Только удостоверившись, что чудовище снова погрузилось в состояние спячки, Уокер приблизился к искусственной панораме, отделявшей его от большого загона. Сердце Уокера болезненно сжалось, когда он окончательно осознал, что со всех сторон окружен заградительным электрическим полем. Он заперт в тесном пространстве наедине с чудовищем. Надолго ли, было известно только виленджи. Наверное, они ждут, как долго он сможет выжить в компании этого темпераментного гиганта. Эта мысль только подхлестнула ненависть, которую он и без того испытывал к своим похитителям. Интересно, как это существо относится к виленджи? Обладает ли оно достаточным сознанием, рассудком и опытом, чтобы испытывать те же чувства? Что оно будет делать, когда проснется самостоятельно, а не от докучливого вторжения незваного пришельца? Будет ли чудовище более благосклонным к нему? Или оно проснется голодным? Уокер чувствовал себя гостем и блюдом торжественного обеда одновременно.
Ночь наступила быстрее, чем рассчитывал Уокер, а темное время суток продолжалось дольше, чем на Земле. Обитатель загона безмятежно спал всю ночь, а Уокер мгновенно просыпался от любого шороха. Парадоксально, что он просыпался от тихих звуков, производимых мелкими насекомыми и треском веток, хотя они были несравнимы со скрежетом, с которым ворочалось спящее чудовище, наводившее страх на человека. Но во сне нервная система Уокера перестала различать звуки по их интенсивности, и он просыпался от любого шелеста. Обычно он полагался на Джорджа, который спал, как и положено ему по природе, более чутко, чем Уокер. Но Джорджа здесь не было.
С рассветом похолодало, и легко одетого Уокера пробил легкий озноб. Здесь не было ни палатки, ни спального мешка. Все это осталось в его прежнем загоне, и согреться теперь было негде. Но, учитывая, что Уокер оскорбил виленджи словом и действием, он должен благодарить судьбу за то, что они его просто не убили.
Он встал и подошел к тому месту, где находился обитатель загона. Уокер думал, что чудовище еще спит, но, к его удивлению, оно сидело перед плоским участком загона, на котором росли какие-то похожие на кувшины цветы. Идеальный круг почвы опустился под землю, а потом появился снова, уставленный керамической емкостью с водой и многочисленными брикетами. Таких больших брикетов Уокер еще не видел. Правда, здесь не было вкусных кубиков, которые так нравились ему и Джорджу. Только несколько разновидностей еды и вода. Один тип брикетов показался Уокеру знакомым, но это не означало, что в нем содержались те же ингредиенты.
В течение ночи у него сильно сосало под ложечкой от голода, а теперь голод просто грыз желудок. Ему надо хоть что-нибудь съесть, чтобы были силы на случай, если придется убегать. Выбор был не велик - или еда виленджи, или дерн загона. Уокер решил остановиться на первом. Проблема заключалась только в том, как добыть брикет.
Он обшарил взглядом загон и обнаружил полосатый, как зебра, кусок древесного ствола. Кусок был полый, но прочный и не тронутый гнилью. Это было неважное оружие, но лучше такое, чем вообще никакого, решил Уокер, направляясь обратно к чудовищу.
Положив на плечо импровизированную дубину, Уокер стал медленно, осторожными шагами приближаться к чудовищу со стороны появившегося перед ним круга с пищей. Он уже покрыл половину расстояния до склонившегося над едой существа, когда оно, наконец, заметило приближавшегося человека. Прижатые к бокам туловища глазные стебли немного выпрямились, а щелевидные зрачки уставились на Уокера. Существо пристально следило за его действиями.
Одновременно оно засунуло в пасть огромный брикет пищи. Острые треугольные зубы, каждый размером с ладонь Уокера, вонзились в плотную еду, как горячий нож в масло. "Если моя пищеварительная система с ним справится, - подумал Уокер, - то одного такого брикета мне хватит на неделю".
