Чем больше я смотрел в небо, тем лучше начинал различать очертания скоплений за звёздами. Надо было просто не смотреть прямо на них, делать вид, что рассматриваешь что-то другое, но при этом удерживать внимание краешками глаз, следить боковым зрением, и тогда вроде бы ниоткуда появлялись тусклые, бледные световые пятна и формы.
Если бы тут со мной был Марри, он наверняка прочитал бы мне лекцию о боковом зрении. При этом вид у него был бы самый восторженный, он никогда не упускал случая продемонстрировать свою крутизну, показать, что он умнее и лучше меня во всём.
Я почувствовал резь в глазах и потому отбросил все волновавшие меня вопросы. Я точно знал, что не хочу, чтобы рядом со мной сейчас был хоть кто-нибудь. Интересно - почему?
Над головой небо прорезали три ярко-жёлтых следа от метеоров, они летели рядом друг с другом. Похоже на след от кошачьих когтей, только уж слишком длинный.
Наверное, потом я заснул.
Очнулся я, так и не поняв, спал или нет, потому что небо оставалось здесь неизменным. Темнота, звёзды и неясные формы за ними. Неожиданно я заметил, что на краю бассейна стоит маленькая девочка и смотрит прямо на меня.
- Трейси?
Она подошла ко мне по атласному покрытию, теперь я мог разглядеть её в свете звёзд - огромные глаза, мягкое и прекрасное лицо. Что было бы, если бы ты не уехала тогда, пять лет тому назад? Ничего. Твоя мама обнаружила бы, что мы встречаемся, переговорила бы с моей матерью, и нам запретили бы видеться - "на всякий случай". Мальчики и девочки в этом возрасте не должны проводить так много времени вместе.
Но что-то с ней не так.
Я спросил:
- С тобой всё в порядке? У тебя нездоровый вид.
Она опустилась на колени рядом со мной, я заметил, что кожа её блестит от пота.
- Что случилось?
Она ответила:
- Всё будет в порядке. Мне пришлось ещё кое-что в себе изменить, раз уж я оказалась здесь. Технические возможности здесь гораздо шире, чем на Зелёной планете. - Она дрожала.
- Ох, Трейси… - Я притянул её к себе и закутал в своё одеяло. Она была горячая и вся какая-то вялая, обмякшая; но это был не жар - такое впечатление, что внутри у неё что-то нагревалось, от этого она и потела, а ночь вокруг казалась холодной.
Когда мне было лет пять, мой дед (который и умер-то в состоянии алкогольного опьянения) дал мне выпить стакан виски. Он ещё очень смеялся, когда я спокойно всё проглотил и даже не поперхнулся. Но потом я вот так же потел. Помню, мать тогда совсем с цепи сорвалась, она так ругала деда, как никогда раньше, но сделать ничего не могла. Я просто заснул тогда, а на следующий день проснулся, ощущая себя как шарик, надутый гелием и готовый вот-вот взлететь.
Она прижалась ко мне, обхватила руками мою грудь; её пот стекал по моей коже, и я тоже начал дрожать.
- Всё будет хорошо. Правда, - чуть слышно прошептала она. Ну и ладно.
Она сказала:
- Я нашла Землю.
Я неожиданно испугался:
- Хм-м-м…
Она продолжала:
- На самом деле не так уж и далеко. Не больше двухсот миллионов парсеков. На другой стороне следующего сверхскопления.
- И сколько времени нужно, чтобы туда добраться?
Я почувствовал, как её лицо, прижатое к моей груди, изменило форму. Улыбается?
Она ответила:
- Это зависит от многих факторов.
- Например?
Она слегка сжала меня и задрожала ещё больше:
- Ну, ты долетел до Зелёной планеты всего за несколько недель, поэтому и назад можно будет добраться почти так же быстро.
Чёрт побери. Мать. Школа. Марри.
И как же я смогу им объяснить, где я был всё это время или кто такая эта маленькая девочка? Меня охватила волна ужаса. Когда я сойду на землю в долине Дорво, Трейси, моя Трейси, - а теперь она действительно моя Трейси, - вернётся на тарелку и улетит?
Я услышал щелчок, а потом её голос:
- Но на сверхдвигатели оказывает воздействие теория относительности, Уолли.
Я подумал о возвращении домой - вот я в своей старой задубевшей одежде появляюсь на пороге материнского дома на площади Стэггс. Наверное, уже март 1967 года? "Аполлон-1" уже, видимо, улетел. И ещё мне придётся второй год учится в одиннадцатом классе.
Ну и ладно. Марри всё равно с ума сойдёт от зависти.
Тут я спросил:
- Ну и что?
Ещё щелчки.
- С тех пор как ты оставил Землю, прошло двадцать три года, Уолли. - Опять щелчки. - Часть времени затрачена на небольшие перелёты и остановки на планетах. - Ещё щелчки. - Если я отвезу тебя прямиком домой, на это уйдёт ещё двадцать лет. - Щелчки. - А по космическому времени всего три недели.
Тут она принялась сильно дрожать, я только теперь понял, что это за щелчки: она так дрожала, что стучала зубами.
- Боже мой, ты больна!
Пот с неё лил ручьём, у меня вся грудь и живот были залиты её потом, он стекал даже на атласное покрытие. Она сказала:
- Прижми меня покрепче, Уолли. Утром со мной всё будет в порядке. Обещаю.
