- Доченька, нам пора. Уже поздно. Время пролетело так быстро - и неудивительно, ведь мы провели такой приятный вечер. - Он помолчал и с нажимом произнес: - Будь у меня сила, которой владела кукольница, а она воистину обладала потрясающей силой, иначе я, де Керадель, не боялся бы ее… Итак, будь у меня такая сила, то, если бы кто-то осмелился угрожать мне, пытаться помешать тому, что я решил сделать, такой человек не прожил бы достаточно долго, чтобы стать серьезной угрозой. Я уверен… - Он обвел взглядом светлых глаз Лоуэлла, Хелену, Билла, на мгновение остановившись и на мне. - Уверен, что даже моя благодарность не спасла бы их, как и тех, кто им близок.
Повисла странная тишина.
- Справедливо, доктор де Керадель, - мрачно сказал Билл.
Мадемуазель Дахут с улыбкой встала из-за стола. Хелена провела ее в коридор. Никто бы и не догадался, что эти две девушки возненавидели друг друга с первого взгляда. Пока де Керадель сердечно прощался с доктором Лоуэллом, Дахут подошла ко мне и шепнула мне на ухо:
- Жду вас завтра, Ален де Карнак. В восемь. Нам многое нужно сказать друг другу. Не подведите меня. - Она вложила что-то в мою ладонь.
- Вскоре я буду готов к моему величайшему эксперименту, и надеюсь, вы окажете мне честь и засвидетельствуете его результат, доктор Лоуэлл. И вы тоже, доктор Каранак. Вас, полагаю, он особенно… заинтересует. А до тех пор - прощайте.
Де Керадель поцеловал руку Хелены, поклонился Биллу. На мгновение мне подумалось, что с его стороны было невежливо не пригласить и этих двоих стать свидетелями его эксперимента.
У двери мадемуазель Дахут повернулась и кончиками пальцев дотронулась до щеки Хелены.
- Как знать, быть может, и вас ждет поцелуй тени…
Ее смех напомнил мне биение волн о берег моря. Девушка легко сбежала по ступеням, следуя за отцом, и села в ожидавший их автомобиль.
Глава 7
Любовник кукольных дел мастерицы
Бриггс закрыл дверь и удалился. Мы же остались в коридоре. Все молчали. И вдруг Хелена топнула ножкой.
- Черт бы ее побрал! Вела себя со мной так, будто я ее рабыня. Или твоя наложница, Алан, а она - твоя королева. Она же забавляется, глядя на меня!
Я ухмыльнулся, ведь именно такая мысль приходила сегодня в голову и мне.
- Я видела, как она что-то тебе прошептала, - раздраженно заявила Хелена. - Наверное, пригласила к себе. - Она повела бедрами, чем-то напомнив мне в этот момент скандальную актрису Мэй Уэст.
Я разжал пальцы и посмотрел, что же дала мне мадемуазель Дахут. Это оказался тонкий серебряный браслет - цепочка шириной в полдюйма, нежная как шелк. На браслете красовался овальный черный камень, а на его поверхности был выгравирован чем-то красным символ древнего морского бога - трезубец, которым он управлял водными пределами. У этого бога было много имен, прежде чем греки назвали его Посейдоном. Камень напоминал один из загадочных артефактов азильско-тарденуазской культуры. Представителей этого смуглого низкорослого народа много тысячелетий назад уничтожило другое кроманьонское племя - высокие, светловолосые и голубоглазые завоеватели, неведомо откуда пришедшие в Западную Европу и отличавшиеся более развитым интеллектом, чем местные племена. Вдоль серебряного браслета, удерживавшего камень, тянулся другой символ - крылатый змей. Символ был выгравирован так, что казалось, будто змей держит черный камень в зубах. Да, я определенно мог отнести этот камень к азильско-тарденуазской культуре, но меня смущало другое. Почему-то мне казалось, что я уже не в первый раз вижу этот камень, этот браслет. Я словно уже много раз видел их раньше. И я знал, что означает этот символ… Вот только вспомнить не мог… Может быть, если я надену браслет на руку, то…
Хелена вырвала браслет из моей руки, швырнула его на пол и втоптала каблуком в ковер.
