Снова Кентон созерцал крипту Набу. В ней сейчас находились двое жрецов. Корабль стоял на решетке из серебристого металла. Над алтарем висело небольшое синее облако, испускавшее сияние. Кентон понял, что жрецы, подчиняясь указаниям, исходящим из облака, спасали корабль и его команду от захватчиков. Они залили его строительным раствором, который походил на жидкую слоновую кость, смешанную с жемчужной пылью. Раствор покрыл игрушку и застыл куском камня. Облако исчезло. Вошли другие жрецы и вынесли камень наружу, через коридоры во двор храма, где его и оставили.
Во двор ворвались захватчики, убивая и грабя. Но один за другим они проходили мимо камня, не обращая на него внимания.
Затем перед его глазами возник другой прекрасный город. Кентон понял, что это Вавилон во всей его красе и мощи. Перед его взором возник другой зиккурат, а в нем - тайный алтарь Набу, на котором стоял камень.
Быстро проносились перед ним картины сражений и побед, триумфов и катастроф, того, как город и храм были потеряны, обретены вновь и вновь потеряны, разрушены, чтобы быть отстроенными заново.
Потом боги покинули их. А затем и люди покинули их, и вступила в свои права пустыня, поглощая развалины.
И наконец они были забыты.
На Кентона налетел водоворот образов, серых, сливающихся воедино. Когда он смог что-то разглядеть, он увидел людей, проводящих раскопки на месте Вавилона. Он узнал Форсита среди них! Он видел, как извлекли из земли камень, как его унесли высокие арабы, как его положили на тележку, влекомую лошадьми, как его погрузили на корабль, плывущий по знакомым морям, как его доставили в его собственный дом… Он видел самого себя и то, как он освободил корабль! И вот он снова глядел во мглистые глаза.
- Рассуди! - пропели струны арф.
- Не сейчас! - прошептал холодный голос.
Кентон вновь узрел невообразимое пространство, где боролись свет и тьма. Но теперь оно полнилось яркими огоньками, подобными тем, которые горели в груди жрицы Иштар и жреца бога смерти, видел бесконечность внутри каждого из них. Они виднелись сквозь тени, и их свет разгонял тьму, зажигая в ней множество других огоньков. Кентон видел, что без этих огоньков не было бы и самого света!
Он видел корабль, будто тот летел в том же самом пространстве. И, глядя на это судно, он заметил, как густая тень окутала его. В мгновение ока лучи света метнулись ей навстречу. Они сражались друг с другом. Корабль находился в центре бури ненависти и ярости, и ее волны кругами разносились по пространству. Когда же эти волны достигали границы тьмы, та густела, будто питалась ими, а когда они касались границы света, он тускнел и тревожно колебались огоньки.
- Рассуди! - раздался шепот Набу, и в его голосе слышался холод.
И в этом сне - если то был сон - Кентону предстояло принять нелегкое решение. Непросто спорить с могущественной Иштар, богиней, ведь в этом чуждом мире, без сомнения, Иштар и была то ли богиней, то ли неким иным созданием, наделенным силой богини. Разве Кентон не молился Иштар? Разве не отвечала она на его молитвы? Да, но молился он и Набу, а Набу был покровителем истины…
Мысли в его сознании оформились в слова - слова его родного наречия, и Кентон заговорил так, как говорил бы в своем мире.
