- Рассматривая две возможные причины какого-либо события, следует отдавать предпочтение более рациональной, - сухо заявил я. - Рассмотрите факты, Брейль. Уолтерс растревожена странным поведением и зловещими предупреждениями девушки. Сама Уолтерс признает, что сочла продавщицу в кукольной лавке сумасшедшей. Что ж, судя по описанию, эта продавщица проявляет именно то поведение, которого мы ожидали бы от безумной. Уолтерс очарована куклами и заходит в магазин, чтобы выяснить их стоимость. На ее месте так поступил бы каждый. Она не следует чьей-то чуждой воле. Там она встречает женщину, чья необычная внешность дает толчок бурной фантазии Уолтерс и тем самым влияет на ее эмоциональную сферу. Уолтерс делится с ней своими переживаниями. Похоже, мадам Мэндилип также отличается высокой эмоциональностью. Поддавшись порыву, она дарит понравившейся ей девушке куклу. Эта женщина - человек искусства, она видит в Уолтерс подходящую модель для своего очередного творения. Мадам Мэндилип просит Уолтерс позировать для нее - такая просьба вполне естественна. Уолтерс соглашается. Тут все еще нет никаких признаков навязывания чуждой воли. У этой женщины, как и у любого творческого человека, своя манера работы. В частности, она встраивает в свои куклы пружинный механизм, выполненный в виде скелета. Изящное и вполне понятное решение. Вид скелета напоминает Уолтерс о смерти, в том числе смерти Петерса. Ведь именно этот медицинский случай произвел на нее такое гнетущее впечатление. Уолтерс впадает в истерику, что опять-таки свидетельствует о ее болезненном эмоциональном состоянии. Она пьет чай с мадам Мэндилип и обжигает ногу. Безусловно, хозяйка дома хочет помочь своей гостье и дает ей мазь от ожогов, уверяя Уолтерс в том, что эта мазь творит чудеса. Вот и все. Где во всей этой череде повседневных, ничем не примечательных событий вы усмотрели доказательства того, что Уолтерс действовала под гипнозом? И, наконец, если мы предположим, что Уолтерс действительно загипнотизировали, то с какой целью? Что свидетельствует о наличии какого-либо мотива?
- Мотив озвучила сама Мэндилип. "Я хочу превратить вас в куклу, дорогая".
Мои собственные аргументы помогли мне избавиться от сомнений, потому ремарка ассистента вывела меня из себя.
- Вы хотите убедить меня в том, что Уолтерс заманили в кукольную лавку, каким-то оккультным способом наложили на нее заклятье и так принудили возвращаться туда вновь и вновь, пока дьявольский замысел мадам Мэндилип не был воплощен в жизнь? Что добросердечная девчушка-продавщица пыталась спасти Уолтерс от "судьбы, что страшнее смерти", как говорят в мелодрамах? Хотя я и не уверен, что именно такая судьба имеется в виду в этих произведениях… Вы хотите убедить меня в том, что мадам Мэндилип подарила ей куклу для племянницы и эта кукла стала наживкой, чтобы поймать бедняжку на крючок темного колдовства? Что она намеренно обожгла Уолтерс горячим чаем, чтобы нанести на рану ведовское зелье? И именно от этого зелья Уолтерс и погибла? А когда ловушка с куклой захлопнулась, мазь стала завершением коварного плана ведьмы? И теперь душа Уолтерс заключена в ведьмином зеркале, как в ее кошмаре? Мой дорогой Брейль, вы пали жертвой возмутительнейших суеверий!
- То есть такие мысли приходили и вам в голову, верно? - уклончиво ответил мой ассистент. - Значит, ваше сознание не так закостенело, как мне показалось минуту назад.
Эти слова разозлили меня еще больше.
- Ваша теория состоит в том, что все события, описанные Уолтерс после ее визита в кукольную лавку, были частью зловещего плана мадам Мэндилип, цель которого - похищение души? И этот план сработал, когда Уолтерс погибла?
- Если вкратце, то да, - поколебавшись, ответил он.
