- Если даже и так, ты же знаешь, я не могу тебе сказать. Параноиды могут прочитать твои мысли.
Это верно. Буркхальтер подумал о Барбаре Пелл, находящейся где-то в городе, - возможно, укрылась на электростанции или на одном из аэродромов. В нем всколыхнулись какие-то смутные, неопределенные эмоции. Он встретился взглядом с проницательными глазами Хобсона.
- Среди лысок нет добровольцев, - сказал Немой. - Ты не по своей воле оказался втянутым в этот кризис, как, в сущности, и я. Но с самого дня своего рождения лыска волей-неволей берет на себя нелегкие обязательства и всегда готов к немедленной мобилизации. Так уж случилось, что кризис начался в Секвойе.
- Он бы все равно где-нибудь начался, рано или поздно.
- Верно. Быть Немым - тоже не так легко. Мы отрезаны от других. Не можем полноценно участвовать в Крутовых встречах. По-настоящему общаться мы можем только с другими Немыми. И работу мы бросить не можем. - Даже другому лыске Немой не мог рассказать о существовании шлема.
- Мне кажется, - сказал Буркхальтер, - наша мутация должна была появиться не раньше, чем через тысячу лет. Мы пришли слишком рано.
- Это неизвестно. За все приходится платить. Бомбы - в известном смысле - плоды знания. Если бы человечество не использовало атомную энергию таким образом, как оно это сделало, телепатические мутации прошли бы весь цикл развития и не проявились бы до тех пор, пока планета не была бы к ним готова. Ну, даже если не совсем готова, - сделал он оговорку, - но в такой переплет мы, во всяком случае, не попали бы.
- Это вина параноидов, - сказал Буркхальтер. - И… в какой-то мере… моя.
- Ты ни в чем не виноват.
Буркхальтер поморщился.
- Думаю, виноват, Хобсон. Кто вызвал кризис?
- Селфридж… - Хобсон наблюдал.
- Барбара Пелл, - сказал Буркхальтер. - Она убила Фреда Селфриджа. И она издевалась надо мной с тех самых пор, как я появился в Секвойе.
- Выходит, она убила Селфриджа, чтобы досадить тебе? Это же бессмыслица.
- Полагаю, это ненароком совпало с их общим планом. Но и она сама тоже этого хотела. Она не могла тронуть меня, пока я был консулом. А где консульство теперь?
Круглое лицо Хобсона было мрачнее тучи. Вошел лыска-интерн с успокаивающими средствами и водой; оба молча проглотили барбитураты. Хобсон подошел к окну - он следил за перемещающимися в стороне городка огнями факелов.
- Они поднимаются сюда, - сказал он. - Слушай. - Голос его звучал глухо.
Они застыли в молчании; далекие крики становились отчетливее, все ближе и все громче. Буркхальтер подошел и встал рядом с Хобсоном. Весь город пестрел сверкающими факелами; ручеек света тек, извиваясь вверх по дороге, ведущей к больнице.
- Они смогут ворваться? - спросил чей-то приглушенный голос.
- Рано или поздно. - Хит пожал плечами.
- Что же нам делать? - несколько истерично задал вопрос интерн.
- Они, безусловно, рассчитывают на численное превосходство, - ответил Хобсон. - Народу действительно хватает. Полагаю, они не вооружены, разве только кинжалами, - но им и не нужно оружие для того, что они, как они полагают, собираются сделать.
На секунду в комнате повисла тишина, затем раздался тонкий голос Хита:
- Как они полагают?..
- Смотрите. - Немой кивнул в сторону окна.
Все бросились туда. Заглядывая друг другу через плечо, они вглядывались в поднимавшуюся по склону толпу. Передние ряды виднелись уже так хорошо, что можно было различить в свете факелов искаженные лица орущих что-то, вырвавшихся вперед людей. Уродливые, ослепленные ненавистью и жаждой крови лица.
