Астероид качнуло, и он стал медленно вращаться. Я похолодел. Каково там Гидасу одному, при его мощности гравиполя? Хотя нет. Практически ничего не изменится - ускорение торможения останется прежним, только вдвое увеличится мощность работы двигателя. Лишь бы захваты выдержали. Но, конечно, вести несбалансированный астероид одному при четырех "g" Гидасу будет несладко…
- Какой еще перехват?! - заорал Шеланов. - Через десять минут лайнер будет в диафрагме!
- Помолчи, - спокойно сказал Льош. - Это мое дело. Я прикинул расстояние и тоже понял - не успеть. Даже долететь он бы не смог - не хватило бы времени на торможение. Да и как он думал перехватить лайнер? Захваты-то отстрелил…
Но у Банкони была на этот счет своя точка зрения. Как у того пилота, который бросил свой лайнер на Сандалуз. "Мухолов" Льоша стремительно сорвался с места и на максимальной тяге пошел по кривой траектории на перехват лайнера.
Наверное, у пилотов это в крови: мгновенная оценка экстремальных ситуаций и принятие решений.
- Что делает, паршивец, - прошипел Шеланов. - Двигатель загубит…
"Мухолов" стремительно мчался наперерез лайнеру и не думал тормозить. Шеланов высветил на вариаторе траекторию его движения, и она заплясала по экрану, пересекаясь с траекторией движения лайнера. Очевидно, Льош отключил компьютер бота, который ни за что не допустил бы столкновения.
- Что делает, что делает, - цедил сквозь зубы Шеланов. - Лайнер же сожжет его метеоритной защитой…
Но Банкони верно рассчитал. Компьютер лайнера прикинул, что ему энергетически выгоднее затормозить, чем уничтожить летящий на таран бот, и включил тормозные двигатели.
Они разминулись у самой диафрагмы. Уколом иглы "мухолов" по касательной пронзил ее радужную оболочку и, потеряв ускорение, выскочил с другой стороны. Лайнер же, практически сбросив скорость до нуля, медленно вползал в диафрагму.
- Бот ЗХ-47, - сухим, сорванным голосом запросил Шеланов, - что у вас?
- Все нормально, - бодро отозвался Льош. - Двигатель сгорел. Торможу аварийным химическим. До полной остановки горючего не хватит.
- Потерпишь, - зло процедил Шеланов. - Включи маяк-пеленг, потом как-нибудь выловим…
И тут зажегся центральный экран, и на нем появилось молодое, почти мальчишеское лицо с пижонски сдвинутой на лоб пилоткой капитана грузопассажирского флота.
- Я - "Градиент"… - начал капитан, но тут же осекся от громового крика Шеланова.
- Назад, - заорал Шеланов. - "Градиент" - назад!!! Двигатели на полную мощность и - назад!
Мгновение мальчишка-капитан оторопело смотрел на Шеланова, затем бросился к пульту управления. На соседнем экране было видно, как двигатели лайнера, уже почти погрузившегося под радужную оболочку диафрагмы, слабо засветились, лайнер почти остановился… Но каких-то долей секунды ему все-таки не хватило. Лайнер вполз в диафрагму, и свечение двигателей погасло. Капитан "Градиента" еще некоторое время возился у пульта, затем растерянно обернулся к нам.
- Не включаются… - по-мальчишески обиженно протянул он.
Шеланов обессиленно упал в кресло, глубоко, учащенно дыша широко раскрытым ртом. Слов у него не было.
"Ведь это все, - с ужасом подумал я. - Из диафрагмы лайнер ничем не вытянешь…"
- Каким образом вы оказались в запретной зоне? - внезапно услышал я за спиной спокойный голос.
Посреди рубки стоял капитан патрульно-спасательной службы Нордвик. Три дня назад он высадился на станции с крейсера ПСС, который через неделю, после дежурного патрулирования в своем секторе над плоскостью эклиптики, должен был забрать его. Не знаю, с какой целью он остался на станции - то ли с инспекционной, то ли просто отдохнуть и поболтать по старой дружбе с Шелановым (он и раньше бывал у нас), - но сейчас он стоял здесь.