Он тем временем продолжал медленно приближаться к завтракавшему чудовищу. Черные щели зрачков неотступно следовали за ним. Откуда-то из утробы чудовища раздалось тихое ворчанье. Звук был похож на скрежет несмазанной машины. Еда была уже близка. Слегка наклонившись и быстро переводя взгляд с еды на существо, Уокер потянулся к ближайшему брикету.
Существо тут же выбросило в сторону Уокера две верхние конечности. Быстрота этого движения ошеломила его. Кончики щупалец щелкнули, как бичи, на расстоянии дюйма от кисти Уокера, и он тотчас отдернул руку. Предупреждение было донельзя прозрачным. В следующий раз эти две змеи сломают ему руку или вырвут ее из сустава. Не зная, что делать дальше, он поколебался, одновременно думая, наблюдают ли виленджи за этим конфликтом. Или им просто нет до него никакого дела?
Он должен добыть еду. И воду.
Он взял дубину наперевес, поднял ее как можно выше и снова стал подкрадываться к блюду, чтобы попытаться ловким ударом отбросить в сторону хотя бы один брикет. Не станет же монстр жадничать из-за какого-то жалкого брикета, которым можно накормить безвредное двуногое. Самая большая надежда Уокера заключалась в том, что существо сочтет ниже своего достоинства его убивать. Был, кроме того, шанс, что в случае необходимости вмешаются виленджи, которые захотят сохранить часть своей собственности - пусть даже такую малую и непокорную. В последнем он был бы уверен больше, если бы не сами виленджи засунули его в этот опасный загон.
Медленно жуя, монстр продолжал бесстрастно наблюдать за действиями снова приближающегося к нему Уокера. Когда он осторожно протянул конец дубины к еде, чудище нанесло удар. На этот раз монстру не удалось застигнуть человека врасплох. Подняв дубину и описав ею полукруг, Уокер ударил чудовище по щупальцам. Человек не промахнулся.
Удар отдался вибрацией в пальцах, сжимавших дубину. Что же касается объекта нападения, то он даже не моргнул. Вместо этого щупальца обвили дубину и вырвали ее из рук Уокера. Если бы он не выпустил свое импровизированное оружие, то чудовище, пожалуй, подняло бы его в воздух. Некоторое время чудовище задумчиво оценивало длину дубины, а потом небрежно переломило ее, как зубочистку. Тем временем остававшиеся свободными два других щупальца бесстрастно продолжали отправлять брикет за брикетом в ненасытную пасть. Прием пищи прерывался только в те моменты, когда монстр делал глоток воды из блестящей керамической цистерны. Стоявшему поодаль Уокеру оставалось только пожирать горящими глазами струи воды, лившейся по туловищу чудовища.
Покончив с последним брикетом еды и осушив до дна цистерну с водой, существо поднялось на свои четыре конечности и направилось к лежбищу. Удостоверившись в том, что чудовище потеряло к нему всякий интерес, Уокер бросился к месту недавнего пиршества. Ползая на четвереньках, он внимательно осмотрел место, где только что стояли еда и питье. Не осталось ни крошки. Правда, он смог слизнуть остатки воды, стекшей на землю из пасти чудовища.
Обескураженный, Уокер сел на землю и уставился на безмятежно спящее существо, с которым был вынужден теперь делить жизненное пространство. Надо было благодарить судьбу, что это животное не проявляло к нему свирепой враждебности. Оно его просто игнорировало. Это не означало, правда, что его нельзя было разозлить до такой степени, чтобы оно просто-напросто оторвало Уокеру голову. Но рискнуть все равно придется. Ему нужна еда. Топливо для организма. Еще пара дней, и он ослабеет до такой степени, что уже не сможет повторить попытку.