- Души? - саркастично переспросил я. - Но я вот никогда не видел душу. Я не знаю ни одного подтвержденного случая, когда кто бы то ни был видел душу. Что такое душа - если она существует? Можно ли ее исследовать? Это материальная сущность? Если ваша теория верна, то душа должна быть материальна. Ведь как можно заполучить что-то нематериальное, не поддающееся наблюдению? Как выяснить, что тебе удалось заполучить чью-то душу, если невозможно проверить факт ее наличия, измерить ее, взвесить, увидеть или услышать? Если душа нематериальна, как можно похитить ее, удержать, присвоить? А ведь вы утверждаете, что мадам Мэндилип похитила душу Уолтерс. Если же душа материальна, то где именно она находится? В мозге? Я провел сотни операций на головном мозге и ни разу не заприметил загадочного вместилища, где могла бы укрыться человеческая душа. Клетки головного мозга со сложнейшим механизмом работы, сложнее, чем что-либо созданное человеком; клетки, изменяющие характер, настроение, способности, эмоции их носителя, изменяющие саму личность человека в зависимости от того, функционируют ли они должным образом. Вот что я обнаруживал в ходе таких операций, Брейль. Но не душу. Медики тщательно исследовали все особенности человеческого организма. И ни одному хирургу не удалось обнаружить в человеческом теле какое-нибудь подобие "храма души". Докажите мне существование души, Брейль, и я поверю в злодеяние мадам Мэндилип.
Молча смерив меня взглядом, мой ассистент кивнул.
- Теперь я понимаю. Вас это тоже задело, правда? Вы и сами сейчас бьетесь о стекло, пытаясь вырваться из зазеркалья, не так ли? Что ж, мне тоже было нелегко отбросить устоявшиеся представления о мире и признать, что в нем может быть что-то непознанное, но от того не менее реальное. Это не медицинский случай, доктор Лоуэлл. Он находится за пределами доступного нам научного знания. И пока мы не признаем это, мы ничего не добьемся. Но все же я хотел бы предложить вам два аргумента. Петерс и Дарнли умерли по одной и той же причине. Рикори выяснил, что и Петерс, и Дарнли имели дело с мадам Мэндилип. Он отправился в кукольную лавку - и сам чуть не погиб. Гарриет тоже была в этой лавке - и умерла. Разве это не указывает на связь магазина мадам Мэндилип и таинственной болезни, сразившей всех четверых?
- Безусловно, - согласился я.
- Значит, из этого мы можем сделать вывод, что у Гарриет были причины для опасений. Причиной ее страха было не только нестабильное эмоциональное состояние и бурная фантазия - хотя Гарриет и не было известно об описанных мной обстоятельствах.
Только сейчас я понял, в какую ловушку я себя загнал. Действительно, в умозаключениях Брейля была своя логика. Я не мог не согласиться с ним.
- В качестве второго аргумента мне хотелось бы указать на тот факт, что Гарриет утратила всякое желание вновь приходить в лавку мадам Мэндилип после эпизода с пролитым чаем. Вам не показалось это странным?
- Нет. Учитывая ее нестабильное эмоциональное состояние, мы можем предположить, что боль от ожога впечаталась в ее память, вызвав бессознательный протест против повторения подобного опыта.
- Вы обратили внимание на слова Гарриет о том, что после неудачного чаепития мадам Мэндилип не провела ее до двери магазина? И что это произошло впервые?
- Нет, а что?
- Если нанесение мази было последним шагом к достижению цели мадам Мэндилип и после этого смерть Уолтерс стала неизбежной, то мадам Мэндилип было бы невыгодно принимать у себя в лавке жертву, отравленную ее же ядом. Припадок мог начаться даже в то время, когда Уолтерс находилась в ее магазине. Это могло бы навлечь на мадам Мэндилип подозрения. Таким образом, разумный ход в такой ситуации - заставить ничего не подозревающую жертву утратить всякий интерес к лавке, более того, внушить ей отвращение к мадам Мэндилип или вообще стереть всю эту историю из ее памяти. Всего этого можно добиться гипнотическим внушением. У мадам Мэндилип имелась такая возможность. Разве это не будет столь же логичным объяснением поведения Гарриет, как и бурное воображение или эмоциональное нарушение?