- Если бы я был богом, - не рисуясь, сказал он, - и сотворил живых существ, созданий, наделенных даром жизни, мужчин и женщин или кого-то иного, то я не стал бы делать их несовершенными, чтобы из-за предопределенного мною несовершенства они нарушали мои законы. Я не поступил бы так, будь я всемогущим и всеведущим, а ведь все боги и богини именно таковы. Конечно, все было бы иначе, если бы я создавал таких существ для забавы, чтобы играть с ними. Но если бы я знал, что сам создал их несовершенными и потому они поступают дурно, я подумал бы, что я в ответе за их проступки, ведь это я, всемогущий и всеведущий, мог бы создать их совершенными, но не создал. И если бы я сотворил их для забавы, то не стал бы карать их, насылая на них боль, страдания, горечь и сердечные муки, о Иштар, ведь созданные мной игрушки могли бы ощутить все это. Ведь они мои куклы, а я кукловод, и это я создал их такими. Но я не бог. - Кентон произнес эти слова без тени иронии. - Я не бог и, конечно, не богиня, и до моего появления в этом мире мне не приходилось сталкиваться с сущностями, подобными богам. И все же, вынося суждение как человек, пусть я и покарал бы тех, кто нарушил установленные мной законы, но я не позволил бы своему гневу преумножиться и обрушиться на многих и многих, кто непричастен к источнику моего гнева. И если верно то, что я узрел на корабле, то именно так и случилось. - Кентон словно позабыл о лицах, склонившихся над ним. - Нет. В каре, ниспосланной жрецу и жрице, не вижу я справедливости. И если битва за корабль приносит горе, как мнится мне, то я прекратил бы ее, будь я наделен такой властью. Я опасался бы, что тени сгустятся и все огни погаснут. Но не только. Если бы гнев обуял меня и в гневе я произнес слова, навлекшие все эти беды, я не позволил бы своим словам стать сильнее меня самого. Я, человек, не позволил бы своим словам покорить меня. И, будь я богом или богиней, ни за что не позволил бы слову моему одолеть меня!
Воцарилась тишина, а затем…
- Человек вынес свое суждение, - прошептал тихий голос.
- Он рассудил! - В музыке струн арфы слышался такой же холод. - Я отзываю слово свое! Пусть прекратится битва за корабль!
И два лика исчезли.
Кентон поднял голову и увидел знакомые стены розовой каюты. Неужели то был лишь сон? Нет. Слишком четким, слишком ярким, слишком связным было это видение.
Рядом шевельнулась Шарейн, подняла голову.
- Что тебе снилось, Кентон? - спросила она. - Ты говорил во сне, но странные слова слетали с твоих уст, и я не поняла их.
Он приник к ней поцелуем.
- Сердце мое, боюсь, я мог оскорбить твою богиню.
- О… Кентон, нет! Как? - В глазах Шарейн плескался ужас.
- Я сказал ей правду.
Кентон поведал Шарейн о своем видении.
- Я позабыл, что она… женщина!
- Ах, любимый мой, она - все женщины! - воскликнула Шарейн.
- Что ж, тем хуже, - печально пробормотал он.
Встав, он набросил плащ и вышел поговорить с Гиги.
Шарейн же после его ухода надолго погрузилась в раздумья, а затем подошла к пустому алтарю и, распростершись перед ним, начала молиться.
ГЛАВА 29
Чем завершилась битва за корабль
- Что началось на корабле, на корабле и завершится. - Гиги склонил лысую голову, когда Кентон рассказал ему о видении. - Не думаю, что ждать придется долго. Мы узрим, чем разрешится распря.
- А затем? - спросил Кентон.
- Кто знает? - Гиги пожал плечами. - Нет нам покоя, Волк, пока жив Кланет. Нет. Думаю, что знаю, отчего сгустились тени на черной палубе. Сквозь эти тени Кланет наблюдает за нами. Они - тот след, по которому он идет. Чувства мои остры, и они говорят мне, что черный жрец уже близко. А когда он догонит нас - что ж, либо мы одолеем его, либо он одолеет нас, вот и все. Думаю, Иштар больше не поможет тебе. В твоем видении они сулила завершение битвы между Гневной и Темным. Но она не произнесла ни слова о тебе или Шарейн. Или об остальных из нас.
- И это прекрасно, - весело заметил Кентон. - Пока у меня есть возможность вступить в честный бой с этим дрянным порождением преисподней, Кланетом, встретиться с ним лицом к лицу, я доволен.
- Думаю, ты уже и сам понял: богиня не обрадовалась твоим словам. - Гиги лукаво улыбнулся.
