***
К счастью, дорога в жилой сектор заняла немного времени. Будь по-другому, коридор от лифта к двери Кассия преодолела бы на четвереньках, а то и ползком. Кто бы мог подумать, что телесная боль отбирает столько сил?
Ацилий сразу завалился на кровать. Кассия же отчего-то бесцельно побродила по их скромным апартаментам, напоминая сама себе механическую игрушку, у которой никак не кончится завод. Она кружит и кружит, слепо натыкаясь на мебель и не в силах остановиться.
А всё потому, что внутри у девушки был Ацилий. Где-то там, за краем обрыва притаился опальный патриций, на дне бездонной пропасти. Сама же Кассия прижималась спиной к невидимой стене, изо всех сил пытаясь не скатиться по наклонной плоскости и не свалиться вниз. Только так и можно объяснить на человеческом языке, что чувствовала девушка всё это время.
"Если я лягу и закрою глаза, то снова упаду в него! Я не переживу этого".
Кассию немного трясло от страха. В вирт-поле идти не хотелось, спать не тянуло совсем, а Гай Ацилий словно все время держал за руки и дышал в затылок.
- А давай… давай я пойду погуляю?
- Вечные боги, Кассия, ты не могла бы перестать мельтешить? - сдавленно прошипел Ацилий, снимая с головы подушку, которой он пытался закрыться. Помогало примерно как зонтик от метеоритного дождя. - Постарайся себя контролировать. А погулять не получится. Тебя не выпустят из сектора.
- Почему это не выпустят? - удивилась она.
Несмотря на всю безнадежность их положения, опальный патриций чуть не рассмеялся. Она и впрямь такая дремучая? Или настолько наивная? Неужели пытки в коннекторском штабе оказалось мало, чтобы бывшая манипулария поняла, насколько она теперь… бывшая? "Или она просто еще ни разу не сталкивалась с изнанкой нашего общества, - напомнил себе Ацилий. - Не равняй себя и ее. Обслуживающие классы должны оставаться в довольстве и неведении… за исключением таких изгоев, как мы".
- Потому что мы теперь - станционное имущество, - буркнул Гай, решив пока не углубляться в тему. - Как гетеры. Много ты видела гетер, разгуливающих без присмотра? Впрочем, можешь проверить сама.
Кассия разозлилась не на шутку. Она не стала впустую спорить, а просто схватила свой пропуск и рванула из комнаты. Её пробежка закончилась возле лифта. Сенсор на панели зловредно покраснел, отказываясь выпускать девушку на волю. И кабы не предательская слабость во всем теле, то Кассия высадила бы створки наружных дверей ногами. А так она лишь стукнула кулаком по обшивке стены, заскулила от бессилья и побрела обратно.
Плакать Кассия Фортуната так отчего-то и не научилась. В смысле, как плачут те же самые гетеры, чтобы слезы по щекам ручьями и громкие жалобные всхлипы. От обиды или боли её веки, оставаясь сухими, горели, будто обожженные, а сквозь стиснутые зубы вырывался полузвериный вой.
Пока Кассии не было, Ацилий успел сходить в санузел, сунуть голову под ледяную воду и намочить полотенце, которое он возложил на пылающий лоб. Не помогло. Более того, холодные струйки, стекающие по шее за шиворот, самочувствие не улучшали. Да и отвлечься никак не получалось. Кассия была снаружи, и Кассия была внутри, и повсюду, куда не глянь, была сплошная Кассия. Она как инфекция распространялась в крови, проникая сквозь все барьеры, пожирая силы, захватывая все новые и новые части организма и сознания. Гай боролся, как мог. Его знобило, голова раскалывалась, каждая клеточка тела вопила от боли, и очень сложно было помнить о том, что причина мучений отнюдь не Кассия. Что Кассия - только средство, и что ей так же плохо сейчас, если не хуже.
- Выпей воды со льдом, - посоветовал он девушке. - Не поможет, но хоть отвлечешься.