- Уже во второй раз за сегодня эта дьяволица пыталась околдовать тебя.
Я нагнулся, чтобы поднять украшение, но Хелена носком туфли отбросила его в сторону.
Браслет подобрал Билл, вернул мне, и я спрятал безделушку в карман.
- Прекрати, Хелена! - резко сказал он. - Он должен сам во всем разобраться. Да и ему угрожает не меньшая опасность, чем тебе или мне, раз уж на то пошло.
- Ха, пусть только попытается его заполучить! - запальчиво воскликнула девушка, но тут же помрачнела. - Вот только с мадемуазель ты можешь не справиться, Алан. "Какая-то в державе датской гниль". Что-то странное между вами происходит. Я бы на твоем месте не бегала за этой белой блудницей египетской. Слишком много сбившихся с пути истинного пчелок слеталось на этот цветок.
Я вспыхнул:
- Твоя откровенность, дорогая, под стать твоему поколению, и твои метафоры столь же запутанны, как и заложенная в них мораль. Тем не менее тебе не следует ревновать меня к мадемуазель Дахут.
Безусловно, это была ложь. Я испытывал смутный необъяснимый страх, подозрение, затаившуюся, но оттого не менее жгучую ненависть, однако существовало что-то еще. Дахут была красива. Я никогда не смог бы полюбить ее так, как полюбил бы Хелену. И все же присутствовало в Дахут что-то, чего Хелена была лишена, что-то, без сомнения, злое… но это зло я вкушал когда-то давно, давно, давно… И должен вкусить вновь… Я знал, что лишь это зло может утолить мой голод.
- Я не могла бы приревновать тебя к ней, - прошептала Хелена. - Я боюсь ее. Боюсь не за себя - но за тебя.
Доктор Лоуэлл точно пробудился от глубокого сна. Очевидно, он так прогрузился в свои мысли, что даже не слышал нашего разговора.
- Давайте вернемся к столу, - предложил он. - Мне нужно вам кое-что рассказать.
Мы поднялись по лестнице. Мне почудилось, что за этот вечер Лоуэлл состарился на годы.
- Что ж, де Керадель выразился вполне однозначно. Он нас предупредил, - сказал мне Билл.
- О чем предупредил? - опешил я.
- Неужели ты не понял? Он потребовал, чтобы мы не расследовали смерть Дика. Де Керадели не узнали всего, что им было нужно, но они выяснили достаточно. В этом и состоял мой план. И я тоже узнал, что хотел.
- Что именно? - уточнил я.
- Они убили Дика.
Прежде чем я успел засыпать его вопросами, нас усадили за стол. Доктор Лоуэлл приказал подать кофе, затем отпустил дворецкого. Он вылил в чашку полный бокал бренди и залпом выпил обжигающий напиток.
- Я потрясен. Да, безусловно, я потрясен, - сказал он. - Я думал, что тот кошмар прекратился навсегда, но теперь те события, ужасные события, нашли свое продолжение. Я рассказывал Хелене о том случае. У нее сильная душа и ясное сознание, она умница. Насколько я понимаю, - он обратился к Биллу, - вы посвятили Хелену в подробности, ошеломившие меня сегодня вечером? Она все знала заранее?
- Частично, сэр, - ответил Билл. - Моя сестра знала о тени, но не знала, что мадемуазель де Керадель - еще и мадемуазель д’Ис. Не знал этого и я. У меня не было никаких веских причин подозревать де Кераделей, когда они приняли ваше приглашение. Я не посвящал вас в подробности смерти Ральстона, поскольку боялся, что мой рассказ разбередит старые раны. Очевидно, пока де Керадель не открылся нам, я не догадывался, что он так тесно связан со столь болезненными для вас воспоминаниями.
