Маэстро бросает коня в галоп, левой рукой хватает за уздечку кобылу Карни. Дергает подбородком, салютуя спасителям - на жест нет сил, да и руки заняты. На слова нет времени. Надо спешить, пока душа еще горит. Распадок. Силовые линии. Каменистое плоскогорье. Позади - грохот копыт. Оба колланта, как на привязи, следуют за Пералем. Знакомая тропа. Черные глыбы базальта. Летят, щелкают о скалы мелкие камешки…
- Карни, мы…
Он оборачивается к девушке - и кричит от бессилия.
- Это Хиззац, - говорит кто-то.
Да, кивает Диего. Это Хиззац.
- Не кричите. Не надо, прошу вас.
Почему?
- Мне страшно. Нам всем страшно.
Хорошо. Не буду.
Энкарна де Кастельбро не вернулась с небес.
Насмерть всадник
коня загонит,
Сеньорита
подметки стопчет,
Не сойтись им
на этом свете,
Не сойтись им
за краем гроба,
В этом танце -
о, ритм агоний! -
В этом танце -
о, смерти почерк! -
В этом танце
для них покоя нет.
Ах, где найти покой?
IV
- Господи Боже мой!
Могила была ухожена. Во всем чувствовалась рука добрая, усердная, бескорыстная. А может, и не вполне бескорыстная, только маэстро не знал, кому пришло бы в голову проплатить уход за местом захоронения Энкарны де Кастельбро. Дон Фернан озаботился? Думать о таком было неприятно. Особенно если ты, сеньор помощник тренера, не сообразил загодя бросить монетку-другую на счет кладбища Сум-Мат Тхай. Даже когда тебе, сукину сыну, повысили жалованье, ты помнил о чем угодно, кроме безгласной могилы в западном секторе Сум-Мат Тхай.
- Из костра пылающего взываю к Тебе, из сердцевины пламенной…
"Единой надеждой живу", откликнулась память. Шестнадцатому псалму, жалкому в исполнении Диего Пераля - в эскалонских соборах псалом исполнял хор мальчиков под мерные басы органа - аккомпанировала бамбуковая дудочка. Под гиацинтовой ивой, на расстеленной циновке сидел священник в шафрановой рясе и тянул простенькую, убаюкивающую мелодию. Глаза священника были закрыты. Ноги он скрестил таким образом, что при одном взгляде на это издевательство начинала болеть поясница.
В трех шагах от священника пировали каннибалы. Верней, готовились к пиру. Туда Диего старался не смотреть вообще. Если священник не против, то маэстро уж точно незачем лезть со своим уставом в чужой монастырь.
- Ибо надеюсь не на силу рук и крепость власти…
Редкие могилы обносились здесь оградами из металла. Наверное, это символизировало богатство или особый почет. Могила Карни довольствовалась простеньким ограждением из бледно-желтого песчаника: грубо тесаный, треснувший во многих местах камень высотой до колена. На бортик посетитель при желании мог присесть. Сама могила ничем не выделялась: вместо традиционного для Эскалоны холмика - ровный прямоугольник травы, реденькой настолько, что местами в темной зелени проступали рыжеватые плеши. Впрочем, песчаник был чисто вымыт, а кое-где даже отполирован. В траве самый пристрастный сержант не нашел бы ни соринки, ни крупицы мусора. Надгробье, причудливую тройную башенку, стоявшую в головах покойницы, на дальнем от Диего краю захоронения, недавно побелили. С центральной маковки свисала гирлянда свежих, остро пахнущих лилий. Как на снегу, невозможном в жарком климате, сияли, горели под солнцем буквы: "Энкарна де Кастельбро". Фальшивое золото, дешевка…
Энкарна Пераль.
Нет, маэстро не рискнул сделать такую надпись, и сейчас жалел об этом.
