За минуту до взлета заработали главные двигатели. На контрольном пункте начали отсчет. Беннетт улегся в кресло и вцепился в подлокотники. Он глянул на Маккендрика, пристегнутого к инженерскому креслу. Магнат еле заметно улыбнулся и поднял большие пальцы вверх.
Через несколько секунд "кобра" взмыла с взлетной площадки. Давление вжало Беннетта в кресло. Голова у него закружилась от вибрации и быстрого подъема, перед глазами все поплыло. В голове мелькнула мысль о зеваках, стоящих в наблюдательной галерее, и о детях, разинувших рот при виде этой эффектной пиротехники взлета. В шлеме раздался еле слышный голос диспетчера:
- Удачи вам, Беннетт и Тенека! Счастливого пути!
Звездолет поднялся еще выше и сделал поворот. Беннетт увидел, как в боковом иллюминаторе промелькнуло западное побережье и пустыня Мохаве цвета охры, расцвеченная зеленеющими кружками городков и селений. С этой высоты они казались совсем игрушечными. Невозможно было поверить, что там внизу нормальные люди живут нормальной, повседневной жизнью.
Беннетт повернул голову и улыбнулся Маккендрику:
- Как ты, Мак? Ничего?
У старого магната едва Хватило сил, чтобы поднять в ответ руку. Беннетту оставалось лишь надеяться, что Маккендрик сумеет вынести перегрузку старта.
Голос Тен Ли прервал его размышления.
- До старта двадцать секунд.
- Отсчет, - сказал Беннетт, глядя на свой экран. Система работала без сбоев.
- Десять… девять… восемь…
Они почти уже набрали необходимую для перехода в подпространство высоту. Там, на безопасном для старта расстоянии от Земли, включатся двигатели Шульманна-Диеринга, разрывая пространство с такой бешеной энергией, что если бы звездолет стартовал прямо с площадки, весь космопорт превратился бы в руины.
Беннетту стало страшно. Черт побери! Через пару секунд он полетит быстрее света на этом крошечном, как скорлупка, корабле, который, нарушая все законы физики, перебросит трех жалких человечков на самый край галактики!
Он подумал о Джулии. Он почти хотел быть сейчас с ней, пусть даже она осыпала бы его своими колкими упреками.
- Два… один… старт, - сказала Тен Ли.
Оглушительный рев двигателей внезапно смолк, сменившись не менее оглушительной тишиной. Потом, немного привыкнув, Беннетт услышал, как корабль издает тихое, еле слышное гудение, похожее на затихающий звук камертона.
Он посмотрел в иллюминатор. Вместо бледно-голубого неба стратосферы - или же привычного скопления звезд - Беннетт увидел странное, ни на что не похожее зрелище: звезды превратились в северное сияние, которое неслось на корабль и вихрилось вокруг него, подобно разноцветной артиллерийской бомбардировке. Беннетта охватило ощущение ирреальности; он чувствовал себя словно пациент, отходящий от операционного наркоза.
Тен Ли сняла шлем. Она смотрела в иллюминатор в немом восторге, и ее лицо с разинутым ртом было выразительным, как никогда.
- Некоторые учителя говорят, что пустота - это физическое воплощение состояния, к которому мы все стремимся, Джошуа.
- Джош! - раздался сзади голос Маккендрика. - Может, вы с далай-ламой отведете меня к камере?
Беннетт отстегнул ремни и подошел к Маккендрику. Старик был бледным как полотно. Похоже, перегрузки на взлете и старте почти доконали его. Он с трудом встал, и Беннетту с Тен Ли пришлось подхватить его под руки и вывести из кабины. Они пошли по коридору к отсеку с криогенными камерами. Три камеры - длинные серебристые контейнеры, больше всего походившие на гробы; стояли в центре каюты.
Маккендрик опустился на ложе, подогнанное по фигуре, и тихо вздохнул, когда капиллярные трубочки вонзились ему под кожу. Прозрачная крышка задвинулась над его бесчувственным телом. Через четыре месяца, когда закончится сверхсветовой полет сквозь пустоту, его разбудят.