- У нее нет причин карать Шарейн, - повторил уже высказанную мысль Кентон.
- Но как еще ей покарать тебя? - насмешливо осведомился Гиги, и вдруг озорное выражение исчезло с его лица. - Нет, Волк. - Он опустил свою огромную ручищу на плечо Кентона. - Едва ли нас ждет победа. И все же, если все твои видения истинны и те огоньки, которые ты видел, существуют… То какое имеет значение победа? Вот только… - Он совсем загрустил. - Когда те огоньки, которые были тобой и Шарейн, полетят прочь и вы узрите другой огонек, бывший когда-то Гиги из Ниневии, то позволите ли вы ему присоединиться к вам в том путешествии?
- Гиги! - У Кентона слезы навернулись на глаза. - Куда бы мы ни направились, хоть в этом мире, хоть в ином, что бы ни случилось, ты можешь путешествовать с нами столько, сколько захочешь.
- Хорошо, - пробормотал Гиги.
Сигурд, стоявший у руля, позвал их, указывая на нос корабля.
Гиги и Кентон помчались к двери Шарейн, прошли каюту служанок и вместе с девушкой очутились на носу судна. Над горизонтом высился ряд башен и минаретов, шпилей и колоколен, храмов и колоссальных сооружений - рукотворная преграда на пути корабля, симметричная, аккуратная. Новый город? Убежище, о котором они мечтали? Место, где можно на время укрыться от Кланета и его пособников, а потом принять бой, позаботившись о тактическом преимуществе?
Но если это город, то какие исполины создали его?
Гребцы заработали быстрее, корабль помчался вперед, все ближе к преграде… Но то был не город!
Из глубин лазоревого моря выдавались тысячи камней - желтых и голубых, алых и ярко-зеленых, изжелта-бледных и багряных, как осеннее предзакатное небо. Многоцветная Венеция, высеченная в камне древним народом титанов. Вот на две сотни футов взметнулся изящный минарет шириной не больше десяти, вон пирамида, огромная, как у Хеопса, с четырьмя идеально очерченными сторонами. Тысячи камней, сколько хватало взгляда, скалистая порода, принявшая затейливые формы минаретов и обелисков, колоколен и башен. Многоцветные причудливые камни, поднявшиеся со дна моря, а между ними - лабиринт каналов, широких и узких, прямых и извилистых. Где-то вода оставалась спокойной, как в озере, где-то воды текли мерно, как широкая река, где-то бурлили водовороты, где-то безжалостно неслась крутая стремнина.
Викинг подал новый сигнал, созывая всех к себе, и принялся стучать мечом по щиту.
Повернувшись, Кентон увидел в миле от корабля ряд других суден, два десятка или около того, с одной или двумя палубами гребцов. Военные гребные судна. Было видно, как поднимаются и опускаются в воду весла, неумолимые, как удар острого клинка. А между ними и кораблем Иштар по волнам мчалась изящная черная бирема, точно хищник, преследующий добычу.
Приспешники Кланета с черным жрецом во главе!
Приспешники, скрывавшиеся в пелене тумана и не сразу замеченные Сигурдом. Взгляд викинга тоже приковали исполинские причудливые камни, застывшие преградой на краю этого странного мира!
- К скалам! - крикнул Кентон. - Скорее!
- Это ловушка! - воскликнул Сигурд.
- Если это ловушка для нас, то она обернется ловушкой и для них, - ответил Кентон. - По крайней мере там их кораблям не окружить нас.
- Это наш единственный шанс! - поддакнул Гиги.
Рабы налегли на весла, и корабль влетел в широкий канал между двумя разноцветными минаретами. Сзади послышались крики, точно лай голодных гончих, завидевших лань.
Судно очутилось в лабиринте, и гребцам пришлось работать медленнее. От викинга требовалось все его мастерство рулевого - их подхватило быстрое течение, закрутило нос и корму, понесло на камни. Но Сигурд уверенно развернул корабль, и они плыли вперед, пока красочные монолиты не заслонили открытое море. Кланет и его флот тоже вошли в лабиринт. Было слышно, как скрипят весла, как кричат рулевые, высматривая, выискивая врага.