Деревянная дубина доказала свою полную бесполезность. Что еще можно испытать в качестве оружия? До этого он уже успел атаковать виленджи. Если ему повезет и он сможет удачно попасть камнями и грязью в выпяченный на стебле глаз, то ослепит ли это попадание чудовище, пусть даже временно? Если да, то в это время надо будет ухватить брикет и спасаться бегством. Но куда бежать? Загон чудовища был немного больше, чем кусок Сьерра-Невады, но все же не очень велик. В отличие от сырого загона Скви здесь не было пещер, в которых можно было бы укрыться. Станет ли чудовище гоняться за ним или просто протрет глаз и продолжит трапезу? Уокер до сих пор не мог понять, на каком уровне развития находится это огромное существо. Ясно, что оно сознает присутствие Уокера. Но каким оно его видит? Видит ли оно в Уокере конкурента за еду или рассматривает его как другое мыслящее создание?
Все это не имело никакого значения. Ровным счетом никакого. Самое главное - он должен, просто обязан что-то съесть.
Можно было повторить попытку во время обеда или ужина, но, несмотря на голод, Уокер отказался от этой мысли. Во-первых, бездействие могло усыпить бдительность чудовища и внушить ему мысль, что человек не претендует больше на корм виленджи. Во-вторых, за завтраком великан, скорее всего, будет сонлив и менее бдителен, чем днем. На ночь Уокер устроился на ночлег в самом дальнем углу загона, чтобы не мозолить глаза его грозному обитателю.
Когда иллюзорное солнце поднялось из-за горизонта, человек и чудовище разными путями направились к тому месту, где из-под земли должна была появиться еда. Как и накануне, чудовище в ожидании уселось перед кругом, поджав под себя толстые опорные щупальца, сложенные наподобие мехов аккордеона. Уокер стал ждать, расположившись по другую сторону круга, вне досягаемости мохнатого существа. Во время этого немого ритуала ни одно из существ не произнесло ни звука.
Круг почвы погрузился вниз, а затем появился снова, уставленный брикетами и с наполненной свежей водой цистерной. Чудовище принялось за еду. Присев на корточки, Уокер терпеливо выжидал. Потом он поднялся и, держа руки в карманах, медленно шагнул вперед. Заметив приближение человека, монстр предостерегающе зарычал. Уокер остановился, безразлично озираясь по сторонам. Чудовище вернулось к еде.
Вытащив из кармана правую руку, Уокер метнул заготовленную горсть гальки в правый глаз монстра и приготовился броситься к еде, как только чудовище отреагирует на бросок. Оно отреагировало - но не так, как ожидал Уокер.
Двумя правыми конечностями, не занятыми едой, существо отбило летевшие камешки, как безвредную пыль. Это было поразительно - существо таких огромных размеров обладало безупречной, молниеносной реакцией. Оно даже не перестало жевать. Ни один камень не долетел до грушевидного черного глаза.
Из утробы гиганта раздался еще один звук. В сравнении с предыдущим рыком этот был немного тише. Что это - ворчанье? - подумал Уокер. Отрыжка? Усмешка над слабостью крошечного создания?
От охватившего его уныния и усталости Уокер упал на колени. Не было никакого способа отвлечь этот жуткий призрак от пищи и воды. Если виленджи не закончат этот эксперимент и не освободят его от наказания, то он умрет здесь голодной смертью. Еще пара дней безнадежных атак на сурового обитателя этого пространства, и Уокер ослабнет настолько, что будет уже не способен ни на какие действия.
Может быть, виленджи именно этого и добиваются, подумал он вдруг. Как только он окажется на грани смерти, как только усвоит преподанный ему урок, его сразу перенесут в его загон. Но виленджи едва ли хорошо знают физиологию человека. Хватит ли у него сил оправиться от последствий этого эксперимента, и если да, то не будет ли он потом всю жизнь страдать от каких-нибудь непоправимых расстройств?
Он отыскал укромный уголок, лег на желтоватую траву и стал ждать, что будет дальше. Конечно, вполне вероятно, что виленджи вообще ничего не станут делать. Они просто бросят его на произвол судьбы, предоставив свободу подохнуть от голода.
Внезапно Уокера озарила одна мысль. Может быть, проблема заключается в том, что он продолжает думать и поступать, как футболист, как задиристый оптовый торговец. Может быть, ему стоит вспомнить советы друзей, в особенности советы одного знакомого пса?