- Видите ли, мы нашли выход на данный момент, - заговорил Хобсон. Голос его звучал бесстрастно, как будто надвигающийся ужас был уже позади. - Но возникает другая проблема, которую я пока не могу решить. Возможно, самая важная из всех. - Он остановил взгляд на затылке Буркхальтера, наблюдавшего за дорогой. Внезапно тот наклонился вперед.
- Смотрите! - воскликнул он. - Там, в лесу, - что это? Что-то движется… Люди? Слушайте, что это?
Все расслышали лишь его первые слова, поскольку и сами уже увидели. Все произошло очень быстро. Толпа беспрепятственно катилась по дороге, как вдруг из-за деревьев хлынула встречная волна, состоящая из темных фигур, движущихся целеустремленно и организованно. Хриплые вопли толпы перекрыл жуткий, леденящий кровь крик.
Пронзительным фальцетом звучал стародавний Мятежный Клич. Два столетия назад разносился он над залитыми кровью полями сражений Гражданской войны. Вместе с побежденными мятежниками он попал на Запад и стал кличем ковбоев, а после Взрыва двигался и распространялся вместе с жителями Запада, высоким, отчаянным народом, не способным подчиняться строгой дисциплине городов. Теперь это был клич Бродячих Псов.
Из окна больницы все было прекрасно видно, как будто действие разворачивалось на хорошо освещенной сцене.
Из темноты появились люди в оленьих шкурах. Отсветы огня плясали на длинных клинках, на наконечниках стрел в натянутых луках. То громче, то тише звучал их дикий, пронзительный, страшный клич, заглушая беспорядочные крики толпы.
Ряды людей в оленьих шкурах сомкнулись вокруг толпы. Городские жители начали боязливо жаться друг к другу, и вскоре растянувшаяся в длину, неорганизованная толпа сбилась в тесную кучку, зажатую в кольце лесных жителей. Слышались крики городских: "Убить их! Убить их всех!"; сквозь волнообразно вздымающийся клич Бродячих Псов прорывались отрывочные бессвязные выкрики; но уже через несколько минут не осталось сомнений в том, кто взял верх.
Не то чтобы все прошло совсем гладко. Те, кто возглавлял толпу, чувствовали себя обязанными что-то сделать и завязали было обычную драку с окружившими их лесовиками, но их быстро угомонили.
- Видите ли, они всего лишь городские жители, - сказал Хобсон спокойным тоном, словно лектор, объясняющий некую сцену из старой кинохроники. - Вы когда-нибудь задумывались над тем, что профессия воина практически полностью исчезла после Взрыва? Единственные в мире организованные воины, еще сохранившиеся, - они сейчас там. - Он кивнул в сторону рядов Бродячих Псов, но никто не заметил этого движения. Недоверчиво и жадно, словно люди, чудом спасшиеся от смерти, они наблюдали за действиями Бродячих Псов. Толпа, сплоченная безымянным, но сильным злым духом, внезапно обуявшим их, а теперь столь же необъяснимо покинувшим, быстро превращалась в неорганизованный, разрозненный сброд.
Для этого потребовалась всего лишь большая сила, большая уверенность, угроза оружия в более привычных к нему руках. Уже четыре поколения они были городскими жителями, чьи предки не знали, что такое война. А четыре поколения Бродячих Псов выжили только благодаря непрекращающейся битве за свое выживание.
Со знанием дела они окружали и сгоняли вместе толпу.
- Это ничего не решает, - сказал наконец Буркхальтер, неохотно отрываясь от окна. Затем он замолчал, продолжив свою мысль в безмолвном монологе, которого не могли слышать нетелепаты. - Разве нам не нужно сохранить все в тайне? Предстоит ли еще принимать решение - о поголовном их убийстве? Мы свои шеи спасли - но как насчет остального мира?
Хобсон улыбнулся натянутой, суровой улыбкой, странно выглядевшей на его пухлом лице. Он ответил вслух, чтобы слышали все в комнате:
- Приготовьтесь. Мы оставляем больницу. Все мы. Персонал из нелысок тоже.
У Хита, по измученному лицу которого катились капли пота, перехватило дыхание.
- Минутку! Я понимаю, ты, конечно, командир, но… Я не брошу своих больных!
