Лара снова уткнулась в плечо Михасю и, давясь слезами, что-то пытаясь сказать хрипящим, сорванным голосом, зарыдала.
- Ну что ты, что ты, - принялся утешать ее Михась, одной рукой гладя по волосам, а другой легонько похлопывая по спине.
Льош отстранил Михася, взял лицо Лары в ладони и стал массировать ей виски. Через мгновение спазм отпустил ее горло, руки безвольно, плетьми, повисли вдоль тела - она теперь только еле слышно всхлипывала, а затем и вовсе затихла.
- Вот и все, - пробурчал Портиш. - А шуму-то, шуму…
Корявыми пальцами он принялся как гребенкой вычесывать плевок из бороды.
- Да, шуму действительно многовато, - вздохнул Льош и передал Лару в руки Михасю.
- Посиди с ней немного, пока успокоится.
- А то, что она хочет ребенка, - проговорил он уже Портишу, - даже здесь, в этих условиях, не смешно и не предрассудительно. Произвести на свет нового человека никогда не было смешно. И родить его - не только высшее и прекраснейшее предназначение женщины, но и огромнейшее счастье.
- Особенно здесь, - желчно подхватил Кирилл. - Смержам на потеху…
Льош грустно посмотрел на Кирилла.
- Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду, - тихо, глядя в глаза Кириллу, сказал он. Затем перешагнул через вытянутые ноги Пыхчика и направился к пинам.
Пины прекратили пересвист и выжидательно повернули к нему головы.
- Привет честной компании! - шутливо поздоровался Льош и присел рядом с пинами на корточки. Ослиные уши пинов доброжелательно зашевелились. - Здравствуй, Василек, - персонально поздоровался Льош с крайним из пинов и что-то быстро просвистел ему.
Пин внимательно склонил голову и вдруг, подпрыгнув, вскочил на короткие десятисантиметровые лапки и закачался на них. Льош выжидательно замолчал.
- Не знаю, - наконец сказал Василек патефонно-хриплым писклявым голосом. Будто и не он сказал, а старую заезженную пластинку поставили на большую скорость.. - Я думаю, что следует посоветоваться с Энтони…
Кирилл устало закрыл глаза. Хотелось спать и страшно хотелось курить. Опять какаято авантюра… С тех пор как Льош появился в лагере, какие-то месяца четыре, собственно, вечно он о чем-то шушукается то с пинами, Ио с Энтони, разрабатывая немыслимые планы побега, будто и не зная, что за все существование лагеря, сколько помнят "старички", не было ни одного. Ни одного побега. А он… Прыткий больно. Впрочем, посмотрим, во что это выльется на этот раз.
Кирилл поудобнее примостился, чтобы полулежа, прислонившись к стене барака, можно было вздремнуть. Пока Голос не позвал обедать и не приказал строиться для отправки в Головомойку. Слева Лара вновь затянула свои всхлипывания и причитания, и он недовольно поморщился. Хоть бы кто-нибудь объяснил ей, что не виноват из нас никто, что она родить не может. На Земле были мы все люди как люди, даже некоторые семейные были, с детьми… А почему в лагере никто не рожает, так ты лучше у смержей спроси - им виднее.
Кирилл немного вздремнул, но тут опять ночной кошмар толкнул его в голову, и гдето внутри засосало, засвербело… Он заворочался и открыл глаза. Спросонья, подавно забытой привычке, толкнул соседа в бок и попросил:
- Дай закурить.
И увидел перед собой вытянувшееся, поросшее редкими волосами, грязное лицо Пыхчика. Глаза Пыхчика округлились, он начал медленно, не отводя взгляда, отодвигаться.
- Чего? - бабьим дискантом протянул он. Кирилл встряхнулся и как следует протер глаза. Наконец-таки проснулся.
- Да нет, ничего, - хрипло успокоил он. - Это я так… Приснилось черт знает что. Да не бойся ты, не буду я плясать "святого Витта", не зашибу! Пора бы давно усвоить, что пляшут только по возвращении из Головомойки. Закурить просто…
Пыхчик на всякий случай встал и пересел подальше.
- Тьфу, болван! - в сердцах сплюнул Кирилл и отвернулся.
