- О-о-о, мне кажется, по-од ко-ожуро-ой это-охо-о дряхло-охо-о пло-ода таится нежная мяко-оть, пускай о-он и выглядит сухим и смо-орщенным; и во-озмо-ожно-о, в глубине ее спрятана о-очень крепкая ко-осто-очка.
- И тем не менее ты здесь, а он - нет.
- О-он хо-отел прийти, да то-олько-о развязаться не сумел. - Вновь сверкают белоснежные зубы.
Дверь отворяется, и, удерживая на одной руке серебряный поднос, а в другой сжимая реактивный пистолет, входит Владислав. Он чуть медлит, прежде чем перешагнуть порог и опустить блюдо на журнальный столик подле дивана. Затем отступает назад и, не сводя глаз с конфедератки, обращается к бан Бриджит:
- Будут ли еще распоряжения, ку?
- Да, мистер Владислав, пожалуйста, налейте нам нектара. Во все бокалы из одного графина.
Дворецкий наполняет бокалы холодным как лед персиковым нектаром. Олафсдоттр наблюдает за его действиями, слегка наклонив голову набок.
- Ты и правда левша?
Владислав бросает взгляд на свой пистолет.
- Я - амбидекстр, мисс. - Дворецкий ставит графин на поднос и отходит назад.
- О-охо-о, да я бы правую руку о-отдала, что-обы стать амбидехстро-ом!
Легкая улыбка пробегает по губам дворецкого.
- Еще пожелания, ку?
- Нет, мистер Владислав.
- Мистер Тенботтлз просил передать свои искренние извинения за то, что допустил подобное вторжение. Никто не видел…
- Они и не могли увидеть. Кто-нибудь пострадал?
- Разве что их честь, ку.
- Думаю, в этом случае им не помешает небольшой отдых.
Едва дворецкий исчезает за дверью, Равн Олафсдоттр потирает руки, осматривая четыре бокала.
- Разлиты все из одного графина, - замечает она на маньярине. - Сколь изящно показали вы, что не отравлено питье.
Протянув руку, незваная гостья берет не тот бокал, что стоит возле нее, но тот, который ближе всего к Мéаране. И откидывается обратно на диван, хотя и не спешит пригубить напиток.
Гончая усмехается, забирает себе бокал, стоящий перед Олафсдоттр, и ждет, пока ее примеру последуют остальные. Она тоже не пьет пока из бокала.
- Нет, арфистка, - произносит конфедератка. - О-от это-ой исто-ории тво-ои пальцы запутаются в струнах, о-обещаю; но-о рассказывать ее я буду так, как сама пожелаю, и все тайны будут расхрыты в сво-ое время. Жизнь есть искусство-о, и по-овество-овать о-о ней следует со-о-ответственно-о, а блахо-оро-од-ные деяния о-описывать яркими красками.
I. На пути к Разлому: первый контраргумент
Мы с Донованом стремительно мчались
К Разлому, что звезды делил.
Друг другу чуждых связали дороги.
Очнулся он, вопреки ожиданиям,
Преждевременно цепи сна разорвав,
Что упасть были должны,
когда это станет не важно.
Во гневе он был от того похищения,
И долго потом нас вражда разделяла.
Даже мне порою приходится спать,
Но во сне беззащитна была я
пред злобой его.
Но стойте!
Лучше мне отстраниться от этой легенды
И говорить о Равн, как о всех прочих героях;
Стать подобной великой богине,
Что восседает над миром и сверху глядит;
Чей взор беспристрастен и в суть вещей
проникает.
Ну что же… начнем.
Когда человек со шрамами очнулся в темном запертом помещении, у него жутко кружилась голова, и он никак не мог сообразить, где находится и почему его опутывают все эти провода и трубки. Последним отчетливым воспоминанием, которое ему удалось найти в темных чуланах своего сознания, было то, как он покупает билет до Полустанка Дангчао. На секунду одурманенный разум даже предположил, что он и в самом деле сел на корабль и сейчас на пути к своей цели.