- Я… - начал мямлить молоденький капитан "Градиента", но тотчас взял себя в руки. - На лайнере "Градиент" проводится Профилактический осмотр всех систем управления. Поскольку профилактический осмотр внеплановый и всесторонний, лайнер, чтобы не мешать другим судам, сведен с трассы и выведен в "мертвую зону" над плоскостью эклиптики.
- По чьему приказу проводится профилактический осмотр?
Капитан "Градиента" замялся и смущенно отвел глаза в сторону.
- По моему…
- И при проведении осмотра вы отключили астронавигационную систему?
- Комплекс мер предусматривает… - начал юлить капитан "Градиентя".
- Да или нет? - оборвал его Нордвик.
- Да.
- Какого черта! - простонал Шеланов. Он приподнялся в кресле, с ненавистью глядя на экран. - Посмотрел бы хоть на навигационную карту, где наш район объявлен запретным…
Мальчишка-капитан испуганно заморгал.
Нордвик подошел к Шеланову и успокаивающе положил ему руку на плечо.
- Это ваш первый самостоятельный рейс?
- Да, - поспешно кивнул капитан "Градиента". Как будто это могло служить оправданием.
Шеланов снова застонал.
"Любознательный мальчишка", - с тоской подумал я. Конечно, его можно было понять. Целый год стажировки, и вот наконец он капитан. Единственный повелитель, огромного космического лайнера. Если таковым можно считать человека, посаженного в кресло пилота чисто из соображений психологического комфорта пассажиров, поскольку программу полета полностью выполняет многократно дублированный компьютер. Естественно, что в своем первом самостоятельном рейсе ему захотелось сделать что-то самому. Хотя бы провести профилактику…
- Сколько на борту пассажиров? - продолжал опрос Нордвик. Я заметил, как он сильнее сжал плечо Шеланова.
- Восемьсот двадцать три. Туристический рейс "Земля - Марс - Кольца Сатурна - Пояс астероидов - Земля".
Молоденький капитан вдруг заискивающе улыбнулся и, заглядывая в глаза Нордвику, совсем по-мальчишески просительно протянул:
- Меня теперь отстранят от работы, да?
Я чуть не завыл от бессильной ярости. От жизни тебя отстранят, болван ты этакий!
Кажется, даже в лице Нордвика что-то дрогнуло.
- Никаких действий не предпринимать, - жестко сказал он. - Пассажирам, если будут интересоваться, скажите, что проводите профилактику. Ждите связи.
Нордвик нагнулся над пультом и стал что-то искать на нем глазами. Мальчишка с экрана смотрел на нас обреченным взглядом. Если бы он знал, что обречен не на отстранение от должности, а со всеми своими восьмистами двадцатью тремя пассажирами…
- Как его отключить? - раздраженно обернулся ко мне Нордвик.
Я протянул руку и щелкнул клавишей. Центральный экран погас. Нордвик выпрямился и посмотрел на Шеланова. Затем взял его за плечи и встряхнул.
- Что будем делать?
- А что мы можем… - с болью протянул Шеланов. - Я уже перебрал в уме все варианты. Он обречен.
- Послушай! - повысил голос Нордвик. - Там восемьсот двадцать три… двадцать четыре человека!
Шеланов съежился, как от удара. Мне тоже стало не по себе. С холодной отрезвляющей ясностью я увидел происходящее как бы со стороны.
- А почему бы не попробовать вытащить лайнер ботом? - снова спокойно, овладев собой, спросил Нордвик.
Шеланов поднял голову и непонимающе посмотрел на него.
- Почему нельзя вытащить лайнер ботом? - повторил вопрос Нордвик.
- Потому что поле диафрагмы глушит гравиимпульс двигателей, - ответил я..
- Но, насколько я знаю, вы специально для полетов в диафрагме установили на ботах аварийные химические двигатели?
Я было воспрянул духом, но тут же сник. Эти двигатели были предназначены для барражирования ботов в диафрагме и не рассчитаны на дополнительную нагрузку.
- Они очень маломощны, - тускло сказал Шеланов. - Да и горючего там на пять минут работы.
- Ну, хорошо, - кивнул Нордвик. - Но, в конце концов, можно пассивировать вашу активную супермассу, как… как… - Он вдруг запнулся, у него перехватило горло, но, пересилив себя, все же сипло, изменившимся, сдавленным голосом закончил: - …как в Сандалузе?