Вода, холодная, с ледяным крошевом, плавающим на поверхности… Окунуться в нее целиком, расслабиться, позволить холоду побороть лихорадочный жар, остудить кровь, остановить сердце… уснуть. Смерть от переохлаждения наступает во сне, как говорят. Тихо, без борьбы, без мучений, без этого бессмысленного барахтанья.
Кассия, морщась от боли, залпом осушила запотевший стакан и медленно опустилась задом на свою койку. Вид у девушки был отрешенный, будто она мысленно решала сложнейшую математическую задачу:
- Я не понимаю. Я, правда, не понимаю, зачем же… вот так с нами? Мы ведь и так никуда не денемся, - прошептала лигария, бессильно махнув рукой куда-то в сторону двери.
- Чтобы мы не могли себе навредить, - ответил Ацилий, сжимая челюсти, чтобы не клацать зубами. - Не покончили с собой, к примеру. Мы ведь очень ценное имущество. Представь, какой ущерб ты нанесешь станции, если свернешь мне шею.
Кассия невольно покосилась на шею напарника. Шея как шея, если внезапно подкрасться сзади, то шея такая сворачивается без малейших проблем. Кое-кто даже понять ничего не успеет.
- Зачем ты такое говоришь? - спросила она обиженно. - Ты же мой… напарник.
Это было уже слишком. Наивность бывшей манипуларии очаровывала, однако сколько можно щадить это незамутненное дитя репродуктивной индустрии?
- Напарник! - рассмеялся Гай хрипло, но очень язвительно. - Вечные боги, девушка. Ты так и не поняла еще! Мы - смертники, Кассия! Мы протянем в лучшем случае год и сдохнем в мучениях. Одно твое присутствие в моем мозгу это… как бы тебе объяснить… Как бы мы не старались, что бы ни делали, ничего не изменится. Это навсегда. Напарник… Если бы за нами не наблюдали постоянно, - он ткнул пальцем куда-то в потолок, подразумевая следящее устройство, - я бы сам попробовал тебя убить. Чтобы покончить с этим побыстрее… - не договорив, Ацилий отвернулся и уткнулся в подушку.
О! Да тут было от чего растеряться. Бывшая манипулария, конечно, не рассчитывала, что патриций так вот сразу проникнется чувством локтя, боевого братства и поставит интересы коллектива выше собственных. Но чтобы, походя, ни мгновения не подумав, отвергать возможность товарищества…
"Да он же просто не понял, что объяснял Марк Марций", - догадалась девушка.
- Погоди-ка! Не дрейфь так сразу! Мы потренируемся, притремся и научимся контролировать… это гадство… эту боль. Мозги же всё-таки штука тонкая. Но должно получиться…
- Эту боль, дорогая моя, контролировать не получится, - бросил через плечо Ацилий. - Потому что так и было задумано.
- Но у других лигариев получается! - попыталась возразить Кассия.
- Тьфу! - не выдержав, повернулся к ней Гай. - Другие лигарии начинают притираться друг к другу, как ты выразилась, еще на этапе формирования эмбриона. Другие лигарии даже не считаются отдельными личностями, потому что у них сознание одно на двоих. А мы с тобой - взрослые люди, сформировавшиеся, понимаешь? А я к тому же урожденный патриций. Боги! Да у меня блокировка стоит от чужого воздействия, понимаешь? Ее нельзя отключить! Ни я, ни армейские врачи, ни какие-нибудь парфийские живодеры - никто не сможет! И чем больше ты долбишься, тем хуже делаешь сама себе. И мне заодно. Другие лигарии… - он сплюнул, не заботясь уже о том, как вульгарно это выглядит. - Другим лигариям не заменили смертную казнь этой… службой. Никто и не рассчитывает, что мы справимся. Эти штуки, - Гай постучал себя по голове кулаком, едва сдержавшись, чтобы не пробить самому себе череп, - засунули нам в мозг, чтобы я сдох помучительней, и только. А ты просто удачно под руку подвернулась.
Кассию с детства учили, что выход есть всегда. Надо лишь постараться, нужно сделать всё от тебя зависящее и ни в коем разе не сдаваться при первых же признаках трудностей. Разве кому-то, кто оступился и несет наказание, бывает легко?
