмотрела на неё Валлиса. - Можно подумать, что никогда в жизни этого не слышали.
- Наверное, у меня что-то с головой или с памятью, - Рада приподнялась на медицинском ложе и села, свесив ноги. - Ведь вы говорите, что в зоне без кислородной маски никто не выживет. Может, я какая-то не такая? Или я не права?
- Возможно, - кивнула её собеседница. - Феникс - мифическая птица счастья, возникающая из пепла. А белая омела, это… собственно, что это я, - одёрнула себя Валлиса. - Послушайте лучше, как ветвь омелы описывает Вергилий.
Девушка почти не глядя, вытащила с полки книжку и открыла на нужной странице: "Если омела белая, словно жёлтая увядшая ветвь в печальном лесу, была предназначена вместить в себя источник огня, то мог ли одинокий странник, блуждающий во мраке преисподней, найти себе лучшего спутника, нежели ветвь, которая служила бы лампадой его стопам, лозой и жезлом его рукам? Вооружившись ею, он мог бы смело противостоять жутким призракам, повстречавшимся ему на пути во время опасного путешествия".
- Теперь ясно?
- Ясно, - неуверенно кивнула Рада.
- Тяжёлый случай, - хмыкнула Валлиса.
- Я поняла: тот, про которого упоминает Вергилий, посетил потусторонний мир, и защитой ему служила ветка омелы?
- Так-то оно так, - согласилась Валлиса. - Да кто знает, какой из наших миров потусторонний. Погуляв по зонам, я слишком над многими вещами стала задумываться. Признаться, ко многому я раньше относилась, как к чему-то ненужному, неинтересному. Оказывается всё в мире немного не так, как нам постоянно диктуют и чему нас учат с детства. Вот вы, вероятно, не будете возражать, что каждый из людей достоин смерти, то есть, не достоин бессмертия. И каждый может умереть в любой момент, но далеко не все могут жить, чувствовать жизнь и обучить душу принимать счастье. Я почему-то подозреваю, что жильцы зон знают то, чего никогда не будет дано остальному миру и на что пока не способны живущие во внешнем мире. Недаром ведь человеческий мозг работает только на восемь процентов из ста возможных!
- Это в порядке вещей, - кивнула Рада. - Любой человек, находясь в зоне, начинает мыслить по-иному. Коснувшись царства мистики нельзя не превратиться в мистического философа и не понять Триединства, Сотворившего этот мир.
- Триединство? - недоверчиво пожала плечами Валлиса. - Это, наверное, что-то выше моего понятия.
- Его ещё называют Троемудрием, - не сдавалась Рада. - Это наука, пронесённая человечеством через века, состоит из символизма, философии и мистики. Собственно, православие тоже состоит из этих же ипостасей, из этих духоносных скрижалей - Отец, Сын и Святой Дух.
- Вы разбираетесь в религиях? - удивилась Валлиса.
- Да-да, - кивнула её собеседница. - В разных, если не сказать, во всех. Без понятия человеческого пути не придёт понятие Троемудрия. По мнению многих скептиков, нельзя никогда сравнивать Троицу ни с чем другим. А как же без этого сравнения? Ведь Бог не представляет ничего сверхъестественного для человека, но учит его преодолению явлений природы. Это преодоление, неуловимое поначалу для грубых физических чувств человека, должно превратиться для любого в родственное - это переплетение в жгут видимого с гранью невидимого. Примерно так же обвивается повилика вокруг цветка.