Шеланов почему-то отвернулся от него.
- Ты же знаешь, - проговорил он в сторону, - что для этого нужен мощный гравитационный удар, хотя бы такой, как при работе двигателей на полной мощности. Но лайнер их включить не может, а если мы ударим… Сам понимаешь, что от него останется…
Я лихорадочно перебирал в уме все варианты гравитационного удара по Глазу, но подходящего не находил. Лайнер был обречен.
- Черт бы побрал ваши бакен-маяки! - с запоздалой злостью скрипнул зубами Нордвик. - Почему они так поздно засекли лайнер? Ведь зона обнаружения у них более ста тысяч километров!
Шеланов только вздохнул. Объяснений не требовалось. Их знал и сам Нордвик. Программа бакен-маяков не была рассчитана на мальчишек, дрейфующих в пространстве на лайнерах с отключенными компьютерами. Будь это астероид, маяки давно бы подали сигнал, а так они засекли лайнер, но предупредительный сигнал подали только тогда, когда лайнер пересек тысячекилометровую зону и, очевидно, не подчинился приказу остановиться. Хорошо еще что, мальчишка в своем необузданном рвении отличиться не добрался до блока метеоритной защиты корабля. Иначе нетрудно себе представить, что было бы с Льошем, да и с самим лайнером…
- Руслан, - неожиданно обратился к Шеланову Нордвик, - а что происходит, когда вы обстреливаете Глаз?
- Как - что происходит? - непонимающе переспросил Шеланов. Очевидно, у него был шок - уж очень туго соображал.
- На какое время свертывается диафрагма?
- На две с половиной минуты… Да нет, Нордвик, из этого тоже ничего не получится". Даже при форсированном режиме для пуска двигателей нужно не менее пяти минут. Он не успеет.
- Это уже мое дело, - резко оборвал его Нордвик и повернулся ко мне. - Сколько времени осталось лайнеру до падения в "зрачок"?
Я защелкал клавишами вариатора, вводя задачу. На экране зажглось время: "42.24… 23… 22…"
- Сорок две минуты…
- Немедленно возвратите на станцию второй бот! - оборвал меня Нордвик.
- Бот ЗХ-46, - вызвал я Гидаса и включил обзорный экран у катапульты, - срочно возвращайтесь на станцию!
Гидас уже отбуксировал астероид к катапульте, застопорил его метрах в пятистах от нее и теперь аккуратно отстегивал захваты.
- Да отстрели ты их к чертовой матери! - взорвался Нордвик. - Время дорого!
- Ясно, - буркнул Гидас.
Бот на экране отстрелил оставшиеся захваты и на предельной скорости, почти как перед этим бот Льоша, рванул с места. Я ужаснулся. При таком старте у него было около десяти "g"!
- Где у вас причальная площадка ботов? - резко спросил Нордвик.
- Где и все…
Нордвик кивнул и вышел из рубки. Шеланов проводил его непонимающим взглядом, затем, словно очнувшись, вскочил с кресла и выбежал вслед за ним.
- Что ты надумал?! - услышал я его крик из коридора. И тут, надо сказать, я нарушил устав вахты - ни при каких обстоятельствах не покидать рубку. Я включил кают-компанию, крикнул:
- Владик, срочно подмени меня! - и, не дожидаясь ответа, выскочил следом за Нордвиком и Шелановым.
Нагнал я их только возле закрытого шлюза причального тамбура. И как раз вовремя. Перепонка шлюза лопнула, и Нордвик, отмахнувшись от что-то горячо говорившего ему Шеланова, вошел в тамбур. Шеланов, не обратив на меня внимания, последовал за ним.
"Тем лучше", - подумал я и тоже вышел на причал.
Посреди причала, раскорячившись на магнитных присосках, стоял бот Гидаса. Уцелевшие захваты были наполовину втянуты в корпус и торчали из бота суставчатыми побегами. В таком виде "мухолов" напоминал проросшую картофелину, поставленную на воткнутые в нее спички. Люк бота был закрыт.