Беннетт должен был выйти из анабиоза в середине полета, чтобы помочь Тен Ли с рутинной системной проверкой. Сама Тен Ли решила обойтись без анабиоза. Она хотела заняться медитацией. Она даже взяла с собой немного припасов, которых ей должно было хватить до посадки: всякую вегетарианскую дребедень вроде чечевичного хлеба и соевого леченья, хотя на борту был приличный запас продуктов в пакетиках.
Выйдя из отсека с камерами, Беннетт направился по коридору в свою каюту. Он вытащил из сумки модуль имитирующей личность голограммы и положил его на кровать. До сих пор он общался с призраком Эллы только в мемориальном саду; ему казалось очень странным, что он сможет поговорить с ней так далеко от дома. Он прошелся по небольшой каюте, закрепляя проекторы и приемники в нужных позициях, а потом уселся на узкую койку и коснулся пальцами сенсорного модуля.
Элла появилась перед ним, сидя по-турецки посреди каюты, и у Беннетта замерло сердце. ИЛГ учла время суток и соответственно изменила одеяние Эллы. На Земле, очевидно, поздний вечер, поскольку его сестра была одета в малиновую пижаму.
Она вскочила и оглядела каюту. Потом посмотрела на Беннетта и просияла от радости.
- Привет, Джош! - Она нахмурилась. - Где мы?
Элла подбежала к иллюминатору, встала на цыпочки, вытянулась и застыла.
Беннетт смотрел на нее, и грудь его спирало от какого-то нестерпимо острого непонятного чувства. Присутствие Эллы здесь, вне обычной обстановки мемориального сада, еще больше усиливало впечатление ее реальности, подчеркивая тем самым ее иллюзорность. Беннетт думал обо всех местах, где она не. успела побывать, о том, как мало она успела увидеть в жизни и как мало успела ею насладиться.
Элла повернулась к нему. На ее хорошеньком личике застыло неподдельное изумление.
- Мы в космосе, Джош? Да?
- Мы на борту звездолета класса "кобра", Элла. Ты же всегда говорила, что хочешь полететь в космос.
- Ну и ну! воскликнула она, поворачиваясь к иллюминатору и глядя на мерцающий свет звезд, струившийся вокруг корабля. - Это фантастика, Джош! Спасибо тебе! Миллион раз спасибо!
Элла запрыгнула на мягкое сиденье у иллюминатора, повернувшись так, чтобы смотреть в космическое пространство и бросать время от времени взгляды на Беннетта. Она поджала ноги и заговорщически улыбнулась ему:
- Это мне подарок на день рождения, Джош?
- На день рождения?
Он улыбнулся, пойманный врасплох. День ее рождения двадцать седьмого, то есть завтра, и раньше он избегал общаться с Эллой в этот день, поскольку каждая годовщина пробуждала в нем слишком болезненные мысли и воспоминания. ИЛГ была запрограммирована воспроизводить никогда не стареющую Эллу - Эллу, которой вечно десять лет, жизнерадостную и здоровую. Вскоре после того, как ей исполнилось десять лет - больше двадцати лет назад, - она умерла.
Беннетт вспомнил, как они отмечали день ее рождения в больнице. Натужное веселье, отчаянное желание матери и отца отпраздновать этот день так, словно ничего не случилось. Но Элла была одурманена сильными обезболивающими и удручена из-за того, что ей приходится терпеть это затянувшееся торжество и почти истеричные шутки родителей, которые боялись признаться себе самим, что этот день рождения скорее всего будет для нее последним. Беннетт купил ей подарок, потратив почти все свои сбережения на маленький компьютерный дневник, возможно, с подсознательной надеждой на то, что она успеет заполнить рассчитанные на год файлы. Но она слишком устала - и даже не открыла его. Спустя несколько дней после ее смерти Беннетт пошел в пустыню и похоронил дневник в песке.
- Это лучший в мире подарок, Джош! У меня никогда еще не было такого дня рождения. Мы летим на Марс? - Она широко раскрыла глаза, пораженная новой мыслью. - Мы летим на Юпитер, Джош? Скажи! Неужели на Юпитер?
Беннетт улыбнулся:
- Дальше, Элла. Мы летим со скоростью, превышающей скорость света, на самый край галактики.