Любому человеку, начиная с самого дня рождения, бывает очень трудно, а иногда и невозможно понять реальность невидимого. Но для Высшего духовного сознания наши физические ощущения кажутся такими же несуществующими, призрачными, нереальными. А соединение физического тела с душой возможно только с помощью Духа Святого. Вот тогда соединяется символизм, философия и мистика. Если мы возвратимся к нашим вечным началам, то увидим природу, объяснимую законами разума, а законы жизни познаются с изучением души. Sor lemahla haschar - возвратись, певец, к началу, как говорили древние. И тогда вы познаете Духа Святого, и сознание изменится. Ведь не всё так на земле просто, как преподносится. Часто люди поражаются, узнав, что правда и ложь вдруг поменялись местами и что новорождённое мнение большинства или меньшинства уже вовек неизменимо. Неизменимо? Уже? Вот и возвратись к началу, чтобы увидеть основание то ли правды, то ли лжи. Лишь тогда можно понять, что чёрных ангелов не бывает, и что каждый человек склонен выращивать эту черноту в душе своей.
- Ну, дела! - повторила Валлиса. - Тяжёлый случай. И вы после этого будете утверждать про непорядок в голове?
Рада не стала возражать, хотя возразить было нечего. Во всяком случае, сейчас она встретила собеседницу, которой было интересно знать духовную историю человечества. С момента встречи Валлиса непроизвольно чувствовала зарождающуюся непроизвольную симпатию к новой знакомой. Что против этого могут значить все другие, пусть даже очень важные, очень нужные мировые проблемы?
Человек приходит в мир только однажды, и только однажды ему предоставляется возможность понять себя и понять ближнего. Если это произошло, человек обретает удивительные возможности, способности, получает фактическую власть над решением вселенских и частных проблем. Если же время упущено, то существует народное выражение: сколько ни догоняй, а пролетевший из будущего в прошлое товарняк покажет заманчивый недостижимый хвост, то есть ждать и ожидать чего-то не возбраняется, а упущенного не возвратить.
То же самое чувствовали по отношению друг к другу девушки. Ведь ничего в этом мире не происходит просто так. И, если выпала судьба встретиться на изломе времён, значит тем самым можно помочь друг другу выбрать путеводную звезду. Её приходится выбирать каждый день, каждую ночь и воистину счастлив тот, у кого есть своя звезда. Единственная.
Валлису от излишней откровенности сдерживало только то, что по жизни любая женщина - очень осторожное существо. Это не значит, что обмануть никого из женщин нельзя. Вовсе нет. Но принять безоговорочно свалившуюся ниоткуда истину?! А истина ли это?
- Я с удовольствием послушала вас, - Рада пыталась и себе, и новой знакомой объяснить возникшее между ними духовное дополнение. - Действительно с удовольствием, потому что многие вещи, которые для вас являются просто обыденными, для меня - новость. И любопытная новость. Я уже говорила, что не помню прошлого, не помню, как оказалась в зоне, хотя для вас - это зона! Это явление! А по мне так всё обычно и не может быть другим. Вероятно, я другого ещё не видела или забыла. Но здесь приходит знание. В этом я убедилась только что.
- Как же так? - глаза Валлисы заблестели любопытством. - Знание ниоткуда? Или какие-то откровения Всевышнего?
- Всё гораздо проще, - Рада лукаво улыбнулась. - Вы подробнейшим образом объяснили символику изображения, которую я не знаю, но скромно умолчали о сопровождающих рисунок надписях.
- Каких надписях? - глаза Валлисы округлились, даже приняли своеобразную квадратуру круга, она ещё раз оглянулась к изображённой на стене символике, но ничего нового не увидела.
- Как же, - Рада от неожиданности немного растерялась. - Как же? Вон там, под треугольным жертвенником надпись: "Когда лета сего существования придут к концу, и душа, вдыхание в момент смерти, приблизится к вратам бессмертия, да перенесёт её быстро птица в обитель мудрых. И есть вдыхание Вечной Продолжительности. Знай, что место сие есть конец, есть начало разрушения".
- Это там написано?
- Вон же! Как можно не видеть? - удивилась Рада и показала рукой на клинопись внизу изображения.
Вероятно любой из филологов обратил бы на это внимание, но клинописная вязь была для Валлисы загадкой, находящейся за гранью видимого.
- Написано? Это какой же язык? Макшерип! - повысила голос Валлиса. - Макшерип!