- Да, - вынужден был признать я.
- Кроме того, это объясняет отказ мадам Мэндилип провести Гарриет до двери магазина. Ее план сработал. Все было кончено. Гипноз она уже провела. Ей больше не требовался контакт с Гарриет. И мадам Мэндилип просто отпускает ее. Подумайте о символическом значении такого поступка! - Брейль помолчал. - Ей больше не нужна была Гарриет. Вплоть до самой ее смерти! - прошептал он.
- Что вы имеете в виду? - опешил я.
- Не важно.
Брейль подошел к обгоревшему участку пола и поднял потрескавшиеся от жара кристаллы. Они были размером с маслиновую косточку, и я так и не понял, из чего же они сделаны. Затем Брейль направился к столу и осмотрел гротескный проволочный позвоночник и ребра.
- Как вам удалось расплавить куклу? - спросил он, с трудом отделяя проволоку от застывшей темной массы.
Остов куклы не поддавался, и мой ассистент с силой дернул за проволоку. Послышался пронзительный звук, будто лопнула туго натянутая струна. Выругавшись, Брейль выпустил проволоку, и она упала на пол. Пружина распрямилась, змеясь по полу, и наконец замерла. Мы перевели взгляд на стол. Темная бугрящаяся масса, очертаниями напоминавшая человеческое тело, опала, рассыпавшись в прах. На столе остался тонкий слой сероватой пыли - но через мгновение и он, подхваченный нежданным дуновением ветра, исчез. А дуновения этого я так и не ощутил.
ГЛАВА 10
"Ведьмина петля" в шапочке медсестры
- А она знает, как избавляться от улик! - Брейль горько рассмеялся.
Я промолчал. Когда голова куклы исчезла, я подумал, что это Макканн уничтожает улики. Но сейчас Макканн явно был непричастен к случившемуся. Избегая дальнейших разговоров о мадам Мэндилип, мы с Брейлем пошли проведать Рикори.
Телохранители опять сменились. Эти также были безукоризненно вежливы. Открыв дверь, мы с Брейлем бесшумно вошли в палату. Действие снотворного закончилось, и Рикори погрузился в естественный здоровый сон. Я услышал его ровное спокойное дыхание - признак того, что ему стало лучше. Палата размещалась на втором этаже флигеля у задней стороны дома, ее окна выходили в небольшой сад. И основное здание, и мой флигель выглядят старомодными, их возвели в те времена, когда Нью-Йорк еще был тихим и спокойным местом. Стены обоих домов оплетает дикий виноград. Я приказал медсестре вести себя тихо и повернуть лампу так, чтобы на Рикори не падал свет. Выйдя, я также предупредил телохранителей, чтобы они не шумели, заверив их, что скорейшее выздоровление их босса возможно только в тишине и покое.
Было уже около шести. Поужинав вместе с Брейлем, я попросил ассистента наведаться в больницу и узнать, как дела у других моих пациентов. Брейль обещал позвонить мне, если потребуется мое присутствие в больнице. Сам же я решил остаться дома и дождаться пробуждения Рикори - я предполагал, что это произойдет в ближайшие часы.
Едва мы закончили ужин, как зазвонил телефон. Трубку взял Брейль.
- Это Макканн, - позвал он.
- Здравствуйте, Макканн, - поприветствовал я громилу, подойдя к аппарату. - Это доктор Лоуэлл.
- Как босс?
- Лучше. Он может проснуться в любую минуту. И заговорить. - Я прислушался, стараясь определить реакцию южанина на мои слова.
- Отлично, док! - В его голосе звучало облегчение. - Послушайте, док, я тут вроде как с Молли повидался, есть новости. Заглянул к ней сразу, как от вас ушел, так-то. Гилмор - ее муженек - был дома, так что все удачно обернулось. Я ее позвал прогуляться, вот она и обрадовалась, что можно из четырех стен вырваться, оставив Гила с ребенком.
- Она знает о смерти Петерса? - перебил его я.