- Ух ты, в какую даль! - выдохнула она, убрав прядь волос, упавшую на глаза, и глядя на сполохи света.
Беннетт не сводил с нее глаз. Он наконец понял, зачем он ее вызвал.
- Элла! Она обернулась к нему с улыбкой.
- В прошлый раз, когда я говорил с тобой… - начал он.
Она нахмурилась, припоминая:
- Ну да! Четыре дня назад… Ты тогда только что прилетел со станций "Редвуд", верно? И ты сказал, что папа хочет… эвтаналию.
- Эвтаназию, - поправил ее Беннетт. - Я навестил его в больнице в тот день. Я был с ним, когда он умер. Я… - Он знал, почему ему так трудно дается это признание. - Я не пошел на его похороны, Элла. Они состоялись как раз сегодня, когда мы стартовали с Земли. Ты понимаешь, Элла?
Она кивнула с серьезным видом:
- Конечно, понимаю. Все нормально, Джош. Папа понял бы тебя.
- Как ты думаешь: это важно, когда ты не приходишь к кому-то на похороны?
Ее личико задумчиво нахмурилась. Наконец она снова просияла улыбкой.
- Я тaк не думаю, - сказала она.
И, подождав, добавила, то ли с детской непосредственностью, то ли с компьютерной логикой:
- Ведь этот человек не знает, что тебя там не было, верно?
Он уставился на нее. На него нахлынули воспоминания о тех давних событиях, когда он вернулся из пустыни, похоронив ее дурацкий ненужный дневник. Мать дала ему костюм, чтобы он переоделся, и сказала, что они пойдут на похороны Эллы. Беннетт в своем юношеском невежестве решил, что это лишь усугубит чувство потери. Откуда ему было знать, что похоронный ритуал - необходимая часть процесса скорби, катарсис, который нужно пережить?
Беннетт нажал на пластинку на панели. Элла, собравшаяся было вновь залезть на сиденье, застыла в полупрыжке, одной ногой касаясь пола. Рот ее быв полуоткрыт, словно она хотела что-то сказать.
Он посмотрел на ее неподвижный образ и, сам того не желая, заговорил:
- День твоих похорон, Элла… был таким жарким. Я никак не мог поверить, что ты умерла. То есть умом-то я понимая, но что-то внутри меня отказывалось смириться с этим. Я думаю, это было слишком ужасной поэтому не укладывалось в сознании. - Он помолчал. - Тебя собирались кремировать, а я не мог этого вынести. Прости, Элла. Прости, что не вошел на твои похороны.
Он снова замолчал, удивляясь, почему он так долго не хотел признать свою вину, которая жила в его подсознании столько лет.
Они поехали на Мохавское кладбище и присоединились к процессии, когда гроб Эллы доставили на электрических похоронных дрогах к крематорию. При виде этого здания, из которого шея дым предыдущей кремации, Беннетт содрогнулся, и его вырвало. Он пожаловался на боль в желудке, преувеличив ее ради вящего эффекта, лишь бы не видеть, как его сестру сожгут, зароют ее пепел в яме, а потом посадят дерево в ее честь. Его уловка удалась: подруга его родителей, жившая до соседству, отвела его к себе домой, где он умылся и переоделся в одежду, которая бьгла ему слишком велика. Потом он сказал, что ему надо прилечь. Лежа на диване в незнакомом ломе, он наблюдал за том, как над верхушками деревьев поднимается дым.
Беннетт поднял голову, внезапно почувствовав чье-то присутствие. В дверях стояла Тен Ли и пристально смотрела на него. "Интересно, давно ян она там стоит и что она видела?" - подумал он.
- Извини, - сказала она. - Я просто проходила мимо… - Все нормально.
Ее миниатюрная фигурка в алом летном костюме выглядела странным зеркальным отражением Эллы в ее ярко-красной пижаме.
Тен Ли не сводила глаз с изображения Эллы, застывшей в полупрыжке.
- Кто это?
Беннетт с вызовом посмотрел на Тен Ля:
- Такой была моя сестра Элла.
Teн Ли кивнула. Ее бесстрастные черты не выражали ни осуждения, ни сочувствия. - Была?
- Она давно умерла. Ей было десять лет.