Вот только если это так, то его здорово надули, ведь покупал-то он место в третьем классе на лайнере Хэдли, а, где бы человек со шрамами сейчас ни находился, это помещение никак не могло быть каютой такого лайнера. Размеров комнатушки едва хватало, чтобы вместить узкую и жесткую скамью, на которой он проснулся. Когда же он убрал ее в стену, помещение парадоксальным образом стало казаться еще меньше: всего полтора шага в ширину и два с половиной в длину. Сильнее всего раздражали именно эти "половинки".
В таких камерах содержат узников.
- Глупец, - заявил Фудир, избавляясь от катетеров и трубок внутривенного питания, которые опутывали его, подобно паутине, пока он лежал на скамье. - Нас зашанхаили.
- И долго мы спали? - поинтересовался Донован.
Есть одна деталь, которую вам следует знать о человеке со шрамами, или, если выражаться точнее, девять деталей. Речь идет не о его крючковатом подбородке или отвратительном характере и даже не о шрамах, бороздящих его голову, из-за чего неестественно белые волосы торчат клочьями. Дело в том, что он - "составной человек". Его личность подобна разбитому зеркалу, осколки которого были по чьей-то прихоти переставлены в произвольном порядке. Природа разума заключена в отражении действительности, а потому сравнение его с зеркалом вполне оправданно, вот только сознание человека со шрамами скорее походило на калейдоскоп.
Параперцептики обладают одной важной особенностью: они могут наблюдать за различными предметами каждым глазом по отдельности, прислушиваться каждым ухом к другому звуку, очень часто их правая рука в прямом смысле не знает, что делает левая. В этом есть свои преимущества; их было бы еще больше, не окажись хозяева человека со шрамами амбициозными подлецами.
Свою вторую личность, Фудира, Донован получил от Тайного Имени, когда еще только начинал работать на Конфедерацию. Этот подарок позволил ему скрываться под личиной простого воришки из терранского Закутка на Иегове, одновременно выполняя особые поручения Названных. Но если две головы - хорошо, то десять должно быть еще лучше… и когда Донован как-то раз подвел своих нанимателей в их борьбе за доминирование над галактикой, его сознание расщепили еще сильнее. Его разум был разрезан на лоскуты и перекроен ради создания чего-то совершенно нового: он стал параконцептиком, способным не только к параллельному восприятию, но и к такому же осмыслению. Это было амбициозно.
А еще - подло. Они наделили каждый лоскут независимой, пусть и несколько рудиментарной, личностью, являющейся экспертом в той или иной области искусства шпионажа. Замысел заключался в создании отряда профессионалов, получилось же просто вечно ссорящееся сборище. Рука, державшая тот скальпель, который рассек разум человека со шрамами, дрогнула и повредила заодно и его волю.
Впрочем, равновероятно и то, что это было сделано специально, чтобы покарать его за прегрешения. Не исключено, что в последний момент хозяева передумали наделять оступившегося агента столь великолепными способностями. Названные превратили наказания за преступления в настоящее искусство; применяя к своим жертвам изощренные пытки, их мастера впадали в некое подобие эстетического экстаза. Они называли это "каовèн". Человек со шрамами должен был стать живым оружием. Но кто же, создавая подобное оружие, не встроит в него предохранитель?
- Глупец, - заявил Фудир. - Нас зашанхаили.
- И долго мы спали? - поинтересовался Донован.
"Сложно сказать, - ответила Шелковистый Голос. - Лично мне драка с той дрянью, которой нас накачали, показалась вечностью".
Педант застонал и несколько раз моргнул серыми глазами.
"Если речь именно о сне, то не более трех суток. Но если нас ввели в стазис, то, может, и три недели".
Ищейка окинул взглядом системы жизнеобеспечения, из которых они только что высвободились.
"Мы определенно были в стазисе, - заключил он, - а не спали".