- Доктор Каранак знал? - спросил Лоуэлл.
- Нет. Я намеревался рассказать историю Дика де Кераделю независимо от того, подтвердятся мои подозрения или нет. Я уговорил доктора Каранака разозлить его. Я хотел увидеть, какой будет его реакция. И его дочери, если уж на то пошло. Также я хотел понаблюдать за реакцией самого доктора Каранака, как и за вашей. Должен сказать, мои ожидания оправдались. Я хотел, чтобы де Керадель признался. Если бы я открыл вам все карты заранее, он никогда не проявил бы такой откровенности. Вы оставались бы настороже, и де Керадель заметил бы это. Он и сам проявил бы осторожность. Именно ваше незнание подробностей, ваш испуг при воспоминании о подобных событиях заставили его, движимого презрением к вам, поведать о своей связи с кукольницей, а затем бросить нам вызов своими угрозами. Конечно же, и в этом нет никаких сомнений, ему каким-то образом удалось установить вашу роль в смерти кукольных дел мастерицы. Де Керадель считает, что вы напуганы, и этот страх - страх того, что может случиться с Хеленой и мной, - заставит вас переубедить меня. Он полагает, что вы отговорите меня от расследования. Если бы он так не считал, то никогда не пошел бы на откровенность. Не дал бы нам преимущество, предупредив нас.
- Он прав. - Лоуэлл кивнул. - Я напуган. Нам троим угрожает опасность. Но в то же время он ошибается. Мы должны продолжить…
- Троим? - перебила его Хелена. - Я думаю, Алан подвергается намного большей опасности. Мадемуазель уже готова сделать его своей добычей.
- Не будь так вульгарна, дорогая, - сказал я и повернулся к Лоуэллу: - Но я все еще в замешательстве, сэр. Рассказ Билла, посвященный смерти Ральстона, был кристально ясным. Но мне ничего не известно об этой кукольнице, и я не понимаю, почему намеки де Кераделя так важны. Если мне предстоит принять участие в расследовании, то я должен знать все факты. Только так я смогу действовать эффективно. К тому же это нужно и для моей защиты.
- Ты не просто можешь принять участие в расследовании, ты вынужден это сделать, - мрачно сказал Билл.
- Я вкратце введу вас в курс дела, - заявил доктор Лоуэлл. - Вы же, Уильям, впоследствии сможете посвятить доктора Каранака во все подробности и ответить на его вопросы. Я столкнулся с кукольных дел мастерицей, некоей мадам Мэндилип, из-за загадочной болезни одного из моих пациентов. Болезни, которая завершилась смертью. Умер один из приближенных Рикори, известного в Нью-Йорке гангстера. Я до сих пор не знаю, была ли та женщина, так сказать, ведьмой или же она обладала знаниями о законах природы, неведомых нам, а потому ее действия казались нам чем-то сверхъестественным. А может быть, она была гипнотизером невероятной силы. Одно можно сказать наверняка - мадам Мэндилип была убийцей, лишившей жизни многих людей, в том числе и доктора Брейля, моего ассистента, и медсестру, в которую Брейль был влюблен. При этом мадам Мэндилип была человеком творческим - кроме всего прочего. Она создавала кукол невероятной красоты. У нее был магазин кукол, и она выбирала своих жертв среди покупателей. Кукольница убивала при помощи ядовитой мази - она завоевывала доверие своих жертв, а затем изыскивала способ применить это снадобье. Перед убийством она создавала копии своих жертв - ее куклы выглядели в точности как эти люди. Затем она пользовалась этими куклами для других убийств - мадам Мэндилип утверждала, что анимирует кукол некоей жизненной - или, если вам угодно, духовной - энергией тех, чьи тела она скопировала. Это было сущее зло… маленькие демоны с крошечными шпагами… Их привозила к домам жертв запуганная девчушка с необычайно белой кожей. Эту девушку мадам Мэндилип называла своей