На место Пыхчика сразу же кто-то грузно плюхнулся и тяжело засопел. В нос ударило кислым и затхлым, будто сел не человек, а шлепнулась груда гнилого тряпья. Кирилл недовольно скосил глаза и увидел Микчу, взмокшего, как после марафонского бега, и астматически всхлипывающего. От него несло так, будто он дневал и ночевал в хлеву, причем непременно в самом стойле.
- Как мать родила, так в последний раз и мыла, - поморщившись, пробормотал Кирилл. - Правильно я говорю?
Микчу непонимающе посмотрел на него и медленно моргнул. Затем, все так же тяжело дыша, вытер лицо лохмотьями своей рясы.
- Чего?
- Чего, чего… Заладили, то один, то второй. Весишь ты, спрашиваю, сколько? Чего!
Микчу замялся, плечом снял каплю пота, висевшую на ухе.
- Не помяну… Давне бьило какито-то. - Он внимательно посмотрел на Кирилла. - А чего?
- Воняет от тебя, монах, как от тонны…
- Чего?
- Дерьма, вот чего!
Микчу неуверенно заулыбался - он не понял. Да и откуда ему понять, жил-то небось в веке пятнадцатом-шестнадцатом, еще до метрической системы мер и весов.
- У тебя закурить есть?
- Розигришь, да? - недоверчиво спросил Микчу.
- А!.. Кой там розыгрыш. Курить хочу - сил нет. - Кирилл отчаянно потянулся, зевнул и сел. - Жрать бы скорее давали, что ли…
- Тебе прямо в Головомойку не терпится, - насмешливо проговорил кто-то над самым ухом. Кирилл недовольно поднял глаза и увидел перед собой Энтони. "Старичка" Энтони, седого старого негра, выуженного смержами с Земли бог знает какого года одним из первых (разумеется, из людей - пины тут были уже до них) и брошенного сюда, в этот лагерь, в эту дробилку человеческих душ, нечеловеческую круговерть. Он жил в лагере дольше всех, знал о нем больше всех, его одежда давно обветшала, износилась, истлела, и теперь на. нем было лишь только какое-то подобие набедренной повязки, но тем не менее он, в отличие от многих, не потерял себя, не ушел в себя, не закопался, как страус, в самом себе, а смог собрать, как-то организовать этот разноплеменный, выуженный смержами из разных веков Земли человеческий экстракт, и, можно сказать, что только благодаря ему, его уму, его инициативе, наконец, просто его природной доброте и человечности, чудом уцелевшим в столь нечеловеческих условиях, люди в лагере еще не потеряли способности быть людьми.
- Здравствуй, Кирилл, - поздоровался Энтони и сел на мох рядом с ним. Кирилл кивнул.
- Ты что-то в последнее время осунулся, даже здороваться перестал. Ночью как спишь?
Кирилл вздохнул и принялся растирать задубевшее от дремы лицо.
- А никак я не сплю, - пробурчал он. - Вечером вроде бы засну, а ночью, как кто толкнет - просыпаюсь, а в середке что-то сосет, сосет… Просто невмоготу. И курить страшно хочется, словно вчера бросил, а не черт знает когда.
Энтони помолчал, покивал головой.
- Это бывает, - успокаивающе сказал он. - Мне самому как-то целую неделю запах фиалок мерещился. В бараке - пахнет, в Головомойке сижу, читаю, так кажется, что все папирусные и пергаментные свитки нарочно пропитаны ароматическими маслами - до того разит. И не поймешь, то ли от запаха голова трещит, то ли от того, что из нее все высасывают… Представляешь, даже в сортире мне фиалками благоухало!
Энтони явно пытался поднять у Кирилла настроение, и Кирилл кисло улыбнулся.
Микчу пододвинулся поближе и стал просительно заглядывать в глаза то Энтони, то Кириллу. Он явно хотел что-то сказать.
- Ну? - сумрачно буркнул ему Кирилл.
- Чой-то я видел счас, а?! - смакуя, протянул Микчу трясущимися мясистыми губами. Чувствовалось, что его просто распирает от переполнявшей его новости.
- Лохань с водой и мылом, - неразборчиво буркнул Кирилл и, демонстративно сморщив нос, отпрянул от Микчу.