"Вполне возможно. Наркоз способен дотянуться даже до меня, пусть я и в гипоталамусе".
"Равн Олафсдоттр! - вспомнил Внутренний Ребенок. - Она скользнула нам за спину. А затем что-то нам ввела".
"Неужели? - произнес Силач. - И где же в это время был ты? Кажется, именно тебе полагалось стоять на стреме".
"Сейчас неподходящее время для ссоры, - остановил его облаченный в хламиду юноша. - Начать следует с того, где мы находимся теперь, а не с того, где были прежде".
Силач недовольно заворчал. Попытавшись открыть дверь, он обнаружил, что панель управления отключена, но все равно пощелкал по кнопкам. Донован не рассчитывал на успех, а потому и не огорчился, когда ничего не вышло. Юная девушка в хитоне присела рядом на корточки и обхватила ноги руками, опустив подбородок на колени.
"Мы вполне можем выбраться отсюда", - сказала она.
Донован передал управление телом Ищейке, и тот опустился на колени, чтобы внимательно изучить запорный механизм.
Педант сравнил устройство замка со своим банком данных.
"Изготовлен на фабрике "Ярбор и Чань". Это судно было построено на Периферии".
- Должно быть, наша гостеприимная хозяйка угнала его, - пробормотал Фудир.
"А значит, изначально это помещение не являлось тюремной камерой", - заметила девушка в хитоне, которую Донован предпочитал называть Полианной.
"Стало быть, его подгоняли под эти нужды на скорую руку, - отозвался Ищейка. - Скорее всего, делалось все в спешке. Значит, "Ярбор и Чань"… что нам это дает?"
"Архитектура центрального процессора замка имеет уязвимость. Отчет о ней был опубликован два метрических года назад расположенным на Гладиоле головным офисом корпорации. Помню, читал его однажды".
"Ты вообще ничего не забываешь, - отрезал Ищейка. Он перехватил управление правой рукой человека со шрамами и показал пальцем. - Упомянутая Педантом уязвимость означает, что если пропустить разряд через вот эти две точки - здесь и здесь, - то возникнет электромагнитное поле, которое заставит процессор открыть замок".
- Замечательно, - ответил Фудир. - Говоря по-простому, валяйся у нас в кармане генератор или хотя бы батарея, а еще моток провода, мы бы могли спаять нужную схему. Ах да, еще нам понадобились бы паяльник и олово… и тогда у нас появилась бы надежда выбраться из этой комнаты.
- После чего, - продолжил Донован, - мы все равно оказались бы запертыми на космическом корабле. Та же клетка, только размерами побольше.
"Э! Зато у нас появится достаточно свободного пространства, чтобы хоть ноги размять".
- И где же ты собираешься достать провода?
"Я вижу Глаз на стене. Прямо над дверью".
"И здесь вовсе не непроглядная темень…"
"Он имеет в виду, что где-то рядом находится источник энергии".
- Я и сам прекрасно понял, что он хочет сказать. Такова суть Ищейки: он умен, но вынужден в разговоре ходить вокруг да около.
"Эт’ только пока его в углу не прижмут!" - расхохотался Силач.
Плоские шутки Силача раздражали Донована. Порой его собственная душа оказывалась для него потемками. С тех самых пор как его столь непохожие "я" объединились, они постоянно учились друг у друга. Силач теперь был далеко не так примитивен, как когда-то; впрочем, до права вступить в ряды Новых Сократиков он еще определенно не дорос.
Фудир взобрался на скамью, осмотрел Глаз и при помощи походного набора инструментов, который прятал в сандалиях, снял защитные панели и вытащил кабель.
"Вот видите? Проблема с источником энергии решилась".
Тем временем Донован и все остальные обсуждали, что будут делать, когда сбегут из темницы.
- Думаю, мы должны захватить это судно, - сказал Донован. - Потом скользнуть к Полустанку Дангчао. Повидаемся с Мéараной… и бан Бриджит.