- …а только на Создателя мира…
Каннибалы разговаривали шепотом, старались не мешать. Видели: человек в печали. Одеждой они походили на мелких клерков: черные брюки, белые рубашки с короткими рукавами. Две разрытые могилы рядом с ними смотрелись ужасающим диссонансом. Еще большим диссонансом выглядели трупы, изъятые из могил. Тела лежали на матах цвета яичного желтка; вернее, части тел, потому что первый труп уже был расчленен, а второй расчленялся прямо сейчас, с удивительной ловкостью и проворством. В действиях каннибалов чувствовался большой опыт, иначе они давно бы изгваздались по уши. Мясо покойников отделялось от костей и складывалось в мешки из пластика, кости отправлялись в такой же мешок, но с тремя блестящими иероглифами. На отдельном мате каннибалов ждали закуски: фасоль в плошках, пучки молодого лука, хлеб, кислое молоко.
Священник играл на дудочке.
- Я знаю, - сказал Диего. На кладбище он мог сказать Карни то, что не имел права произнести в космосе. Тут он говорил с мертвой, а там ехал бок о бок с живой. - Самоубийство - смертный грех. Но что мне остается? Я воплотил рапиру, а тебя - никак. Кто на моем месте остался бы коптить воздух при таком раскладе? Какой негодяй?!
Балбес, ответила могила. Слушать тебя противно.
- Не бранись, не надо. Я в любом случае не наложу на себя руки. И знаешь, почему? Ад - пустяки. Теперь я точно знаю: ад - пустяки. Речь о другом: пусти я пулю в лоб, или хлебни яду… Я ведь воскресну, правда? Воскресну, как и ты: в космосе, частью колланта. Рой помнит коллант единым целым, вместе с нами двумя. Он запомнил - и будет восстанавливать нас раз за разом, доказывая свое расположение, желание контакта. Он пришьет нас к другим коллантам, задавая вопрос и дожидаясь ответа. Хорошенькая смерть! Диего и Карни - ужас коллантариев!
Маэстро покосился на каннибалов. Откровенно говоря, он и сам изумлялся, что без особых чувств смотрит на демонстративное кощунство. Сейчас требовалось что-то экстраординарное, запредельное, чтобы Диего Пераль счел это достойным гнева или содрогания.
- Как и ты, я буду помнить лишь космос, от воскрешения до воскрешения. Фрагментарная память, осыпавшаяся мозаика. Правда, мы будем вместе. Едва я подумаю о таком "вместе", как котел с кипятком представляется мне ароматической ванной. Костер пылает, плоть слаба, но дух вопиет к небесам!.. Псалом лжет, мой дух вопиет к земле. К любой из земель, на которую я сумею тебя спустить. Я не верю в это, ты уж прости. Не верю, вот и вопию…
А ты помолчи, ответила могила. Я же молчу.
- Я хотел заказать сюда, на Сум-Мат Тхай, иллюзию. У меня теперь есть деньги. Много денег, больше, чем надо! Мне бы выстроили здесь собор Святого Выбора. Или копию вашей семейной усыпальницы. Или просто кладбище из привычных. Дубовые скамейки, алтарь, витражи в стрельчатых окнах. Склеп, пыль, твои благородные предки из мрамора и алебастра. Стеллы, обелиски, острые наконечники оград. Я бы чувствовал себя, как дома. Иллюзия! Захоти я, и они выстроили бы мне войну. Я бы сражался с имперскими уланами, не двигаясь с места. Да я счастливчик! Не находишь?
Не нахожу, ответила могила. Ищу тебя и не нахожу, мой ястреб.
- Все костры погаснут, расточатся, обратятся в прах. Лишь Твой костер, Господи Боже мой, пребудет вечно. Не оставь, Господи, углем в золе! Я бы спел, Карни, но мой голос сломался. Он сломался так давно, что я уже и не помню…
А ты спой, ответила могила. А я спляшу.
- Здравствуйте, кхун П’раль!
В пяти шагах от него стояла мамаша Тай Гхе. Соседка по бунгало, ныряльщица за жемчугом - маэстро и забыл, как она мягко, будто стесняясь, произносит "кхун П’раль". Куда лучше он помнил, как мамаша орет на детей. Маленькая, гибкая, несмотря на полноту, она забрала волосы в тугой узел, отчего лицо мамаши стало похоже на мордочку грызуна.
- Здравствуйте, кхуни Тай!
- Я пойду. Не хочу вам мешать…
- Постойте!