- Не, правда! - выдохнул Микчу и, еще больше подавшись вперед, доверительно зашептал: - Вы знайоте, чьому смержи распустили нас усех? А я вот знайу!..
Кирилл только хмыкнул и передернул плечами.
- Ха! - толстое лицо Микчу расплылось в самодовольной Улыбке. - Таме, у углу, иде смерды растят новине бьяраке, новинькие явились. Зеленавы таки, главы треуглавы, глазы - бусины, а за глазами уси тонки и усе бегайут. А первы лапы Длинны, много разов сломаны и усе како пилы с зубами!
Микчу говорил сочно, брызгая слюной, выкатив глаза - где не помогали бедный словарный запас и устрашающая интонация, пробел восполняли живописная мимика и жестикуляция.
- Ага, - умно кивая головой, подтвердил Кирилл. - А заглястцы жигурить димножил?
Микчу осекся, недоуменно захлопал жидкими ресницами.
- Чего?
- Жигурить, спрашиваю, димножил?
- Перестань, - осадил Кирилла Энтони. - Шуточки твои сейчас совсем ни к месту…
Было непонятно, почему Энтони вдруг разволновался, даже лицо посерело. Он приподнялся, повертел головой, увидел пеструю куртку Льоша и громко позвал. Льош попрежнему сидел на корточках среди пинов и оживленно пересвистывался с ними. Махнув Энтони рукой, чтобы немного подождал, Льош еще минуты две попересвистывался с пинами и только затем встал. Пины что-то дружно просвистели ему на прощание, он коротко кивнул и направился к Энтони.
- Здравствуй, Энтони, - поздоровался он, подходя. - Здравствуйте, Кирилл, Микчу…
- Уже виделись… - буркнул Кирилл, но руку подал. Льош поздоровался со всеми, и руку Микчу чуть задержал в своей.
- Послушай, Микчу, - проговорил он, - я, конечно, понимаю, что условия в лагере, мягко говоря, не способствуют образцовому поддержанию гигиены. Но я тебе уже говорил, и мне хотелось бы, чтобы ты понял: чем меньше ты обращаешь на себя внимания, тем больше ты забываешь, что ты человек, а чем больше ты это забываешь, тем ближе твой конец.
Микчу насупился и, выдернув руку из ладони Льоша, отвернулся к стене барака.
- Какой ты сердобольный, - фыркнул Кирилл. - Мне хотелось бы довести коекакие факты до некоторых рьяных поборников гигиены, - насмешливо заметил он. - Так вот, в средние века среди христиан, а в особенности монахов, довольно распространенным явлением был обычай давать различные обеты, как то: ношение власяницы, пудовых гирь, прикованных как к рукам, так и к ногам, бичевание… А также, в частности, и строгое несоблюдение личной гигиены. Вы не находите, Льош, что чужие убеждения нужно уважать? Льош пристально посмотрел в глаза Кириллу.
- До чего же ты меня невзлюбил, Кирилл, - сказал он. Обращения на "вы" он просто не принял. - Только я вот никак не могу понять, за что?
- За гигиену, - желчно ответил Кирилл.
Льош только пожал плечами и повернулся лицом к Энтони.
- Что ты хотел?
Энтони посмотрел на одного, на другого и покачал головой.
- Именно ссоры нам сейчас и не хватало, - вздохнул он. И, уже обращаясь непосредственно кЛьошу, сказал: - Смержи в лагерь новеньких привезли. Микчу видел.
Микчу снова пододвинулся к ним.
- Ага, - горячо выдохнул он. - Зеленавы таки, главы треуглавы…
- Я их тоже видел, - кивнул Льош. - Теперь, если верить пинам, нам предоставляется целый день отдыха. Ты меня для этого звал?
- Ну? - оживился Кирилл. - Так нас сегодня в Головомойку не повезут?
- По идее… - выдохнул Энтони и принялся нервно растирать руки, словно они у него замерзли.
- Так ты все знаешь? - спросил он Льоша. Льош кивнул головой.
- Ну и?..
Льош хмыкнул и пожал плечами.
- Вот именно, что сейчас все дело в "ну и…".
Он приподнялся и, повернувшись к пинам, позвал:
- Василек!
… Крайний из пинов повернул голову.
- Иди сюда, Василек.