- Но, Гай, - она сама не заметила, как обратилась к напарнику личным именем. - Нам ведь придется работать, проводить корабли через червоточину. Значит, мы должны научиться.
Сложности профессии лигария представлялись ей чем-то вроде хитрого сварного шва на внешней обшивке корабля в каком-то жутко неудобном месте, шва, который надо сделать быстро и очень-очень качественно. Еще одна задачка не для среднего ума, и уже тем паче не для слабых духом.
- Мы здесь не для того, чтобы водить корабли, - устало вздохнул Ацилий. - Мы здесь для того, чтобы умереть. Как мне объяснить тебе, чтобы ты поняла? Мы - не настоящие лигарии и никогда ими не станем. Этот Марций… Марк, кажется?.. прямо сказал мне. В лучшем случае мы протянем год. Им наверняка уже подбирают нормальных коннекторов нам на замену. Смирись. Это лучшее, что ты можешь сделать.
"Не учи ученого, Блондинчик Гай", - мысленно фыркнула девушка. Уж что-что, а смиряться Кассия умела хорошо, качественно и, если угодно, масштабно. Когда понимала, почему смирение - это единственный выход. А еще она не хотела умирать. И не хотела, чтобы умер Гай.
"Так что пока без сворачивания шеи обойдемся!"
- Хорошо, я в курсе, что мы здесь не на увеселительной прогулке. Я - военная преступница, ты - изменник, мы - наказаны. Но мы - живы, пока живы. Но всё-таки раз уж ты у нас такой умный, скажи, что мы будем делать еще, кроме как смиряться? Смириться мы всегда успеем.
Что делать дальше, он не знал. Стоило бы подумать, конечно, но… Если бы проклятая голова хоть ненадолго перестала болеть!
- Пока не знаю, - хмыкнул Ацилий. - Не думал. Ты, кстати, вообще-то в курсе, за что меня осудили?
- Нет, - смутилась девушка, словно забыла спросить имя своего собеседника. - А за что?
- Политика, - он вытянулся на кровати, закинул руки за голову и принципиально стал смотреть и говорить в сторону того угла, где, как ему казалось, прячется следящее устройство. Кстати, когда Кассия отвлекалась, ее постоянные попытки пробиться сквозь защиту становились… терпимей, что ли? Неужели теперь придется ее постоянно отвлекать, чтобы урвать мгновение передышки?
- Я был лицом, голосом и надеждой партии популяров в Сенате. Радикального ее крыла, заметь. Но, к несчастью моего семейства, мы проиграли. Всю нашу семью уничтожили, а для меня политические противники приготовили это сладкое развлечение напоследок. Моя Республика предала меня, Кассия. Я не считаю теперь себя обязанным служить ей. Мне следовало покончить с собой, пока была возможность, однако я считал это трусостью, надеялся на достойную казнь…
Очень глупая надежда, к слову. Едва ли не более наивная, чем упорное нежелание Кассии трезво оценить перспективы. И кто тут дремучий и незамутненный? Манипуларии с генетически прописанной лояльностью простительно верить вышестоящим и надеяться на лучшее, но он-то!
- Бежать мне некуда, да и невместно. Не к парфам же! Может, сложись все по-другому, я бы и попробовал, но… Я опозорен, осужден, стерилизован, и в мозгах у меня торчит имплант и копошится манипулария. Смерть - единственный достойный выход, который я пока вижу. Но совершить самоубийство мне не позволят, значит, придется дожидаться естественного исхода. И, по возможности, его ускорить.
- Я не копошусь, - мрачно проворчала Кассия.
- О, моя дорогая, сейчас ты именно копошишься, - криво улыбнулся патриций. - А до этого скреблась, грызла и зудела. Ну, а ты? Я как-то не удосужился прислушаться к сплетням… Ты кого-то убила, кажется?
Кассия встала, вытянувшись во фрунт, словно перед полномочным трибуналом, расправила плечи и сказала четко, не обращая внимания на боль в прокушенном языке:
- Я, Кассия Фортуната из Игнациевой трибы, убила триста человек. Триста цивильных из парфского сектора. Из чувства мести, руководимая не законом, но ложными понятиями о восстановлении справедливости.