Все объяснилось. Убранная могила, беленое надгробье…
- Это вы здесь прибираетесь?
- Мне хорошо платят, - сложив ладони перед лицом, мамаша Тай Гхе поклонилась маэстро. Казалось, слова о плате должны были успокоить, утешить Диего. - Очень хорошо! Не надо волноваться…
- Кто? Кто вам платит?!
- Кхун Дахан. Он велел следить за могилой, как за родной. Он дал много-много денег! Я отказывалась, но кхун Дахан… Вы когда-нибудь спорили с гематром? Легче сразу утопиться! Тут росло деревце, кхун П’раль. Оно грозило завалить надгробье. Я выкорчевала, что сумела, а корни залила соляной кислотой. Вы плачете, кхун П’раль? Не плачьте, все в порядке. Деревце зачахнет, уверяю вас…
- Я не плачу. Должно быть, что-то в глаз попало.
- Да, сегодня ветер. В день Лан-па-ча всегда дует ветер.
- Лан-па-ча?
- День очистки кладбищ, - мамаша кивнула на каннибалов. Те, галдя как сороки, занимались полировкой черепов. - Кто-то в срок не заплатил за участки. Если не платить, тело выкапывают и сжигают. Хоронить в земле - дорого, очень дорого. Кхун Дахан оплатил ваш участок на много лет вперед. На сто, тысячу лет! Вы не знали?
- Не знал. Но если тело сжигают, зачем его свежевать?
- О, целиком жечь нельзя! Тогда хороший человек не воскреснет долго-долго. Сжигают кости, чтобы воскресалось быстро-быстро! Плоть зароют отдельно, за городом, в специальном безымянном месте. Это очень важно - место без имени. Не надо ходить, звать, мешать воскресать…
- Воскресать?
- В другом теле. К другой жизни. Ваша кхуни, наверное, уже воскресла где-нибудь. Вас можно жечь, а можно зарывать, вы не наши. Вы воскресаете по своему закону. Но если вы хотите, я попрошу волонтеров. Они выроют вашу кхуни, кости сожгут, а мясо зароют в месте без имени. Ступу с пеплом мы поставим на могилу, у надгробья. Участок оплачен, мне кхун Дахан заплатил много-много. Я буду счастлива поделиться с волонтерами. Это святые люди, уверяю вас!
- Святые? - Диего указал на фасоль с луком.
- Никакой мясной пищи! Монашеская еда: растения, простокваша! Нельзя, дух покойного рассердится… У них вот-вот перерыв на обед. Они сядут кушать, а шри Чингур продолжит молиться.
- Дудка? Это он молится?
- Да.
- А эти - волонтеры? Святые люди? Кого скажу, того и освежуют?
- Какой вы умный, кхун П’раль! Вы все правильно поняли.
Диего встал. В шепоте дудочки ему без видимой причины услышался церковный орга́н. Басы шли над черной бездной, в силе и славе. Над басами парил ангельский хор мальчиков, у которых еще не сломался голос: "Господи! Из костра пылающего взываю к Тебе!" Псалом шестнадцатый: "Единой надеждой живу". Любимый псалом отца. Кости, подумал маэстро. Жгут только кости. Это чтобы воскресалось быстро-быстро. Господи, если мои кости сгорят, Ты воскресишь Карни?!
"А ты? - спросил Господь. - Что же ты, ястреб?"
V
Колесницы судьбы
(недавно)
- Гипер! Срочно!
С нарочитой медлительностью диспетчер оттолкнул голосферу, заслонявшую ему обзор, и взглянул на наглеца. Крисп ответил ему улыбкой, лучшей в своем арсенале, и имел удовольствие пронаблюдать, как у диспетчера меняется выражение лица. Для бездельников в представительстве он, Крисп Сабин Вибий, сделался символом головной боли. Вначале, после отлета манипулярия Тумидуса, Криспа пытались поставить на место. Тянули резину, гоняли от бюрократа к бюрократу, требовали тысячу подтверждений полномочий… Глава сеченской резидентуры, примипил Септит - "серый кардинал" при вальяжном, ничего не решающем главпреде - ревниво отнесся к вторжению юного выскочки в его исконные владения.