И внезапно свет погас и воцарилась тьма!
Тьма распространялась от вод канала, по которому плыл корабль Иштар, сползала с нависших по бокам скал. С суден Кланета донесся трубный глас горна, кто-то выкрикивал приказы, в голосах преследователей слышался ужас.
А во тьме вспыхнуло пурпурное свечение.
- Нергал! - прошептала Шарейн. - Нергал грядет!
Вся черная палуба погрузилась во тьму, будто над ней нависло чернильное облако, и из этого облака выпрыгнул Сигурд. Со всех сторон из глубин мрачного моря взвились к туманной пелене смерчи тьмы, распространяя гнилостный запах, дыхание смерти.
- Нергал во всей мощи своей! - с содроганием пробормотала Шарейн.
- Но Иштар… Иштар обещала, что бой за корабль прекратится! - простонал Кентон.
- Но она не сказала, как он прекратится! - разрыдалась Шарейн. - И, о возлюбленный мой, Иштар более не говорит со мною! Вся моя сила исчезла! О Иштар, Иштар! - Она обвила шею Кентона руками. - Богиня-Мать! Прими мою жизнь за жизнь этого мужчины! Мою душу за спасение его души! Мать Иштар!
Смерчи были все ближе, круг между ними и кораблем сужался. Но эхом крика Шарейн сверкнула молния. Она озарила Шарейн, трех мужчин и девушек-воинов, сгрудившихся на палубе, перламутрово-белым и перламутрово-розовым свечением. В вышине над их головами, на высоте в три мачты корабля, зависла огромная сфера лунного пламени - лучезарная, вселяющая надежду, она сияла намного ярче, чем полная луна. Из сферы ударили лучи, накрывшие корабль пологом света и прочертившие круг во тьме вод. А в центре этого круга стоял Кентон, заточенный в конусе света, венчавшемся сферой. Смерчи тьмы бились о преграду света, но не находили лазеек. Вдалеке раздался птичий крик, он становился все громче, будто целая стая птиц взметнулась над полями той области преисподней, где правит Абаддон. Пурпурное свечение во тьме поблекло, сделавшись лиловым. Его окружили бесчисленные алые огоньки, и мириады этих огоньков устремились к кораблю, крошечными огненными змейками набрасываясь на сферу и на сияющий полог; они пробивали его, точно огненные стрелы, проворачивались в нем, точно наконечники огненных копий.
И тогда послышался шорох тысячи крыльев - у сферы и полога закружили тысячи голубок Иштар. Огненные змейки жалили птиц, ставших преградой, живым щитом на пути к сфере и сияющему пологу. Птицы источали серебристое сияние, принимая удары яростных огненных копий.
Откуда же взялись эти голубки? Стая за стаей они вылетали откуда-то из-за лунной сферы, занимая место тех, кто уже рассыпался в прах, преграждая путь огненным змейкам. Воздух полнился трепетанием их крыльев, крики стали октавой выше. Чернильное облако, разлившееся по черной палубе, рванулось ввысь, удлиняясь до самых небес.
Мириады огоньков сошлись вместе, слились воедино, став алой огненной саблей, готовой нанести удар и по сияющей сфере, и по кораблю!
Но голубки тоже сплотились, сгрудились в мощный щит - щит, ведомый рукой самой Иштар!
Когда огненная сабля обрушилась на сияющую сферу, удар принял на себя щит из голубок. Серебряное свечение угасало, тела птиц обугливались, но сабля не пробила щит! А зияющие раны в нем затянулись, ибо новые серебристые лучезарные птицы заняли место в строю, исцеляя, утешая, - белые, нежные, невинные.
А рядом со щитом возник лучистый меч - меч, скованный из белых огней, которые Кентон узрел в своем видении. Те огни были самой жизнью, оплодотворившей бесконечные миры.
Сабля потускнела! Ее огонь уже не сиял алым!
Лунная сфера запульсировала, лучи вспыхнули ярче, слепящие, сияющие, разгоняющие тьму!
А потом столь же быстро, как и появилось, свечение угасло - и исчезли голуби!
Кентон увидел, как гигантская сабля замедлилась, дрогнула, будто жуткая рука, удерживавшая ее, замерла в нерешительности. А потом нанесла удар…
И алая сабля сломалась!
Кентон услышал голос - голос Иштар.
- Я одолела тебя, Нергал!
- То была нечестная победа, Иштар! - проревел Нергал. - Не с тобой, но с твоим воплощением мне надлежало сразиться!
- То была честная победа, Нергал! Никогда не говорила я, что не сражусь с тобой. Но я не отступлю от своего слова. Пусть ты утратил корабль - я не заберу его! Корабль свободен!
- Бой за корабль завершился! - В зычном рыке Нергала звучала злоба. - Корабль свободен!
И на мгновение Кентону почудилось, будто он видит огромный размытый лик над кораблем - лик, в котором соединилась нежность всех матерей и всех возлюбленных в мире, туманные глаза ласково взглянули на Шарейн, во взгляде же на Кентона читалась загадка… А потом лик исчез!
И, словно сорвали какую-то завесу, тьма рассеялась, скрылась, сменилась светом.
Корабль плыл по широкому каналу, вокруг возвышались фантасмагорические формы высеченного в скалах города. Слева - могучие обелиски, скалы цвета тусклой зелени, скалы цвета киновари, их вершины терялись в вышине. В трех полетах стрелы справа - монолитная пирамида, поднимавшаяся на три сотни футов над водой.
А из-за пирамиды показалась черная бирема Кланета!
ГЛАВА 30
Последняя битва
Вид этого изящного кораблика, быстроногой гончей несущегося по волнам, был для Кентона точно глоток крепкого вина. Не только для Кентона - для всех на этом корабле. Миновавшая битва двух богов еще угнетала их, ведь в той битве они были подобны мотылькам, то беспомощно танцующим в лучах духа жизни, то столь же беспомощно замирающим во тьме духа смерти. Кентон еще ощущал гнилостный запах, еще чувствовал холод склепа, коснувшийся его сердца, еще страшился могильных червей, готовых выесть ему глаза.
Но там, на корабле черного жреца, были существа из плоти и крови. То, что знакомо ему! Да, их мечи были остры, как и стрелы, да, они могли принести смерть, но смерть звучную, как бой барабанов, смерть жгучую, как пролившаяся алая кровь, смерть понятную, настоящую.
Он слышал звонкий смех Шарейн, бросавшей вызов врагу, рев Гиги, боевой клич Сигурда. Он и сам кричал, насмехаясь над черным жрецом, грозя врагу.
Узкое судно медленно приближалось.
- Сигурд, к рулю! - Устами Кентона глаголила истина. - В узкий канал. Такой, чтобы нашим гребцам было там удобно, вражеские же смогли бы грести только верхним рядом весел. Так мы сравняемся в скорости, по меньшей мере!
Северянин схватился за румпель, на палубе гребцов раздался свист надсмотрщика, и судно рванулось вперед. Корабль Иштар обогнул обелиски - бирема сейчас находилась всего в двух полетах стрелы позади - и очутился в расширении лабиринта. Вокруг раскинулись лазоревые воды этого рукотворного озера, обрамленные сотнями величественных строений: алые кубы с математически выверенной шириной и высотой граней венчались пурпурными куполами. А между ними струились воды сотен каналов - судно с одним рядом гребцов едва сможет протиснуться в них, не задевая веслами стены.
- Туда! - крикнул Кентон. - В любой канал!
Корабль накренился, сворачивая в ближайший проем между кубами. С биремы начали стрелять, рой стрел взвился в воздух, но они не долетали.