- Что он - спит там? - недовольно процедил Нордвик. Я подошел к люку и толкнул его рукой. Перепонка лопнула, и мы увидели лежащего в кресле Гидаса со страшным, расплющенным перегрузкой лицом. Он пытался встать, но у него ничего не получалось.
Отпихнув меня, в кабину "мухолова" забрался Нордвик и помог Гидасу выбраться наружу. Ноги Гидаса не держали. Он висел на Нордвике тряпичной куклой, руки конвульсивно дергались, на лице безобразной маской застыл неприятный оскал.
- Противоперегрузочная защита совсем села, - прохрипел он. Из-за застывшего оскала казалось, что он улыбается.
Я подскочил к Гидасу и подставил плечо. Не церемонясь, Нордвик перегрузил его на меня и повернулся к боту. Но там уже, загораживая собой люк, стоял Шеланов.
- Куда? - спокойно, но твердо спросил он.
- Туда, - так же прямолинейно ответил Нордвик.
- Не имею права пустить тебя.
Плечи Нордвика напряглись, он набычился, казалось, еще мгновение, и он просто отшвырнет щуплого Шеланова в сторону. Но напряжение вдруг оставило его, и он неожиданно улыбнулся.
- Я понимаю, о чем ты думаешь, - сказал он. - Дай мне пилота, чтобы успокоить твою совесть.
Нордвик повернулся к нам и посмотрел на Гидаса. Тот уже-немного пришел в себя и дрожащими руками разминал затекшее лицо. Шеланов тоже посмотрел в нашу сторону.
- Ты же сам видишь…
- Ну, пусть идет со мной этот. - Нордвик кивнул на меня. - Мне все равно, какой балласт.
Конечно, меня неприятно резануло, что меня окрестили "балластом". Но тут уж не до обид. Кажется, это был один из тех случаев, 6 которых думают девушки, восхищенно глядя на шевроны наших комбинезонов.
- Хорошо, - все еще с сомнением буркнул Шеланов и от-уггил от люка.
- Извиняюсь, - сказал я Шеланову и, так же бесцеремонно, как Нордвик, передав ему Гидаса, скользнул в "мухолов".
- Быстрее уходите с причала, время дорого! - заращивая перепонку люка, крикнул Нордвик и сел в единственно кресло. - Стань за креслом, - сказал он мне, - прижмись спиной к стене, а руки упри в спинку кресла.
Я с трудом развернулся в тесной для двоих кабинке и оперся спиной о переборку.
- Сколько у нас осталось времени? - спросил Нордвик, глядя, как с причала в обнимку уходят Шеланов с Гидасом.
Естественно, я не знал.
- Минут тридцать пять.
- Ты хоть догадался в рубке кого-нибудь оставить? От неожиданности я вздрогнул. Все замечает! Хорошо, что не спросил этого при Шеланове… Нордвик включил внешнюю связь.
- База?
- Дежурный оператор станции "Проект Сандалуз-Н" на связи, - отозвался Владик.
"Молодец! - восхищенно подумал я. - Быстро он!"
- Сколько у нас времени?
Кажется, Владик замялся. Ну, правильно, откуда ему знать, о чем идет речь.
- Не понял? - переспросил он.
Я перегнулся через спинку кресла поближе к пульту.
- Владик, - сказал я, - дай, пожалуйста, бегущее время с экрана вариатора на компьютер бота ЗХ-46.
Я еще успел заметить, как на дисплее вспыхнули цифры 32.42, и меня отшвырнуло назад, распластав на стене. Бот, прорвав перепонку причала, буквально выстрелил собой в пространство.
С огромным трудом, чувствуя, что мое лицо превращается в лицо Гидаса, я вытянул перед собой руки и уцепился за спинку кресла. Перед собой я ничего не видел, кроме затылка Нордвика, - кресло полностью заслоняло собой экран обзора. Шея Нордвика побагровела, но голову он держал прямо. Длинные волосы откинулись назад, обнажив странные уши: одно нормальное, как и у всех людей, прижатое к голове, другое, правое, оттопыренное, стоящее практически перпендикулярно. У нас на станции подшучивали над Нордвиком за глаза: мол, в детстве родители его часто драли за ухо, причем только за правое.