Она дословно цитировала свой приговор, потому что объяснить напарнику своими словами, как же так всё вышло, бывшая манипулария не сумела бы даже под пыткой. А тут юрист написал, у него работа такая - обращать в умные слова поступки преступников.
"Аршак" захватили по всем правилам, без сучка, без задоринки всё прошло, и почти без потерь с обеих сторон. И то, что там полно цивилов, начальство расценило как очень хороший знак. Выкуп никому не помешает. Все ж таки не переселенцы какие-то, а ученые и лаборанты. А те, ведь знали же, что республиканские манипуларии никогда не убивают цивилов, знали. И все равно запустили свой поганый газ!
А Кассия Фортуната забросала их гранатами. Разве не по-честному?
Просто она поняла: люди, убившие всё её подразделение, не понесут никакого наказания. Никого показательно не выкинут через шлюз в открытый космос и уж тем более не децимируют. Резвых умников выкупят свои же, и дело с концом.
И тогда Кассия взяла три упаковки вакуум-гранат и бросила их в отсек, где содержались пленники-цивилы из исследовательской парфской лаборатории, а вместе с ними вся обслуга "Аршака". Не сразу, конечно, все три, а сначала две, затем проверила, может, выжил кто. А после, когда услышала стоны раненых, подкинула еще одну для верности. Зашла, убедилась, что внутри получилась настоящая мясорубка, и никто не уцелел, а затем сдалась вигилам.
- Генетический сбой? - заинтересованно выгнул бровь Ацилий и поморщился, когда это простое движение отозвалось новой волной тошноты и боли: - Или индивидуальный… э… срыв?
"Подвиги" Кассии его ничуть не шокировали. Какие-то три сотни каких-то вонючих парфов… Было бы из-за чего переживать! Если бы сенаторы озаботились подсчетом, скольких жизней стоит каждое из их судьбоносных решений, счет пошел бы на миллионы. То, что для рядовой из десантно-штурмового отряда - военное преступление, для патриция - допустимые потери среди гражданского населения.
- Выходит, что и то, и другое, - устало прошептала военная преступница. - Сбой из-за скрытого НЭПа, а срыв… не знаю от чего. Я думаю от горя, но врачи сказали, что такой болезни не бывает.
- Много они понимают, эти лекари… - проворчал он, неуклюже маскируя сочувствие. - Но твою фамилию не ликвидировали из-за твоего срыва?
- Фамилию - нет, - девушка решительно затрясла головой. - Но весь мой генетический материал подлежал ликвидации. При последней контрольной проверке у меня обнаружился НЭП. Теперь будут исследовать, наверное… Не знаю… Возможно, мы с тобой станем ларами - родоначальниками рода лигариев.
Не сказать, чтобы теперь, после подключения к патрицию, Кассию хоть немного радовала такая перспектива.
- О, это вряд ли! - усмехнулся Ацилий. - Все попытки вывести фамилию лигариев закончились плачевно. НЭП не поддается контролю. В лучшем случае получались какие-то мутанты. Так что скрещивать наш с тобой генетический материал никто не станет, не обольщайся.
Он сочувственно покачал головой.
- Всего-то триста парфов… Не думаю, что ты заслужила такую казнь, Кассия. Впрочем, мое мнение не имеет значения, как ты понимаешь. Но, по крайней мере, ты не стала причиной гибели своих родных. Возможно, тебя это утешит, - он закрыл глаза и поудобней устроил голову на подушке. - Если позволишь, я хочу попытаться поспать. Завтра нам предстоит новый виток… удовольствий.
Лигария с сомнением посмотрела на свое ложе, которое вовсе не манило после тяжелого дня, а напротив, внушало животный, неконтролируемый ужас. Чувство, недостойное настоящей манипуларии, позорное и строго наказуемое во время обучения. Любому человеку бывает страшно, но страх обязан быть конкретным, надо понимать, откуда он берется, чтобы его побороть. Бояться спать - глупо, все равно организм потребует своего. Примерно так рассуждала Кассия, уговаривая себя лечь на бочок и закрыть глаза, несмотря на отвратительное присутствие Гая Ацилия.