Попробовать стоило. Терять ему нечего. Надо сделать что-то, а не уползать в угол, как делают загнанные крысы. Наверное, виленджи именно этого от него и ждут. Нет, он не доставит такого удовольствия этим пурпурным выродкам. Может быть, он умрет, может быть, его убьет это страшное чудовище, в загон которого его так расчетливо поместили, но без борьбы он не сдастся.
Наверное, ему стоит на время даже поджать хвост.
Уокер встал на четвереньки, а потом вообще улегся на землю ничком. Жесткая трава колола и щекотала щеки и нос. Не обращая внимания на эту мелкую неприятность, Уокер, извиваясь, пополз вперед.
Продолжая невозмутимо уничтожать пищу, чудовище одним глазом продолжало внимательно следить за человеком. Скрипнув зубами, Уокер опустил голову так низко, что лицо его вдавилось в землю. Он продолжал ползти, время от времени поднимая голову, чтобы понять, где находится.
Приблизившись к чудовищу, он стал ползти медленнее. Он продвигался с большим трудом, сказывался голод. Уокеру потребовался почти час, чтобы проползти на брюхе последние сорок футов. К этому моменту, грязный и измотанный, он уже не думал, удастся ему урвать немного еды и питья или нет.
Он вдруг осознал, что находится на расстоянии вытянутой руки от круга, на котором стояла еда. Брикеты виленджи ничем не пахли, но Уокер мог поклясться, что ощущает аромат воды - холодной, сладкой, манящей. Он поднял голову и увидел, что чудовище нависает над ним всем своим огромным телом. Монстр продолжал безостановочно есть. На круге оставалось всего три брикета. Уокер затаил дыхание. Ему нужен всего один. Один-единственный брикет. От слабости у него потемнело в глазах. Один брикет и, если повезет, пара глотков освежающей воды. Опасливо, медленно он протянул руку к еде. Тщетно старался Уокер подавить дрожь в пальцах.
Толстое щупальце, похожее на ржавый стальной трос, упало на землю и преградило путь к еде.
Уокер мог разразиться слезами, впасть в истерику. Мог вскочить на ноги и в безумном порыве кинуться к брикетам. Но время, которое он провел на корабле виленджи, изменило его. Время и беседы с товарищами по несчастью. Особенно с одним товарищем. Уокер не впал в истерику и не потерял самообладания.
Вместо этого он перевернулся на спину, подтянул колени к груди, раскинул руки ладонями вверх, вывалил изо рта язык и широко открыл глаза. Любое разумное существо поймет это как жест униженной мольбы.
Но реакция чудовища оказалась неожиданной.
- Прекрати это, - тихо проворчал монстр.
Уокер сохранил позу полной уязвимости. Он понял, что существо произнесло осмысленные слова. Видя бесстрастно смыкающиеся и размыкающиеся зубы, Уокер услышал речь, переведенную имплантированным в мозг устройством. Тем не менее он не стал менять положение, во-первых, потому, что не совсем хорошо понял, что он должен прекратить.
- Я же сказал, прекрати, - снова проворчало чудовище.
Уокер убрал язык и сглотнул несуществующую слюну.
- Прекратить что? - спросил он, насколько мог, жалобно.
- Пресмыкаться и попрошайничать. Это унизительно. Ни одно разумное существо не должно опускаться до такого поведения.
Уокер наконец понял, что чудовище обращается именно к нему. Оказывается, оно было чем-то большим, нежели горой инопланетной протоплазмы, одетой в щетинистый мех.
Уокер осторожно перекатился на живот и встал на четвереньки.
- Ни одно разумное существо не позволит другому разумному существу умереть с голоду.
- Почему нет? - спросил столь внезапно заговоривший монстр. - Можно, например, утверждать, что мыслящее существо не должно быть низведено до уровня чужой собственности, но, как мы оба видим, такая практика существует.
- Это значит, что между нами есть что-то общее. - Поднявшись на ноги, Уокер принялся стряхивать с одежды грязь и песок.
- Между нами нет ничего общего, кроме неуместного здесь интеллекта. - Стебли с глазами поднялись и снова опустились. - Разумные и приговоренные, плывущие среди звезд, потерявшиеся в грезах.
О господи, подумал Уокер. Инопланетное хайку или что-то в этом роде. Надо думать, что сейчас это чудовище начнет говорить об искусстве составления букетов. Как этим воспользоваться? Если попробовать, то чем это закончится? Будет ли точным перевод, или чудовище разозлится и убьет его? Пьяный от голода и жажды Уокер решил, наконец, что терять ему все равно нечего.
- Э… Плененные на войне, захваченные чужестранцами, разделившие муки и боль.
Чудовище направило на Уокера оба глаза, а потом повернулось к нему всем телом. Человек поежился от такой близости сомкнутых треугольных зубов. Важнее было другое: чудовище убрало щупальце, преграждавшее путь к еде.
- Братья, поющие в унисон, загнанные в тесноту неволи, дарящие нежность друг другу.
- Можем ли мы, двое, призванные… О, черт! - выругался Уокер, не в силах закончить стих. Брикет оказался в его стиснутых до боли пальцах, куски еды падали на землю. Уокер повернулся, чтобы бежать, но теперь огромное щупальце упало перед ним, преграждая путь к бегству. Обернувшись, Уокер увидел нависшее над ним исполинское туловище.
- Останься, чтобы говорить со мной, певец стихов. Мучительно одиночество. Мстителем, а не рассказчиком был я - до сей поры.
- Конечно, я останусь. Буду рад разговору. - Не в силах больше сдерживаться, Уокер откусил огромный кусок от брикета. В этот момент он был готов съесть все, что угодно, хоть содержимое компостной ямы чудовища. Еда провалилась в пустой желудок, доставив Уокеру неизъяснимое наслаждение. Усилием воли он заставил себя есть медленнее. Потом, когда он зачерпнул горстью воду из цистерны, монстр тоже не стал возражать.
Силы постепенно возвращались к Уокеру. Он вспомнил, как сам страдал от одиночества, пока не встретил Джорджа. Может быть, этому существу не хватает того же - общения с собратом по разуму. Конечно, громадные размеры и свирепый вид обитателя этого загона отпугивал других пленников, отвращал их от робких и неуклюжих попыток познакомиться с ним ближе. Наверное, это было глупо, но Уокер решил с самого начала быть откровенным. Усевшись напротив чудовища и продолжая откусывать от брикета, который он сжимал так, словно это был слиток золота из федерального хранилища, Уокер обратился к расположенному к лирическим излияниям монстру:
- Меня зовут Маркус Уокер. Можешь называть меня Марком. Все мои знакомые здесь называют меня именно так. Я с планеты, которая называется Земля.
- Неизвестное мне обиталище, одно из десяти тысяч, и неведомо его местоположение. - Чудовище сложило верхние щупальца, но глазные стебли остались вытянутыми на всю длину. - Называй меня Броул-лкоун-увв-ахд-Храшкин.
От неожиданности Уокер перестал жевать. От постоянного движения у него уже болели челюсти, но он твердо решил съесть как можно больше пищи. От чудовища можно было ожидать чего угодно. Настроение его могло измениться в любую минуту, а стихи - смениться рыком и ударами щупалец. С другой стороны, виленджи могли вмешаться и прекратить неожиданно начавшийся мирный диалог представителей двух чуждых видов.
- Не думаю, что смогу это произнести.
- Такая честность похвальна. Можешь в таком случае называть меня Браук.
- Хорошо, - согласился Уокер.
Для него прозвучавшие слова были похожи на шорох, возникающий, когда котенок играет с клубком шерсти. Но по меньшей мере это был осмысленный звук. Фраза, которую он мог воспроизвести. Кто знает, может быть, для уха этого инопланетянина "Маркус Уокер" или "Марк" звучат не менее странно и неприятно. Общение между представителями разных видов не обязательно должно быть приятным, пока оно полезно.
- Я принадлежу к виду "человек", - сказал Уокер, решив продолжить разговор.