Он коснулся панели. Элла закончила свой прыжок и приземлилась на пол. Увидев Тен Ли, она улыбнулась:
- Привет! Кто вы?
Тен Ли смерила Эллу взглядом; ничего не ответила и посмотрела сквозь голограмму на Беннетта. - Выключи ее, пожалуйста, Джошуа.
- Увидимся позже, Элла, - сказал он. - Ладно? Беннетт нажал на пластинку, и образ его сестры исчез.
- В чем дело? - агрессивно спросил он Тен Ли. - Зачем тебе это, Джошуа? - вопросом на вопрос ответила она, махнув рукой в сторону модуля ИЛГ.
- Мне так легче, - ответил он. - Мы были с ней близки в детстве. Элла была настоящим другом. Когда она умерла… - Он помолчал, собираясь с мыслями. - Я знаю, что это не Элла, но она почти как живая. У нас с ней за эти годы установились отношения, которые очень мне дороги.
- Даже сейчас?
- Даже сейчас, - кивнул Беннетт. - Она напоминает мне о временах, когда мы были вместе.
- Мы все живем в тени смерти, Джошуа. Цель нашей жизни - принять эту неизбежность, чтобы мысль о смерти не уничтожила нас. Мы должны как-то смириться с фактом нашей смертности. - Тен Ли помолчала, не сводя с него раскосых глаз. - Ты не сможешь принять мысль о собственной смерти, Джошуа, если не смиришься с мыслью о смерти тех, кого ты любил… если ты будешь цепляться за эту… эту фантазию.
- Это все, что у меня есть, - прошептал он, глядя на нее.
- Это все, что у тебя есть, потому что ты не хочешь с этим расстаться.
Прошло несколько секунд, и когда Беннетт снова поднял глаза, он увидел, что Тен Ли выскользнула из каюты, оставив его размышлять над смыслом ее слов, как ученика, который пытается разгадать загадку "коана". Будь он на Земле, Беннетт попытался бы заснуть, чтобы найти во сне убежище от раздумий о своих неудачах и своей слабости. Но на борту "кобры" было более эффективное средство забытья, чем простой сон.
Он быстро вышел из каюты и направился к помещению с криогенными камерами. Крышка с готовностью открылась при нервом же прикосновении, и он лег в камеру. Его тело содрогнулось от прикосновения подкожных контактов. Подумай Беннетт об этом раньше, он бы, возможно, не лег в камеру с такой готовностью, но он хотел лишь одного, и через пару секунд он отключился.
Потом ему казалось, что он видел сны, однако в анабиозе это невозможно. Работа мозга прекращается совершенно, и все обменные процессы тоже. В памяти у Беннетта остались лишь образы, которые нахлынули на него во время пробуждения, когда он, приходил в себя; эти сны приснились ему за несколько часов, пока он понемногу возвращался к реальности два месяца спустя.
В этот период пробуждения он видел калейдоскоп разрозненных образов: отца, почему-то одетого в серый ВР-комбинезон и идущего за гробом Эллы; потом саму Эллу в пижаме, которая бежала по пустыне и лихорадочно рылась в горячем песке в поисках своего похороненного дневника. При этой картине Беннетту стало так больно, что из горла его вырвался крик. Он быстро сел, стряхнув с рук массажные устройства, выдернул ноги из мягких обволакивающих тканей и сел на краю камеры, обхватив голову руками и тяжело дыша.
Он знал, что прошло два месяца, но ему казалось, что он ушел из своей каюты и лег в криогенную камеру пару минут назад. У него ныли все кости, и он чувствовал жуткую усталость.
Беннетт встал, придерживаясь за стену, чтобы не упасть. Перед глазами все плыло; в голове пульсировала острая боль, как при мигрени. Спотыкаясь, он поплелся из комнаты в коридор, к душевой кабинке.
Горячие водные иголки вернули онемевшему телу чувствительность. Беннетт потянулся, стараясь унять боль в мышцах. Он почувствовал, что кочет есть и пить. Постояв под сушилкой, Беннетт надел чистый летный костюм и взял из кладовки поднос с самоподогревом, уставленный тарелками с едой. Он поел в своей каюте. Ему очень хотелось вызвать образ Эллы, однако он уговорил себя, что получит больше удовольствия от разговора с ней, если сначала пройдет с Тен Ли все рутинные проверки.