"А Шеланова у нас прозвали Людовиком, - глупо подумал я. - За длинный нос, похожий на нос одного из французских королей…"
"Мухолов" резко дернуло - очевидно, Нордвик начал торможение. Руки не выдержали, и меня бросило лицом на спинку кресла. При этом носом я уткнулся именно в то самое оттопыренное ухо Нордвика. Хорошо, что нос у меня не "королевский", а то, наверное, проткнул бы его "воспитательное" ухо. Лицо у меня стало вытягиваться вперед, и теперь я уже не знал, на что оно стало похоже. Но в таком положении было и свое преимущество. Теперь я видел экран обзора и надвигающуюся радужную диафрагму Глаза.
Надо сказать, что вхождение в диафрагму не доставило мне удовольствия. Вспышка в глазах, разноцветные кольца на сетчатке и неприятная оторопь во всем теле… И тут же наступила невесомость. Гравидвигатели в диафрагме не действовали.
Все-таки Нордвик был асом. Полет, траекторию движения он рассчитал великолепно. Буквально секунды три работали аварийные химические двигатели, и мы плавно пристали к переходному тамбуру пилотского отсека.
Не знаю кому как, но в невесомости я почувствовал себя весьма неуютно. Мы настолько привыкли к искусственной гравитации, что, впервые оказавшись в невесомости, я сразу понял, что означала "космическая болезнь" для первых пассажиров времен начала освоения пространства. Желудок подступил куда-то к легким, казалось, что ты падаешь вместе с ботом в бездонную прорву, и безотчетно хотелось ухватиться за что-то крепкое и надежное, чтобы предотвратить это падение. Наверное, молоденький капитан "Градиента" испытывал то же чувство, потому что, когда лопнула перепонка переходного тамбура, он, ожидая нас, висел возле входа, неестественно крепко уцепившись рукой за поручень. Одному Нордвику все было нипочем. Он крепко стоял на ногах, приклеенный к полу магнитными присосками, - экипировка работников патрульно-спасательной службы была рассчитана на все случаи жизни.
- Здравствуйте, - несколько смущенно проговорил капитан "Градиента". - У нас почему-то отказала система искусственной гравитации…
Не обращая на него внимания, Нордвик прошагал по там-5уру, вошел в рубку лайнера и, подойдя к корабельному компьютеру, быстрыми, четкими движениями открыл переднюю панель. Конечно, капитану ПСС положено было знать рубку корабля как свои пять пальцев. Поднятая панель корабельного компьютера огромным крылом закачалась под потолком.
Капитан "Градиента" растерянно смотрел на действия Нордвика. Затем перевел на меня недоуменный взгляд.
- Что случилось? - с плохо скрываемой тревогой, понизив голос, спросил он.
Я чуть не ударил его. Очевидно, он был моим ровесником - лет двадцать пять - двадцать шесть, - но щуплая фигура, светлые волосы, откровенно розовая кожа делали его совсем похожим на мальчишку. Впрочем, блондины всегда выглядят моложе. Даже щетина у них на лице практически незаметна, а у этого кожа на лице вообще была по-юношески девственно чиста.
- Вы завели лайнер в зону эксперимента станции "Проект Сандалуз-П", - процедил я, глядя в небесно-чистые глаза капитана "Градиента". - Вам это что-нибудь говорит?
Глаза его дрогнули, потемнели. Он побледнел, по горлу судорожно прокатился кадык. Что-то это ему говорило.
- Иржик, - позвал меня Нордвик, вытягивая из внутренностей компьютера какие-то длинные, белесые, похожие на макароны шнуры с полупрозрачными присосками на концах. - Переключи, пожалуйста, время сюда, в рубку.
"Откуда он знает мое имя? - несколько ошарашенно подумал я. - На причале-то обозвал меня "этим"…"
Я неуверенно, цепляясь за все предметы на своем пути, проплыл к пульту управления и, ухватившись за подлокотник пилотского кресла, соединился с Владиком.
В нашем распоряжении оставалось двадцать три минуты. Впрочем, не в нашем, а в распоряжении Нордвика, потому что только он знал, что нужно делать.
Внезапно включилась внутренняя связь, и девичий голос, наверное стюардессы, произнес: