Макканн еще не приехал, зато мне принесли телеграмму от Дахут: "Яхта будет ждать тебя завтра в полдень у причала ларчмонтского яхт-клуба. Она называется "Бриттис". Встречу тебя там. Искренне надеюсь, что ты приедешь, готовый остаться на неопределенный срок".
Ну, вот и все. Я обратил внимание на название яхты и сарказм Дахут, когда она говорила о "неопределенном сроке". Хелена была реальна, Дахут же - лишь тень. Но теперь эта тень стала реальностью. Мое сердце замерло, я чувствовал внутреннее сопротивление и бессильный гнев, я скорбел по Хелене, словно прощался с ней навсегда, мою душу леденила ненависть к Дахут, женщине, призвавшей меня с таким презрением, - но в то же время я знал, что мне остается только повиноваться ей.
ГЛАВА 14
За стеной имения де Кераделя
Я уже упаковал один чемодан, когда Макканн постучал в дверь. Увидев собранные вещи, он удивленно хмыкнул.
- Куда-то, значит, собрались сегодня, док?
Повинуясь порыву, я передал ему телеграмму мадемуазель.
- Только пришла? - Внимательно прочитав сообщение, громила поднял голову. - А мне вроде как показалось, вы доку Беннетту сказали, что у вас уже есть приглашение.
- Это, - терпеливо объяснил я, - только подтверждение предварительной договоренности. Она называет точное время встречи, как вы можете заметить, если внимательно прочтете телеграмму.
Я принялся собирать второй чемодан. Макканн еще раз прочел сообщение, молча посмотрел на меня, а потом мягко спросил:
- У дока Беннетта была одна из энтих, теней, значит? Верно говорю?
Я резко повернулся к нему.
- Почему вы так подумали?
- И она от него вроде как отцепилась, когда он с вами был, верно говорю?
- Макканн, вы сошли с ума. С чего вам в голову пришла такая идея?
Южанин вздохнул.
- Вы как с ним спорили вчера, ну, насчет того, ехать ли вам к этому де Кераделю, так я чутка насторожился. А теперь прочел - и, думаю, ясно ж все. Вот он, ответ.
- Ну ладно. - Я вернулся к чемодану. - И что же это за ответ?
- Вы кой-чего сменяли на тень дока Беннетта.
Посмотрев на него, я рассмеялся.
- У вас, похоже, навязчивая идея, Макканн. Что бы я мог обменять, с кем, на что?
Еще раз вздохнув, громила ткнул пальцем в имя Дахут на телеграмме.
- С ней. - Он указал на слова о "неопределенном сроке". - На это. Вы обменяли это на его тень.
- Макканн, - я подошел к нему, - Билл действительно считал, что его преследует тень. Но, возможно, так произошло только потому, что он слишком много думал обо всей этой истории. И у него та же идея, что и у вас, касательно того, как он от этой тени избавился. Прошу вас, пообещайте мне, что ничего не скажете ему о своих подозрениях. И ничего не скажете мисс Хелене. Если Билл или Хелена заговорят с вами об этом, постарайтесь разубедить их. У меня есть веские причины для такой просьбы, поверьте мне. Вы обещаете?
- Мисс Хелена ничего об этом не знает?
- Не знает, если Билл ей ничего не сказал после нашего ухода.
Меня объяло смутное беспокойство: вдруг Билл рассказал ей? Будь проклята моя глупость, как я мог забыть об этом! Нужно было взять с Билла такое же обещание.
Макканн задумчиво смерил меня взглядом.
- Хорошо, док. Но боссу я скажу, как он вернется.
Я рассмеялся.
- Ладно, Макканн. Может быть, к приезду Рикори вся эта безумная история завершится. Останется только сделать аутопсию.
- Это вы о чем, док? - резко спросил Макканн.
- Да так, ни о чем.
Я продолжил собирать вещи. На самом деле я и сам не знал, зачем сказал такое.
- Вы вроде как собираетесь там к завтрашнему вечеру очутиться. Я к ночи буду уже у старого козла, да и парней прихвачу. В дом-то, о котором я вам рассказывал, я, значит, только послезавтра попаду. Но, сдается мне, до тех пор ничего не приключится. Вы измыслили, как нам, значит, связаться?
- Я думал об этом. - Я сел на кровать. - Не знаю, как тщательно они станут следить за мной и какова вообще будет степень моей свободы. Ситуация, сами понимаете, сложная и необычная. Очевидно, я не могу полагаться на письма и телеграммы. Телеграммы диктуют по телефону, а телефоны могут прослушивать. Точно так же и письма могут вскрыть. Я мог бы поехать в деревню, но это не означает, что я сумею поговорить с вами там, - вряд ли меня отпустят одного. Даже если мы встретимся с вами в деревне, будет неразумно разговаривать у всех на виду. Де Керадели не дураки, Макканн, и они осознают всю серьезность ситуации. До тех самых пор, пока я не побываю по ту сторону стены и не изучу тамошнюю обстановку, я могу предложить только одно.
- Вы так говорите, будто вас вот-вот в тюрягу упекут, - ухмыльнулся Макканн.
- Я считаю, что всегда следует быть готовым к наихудшему варианту развития событий. Тогда не приходится разочаровываться. Мы можем договориться об условном сообщении. Запишите на всякий случай, Макканн. Если что, я пришлю телеграмму доктору Беннетту со словами: "У меня все хорошо. Не забудь переслать мне почту". Это значит, что вам во что бы то ни стало нужно пробраться в дом, - хоть потоп, хоть пожар, но будьте там как можно скорее. И держите пушки наготове. Вы поняли, Макканн?
- Ладно, - согласился он. - У меня тоже кое-какие мыслишки на этот счет имеются. Во-первых, значит, письма-то вам писать никто не запретит. И вот, вы вроде как пишете письмецо и находите предлог, чтоб в деревню пойти. Помните, я вам о забегаловке "Беверли Хаус" говорил? Вот, значит, загляните туда да письмецо-то мне на пол и оброните. Или запрячьте куда. Отдавать его никому не надобно. И не важно, будет с вами кто или нет, - уж вы способ письмецо задевать измыслите. А как уйдете оттуда - Эйб там все обыщет. И я его получу, так-то. Эт’, значит, один вариант. Другой - двое моих парней будут вроде как все время рыбачить у северной части стены, ну, слева от дома которая. Там скала выдается в море, и я не вижу, почему бы вам не забраться туда в одиночку. Полюбоваться волнами, значит. Черт, вы же за стеной, бежать некуда, с чего им вас останавливать? А вы письмецо-то положите в бутылку, станьте там на скале, побросайте в море камешки, а меж тем - и бутылку. Парни мои настороже будут, как вас увидят - так сразу неприметненько ту бутылку и выловят.
- Хорошо. - Я налил ему выпить. - Теперь вам осталось лишь сказать доктору Беннетту, чтобы ждал телеграмму, и, как только он ее получит, вы поведете в имение своих мирмидонов.
- Моих кого? - переспросил Макканн.
- Ваших парней с "томми-ганами" и гранатами.
- Ух ты, вот это имечко! - восхитился Макканн. - Парням понравится. Повторите-ка?
Я повторил и добавил:
- И, бога ради, не забудьте поскорее передать мои слова доктору Беннетту.
- Так вы что ж это, док, с ним и не поговорите до отъезда?
- Нет. Ни с ним, ни с мисс Хеленой.
Он задумался.
- Вы к поездке подготовились, док?
Я показал ему свой "кольт" тридцать второго калибра.
Макканн покачал головой.
- Вот эта штука ладная будет, док. - Сунув руку под мышку, он снял кобуру. В ней лежал необычно маленький пистолет с коротким стволом.
- Стреляет пулями тридцать восьмого калибра. От такой пули только броня спасет, так-то. Оставьте второй тут, а этот держите под рукой. Даже ночью. И следите, чтоб его никто не заметил. Кстати, там пара запасных обойм в кармане на кобуре.
- Спасибо, Мак. - Я бросил пистолет на кровать.
- Нет уж. Наденьте прямо сейчас, чтоб пообвыкнуться.
- Ладно.
Я последовал его совету.
Макканн лениво отпил еще виски.
- Конечно, есть способ и попроще, док, - мягко заметил он. - Садитесь вы, значит, за ужин с де Кераделем и его девкой, а потом выхватываете пушку и открываете огонь. А я с парнями вас прикрою.
- Не уверен, что стоит так поступить, Мак. Честно, не уверен.
Вздохнув, он поднялся.
- Любопытный вы, док. Любопытство вас и сгубит. Ладно, поступайте как знаете, чего уж тут. - У двери он оглянулся. - В общем, боссу вы понравитесь. Храбрый вы парень.
Он ушел. А я чувствовал себя так, будто удостоился наивысшей похвалы.
Я написал записку Биллу: мол, если на что-то решился, то стоит действовать незамедлительно, поэтому завтра я отправлюсь к де Кераделям. Я не упомянул о телеграмме мадемуазель Дахут, чтобы Билл подумал, будто я действую по собственной воле. Написал я и о том, что Макканн передаст ему чертовски важное сообщение и что когда он получит от меня телеграмму, то должен строго следовать инструкциям.
Потом я написал письмо Хелене…
На следующее утро я вышел из гостиницы, пока письма еще не доставили. Поехал в Ларчмонт и в полдень уже был в яхт-клубе. Мне сказали, что у причала меня ждет лодка, которая доставит меня на яхту "Бриттис".
В лодке было трое мужчин - то ли баски, то ли бретонцы, я не разобрал. Выглядели они странно - застывшие лица, зрачки расширены, кожа бледная. Один из них посмотрел на меня и монотонно произнес:
- Сир де Карнак?
- Доктор Каранак, - нетерпеливо ответил я и забрался на корму.
- Сир де Карнак. - Мужчина повернулся к своим спутникам. - Поплыли.
Мы двинулись в путь, разгоняя мелких рыбешек, и вскоре я увидел изящную серую яхту.
- "Бриттис"? - спросил я.
Мужчина на веслах кивнул.
Это было великолепное судно ста пятидесяти футов в длину, похожее на шхуну и предназначенное для быстрого перемещения. У лестницы меня уже ждала мадемуазель Дахут. Учитывая подробности нашей предыдущей встречи, сейчас мне предстояла пара неловких мгновений. Я долго думал об этом и решил просто игнорировать смущение и не упоминать о моем уходе из ее квартиры - если она позволит мне. То, как я спустился с ее террасы, не укладывалось в образ романтического героя, и мне все еще было стыдно вспоминать те унижения.
Я надеялся, что ее силы, дьявольские или иные, не позволили ей восстановить картину произошедшего. Поэтому, поднявшись на борт, я с идиотскими нотками веселья в голосе произнес:
- Привет, Дахут. Выглядишь великолепно. - Я решил, что после случившегося могу перейти с ней на "ты".
И она правда выглядела великолепно. В ней не было ничего от той Дахут из древнего Иса, ничего от королевы теней, ничего от ведьмы. На девушке был белый костюмчик, волосы отливали золотым - никакого ореола зла, ничего подобного. Зеленая маленькая шляпка - такая же щегольская, как и костюм. Ясные фиолетовые глаза, огромные, бесхитростные - никаких дьявольских искорок. Собственно, Дахут выглядела как необычайно обольстительная женщина, не более опасная, чем любая красавица. Но я знал: на самом деле все иначе, и что-то будто нашептывало мне, чтобы я оставался настороже.
Она рассмеялась и протянула мне руку:
- Добро пожаловать, Ален.
Дахут, загадочно улыбаясь, взглянула на два моих чемодана и провела меня в роскошную каюту.
- Я буду ждать тебя на палубе. Не задерживайся. Обед готов. - С этими словами она оставила меня одного.
Яхта уже плыла прочь от причала. Я выглянул в иллюминатор и с изумлением обнаружил, что мы находимся довольно далеко от здания яхт-клуба. "Бриттис" оказалась быстрее, чем я предполагал.
Через пару минут я поднялся на палубу и присоединился к мадемуазель Дахут. Она говорила с капитаном. Его она представила старым бретонским именем Брац, меня же назвала "сир де Карнак". Капитан был крупным мужчиной, выше и шире в плечах всех остальных, кого я видел на этой яхте. Но у него было то же невозмутимое выражение лица и такие же ненормально расширенные зрачки. Когда Дахут произнесла мое имя, я увидел, как эти зрачки внезапно сузились, как у кошки, и на его лице проступило выражение любопытства… будто он узнал меня.
И тогда я понял, что это не равнодушие отпечаталось на лицах всей команды. Это отстранение. Сознание этого человека пребывало в своем, отдельном мире, всего его действия и реакции основывались лишь на инстинктах. И по какой-то причине его взгляд вдруг устремился вовне - когда он услышал древнее имя "сир де Карнак". Владыка Карнака. Из тесного мирка его сознания? Или из другого мира, куда его сослали? И где пребывали сознания и других людей с этого судна?
- Прошу вас, капитан Брац, я предпочитаю, чтобы меня называли доктор Каранак, а не сир де Карнак, - сказал я, внимательно наблюдая за ним.
Он не ответил. Лицо вновь приобрело равнодушное выражение, зрачки расширились, глаза остекленели. Он точно не услышал меня.
- Владыка Карнака часто будет плавать с нами, - сказала мадемуазель Дахут.
И тут он наклонился… и поцеловал мою руку.
- Владыка Карнака оказывает мне великую честь, - монотонно, как тот человек в лодке, пробормотал он.
Капитан поклонился мадемуазель Дахут, повернулся и пошел прочь. У меня мурашки побежали по спине. Он действовал, будто автомат, робот из плоти и крови - он видел не меня, а чей-то образ, внушенный ему.
Мадемуазель Дахут наблюдала за мной с искренним любопытством.
- У тебя отлично налажена дисциплина, Дахут, - невозмутимо произнес я.
И вновь она рассмеялась.
- Отлично, Ален. Пойдем обедать.
И мы отправились в каюту. Обед также был великолепен. Идеален. Даже слишком. Нам прислуживали два стюарда - как и люди в квартире мадемуазель Дахут, они делали это, стоя на коленях. Дахут оказалась интересной собеседницей, и постепенно я позабыл о том, кем она может быть, и воспринимал ее такой, какой она была в тот момент. Только к концу ужина мы заговорили о том, что скрывалось в наших затаенных мыслях. Стюарды-автоматы ушли, и я пробормотал себе под нос:
- Какое странное смешение современности и феодализма.
- Это смешение есть и во мне. Но ты чересчур консервативен, Ален. Почему ты называешь это феодализмом? Мои слуги не относятся к той эпохе. Эти традиции намного древнее. Как и я.
Я промолчал. Она подняла бокал вина, глядя, как оно искрится в лучах солнца, и как ни в чем не бывало добавила:
- Как и ты.
Я поднял свой бокал и чокнулся с ней.
- Они уходят корнями во времена древнего Иса? Если так, то я выпью за это.
- Во времена древнего Иса… - мрачно повторила она. - И мы выпьем за это.
И мы выпили.
Она поставила бокал, взглянула на меня - и с насмешкой в голосе сказала:
- Разве не похоже на медовый месяц, Ален?
- Если так, то я взял в жены не девицу, не правда ли?
Мадемуазель Дахут вспыхнула.
- Ах, как грубо, Ален.
- Наверное, мне легче было бы ощутить себя молодоженом, если бы я не чувствовал себя пленником.
Она нахмурилась, и на мгновение дьявольские искорки заплясали в ее глазах. Но затем девушка потупилась. Красные пятна гнева еще пылали на ее щеках, но в голосе слышалась кротость.
- Но ты так легко можешь ускользнуть, возлюбленный мой. У тебя истинный дар спасаться бегством. Той ночью тебе нечего было бояться. Ты видел то, что я хотела, ты делал то, что я хотела. Зачем тебе было бежать?
Ее слова задели меня, и спящий гнев с ненавистью проснулись, вспыхнули вновь, как в тот вечер, когда я впервые увидел ее. Я перехватил запястья мадемуазель Дахут.
- Я поступил так не потому, что испугался тебя, белая ведьма. Я мог бы задушить тебя, пока ты спала.
- Так почему же не задушил? - мягко спросила она, и я увидел ямочки на ее щеках.
Я отпустил ее руки.
- Я все еще могу это сделать. Ты показала мне чудесные образы, погрузив меня в сон.
- Ты хочешь сказать… - Мадемуазель Дахут изумленно уставилась на меня. - Ты не веришь в то, что это было на самом деле? Что Ис реален?
- Не более реален, Даухт, чем те миры, в которых обитают сознания мужчин с этого судна. Не знаю, ты ли ввела их в состояние гипнотического транса или твой отец.
- Значит, я должна буду убедить тебя в том, что все это реально, - торжественно произнесла она.
Ярость все еще горела во мне.
- Не более реально, чем твои тени, Дахут.
- Тогда и в их реальности мне предстоит убедить тебя, - так же торжественно сказала мадемуазель.
Произнеся эту фразу о тенях, я тут же пожалел об этом. Ее ответ меня не приободрил. Я мысленно выругался. Не стоило так играть в эту игру. Я не обрету преимущества, бранясь с мадемуазель Дахут. Более того, это может навлечь ее гнев на тех, кого я пытался защитить, пытался спасти от нее. Что стояло за этими ее словами? Какая угроза? Она обещала мне оставить в покое Билла - и я прибыл сюда в расплату за это обещание, но ничто не связывало ее в отношении Хелены.
Если я собирался сыграть свою роль, то должен быть убедительным, без оговорок. Я посмотрел на мадемуазель Дахут и подумал о Хелене, испытывая угрызения совести. Подумал, что если бы я был с мадемуазель Дахут по собственной воле, то в этом ощущалась бы своя прелесть. Но Хелена… Затем я решительно отбросил все мысли о Хелене, будто мадемуазель Дахут могла прочесть их.
В конце концов, существует только один надежный способ убедить в чем-то женщину…
Я встал. Взял свой бокал, взял бокал Дахут и швырнул их на пол каюты. Осколки разлетелись во все стороны. Я подошел к двери и запер ее на ключ. А потом - я подхватил мадемуазель Дахут на руки и понес ее к диванчику под иллюминатором. Девушка обвила руками мою шею, потянулась ко мне губами, зажмурилась…
- К черту Ис, к черту все эти тайны! - сказал я. - Я живу сегодняшним днем.
- Ты любишь меня? - прошептала она.
- Я люблю тебя.
- Нет! - Мадемуазель Дахут оттолкнула меня. - Давным-давно ты любил меня. Любил, пусть потом ты и навлек на меня гибель. Ты убил меня. И в этой жизни не ты, но владыка Карнака стал моим любовником той ночью. Одно мне известно наверняка. В этой жизни ты полюбишь меня. Но убьешь ли ты меня? Не знаю, Ален… Не знаю.
Я взял ее за руки. Ее пальцы были холодными, а в ее глазах я не видел ни насмешки, ни любопытства, только удивление и смутную тревогу. В ней не было ничего ведовского. И вновь я ощутил жалость к ней. Что, если она, как и другие на этой яхте, пала жертвой чужой воли? Де Кераделя, называвшего себя ее отцом? Ах, Дахут, она лежала там, в ее глазах плескался испуг, как у невинной девушки, и она была так красива… Так красива…
- Ален, возлюбленный мой. Было бы лучше для тебя, если бы ты не пошел на мой зов. Было бы лучше для меня, если бы ты не пошел на мой зов. Ты пришел из-за той тени, что я прислала твоему другу? Или у тебя имелись на то иные причины?
Эти слова привели меня в чувство. "Ведьма, ты не слишком умна", - подумал я.
- Была и другая причина, Дахут, - будто неохотно, сопротивляясь, сказал я.
- Какая?
- Ты.
И тогда она подалась ко мне, опустила ладонь мне на щеку, привлекла меня к себе.
- Ты говоришь правду, Ален де Карнак?
- Может быть, я и не люблю тебя так, как любил тебя владыка Карнака. Но я готов попробовать.
Она откинулась на диванчике и залилась смехом - шорох волн слышался в тех переливах смеха, беспечных волн, жестоких волн.