- Не-а. Ну, я-то ей рассказывать не стал. Да вы послушайте, док. Я вам, кажись, рассказывал, что Горти… Что? Ну, та цыпочка, Дарнли, девушка Джеймса Мартина… Так вот. Слушайте, дайте договорить, док! Значит, Горти обожала дочурку Молли. Они ж по соседству живут, да. В начале прошлого месяца Горти принесла малышке расфуфыренную куклу. А у самой на руке - ожог. Горти сказала, что руку обожгла, когда чай пила в лавке, где она куклу достала. И она такая говорит… Что? Чай она пила, чай. Слушайте, док, я что, неясно выражаюсь, а? Ага, так вот. Значит, руку обожгла в той лавке, где куклу достала. Так я и сказал. А женщина в лавке ей руку чем-то намазала. Она вроде как Горти эту куклу задаром отдала, подарила, значит. Сказала, мол, Горти такая красотка. И попросила попозировать для нее. Ну да, попозировать, статую с нее лепить решила или что-то в этом роде. Ну, тут она вроде как по адресу обратилась. Горти покрасоваться не дура, да еще и женщина, говорит, эта "такая лапотусечка". Что? Ну да, так и сказала. "Лапотусечка". В смысле, по душе ей пришлась. Так-то. И вот неделю назад приходит к Молли Том - Петерс, стало быть. А Горти как раз с малявкой нянчится. Том видит эту новую куклу - а он же племяшку обожал. Ну и вроде как приревновал, что девчонка к Горти тянется. Том у Горти и спрашивает, мол, где она куклу достала. Горти говорит: "В лавке мадам Мэндилип", а также рассказывает, как туда пройти. А Том ей отвечает, что, мол, это ж кукольная девчонка, ей в пару кукольный пацан нужен. И где-то через неделю Том заваливается к сестре с новой куклой - в точности такой, как Горти принесла, только у Горти кукла-деваха была, значит, а у Тома кукла-пацан. Молли у него спрашивает, сколько он за куклу деньжат отвалил - больше, чем Горти? Она ж ему не сказала, что Горти той Мэндилип ни гроша не заплатила, только, значится, позировала. Молли говорит, Том вроде как смутился немного, но ответил, мол, не разорится. Молли его еще хотела спросить, не сказала ли ему эта Мэндилип, что он красавчик и ему бы на скульптуру позировать. Подтрунить над братцем захотела, значит. Да только тут ребятенок новую куклу увидел - ну и пошло-поехало, у нее все из головы и вылетело. Потом Том пришел в первых числах ноября. Молли вроде как у него на руке повязку увидела и ляпнула в шутку, мол, что, в кукольной лавке обжегся? Том аж обомлел и говорит: "Как догадалась?" Да-да, так и сказал. Что? Давала ли ему эта Мэндилип мазь? Мне-то откуда знать, док? Наверное ж. Молли не сказала, ну, я и не спросил. Слушайте, док, я ж вам говорил, что Молли не дура. Я вам сейчас все за пару минут вывалил, а сам с Молли часа два проболтал - о том о сем, все ходил вокруг да около, чтобы ее на нужную мне тему разговора вроде как вывести. Боюсь, как бы я палку не перегнул. Что? Да, док, не то слово. Да не, с чего мне обижаться? Чушь и есть. Вот только верно вам говорю, все я опасаюсь, как бы я палку не перегнул. Молли у нас башковитая. Рикори к ней вчера заходил, поди, тем же способом воспользовался, что и я. В общем, все куклу нахваливал, спросил у Молли, где такую взяла, сколько стоит, все такое. Помните, я ж вам говорил, что я сидел в машине, пока босс там был. А потом домой пошел, все кому-то названивал. А уж после к той карге Мэндилип поехал. Так-то. Ага, все, выходит. Это важно? Да? Ну ладно.
Он немного помолчал, но я так и не услышал щелчка в трубке.
- Вы еще там, Макканн?
- Ага, вроде того. Задумался я, - пробормотал он. - Я б хотел там с вами быть, когда босс в себя придет. Но нужно ж вроде как проверить, что там с этими двумя бабенками. Я поговорю с нашими парнями и перезвоню вам, ежели еще не шибко поздно будет. Все, бывайте, док.