"А экипаж у Олафсдоттр большой?"
"Разве эт’ важно?"
- Вообще-то это может повлиять на наши планы.
"Меня куда более интересует, зачем она нас зашанхаила…" - произнес Ищейка.
"Лампа зажженная воссияла вновь".
"О чем это ты, Шелковистая?"
"О ее словах. О том, что всплывало в моих грезах. Педант? Ты ведь помнишь все…"
Дородная, с вечно слезящимися глазами ипостась Донована покачала огромной головой.
"Мое метье - факты, а не чьи-то сны".
Фудир приложил выдранные из Глаза провода к дверной панели так, как показывал Педант: один сверху, второй снизу.
"Должно сработать", - прокомментировал Ищейка.
"Еще бы", - отозвалась девушка в хитоне.
Электрический контур замкнулся. Возникло магнитное поле. А где-то в глубине двери обнулились и отключились системы замка.
Точнее сказать, должны были. Дверь оставалась заперта.
Силач вскочил на ноги, а следом за ним, вынужденно, вскочили и все остальные. Он ударил по управляющей панели… и дверь скользнула в сторону. Человек со шрамами почувствовал громадное облегчение.
"Осторожнее", - предупредил Внутренний Ребенок, перехватывая управление и выглядывая в проход. Влево он уходил шага на четыре, заканчиваясь т-образным разветвлением.
А справа…
Справа с шокером в руках и ослепительной улыбкой на угольно-черном лице стояла Равн Олафсдоттр. Оружие было нацелено в голову Донована.
- О-ой, бедный ты мо-ой глупыш, - произнесла Равн с тягучим акцентом алабастрианки. - Како-ой же ты нетерпеливый! Я бы тебя и так уже ско-оро-о выпустила, а ты мне дверь по-оло-омал!
- Видать, придется тебе становиться на ремонт, - посоветовал Фудир. - Я, кстати, собираюсь на Дангчао, так что можешь высадить меня, скажем, на Ди Больде, если тебе по пути.
Олафсдоттр ласково потрепала его по щеке.
- А ты весельчак, До-оно-ован.
Олафсдоттр, как могла, собрала на стол. Кулинария определенно не являлась ее коньком, так что обед в лучшем случае можно было назвать холостяцким. Впрочем, за три проведенных в стазисе недели человек со шрамами нагулял изрядный аппетит и набросился на еду с завидным энтузиазмом.
Трапезная оказалась весьма мала; по правде сказать, это был всего лишь узкий коридорчик, заканчивающийся с обеих сторон дверьми. Столом служила скамья, встроенная в стену унылого серого цвета.
- Да, комфортом корабль не блещет, - пожаловался Фудир.
Олафсдоттр стояла у ведущей к корме двери, держась на расстоянии в пару вытянутых рук, и по-прежнему не опускала оружие.
- Сто-оит ценить то-о, что-о имеешь, - заметила она.
- Особенно если это корабль…
"Мы на борту моносудна, - заключил Педант. - Достаточно небольшого, чтобы пилот мог управиться с ним в одиночку".
"Стало быть, она одна…"
"Приятно слышать", - произнес Силач.
"С чего бы вдруг?"
"Это значит, что мы превосходим ее числом".
На корабле человек со шрамами успел заметить несколько сувениров. Они никак не могли принадлежать Равн. Агенты Конфедерации всегда путешествуют налегке и берут с собой только самое необходимое.
Фудир поднял ложку, наполненную каким-то пюре со вкусом курицы, и указал ей на скамейку напротив себя.
- Присаживайся, - сказал он своей тюремщице. - В ногах правды нет.
- Неужели я по-охо-ожа на дуру? - ответила она.
- Боишься, что я на тебя наброшусь?
- Нет.
- Тогда зачем отказываться?..
- Я сказала, что-о не бо-оюсь. Но-о это-о не значит, будто-о я думаю, что-о ты не по-опытаешься.
Донован вздохнул и вновь сосредоточился на еде. До сих пор он не спрашивал конфедератку, с какой целью она его похитила. Он достиг подлинного мастерства в искусстве выжидания. Не имело никакого значения, собиралась ли Равн Олафсдоттр что-либо рассказывать. Если да, то рано или поздно она заговорит. А если нет - задавать вопросы бесполезно.
- Знаешь ли, меня ведь будут искать, - произнес он.
В ответ она улыбнулась, сверкнув зубами.
- Со-омневаюсь. Бармен уже наливает тво-ою выпивку друхим устам. Ему и дела-то-о нет, кто-о за нее платит.
- Я собирался отправиться на Дангчао, где меня ждет Гончая, бан Бриджит. И если я не появлюсь…
Человек со шрамами предпочел не уточнять, что именно случится, если он не прибудет в пункт назначения. Гончие Лиги умели маскироваться под кого угодно и под что угодно и были ничуть не менее опасны и непредсказуемы, нежели Тени Конфедерации. И бан Бриджит в этом списке стояла далеко не на последнем месте.
Но Олафсдоттр только усмехнулась и ответила на маньярине:
- Красной Гончей не видали много лет. И родичи ее уже успели предъявить права свои на наследство, хоть я и догадывалась, что притязания их тщетны.
- Ты оказалась права в своих сомнениях. Она вернулась и теперь дожидается меня в Зале клана Томпсонов.
- Что же, коли так, то наследников лица сейчас, пожалуй, пылают гневом. - Олафсдоттр рассмеялась и перешла на гэлактический, являвшийся официальным языком Лиги. - Но, дорогуша, вряд ли она тебя ждет. Бан Бриджит приходит в неистовство, когда слышит имя Донована-буига. Давняя вражда?
- Былая любовь, - поморщился Фудир.
- А разве это не одно и то же?
Донован пожал плечами и улыбнулся, словно говоря, что у вражды-то как раз ограниченный срок годности. То, что Олафсдоттр не верила, будто бан Бриджит дожидается человека со шрамами, не имело никакого значения. По правде сказать, сам Донован тоже в это не верил; только зачем выставлять напоказ свои сомнения?
Долгая игра, развернувшаяся между Конфедерацией Центральных Миров и Объединенной Лигой Периферии, велась на шахматной доске, где клетками служили звездные системы, и любой агент, кем бы он ни был, обладал ценностью не большей, нежели единственная песчинка на широком морском берегу; но на тех аренах, где агенты проливали свою кровь, решались вопросы такой важности, что даже сама межзвездная политика оказывалась не более чем окружающей средой. Имела значение только личная преданность. Или личная неприязнь. Когда видишь перед собой улыбку барракуды, какое тебе дело до огромного бушующего океана вокруг?
Когда Донован покончил с едой, Олафсдоттр заперла его в кают-компании. Та была оформлена в стиле шлюпа с Агадара - популярного в том водном мире парусного корабля. Узкое длинное помещение облицовано панелями из светлых пород дерева. Возле дальней стены располагались голостойка с подключенной к ней консолью и вращающийся стул. Правее от них висели навигационные приборы, но, если учесть расстояние, отделявшее их от ближайшего моря, значение они имели разве что декоративное. Вдоль стен выстроились рундуки и обтянутые мягкой обивкой скамьи. В нише пряталась койка, а посредине каюты стояли два удобных кресла. В целом этот стиль можно было описать как строгий.
- Нихуда не ухо-оди, - сказала Олафсдоттр, помахав пальцем, прежде чем затворить и запереть дверь. - Исключительно-о для то-охо-о, что-обы ты не скучал. - Эти слова она произнесла уже с той стороны.
Она не ошиблась. Одним из основных развлечений на Иегове Фудиру служило вскрытие запертых дверей. Он сразу же приступил к работе.
- Будет не слишком сложно, - заключил он.