Можно было уладить вопрос, сходив к примипилу на поклон. Озвучить потребность в мудрых советах, выслушать отеческие наставления. Но Криспу вожжа попала под хвост. Он предпочел связаться с Октубераном, вернее, лично с Марком Тумидусом. "Мешают!" - заявил обер-центурион Вибий таким тоном, будто его вчера произвели в военные трибуны. Что за депеша пришла в итоге на адрес представительства из ЦУСБ Помпилии, Крисп не знал, но эффект превзошел все ожидания. Препоны сгинули, просьбы выполнялись с третьей космической скоростью, ответы на запросы приходили раньше, чем поступал запрос. У завотделом внутреннего содействия при виде молодого аналитика начало дергаться левое веко, а примипил Септит встреч с Криспом избегал с маниакальной тщательностью, в чем преуспел.
- Узел гиперсвязи свободен. Через сорок три минуты у нас плановый сеанс…
- Сорок минут? Мне хватит, - отмахнулся Крисп. - Мою дактилокарту ввели в систему допуска?
- Еще с прошлого раза…
Вскоре он уже набирал персональный код на ГС-пульте. В рамке высветилась стандарт-заставка: передача в голосовом режиме с текстово-пакетным расширением.
- На связи Альтус.
- На связи Квизитор.
Альтус - позывной резидента на Хиззаце. Квизитор - новый позывной обер-центуриона Вибия. Крисп хотел Акулу, еще лучше - Белую Акулу, но ему не разрешили. Сказали: Акула занята, бери что дают.
- В гости к нам не собираетесь?
- Разве что пролетом.
Пароль и отзыв. Переходим к сути:
- Дело номер 1742/1.
- Все материалы в сохранности.
- Есть основания полагать, что фигурант дела в ближайшие сутки прибудет на Хиззац. Возможно, в ближайшие часы.
Единственное слово, подслушанное во время последнего возвращения колланта на Сечень. Плюс интуиция. Что там говорил манипулярий Тумидус? "Интуиция - привилегия руководства. Она растет по мере роста воинского звания". Воинское звание Криспа Сабина Вибия выросло сразу на два пункта. Значит, и интуиция - соответственно. Впрочем, Крисп и раньше на нее, красавицу, не жаловался.
Когда педантичная аппаратура доложила о третьем старте колланта, он сразу запросил данные орбитального слежения. Ожидание затянулось: тридцать минут, час, полтора… Техника молчала. Коллант не спешил с возвращением. Пришли запрошенные данные. Вначале Крисп даже не стал их изучать. Он помнил, как с отвагой идиота полез разбираться в предыдущих, по первым двум вылетам, но быстро поумнел, осознал непосильность задачи и переправил информацию на Октуберан, специалистам. Заказал расшифровку и заключение: четкое, понятное самому тупому дилетанту. Специалисты, как говорят на Сечене, не мычали и не телились. День шел за днем, время тащилось сонной черепахой - и вдруг включило форсаж. Коллант отсутствовал четвертый час. Переправлять новые данные на Октуберан? Ждать вердикта спецов?!
Некогда!
Трубите, трубы! Крисп совершил подвиг. За тридцать пять минут он сравнил свежие данные со старыми и нашел одно, зато существенное отличие. Головоломные графики, динамические диаграммы и трехмерные матрицы остались для него тайной за семью печатями. Но на спектрально-волновых снимках было отчетливо видно: радужный кокон колланта, покрутившись в системе, возвращается на Сечень. Раз возвращается. Два возвращается. Три…
Не возвращается!
В третий раз опалесцирующее яйцо коллективного антиса набрало разгон и исчезло со снимков, выйдя за пределы действия аппаратуры слежения. Коллант покинул систему. Стойте, гады! Куда вы?! "Хиззац", - всплыло в памяти.
Они летят на Хиззац!
Две минуты, доверху набитые суматохой, и Крисп уже гнал аэромоб, который предусмотрительно арендовал заранее, к имперскому представительству. Выходить в гипер через маломощную, вечно перегруженную сеченскую систему - та еще морока. А до представительства - пять минут лету. По правде сказать, Крисп долетел за три с половиной, нарушив все правила воздушного движения, писаные и неписаные.