Пин привскочил на лапках и быстро засеменил к ним, переваливаясь с боку на бок, совсем как настоящий антарктический пингвин, только рыжий и непомерно волосатый.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровался пин патефонным голоском и плюхнулся на землю рядом с ними. Словно ноги его не держали.
- Послушай, Василек, - начал Льош, - ты мне говорил, что когда в лагерь прибыла первая партия людей, то пинов не возили в Головомойку. Так?
Длинные губы пина, свернутые в трубочку, казалось, вытянулись еще больше.
- Да.
- И что вы делали весь день?
- Мы? - Василек растерянно зашевелил ушами. - Ну… дили… подсматривали, что смержи делают с людьми…
- То есть были предоставлены сами себе?
- Как это?
- Вас не заставляли ничего делать?
Пин отрицательно замотал головой.
- Хорошо… Это хорошо. Спасибо, Василек, - кивнул Льош.
- Хорошо? Да это просто здорово, черт побери! - заорал Портиш и захлопал себя по ляжкам. Он дернул себя за бороду, привычно охнул и, вскочив на ноги, принялся отплясывать среди груды лежащих и сидящих тел какую-то немыслимую джигу.
- Нас сегодня не повезут в Головомойку! - орал он. Из-под ног у него вспугнутым зайцем выскочил Пыхчик и стремглав скрылся между бараками. Все встревоженно зашумели, испуганно подтягивали ноги, вскакивали - боясь, что Портиш отплясывает "пляску святого Витта".
Льош спокойно проводил его взглядом, затем спросил:
- Кто-нибудь умеет водить драйгер?
Кирилл оторвался от зрелища - Портиш произвел почти полное опустошение между бараками - и хмыкнул.
- Смержи умеют, - бросил он.
- А из нас?
- Что, опять какая-то авантюра? Ну, я. Водить, правда, не водил, права здесь не выдают, - Кирилл не удержался, чтобы не съязвить, - но месяца три присматривался, как это делается.
Он хотел добавить: "Когда был таким же деятельным, как ты" - но потом решил, что не стоит.
- Значит, ты сможешь завести драйгер и управлять им? - все тем же спокойным голосом спросил Льош.
- Все-таки авантюра… - устало выдохнул Кирилл и, откинувшись назад, снова прислонился спиной к бараку.
- Возможно, - согласился Льош. - Но любой представившийся шанс я упускать не собираюсь.
- Давай, давай…
- Что ты предлагаешь? - хриплым голосом спросил Энтони и прокашлялся. - Если это действительно шанс, то я за Кирилла ручаюсь. Он сделает все, что нужно. Сдохнет, но сделает.
Льош посмотрел на Энтони, на Кирилла.
- Что, убеждаешься, на самом ли деле сдохну? - съязвил Кирилл.
Льош покачал головой.
- С тобой не соскучишься, - усмехнулся он. - Но, может быть, это и к лучшему…
Он подтянул под себя ноги и сел по-турецки.
- Здесь, за бараком, - сказал он, - возле усатой ограды стоит драйгер. На платформе лежит партия василисков - утром привезли, очевидно, подзаряжали в Головомойке. Смержи еще не успели разобрать…
- Так прямо подходи и бери, - снова съязвил Кирилл.
- Помолчи! - оборвал его Энтони. - Пусть говорит.
- Все смержи сейчас, - продолжал Льош, - в другом конце лагеря возятся с новенькими…
- Ага! - радостно подтвердил Микчу. - Кругом стали, а зеленавы посеред, и все усами бегайут, лапами сучают!
- …А у драйгера остался только один смерж.
- Только один? - переспросил Кирилл.
- Да, один.
- В таком случае жедаю удачи. Хотя, впрочем, я тоже с тобой пойду. Постою в сторонке, посмотрю да посмеюсь в свое удовольствие. Давно я в лагере хорошо не смеялся!
Энтони вздохнул.
- Ты не обижайся, Льош, - сказал он, - но тут Кирилл прав. Не выйдет у тебя ничего. У смержей психоэкран. Метра на три ты еще подойдешь к нему, а дальше будешь топтаться на месте, как несмелый кавалер вокруг барышни…
Льош усмехнулся.