Она свернулась клубочком, отвернувшись спиной к напарнику, вжалась лицом в колени и тщетно молила богов о ниспослании сна без видений, чтобы снова не очутиться на краю обрыва. Наивная лигария! Заснуть, когда в твоей голове болит чужой разум, ба-а-альшое искусство, знаете ли.
***
Утро для Кассии наступило слишком рано. Стоило ей неудачно повернуться, как сон тут же сбежал без оглядки. А Гай Ацилий остался и принялся… невыносимо зудеть где-то в затылке под черепом. Очумелая лигария кое-как доползла до душевой и долго лила на макушку холодную воду, пытаясь отвлечься от неприятного чувства мысленного не-одиночества. А вот фигушки! Никакого заметного результата. Беспокойно дрыхнущий напарник невольно транслировал Кассии свои эмоции, из которых ни одна не была хорошей. И вместе с опальным патрицием девушка плавала в океане чистого, не замутненного проблесками надежды, беспросветного отчаяния.
Возвращаться в комнату Кассия не рискнула. Слишком уж ей хотелось схватить стул и врезать им с размаху по вздрагивающей спине Ацилия. Или шею ему свернуть, как он вчера намекал.
Оставалось только одно - занять себя физическими упражнениями. Отжималась лигария сначала от биде, а затем - от теплого пола на кулаках. До мелкой дрожи в мышцах качала пресс, чередуя силовую нагрузку с растяжкой, короче, делала всё, чтобы хоть как-то отвлечься.
"Зачем они это сделали? - настойчиво спрашивала себя Кассия. - Если мы протянем не больше года, то какой смысл в затратах? Одни только импланты и доставка нас сюда - удовольствие недешевое. Неужели только ради мести Ацилию? Как он их назвал? Оптим… матьих? Что ж это за политика такая?"
Снова захотелось плакать. Знала бы, что на Цикуте её ждет не просто тяжелая работа и бессрочное поражение в правах, а каждодневная пытка, руки бы на себя наложила. Есть много разных способов, между прочим. Но как же ей не хотелось самоубиваться-то! И всё из-за какого-то сраного сенатора!
- Вставай, Блондинчик! - проорала злая-презлая лигария, без сил рухнув лицом в пол санузла. - Подъем, недоделок! У нас сегодня первый рабочий день.
Прежде грубость в отношении патриция её весьма бодрила. Но теперь, когда Кассия для усугубления эффекта добавила чуток любимых словечек незабвенного Публия, сбросить напряжение не получилось. Злость, старая добрая, многократно проверенная на собратьях-манипулариях злость сделала Кассию уязвимее.
Конечно же, от её вопля напарник проснулся. Его присутствие стало ощущаться ярче, а боль в висках из тупой превратилась в резкую и пульсирующую. Проклятье!
Разбитый, несчастный и возмущенный Гай сунулся в ванную рассказать, что он думает о такой побудке.
- Извини, Ацилий, - пробормотала Кассия, продолжая лежать на полу, распластавшись. - Это был эксперимент. Злость не помогает, как видишь. Прости, я не хотела тебя обидеть.
Блондин тяжело вздохнул, собираясь с мыслями:
- Просто давай, ты будешь предупреждать меня о своих будущих экспериментах. - Он втянул носом пропитанный запахом пота воздух. - Ты ведь еще помоешься?
- Конечно! Прямо сейчас!
Девушка тут же быстренько стащила с себя трусы и майку, кинула их в контейнер-очиститель и залезла под теплый душ. В конце концов, у них тут не зря кабинка сдвоенная, никому никого не придется ждать.
Прежде Кассия никогда не задумывалась над тем, как живут гетеры. Подумаешь, у них статус имущества, что такого? Жить на всём готовом, работать исключительно по желанию, свободное время тратить на искусство - разве тут нечему завидовать? И со стороны казалось, что кроме ограничения в правах, нет иных неудобств. На деле же быть имуществом оказалось не слишком… радостно.