Плевать!
- …с фигурантом будут спутники. Передаю их данные. Вероятное место появления фигуранта на Хиззаце - то же, что и в прошлый раз. Тут полной уверенности нет. Возможно, придется расширить зону поиска.
Он вставил в гнездо прихваченный с собой чип. В одно касание сенсора отправил пакет кодированной информации.
- Принято. Наши действия?
- Скрытое наблюдение. Аудио, видео. Отслеживание контактов.
- Принято.
- Информацию пересылайте мне по мере поступления.
- Принято.
Хорошо иметь дело с профессионалом, подумал Крисп. Альтусу известен приоритет дела, чины и звания роли не играют. Это вам не примипил Септит…
- Вы меня очень выручили, Альтус. И еще: потребуются данные орбитальных систем слежения Хиззаца за период…
Закончив разговор, Крисп откинулся на спинку кресла и шумно выдохнул. Лишь сейчас он понял, в каком напряжении находился все время. Нет, расслабляться рано! С сожалением разлепив веки, Крисп бросил взгляд на часовой браслет-татуировку. До планового сеанса, когда придется освободить узел, оставалось двадцать две минуты. Нужно сообщить на Октуберан: он обязан докладывать о любом изменении ситуации. Проверка коммуникатора: сигналов от систем наблюдения вокруг имения Пшедерецкого не поступало.
Значит, коллант не вернулся.
По завершению краткого доклада в верхнем правом углу рамки замигала красная надпись: "Персональное сообщение для Квизитора. Подтвердите получение". В сообщении обнаружился кодированный файл с заголовком: "Экспертное заключение".
Не здесь, решил Крисп. Дома посмотрю.
* * *
"…спектральная характеристика нестандартного типа… дополнительные линии… энергетическая мощность выше среднестатистической на сорок семь процентов…"
Ну конечно! Крисп звонко хлопнул себя ладонью по лбу и устыдился мальчишеского жеста. Обер-центурион! Аналитик! Медуза безмозглая! Коллант-то, мягко говоря, нестандартный. Пассажирский, мать его через три звезды! О таком знать кому попало не положено. Вот центр и искал подходящих специалистов. Вводили в курс дела, брали подписки…
Зря мы спецов материли. Спецы - молодцы.
"…на седьмой и двенадцатой минутах движения колланта соответственно фиксируется скачкообразное увеличение энергетического потенциала на семнадцать с половиной процентов от базового. Скачок потенциала сопровождается увеличением объема волнового тела колланта на девять процентов и изменением спектральных характеристик: усилением яркости линий в ультрафиолетовой и первой СВЧ-области, а также появлением трех новых линий в инфракрасной области (см. диаграмму № 1). Оба скачка выглядят полностью идентичными. После скачка энергопотенциала коллант в обоих случаях сохранил измененное состояние вплоть до исчезновения из зоны наблюдения - по-видимому, посадки на планету…"
Скачок энергопотенциала. Увеличение объема волнового тела. Изменение спектра. Два раза подряд… Что это может значить? Что?!
- Пассажир! - завопил Крисп, ракетой взлетая с дивана. - Пассажир, фаг его заешь!
От избытка чувств он подпрыгнул, достав пальцами хрустальные висюльки люстры. Висюльки откликнулись заполошным перезвоном. Бей во все колокола! Они кого-то подбирают! Прямо в космосе, автостопом!
"Кого? Как?!" - вскричала логика.
"Ерунда!" - поддержал здоровый скепсис.
"Выкусите, придурки!" - злорадно ответила интуиция.
Сухие строки экспертного заключения согласились с интуицией.
"Они кого-то подхватывают на лету. Эй, пассажир! Откуда ты берешься? И главное, куда ты деваешься, когда коллант возвращается в малые тела? На Сечень высаживалось девятеро, и никакого десятого… Стоп! Они не могут вытащить десятого в малое тело! Пытаются - и не могут! Цель эксперимента?"
"Ну ты даешь, - восхитилась интуиция. - Аж завидно…"