Тот, услышав зов вопиющей начальницы, возник на пороге почти сразу же, будто дежурил или подслушивал под дверью. Он вытянулся по стойке смирно, ибо в вопле Валлисы чувствовалась некоторая враждебность, а чего можно ждать от женщины в таком состоянии?
- Макшерип, - снизила голос Валлиса, хотя это не обещало ничего хорошего. - Объясни-ка мне, умный ты наш, что изображено на панели? Ведь ты, находясь в этом бетонном яйце три дня, ни с кем не общался, кроме стены. Откуда же на ней возник неизвестный мне текст?
- Ну, какой это текст? - Макшерип проследил взглядом, куда показывала девушка. - Это не текст. Это то, что мне несколько раз приснилось и не давало покоя, пока не нарисовал. Но ведь я же у вас спрашивал разрешения?!
Валлиса озадаченно молчала. Наконец, повисшую в воздухе напряжённую тишину решилась нарушить Рада.
- Мне кажется, что это изображён Шамаим - безграничный Дух Жизни - протекающий через Эдем.
- Где?! - воскликнули дуэтом Валлиса с Макшерипом.
Рада поднялась с ложа, подошла к стене и показала что-то, будто бы изображённое надо львами, над птицей, поднимающейся к венцу из белой омелы. А, может, изливающееся из этого венца НЕЧТО.
- Но ведь там ничего нет! - прозвучал тот же дуэт.
- Ну, дела! - ещё раз повторила Валлиса, потёрла себе ладонями виски и встряхнула головой. - Дела…
Она опять отправилась в соседний кабинет, где у неё в аптечке хранились пилюли от головной боли, оставив помощника наедине с новой знакомой. Этого Макшерипу и надо было, потому что начальница его ни услышать, ни увидеть не могла. Он лёгким скользящим шагом дефилировал по лаборатории, где на операционном столе сидела спасённая. Одежды на ней по-прежнему никакой не было, но ни её саму, ни мулата это не обескураживало.
- Разрешите вас немножечко потревожить? - начал мулат полушёпотом. - Только мне не хотелось бы, чтоб начальница об этом знала.
Произнося вступительную фразу, Макшерип закрыл лязгнувшую металлическую дверь в тамбур. Девушка наблюдала за ним, не шевелясь. Мулат прислушался. Всё было тихо. Он обернулся к Найдёнышу, но сначала нахмурил лоб, явно подыскивая слова.
- Может быть, вам покажется это странным, - снова начал Макшерип. - Только я с детства увлекаюсь изучением человеческого характера и пришёл к удивительным умозаключениям. Ведь построение внутреннего характера, воспитание души происходит от осознания сострадания. Сострадания к ближнему, ко всему человечеству, да и космосу в целом. И осознав себя способным помочь хотя бы одному человеку, не говоря уже обо всём мире, открываешь в себе столько согласованности с внешним миром, что становится ясен смысл существования. Я понятно выражаюсь?
- Более чем, - кивнула Рада. - Но что вы знаете о космосе? Вернее, что вы можете знать о космосе и о человеческом характере? Космос представляет собой непрерывную борьбу за власть внутри себя, а весь внешний мир - вечное соперничество характеров.
- Так именно из этой борьбы вырастает личность! - мулат подошёл к девушке, пододвинул к медицинской кушетке высокий стул и присел, внимательно изучая глаза собеседницы. - Борьба с самим собой начинается внутри нас, а кончается - в космосе. И если ты можешь помочь самому себе осмыслить мир, то сможешь воспринять и сострадание этого мира к себе самому.
- Интересная мысль, - согласилась Рада. - Только известно ли вам, что именно из-за сострадания к этому миру умер Бог? Сострадание к людям явилось для него собственным адом. И человек, познавший умение сострадать, никогда не станет властелином мира.
- А зачем становиться каким-то властителем, вершителем судеб, когда надо только лишь помогать другим, и другие помогут тебе выкрутиться из любых ситуаций? - с этими словами мулат указательным пальцем показал на руку новоприобретённой знакомой, чьё запястье охватывало браслетное ожерелье, сверкающее разноцветными камешками.