После душа и еды ему полегчало, и он пошел в кабину управления. Тен Ли сидела перед иллюминатором в позе лотоса, воззрившись на потоки звезд.
Беннетт силился понять, изменилось ли что-нибудь в пространстве, окружавшем корабль. Ему показалось, что световые звездные потоки здесь не такие интенсивные, а их разноцветье чуть менее яркое. Хотя… трудно сказать. Звездолет по-прежнему еле слышно гудел на одной басовитой ноте, которая воспринималась скорее не на слух, а отдавалась в солнечном сплетении постоянной слабой вибрацией.
Тен Ли увидела отражение Беннетта в иллюминаторе и, не поворачиваясь, бросила:
- Привет, Джошуа.
Казалось, прошло всего две минуты после их разговора в каюте. Беннетт Подумал, заговорит ли она о его отношениях с голограммой Эллы, и тут же напомнил себе, что для Тен Ли прошло уже два месяца. За это время у нее было о чем подумать, кроме него.
- Я время от времени проверяю, как там Мак, Джошуа.
- Ну и как он?
- Спит как младенец, - улыбнулась Тен Ли.
Она распрямила нога, встала и забралась на пилотское кресло.
- Мы одолели больше половины пухе к крою галактики, Джошуа.
- И как прошел полет?
- Спокойно. Я многое поняла. Медитация в космосе - отличная вещь. Она помогает лучше постичь суньяту.
- Рад за тебя, - пробормотал Беннетт. - Может, займемся проверкой?
Они на час погрузились в работу, зачитывая друг другу цифры и данные. Все шло по плану: звездолет не отклонился от курса, шел с небольшим опережением, и двигатели Шульманна-Диеринга работали а оптимальном режиме. Примерно через шесть недель корабль должен был войти в звездную систему G5/13.
Закончив проверку, Беннетт отпихнул от себя изогнутый в виде подковы пульт и потянулся.
- Тебе действительно не было здесь скучно одной, Тен Ли?
- С какой стати? - спросила она.
- Не знаю… Ты не чувствовала себя одинокой? Она покачала головой:
- Я никогда не чувствую себя одинокой, Джошуа. Одиночество - это одна из ваших странных западных концепций.
- И тебе никто не нужен?
- Я стараюсь жить так, чтобы ни от кого не зависеть.
Беннетт подумал о том, как часто одиночество душило его до полного остервенения, словно клаустрофобия. Он вспомнил свою жизнь после смерти Эллы, когда у него не было никого, кто бы вонял его и посочувствовал. Как только ему удалось выжить - и не сойти с ума?
Он взглянул на Тен Ли:
- Ладно, я тебя оставлю. До встречи через шесть недель.
Она не ответила. Ее взгляд был прикован к космической пустоте.
Беннетт пошел в свою каюту, сел на койку и посмотрел на модуль. Он немного поговорит с Эллой, потом несколько часов просто поспит, а потом уже отправится в криогенную камеру.
Он протянул руку и нажал на пластинку панели.
Элла лежала на полу каюты, глядя в потолок. На ней было светло-зеленый халат, который показался Беннетту смутно знакомым. Он с ужасом вспомнил, что это больничный халат.
- Джошуа, - тихо промолвила она.
- Что, Элла?
- Мне плохо.
Он ошеломленно смотрел на нее. Элла была совсем не похожа на ту хорошенькую голограмму с личиком эльфа, которая обычно появлялась перед ним. Лицо ее было бледным и исхудалым, в огромных глазах плескалась боль.
- Джошуа, - сказала она снова со страхом в голосе.
- Вставай, Элла! Кончай эти фокусы!
В голове у Беннетта все смешалось. Модуль никогда раньше не выкидывал ничего подобного. Элла всегда излучала здоровье, энергию и оптимизм. И тут ему в глаза бросились ее волосы - редкие и спутанные, через которые просвечивала кожа.
Беннетт сполз с койки и уселся на поду рядом с ней. Больше всего на свете ему хотелось взять ее за руку и утешить. Но слова от наплыва чувств застряли в пересохшем горле.