- Они тоже отправятся с нами, - ответил Хобсон. В его голосе звучала уверенность, которой не было в его глазах. Он смотрел на Буркхальтера. С последней и самой трудной проблемой еще предстояло столкнуться.
Мозг Хобсона принял мысленное сообщение Коуди:
Все готово.
Бродячих Псов достаточно?
Четыре племени. Они все были у тропы Фрэйзера. С севера их привело создание нового консульства. Любопытство.
Сообщение для группы.
Рассеянные по материку Немые слушали.
Мы очистили Секвойю. Смертельных случаев нет. Многие получили серьезные травмы, но все могут передвигаться. (Чувство неясного удовольствия!) Ваши городские не умеют драться.
Они готовы к переходу?
Готовы. Все - мужчины, женщины и дети - собраны в северной долине. За этот сектор отвечает Арбитр Байн.
Начинайте переход. Как с параноидами, какие-нибудь сложности?
Никаких сложностей. Они еще не поняли всего. По-прежнему в городе, выжидают. Тем не менее надо двигаться быстро. Всех, кто попытается выбраться из Секвойи, мои люди будут убивать. - И после небольшой паузы: - Переход начат.
Прекрасно. Где необходимо, завязывайте им глаза.
Из-под земли звезд не видать, - прозвучала мрачная мысль Коуди.
Ни один нелыска не должен умереть. Помни, это дело чести. Наше решение, может быть, не самое лучшее, но…
Никто не умрет.
Мы эвакуируем больницу. Мэттун готов?
Готов. Эвакуируйте.
Буркхальтер потер рубец на челюсти.
- Что случилось? - спросил он заплетающимся языком, вглядываясь в окружающую темноту, полную шепота сосен.
Тень скользнула среди стволов.
- Мы готовили больных к транспортировке, помнишь? Ты получил удар кулаком. Этот буйный…
- Я помню. - Буркхальтер испытывал неловкость. - Я должен был внимательнее следить за его мыслями. Но не мог. Он не думал… - По его телу пробежала легкая дрожь. Затем он сел. - Где мы?
- На порядочном расстоянии к северу от Секвойи.
- У меня что-то с головой. - Буркхальтер поправил свой парик. Он встал, держась за дерево, и окинул окружающее мутным взглядом. Вскоре он сориентировался. Это, должно быть, пик Николс, поднимающийся над окружающими Секвойю горами. Вдали, за грядой менее высоких вершин, он различил тусклый свет, исходивший из городка.
Внизу, тремя сотнями футов ниже того места, где он был, через теснину двигался людской поток. Люди вышли на залитое лунным светом пространство, ускорили шаг и быстро скрылись среди деревьев.
Он приметил санитаров-носильщиков, тащивших тяжелые носилки с неподвижно лежащими людьми; некоторых вели под руку; были там и высокие люди в куртках из оленьей кожи и меховых шапках; луки их были закинуты за плечи, и они тоже помогали. Процессия двигалась в глубь дикого, непроходимого леса.
- Лыски из Секвойи, - сказал Хобсон. - И персонал больницы из нелысок. И больные. Мы не могли их оставить.
- Но..
- Это было для нас единственно возможное решение, Буркхальтер. Выслушай меня. Мы готовились двадцать лет - не к этому, а вообще к погрому. В глубине леса, в месте, о котором известно только Немым, есть пещеры, связанные между собой и оборудованные всем необходимым. Нечто вроде подземного города. Города без жителей. Коуди - их, на самом деле, четверо - до сих пор использовали его в качестве лаборатории и тайника. Там созданы условия для гидропоники, есть искусственный солнечный свет - словом, все, в чем нуждается культура. Пещеры недостаточно велики, чтобы укрыть расу лысок, но население Секвойи там поместится.
Буркхальтер уставился на Хобсона.
- Нелыски?