- Если только это все ваши возражения, то беспокоиться особо нечего. Я подойду. Дело в другом. Во времени. Слишком мало его, чтобы Голос не определил нас болевым ударом. И вот здесь уже все будет зависеть только от тебя, Кирилл, от твоих возможностей и сноровки. Три-четыре секунды мне потребуется на смержа; секунд пять - пока ты добежишь до драйгера; еще секунд пять-восемь - завести его и секунд пять - развернуть и направить на ограду. Итого: минимально-я подчеркиваю: минимально! - секунд двадцать. Думаю, что этого будет достаточно и нас не успеют опередить. Но на всякий случай всем остальным, чтобы меньше рисковать, придется прыгать в драйгер на ходу.
Кирилл отлепился от стенки барака.
- Не знаю, насколько все это продумано, - проговорил он, - но посчитано хорошо. Можно даже сказать, со знанием дела…
Он стер с лица язвительную усмешку.
- А теперь давай поговорим серьезно. На твои подсчеты и секунды мне, собственно говоря, наплевать. Я сделаю все, что смогу и на что способен, но меня интересует один вопрос: как ты справишься со смержем?
Льош широко улыбнулся.
- Пусть это пока останется моей маленькой профессиональной тайной.
Кирилл скривился, как от зубной боли.
- С авантюристами, пройдохами и проходимцами дел не имел и иметь не желаю! - отрезал он.
- Прекрати! - заорал вдруг Энтони. - Не будет он, видите ли! Будешь! Все будешь делать, что прикажут! Тоже мне, чистоплюй нашелся! Как баран на бойне, только когда на мясо тянут - сопротивляешься, а сделать что-нибудь до этого - мозги не варят! Пойми, это наш первый и, может, единственный шанс. Во всяком случае, для меня - уж в этом я уверен точно.
- Ладно, - сказал Льош. - Хватит.
Он встал и отряхнул брюки
- Пока мы тут болтаем, время идет.
Энтони неопределенно махнул рукой, но она так и застыла на полпути.
- Что, прямо так сразу и?.. - Он удивленно вскинул брови.
- А что ты предлагаешь? Сидеть здесь и вырабатывать обстоятельный план, чтобы он был без сучка без задоринки? Извини, но размусоливать некогда. Или сейчас, или…
Льош шагнул в сторону, но тут же остановился и обернулся к Кириллу.
- Идем, Кирилл, - сказал он. - Остальных попрошу не высовываться из-за бараков, пока я не покончу со смержем. Незачем его настораживать.
Кирилл нехотя поднялся, глянул на Энтони. Негр молча кивнул. И Кирилл побрел, огибая барак, вслед за Льошем. Из-за угла высунулся Пыхчик, столкнулся с ним нос к носу и, ойкнув, тотчас скрылся.
- Тьфу, черт! - сплюнул Кирилл. Что-то не лежала у него душа к затее Льоша, и хоть он в приметы не верил, не то что, например, Евлампий из шестнадцатого барака, который свое пребывание в лагере приписывал проявлению высшего провидения, божьего перста, десницы и черт знает чего там еще, но столкновение с Пыхчиком почему-то вызвало у него примерно такие же ощущения, какие у суеверного человека вызывает вид черной кошки, перебегающей дорогу, и это еще более утвердило Кирилла в бесполезности и бесперспективности очередной попытки побега.
- Стой здесь, - бросил через плечо Льош и зашагал к смержу.
Кирилл остановился. Смерж увидел их - тьфу ты! - видят они нас или просто чувствуют чье-то приближение, как слепые?! - радужные переливы в студнеобразном теле исчезли, смерж дернулся, словно медуза от прикосновения, и собрался в полусферу. С земли сквозь тело на глянцевую поверхность смержа медленно всплыл василиск.
Льош не дошел до смержа шага три - натолкнулся на психоэкран и застыл. Затем поднял руки в стороны, словно ощупывая невидимую преграду, и стал медленно топтаться на месте,
"Умник! - зло фыркнул Кирилл. - Это мы видели, и не раз! Тоже мне, укротитель смержей нашелся. Потопчись, потопчись, пройдоха, на потеху смержу… Они это любят!"
Смерж булькнул огромным пузырем и заурчал на все лады. Жерло василиска дрогнуло, поплыло в сторону и начало погружаться в тело смержа.