Я вернулся к Брейлю, обдумывая услышанное. Чтобы упорядочить разрозненные мысли, я поделился рассказом Макканна с моим ассистентом. Он выслушал меня, не перебивая, а потом сказал:
- Гортензия Дарнли идет к мадам Мэндилип, та дает ей куклу, просит позировать. Дарнли обжигается и получает мазь. Потом умирает. Петерс идет к мадам Мэндилип, та дает ему куклу, он обжигается и, возможно, получает мазь. Он умирает точно так же, как и Гортензия. Вы видели куклу, для которой он позировал. Гарриет делает то же самое. И умирает, как Петерс и Гортезия. Что теперь?
Внезапно на меня навалилась усталость. Непросто пережить крушение собственного представления о мире: раньше все казалось мне логичным и упорядоченным, я жил во вселенной, где действовали законы причины и следствия. И вдруг все пошло прахом.
- Я не знаю, - едва разлепив губы, пробормотал я.
Встав, Брейль потрепал меня по плечу.
- Отправляйтесь спать, доктор. Медсестра позовет вас, если Рикори проснется. Мы со всем этим разберемся.
- Мы будем отважно идти вперед, какие бы преграды ни стояли на нашем пути, - в шутку сказал я.
- Да. Мы будем отважно идти вперед, какие бы преграды ни стояли на нашем пути, - без тени улыбки повторил Брейль.
Когда мой ассистент ушел, я надолго погрузился в раздумья. Чтобы отогнать от себя неприятные мысли, я решил почитать. Но мне никак не удавалось сосредоточиться на тексте, и я оставил эту затею. Как и палата, в которой лежал Рикори, мой рабочий кабинет находился в пристройке с задней стороны дома, окна выходили в сад. Я подошел к окну и выглянул во двор. И вновь меня охватило ощущение, будто я застыл перед дверью, которую необходимо отпереть, но у меня нет ключа. Отвернувшись от окна, я с изумлением обнаружил, что уже десять часов вечера. Решив не переходить в спальню, я выключил свет и прилег на диван. Почти сразу я провалился в глубокий сон.
Среди ночи я вдруг проснулся - мне почудилось, будто кто-то позвал меня. Я сел на диване, прислушиваясь. В комнате царила тишина. И внезапно я понял, что это странная, гнетущая, чуждая тишина. Густая, как кисель, она заполнила весь мой кабинет, не давая ни единому звуку извне прорваться сюда. Вскочив на ноги, я включил свет. Тишина отступила, будто вытекая из комнаты - медленно, неспешно. Затикали часы - словно с них сдернули поглощающее звук покрывало. Помотав головой, я подошел к окну и выглянул наружу, ловя прохладный ночной воздух. Перегнувшись через подоконник, я посмотрел на окно палаты Рикори, схватившись рукой за виноградную лозу. И вдруг я почувствовал, что лоза дрожит, будто по ней карабкалось какое-то мелкое животное. В палате Рикори вспыхнул свет. В кабинете за моей спиной включился сигнал тревоги - это означало, что больному срочно требуется моя помощь. Я выбежал из комнаты. Очутившись в коридоре, я увидел, что телохранителей перед палатой нет, а дверь широко распахнута. Добежав до порога комнаты, я застыл в дверном проеме. Один телохранитель ползал перед окном, сжимая в руке пистолет. Второй припал на одно колено рядом с телом на полу, дуло его оружия было направлено на меня. А за столом в палате сидела медсестра. Ее голова безвольно свисала на грудь - девушка то ли спала, то ли потеряла сознание. В постели никого не было. Рикори лежал на полу!
Охранник опустил пистолет, и я метнулся к Рикори. Гангстер лежал ничком, вытянувшись в паре футов от кровати. Я перевернул его. Лицо Рикори было бледным, но сердце билось ровно.
- Помогите мне переложить его на кровать, - сказал я телохранителю. - И заприте дверь.
Он молча повиновался.
Мужчина у окна, не сходя со своего поста, спросил:
- Босс мертв?
- Нет еще, - ответил я. А потом напустился на охранников, браня их на чем свет стоит: - Да что ж вы за телохранители такие?!
Мужчина, закрывший дверь, грустно хохотнул.
- Не те вы вопросы задаете, док.