- Да. Мы вынуждены изолировать их на какое-то время; пока они не будут готовы узнать правду, они будут узниками - от этого никуда не уйдешь. Мы выбирали из двух вариантов; либо убить их, либо лишить возможности связи. В пещерах они приспособятся. Секвойя была довольно тесной, независимой общиной. Семьи не будут разрушены, все смогут продолжать привычную социальную жизнь, только - под землей, в искусственной культуре.
- Но ведь их могут обнаружить параноиды.
- Под землей нету звезд. Параноиды могут читать мысли жителей Секвойи, но нельзя узнать местонахождение человека при помощи телепатической триангуляции. Только Немым известно, где находятся пещеры, а никто из параноидов не может читать мысли Немых. Многие Немые сейчас направились сюда, они должны соединиться с нами, чтобы сопровождать секвойцев на последнем отрезке пути. Даже Бродячие Псы не будут знать, куда они идут.
- Значит, секрет будет в безопасности среди телепатов. А Бродячие Псы? Что, если они начнут болтать?
- Не начнут. По многим причинам. Во-первых, у них нет такой связи с внешним миром, о которой стоило бы говорить. Кроме того, у них есть свой властелин. А Коуди знают, как заставить их слушаться. И еще: ты не подумал о том, что сделают города, если узнают, что Бродячие Псы опустошили целое поселение? Поэтому они будут молчать, чтобы сохранить собственные жизни. Конечно, что-то может просочиться; здесь замешано столько разных людей, и ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Но я думаю, что для плана, разработанного экспромтом, он срабатывает достаточно хорошо. - Хобсон замолчал; с остротой быстрого взгляда его разум коснулся разума Буркхальтера. - В чем дело, Бурк? По-прежнему что-то тревожит?
- Люди, я думаю, - признался тот. - Нетелепаты. Ты знаешь, по-моему, это не совсем справедливо. Мне было бы очень тяжело лишиться связи со всем остальным миром. Они…
Мысленно Хобсон разразился ругательством - куда более грубым, чем произнесенное вслух.
- Несправедливо! - воскликнул он. - Конечно, это несправедливо! Ты, Бурк, видел толпу, которая поднималась по дороге, - у них на уме была что, справедливость? Если кто и заслуживает наказания, так именно эта толпа! - Голос его стал мягче. - Знаешь, мы все время упускаем из виду одну вещь. Мы вырастаем с мыслью о необходимости потворствовать обычным людям, эта мысль так прочно вбивается в нас, что мы в конце концов почти забываем, что они тоже должны отвечать за свои поступки. Погром - самое непростительное совместное действие, в котором группа людей может быть виновна. Это всегда нападение значительного большинства на беззащитное меньшинство. Эти люди убили бы всех нас без зазрения совести, если б смогли. Им повезло, что мы не такие злобные, как они. На мой взгляд, они заслуживают куда худшего, чем то, что они получают. Мы не просили ставить нас в такое положение. Несправедливость существует повсюду, но я думаю, что найденное решение - наилучшее при сложившихся обстоятельствах.
Они смотрели, как внизу, в лунном свете, двигается процессия. Вскоре Хобсон продолжил:
- После того как мы начали осуществлять этот план, всплыл еще один аспект. И весьма важный. Благодаря чистой случайности будет проведен замечательный лабораторный эксперимент, затрагивающий человеческие отношения. Община в пещерах не будет бесперспективной. Мы полагаем, что в конечном счете лыски и нелыски, живущие там, станут заключать смешанные браки. Больничный персонал - это, можно сказать, послы доброй воли. Подземное существование потребует тщательно продуманного управления, но, я думаю, благодаря нашей способности читать мысли и при помощи соответствующей пропаганды все получится как надо. Это может стать основой для окончательного решения всей проблемы отношений между обычными людьми и лысками.
Видишь ли, мы постараемся создать микромир, дающий представление о том, каким должен быть весь мир, и был бы, если бы Взрыв не породил нас, телепатов, раньше времени. Это будет сообщество людей, в котором телепаты будут господствовать и благожелательно других контролировать Мы научимся регулировать отношения с людьми, а пока мы учимся, никакой опасности не будет. Это будет метод проб и ошибок, без наказания за ошибки. Возможно, это несколько несправедливо по отношению к обычным людям, но не хуже, чем то, что пришлось испытывать поколениям находящихся в меньшинстве лысок во всем мире. Возможно, наш эксперимент окажется настолько удачным, что, даже если через несколько лет об этом станет известно в мире, члены общины предпочтут остаться в пещерах. Что ж, поживем - увидим. Мы не знаем пока лучшего пути для решения проблемы. Нет другого пути, кроме приспосабливания рас друг к другу. Если бы сейчас все лыски на земле добровольно покончили жизнь самоубийством, телепаты все равно рождались бы. Этот процесс не остановить. За это в ответе Взрыв, а не мы. Мы… подожди минутку.
Хобсон резко повернул голову; в шуршащей тишине ночного леса, нарушаемой лишь приглушенными звуками происходящего далеко внизу, они прислушивались к тому, что не воспринималось на слух.
Буркхальтер ничего не услышал, но Хобсон вскоре кивнул:
- Город вот-вот будет уничтожен.
Буркхальтер нахмурился.
- Ведь есть еще одна неувязка, а? Что, если вину за уничтожение Секвойи взвалят на Пайнвуд?
- Не будет никаких доказательств, ни за, ни против. Мы решили распространить слухи, указывающие на два-три других города, наряду с Пайнвудом, как на виновников уничтожения, - достаточно, чтобы запутать вопрос. Может быть, удастся подбросить версию, что взрыв - результат несчастного случая на складе оружия. Такое бывало. Пайнвуду и другим городам придется какое-то время жить под подозрением. За ними будут следить, и если они еще как-то проявят свою агрессивность… но ничего такого, конечно же, не произойдет. Я думаю… Смотри, Буркхальтер! Начинается!
Далеко внизу мерцающая огнями Секвойя лежала, словно озеро света, в чаше, образованной горами. Все изменилось на глазах. В раскаленном великолепии вспыхнула новая звезда, высветив белые в ее лучах лица мужчин и контрастно черные силуэты сосен.
На мгновение эфир заполнил оглушительный, безумный крик, потрясший мозг каждого телепата в пределах досягаемости. Затем образовалась эта ужасная брешь, эта пустота, говорящая о прекращении существования, куда ни одному лыске не хочется заглядывать. Сейчас это был огромный водоворот пустоты, ибо очень многие телепаты-параноиды погибли при образовании этой новой звезды. Этот водоворот притягивал, заставлял мозг каждого телепата кружиться в опасной близости к краю страшной, засасывающей воронки. Хотя погибшие и были параноидами, но они были также и телепатами, и их смерть вызвала содрогание в каждом разуме, способном воспринять их конец.
Мозг Буркхальтера заполнило какое-то кружащееся ослепление. "Барбара, - думал он, - Барбара…"
Это имя вырвалось совершенно непроизвольно, он даже не пытался скрыть его от восприятия Хобсона.
Хобсон сделал вид, что ничего не слышал.
- Вот и все, - сказал он. - Двое Немых сбросили бомбы с вертолетов. Они сейчас наблюдают. Никого в живых не осталось. Буркхальтер…
Он подождал. Буркхальтер медленно выкарабкивался из той глухой бездны, в которой исчез прекрасный, страшный, смертоносный образ Барбары Пелл, канувший в вечность. Понемногу окружающий мир принимал свои нормальные очертания.
- Да?
- Гляди: проходят последние из секвойцев. И нам с тобой здесь незачем больше оставаться, Бурк.
В этом утверждении был скрыт глубокий смысл. Буркхальтер мысленно встряхнулся и проговорил в болезненной растерянности:
- Я не… я не совсем понимаю. Почему ты притащил меня сюда, наверх? Я… - Он был в нерешительности. - Я что, не отправляюсь вместе с другими?
- Ты не можешь отправиться с ними, - тихо сказал Немой. Последовало недолгое молчание; прохладный ветер шуршал в сосновых иглах. Острые запахи леса и ночная свежесть овевали двух телепатов. - Подумай, Буркхальтер, - добавил Хобсон. - Подумай.