- Я случайно зацепил ваш браслет, только под ним…, наверное, мне показалось… Позвольте взглянуть ещё разок?
Макшерип протянул руку к браслету, но снять его не успел. Девушка вдруг дико вскрикнула. Взгляд её был обращён на что-то, находящееся у мулата за спиной. Рукой своей Рада показала туда же и ещё раз вскрикнула громче, пронзительней, чуть ли не захлёбываясь криком. Мужчина резко оглянулся, но понять ничего не успел: острый предмет вонзился ему сверху в левую ключицу. Из сонной артерии сочным фонтаном брызнула кровь. Он хотел что-то сказать, но голос уже пропал. Раздался только мощный хрип, даже рёв раненого, смешанный с непрекращающимся противным визгом Рады. Макшерип взмахнул руками: рана, видимо оказалась так глубока и смертельна, что он просто рухнул на девушку, заливая её обнажённое тело горячей кровью. На девичьи вопли сбежались все, обитающие в бункере. Первой на месте происшествия оказалась Валлиса. Она попыталась стащить истекающего кровью Макшерипа с давящейся криком Рады, но у неё ничего не получилось бы, настолько тело мулата было неподъёмным. Подоспевшие пятеро мужчин общими усилиями стянули Макшерипа с девушки и попытались положить на соседнюю каталку. Раненый пришёл в себя, увидел перед собой Валлису и показал рукой куда-то в угол, пытаясь при этом что-то сказать. Эта попытка стоила ему дополнительной потери крови, снова брызнувшей из продырявленной шеи. Валлиса глянула в сторону, куда показывал раненый. В углу лаборатории, чуть ли не возле самого потолка, зияло чёрное отверстие вентиляционной шахты. Крышка люка валялась на полу. Макшерип снова хотел что-то сказать, захрипел и потерял сознание, но успел всё же протянуть забрызганную кровью руку в сторону Рады.
Та всё ещё сидела на кушетке. Ефрем накинул на её плечи белый медицинский халат и разорвал второй, чтобы она вытерла тело, облитое кровью.
- Что здесь случилось?! Что произошло? - в экстремальных ситуациях голос Валлисы звучал жёстко, где-то даже с металлическим оттенком. В команде все к этому привыкли, но на Раду изменившийся голос подействовал как удар хлыста.
- Я… мы…, - промямлила она.
- Слушай меня внимательно! - Валлиса сделала несколько шагов к новой знакомой натуральной строевой поступью, взяла её ладонью за подбородок, взглянула в глаза. - Что здесь только что произошло? Ты можешь ответить?
Рада закивала головой, потом закашлялась, и первое, что она сказала, поразило всех членов команды:
- Он ввалился оттуда, - она рукой показала на распахнутый вентиляционный люк. - Я не знаю, кто это, но не человек. Я первая его увидела, но Макшерип отреагировать не успел. Существо прямо оттуда, - Рада снова показала на люк, - прыгнуло на нас. Мулат свалился на меня. А потом я увидела кровь… Больше я ничего не помню…
Валлиса подошла к указанному месту, осмотрела отверстие люка, сняла что-то, прилипшее к краю. Затем вернулась к операционным кушеткам, проверила пульс Макшерипа, подняла веко с уже потухшего глаза, с заметной горечью кивнула головой и таким же строевым шагом направилась к выходу, бросив на ходу:
- Макшерип мёртв. Сожгите тело в ультрафиксаторе - пятнадцати минут хватит. Далее: девушку приведите в порядок, - она не глядя, ткнула указательным пальцем в сторону Рады. - Здесь оставаться опасно. Через полчаса мы выходим. Отправляемся в Москву. Всё.
- Валлиса, а как же…, - попытался возразить Ефрем.
- Выполнять! - перебила его начальница.
В следующую секунду металлическая дверь возвестила оставшимся об удалившейся командирше.