племянницей. Она так долго подвергалась гипнотическому внушению, что стала другим воплощением кукольницы - в буквальном смысле этого слова. Было ли все это навеянным мороком или реальностью, одно можно сказать без сомнения: те куклы убивали. Мадам Мэндилип совершила покушение и на Рикори, но мне удалось его спасти, и он выздоровел в этом доме. Рикори - человек суеверный, он считал мадам Мэндилип ведьмой и заявил, что ее необходимо казнить. Он похитил ее племянницу, и в этом доме я загипнотизировал девушку, чтобы выведать у нее секреты кукольных дел мастерицы. Еще не выйдя из гипнотического транса, девушка скончалась, крича от боли. Она успела сказать нам, что руки кукольницы сжимают ее сердце. - Доктор Лоуэлл помолчал. В его глазах был виден ужас, точно жуткие образы того дня вновь предстали перед его внутренним взором. - Перед смертью девушка поведала нам, что у мадам Мэндилип был любовник в Праге, которого она посвятила в тайну живых кукол. Той же ночью Рикори со своими людьми отправился к кукольнице, чтобы… гхм… казнить ее. И она погибла - в огне. Не по собственной воле мне довелось стать свидетелем тех невероятных событий - и они все еще представляются мне столь же невероятными, хотя я и видел все сам. - Доктор Лоуэлл поднял бокал, его рука больше не дрожала. - Что ж, похоже, тем любовником был де Керадель. По-видимому, кроме тайны кукол ему ведома и тайна теней - или же эта тайна изначально принадлежала мадемуазель Дахут? Каким еще темным знанием он владеет? Что ж, так обстоят дела. Всему предстоит повториться. Но на этот раз все будет труднее. - Лоуэлл задумался. - Жаль, что Рикори не может помочь нам, он сейчас в Италии. Я не успею связаться с ним. Но его верный телохранитель, прошедший с нами все испытания и присутствовавший при гибели мадам Мэндилип, сейчас в городе. Макканн! Я свяжусь с Макканном! - Он поднялся из-за стола. - Простите, доктор Каранак. Уильям, теперь пришел твой черед говорить. Я же схожу в кабинет, а затем отправлюсь спать. Я… подавлен. Хелена, дорогая, позаботься о докторе Каранаке.
Засим он откланялся.
- Что ж, теперь поговорим о кукольнице… - начал Билл.
Была уже почти полночь, когда он завершил свой рассказ, и у меня больше не осталось вопросов.
Я уже собирался уходить, когда Билл спросил:
- Ты привел де Кераделя в ярость, когда заговорил о… как же ты сказал… об Алькаразе и о Собирателе в пирамиде, Алан. Что это за чертовщина?
- Не знаю, Билл. Эти слова будто сами сорвались с моих губ. Может быть, мне нашептала их мадемуазель Дахут, как я и сказал ее отцу.
Но в глубине души я знал, что это не так. Я знал, что во мне таилось знание об Алькаразе и о Собирателе в пирамиде, и однажды я все… вспомню.
- Билл, отвернись, - потребовала Хелена.
А затем обвила руками мою шею, приникла к моим губам страстным поцелуем и прошептала:
- Мое сердце радуется оттого, что ты вернулся. Мое сердце разрывается оттого, что ты вернулся. И я боюсь. Боюсь за тебя, Алан. - Она отстранилась. - Наверное, ты сочтешь меня слишком настойчивой, как и всех девушек моего поколения. И столь же аморальной, а может быть, и вульгарной. Но мой поступок не так опрометчив, как может показаться, дорогой. Помни, я любила тебя с самого детства. Со времен тех шуток с шершнями и ужами.
Я поцеловал ее в ответ. Она открылась мне при встрече, и теперь у меня не было никаких сомнений в ее чувствах.
Возвращаясь в гостиницу, я думал только о Хелене. Ее медно-каштановые волосы, ее глаза цвета янтаря - вот все, что занимало мои мысли. Воспоминания о мадемуазель Дахут словно стерлись, осталась лишь серебристая дымка с двумя фиалковыми сполохами, белая гладкая маска с прорезями глаз. Я был счастлив.
В номере я начал раздеваться, насвистывая. Образ Хелены все еще маячил передо мной, ясный, отчетливый. Я сунул руку в карман и достал серебряный браслет с черным камнем. И лицо Хелены померкло, сменилось лицом мадемуазель Дахут - огромные нежные глаза, улыбка играет на губах… Я видел ее столь ясно, будто она предстала передо мной во плоти. Я отшвырнул браслет, точно ядовитую змею.
Но когда я лег спать, мне все еще виделась мадемуазель Дахут, а не Хелена.
ГЛАВА 8
Башня Дахут. Нью-Йорк
На следующее утро я проснулся с головной болью. Мне приснился кошмар: куклы с иглами длиной в фут пляшут с розовыми тенями, водя хороводы вокруг огромных камней, а Хелена и мадемуазель Дахут целуют и обнимают меня. Я имею в виду, что Хелена приникала ко мне, целовала, а затем превращалась в Дахут, та целовала меня и превращалась в Хелену, и так далее, и так далее.
Думая об этом сне, я вспомнил о необычном развлечении в Алжире в заведении под названием "Дом сердечных услад". Это заведение принадлежало одному французу, любителю гашиша и потрясающему философу. Мы с ним подружились. Думаю, мне удалось завоевать его благосклонность своей идеей корпорации "Ад и рай", столь заинтересовавшей мадемуазель Дахут и де Кераделя. Тот француз процитировал Омара Хайяма:
"Ад и рай - в небесах", - утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай - это две половины души.
Он сказал, что моя идея была не столь уж оригинальна, ведь именно ею - как и этим четверостишием - он пользовался, когда открывал свое столь прибыльное заведение. В его "Доме" работало несколько суфиев-отступников. Суфии - истинные мастера иллюзии, их фокусы поражают воображение. У того француза работало также двенадцать девушек - красавиц, каких я еще не видывал: белые, азиатки, негритянки, метиски. Когда в "Дом" приходил клиент и заказывал "сердечную усладу", самую дорогую услугу в том заведении, двенадцать обнаженных девушек становились в круг - большой широкий круг в огромной комнате. Взявшись за руки, они вытягивали руки вперед. В центре круга становились суфии с барабанами, рядом с ними занимал место и клиент. Суфии заводили песнь, выполняя ритуальные действия. Девушки пускались в пляс, кружа все быстрее и быстрее. Белые, азиатки, негритянки и метиски - они словно сливались воедино, образуя одну совершенную деву, девушку его мечты, как поется в сентиментальных песнях, девушку с чертами Афродиты, Клеопатры, Фрины, всех красавиц. Девушку, которую клиент всегда вожделел, сознавал он это или нет. С этой девушкой он отправлялся в покои, чтобы вкусить своей услады.
"Была ли девушка, с которой он возлег, той, что он видел? Откуда мне знать? - Француз пожал плечами. - Я, как сторонний наблюдатель, могу заверить вас, что в зале всегда оставалось одиннадцать девушек. Но если клиент видел воплощение своей мечты - то почему бы нет?"
Этот сон, в котором Хелена и мадемуазель Дахут превращались друг в друга, пробудил во мне желание, чтобы они слились воедино, как девушки в том суфийском ритуале. Тогда мне не о чем было бы беспокоиться. Во сне в какой-то момент Дахут начала побеждать, она пребывала в том теле дольше. Ее уста приникли к моим… и вдруг мне почудилось, что я вижу образ пожара - и в центре пожара был человек, привязанный к столбу. Прежде чем я сумел разглядеть его лицо, пламя поглотило его, закрыв от меня огненной завесой. А потом мне вспомнилась вода - бурные волны моря… И в тех волнах - бледно-золотистые волосы Дахут, ее фиалковые глаза, утратившие голубизну… Они остекленели в смерти… Мертвые глаза Дахут…
И тогда я проснулся.