Я крепко завернул её и себя в одеяло, стало теплее. Я так и сидел, уставившись в небо, а Трейси дрожала и стучала зубами, что-то шептала сама себе, иногда я даже различал отдельные слова, иногда мне казалось, что она говорит на каком-то иностранном языке.
Двадцать три года. 1989? А потом ещё двадцать?
Высоко в небе медленно двигались звёзды, старые садились, новые поднимались. Так я немного разобрался в направлении оси голубой луны. Метеоры сгорали в атмосфере - то один, то сразу два или три. Потом я вгляделся внимательнее и обнаружил источник дождя метеоритов. Туда, подумал я, и мы должны будем двигаться в межзвёздном пространстве.
Один раз из ниоткуда появилось нечто, похожее на розовую луну Боунстелл, - сначала просто точка на небе, которая быстро разрослась в рябой шар, а потом снова исчезла.
Прошло немало времени, и Трейси понемногу успокоилась, перестала дрожать. Я решил, что кризис прошёл. Я долго держался, но, несмотря на своё решение не спать до утра, охранять Трейси и помогать ей, я всё же заснул.
Когда я проснулся, вокруг, конечно, было темно.
Я лежал на боку, а надо мной было звёздное небо. Я обнимал Трейси, она прижалась спиной к моей груди, а я уткнулся лицом в её затылок. Волосы, которые давно уже расплелись, щекотали мне нос. Пот уже не тёк с неё ручьём, но волосы были какими-то жирными и пахли странно. Вначале они были совсем другими.
У меня, как всегда, была эрекция, даже сильнее обычного.
Жара у неё не было.
Кожа была прохладной и не потной, но и не сухой. Словно смазана маслом. Жирная, как и волосы.
И очень прохладная. Настолько прохладная, что…
Я почувствовал, как сердце колотится в груди.
О боже.
Какая-то она странная стала, словно поправилась, что ли. Стала мягче. Я…
Я протянул руку к её груди, чтобы послушать, бьётся ли сердце. У меня дыхание перехватило, я пытался подавить все мысли, но вот же - я так и знал. Что же мне теперь делать?
Она зашевелилась, глубоко вздохнула, а я замер. Она ещё раз вздохнула, потянулась, потом снова свернулась клубочком, коснулась моей руки грудью.
Я прошептал:
- Трейси…
Голос у неё был хриплый, будто она очень сильно устала.
- Вот, Уолли.
Я прижал руку к её груди и подумал: "Погоди, погоди немного…"
Она перевернулась, перевернулась на спину, посмотрела мне в глаза, её собственные глаза блестели в свете звёзд, зубы белой полоской выделялись в темноте.
- Ускоренное созревание. Да, я знаю, я ещё не совсем выросла. Я не могу за одну ночь набрать такую массу тела, но приборы быстро сообразили, как сократить процесс.
Она взяла мою руку, стянула её с груди и положила себе между ног, туда, где было так горячо и влажно.
- Теперь отступать некуда, Уолли.
Как ни странно, но я прекрасно знал, что нужно делать.
Мы по-прежнему сидели, обнявшись, у озера под звёздным небом, но потом я так проголодался, что у меня даже закружилась голова. Я попробовал прилечь, но это не помогло. Идти назад к тарелке оказалось непросто - не потому, что трудно было уйти с волшебного берега, а потому, что Трейси тесно прижималась ко мне, и я постоянно спотыкался.
Наконец мы решили идти, просто держась за руки. Я не мог сдержать улыбки. Мне казалось, что я лечу по воздуху. Всё по-другому. По-другому. Так…
Я сказал:
- Теперь я ощущаю себя взрослым! Интересно, почему от одного совокупления все чувства так меняются?
Трейси рассмеялась, потом остановилась и посмотрела на меня снизу вверх, взяла обе мои руки в свои:
- Ну не совсем одного…
Наверное, она была права.
- Ты всё ещё хочешь домой?
Улыбка исчезла с моего лица, меня словно выключили.
- Уолли?
Я ответил:
- Если только вы не изобрели путешествие во времени, моего дома уже нет. Мне трудно представить, какой станет Земля в две тысячи девятом году. Может, там уже прошла атомная война.
Помню, в восьмом классе я пробовал написать рассказ, я назвал его "Разрыв бомбы". Действие происходило в далёком будущем - в тысяча девятьсот восемьдесят первом году. Я примерно знал, сколько атомного оружия было в Америке в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, и попытался экстраполировать это число на два десятилетия в будущее - получилось что-то около тридцати тысяч боеголовок. О'кей. Пусть и у русских будет то же количество. И я попытался описать войну, во время которой в один день разорвётся шестьдесят тысяч водородных бомб.
Я не смог написать рассказ, но представил себе, каковы будут последствия такой войны.
Трейси ответила:
- Ты прочёл столько книг, а всё же не можешь представить себе две тысячи девятый год. К чему тогда книги?
- Не знаю.
Она продолжала:
- Если домой к тебе мы не полетим, то что будем делать?
Я провёл рукой по её обнажённой спине, однако то ли она была слишком невысокой, то ли у меня руки слишком короткими, но я не смог ухватить её за мягкое место.
Она хихикнула:
- Если ты ни о чём другом и думать не можешь, значит, этим и будем заниматься.
- Я согласен.
Она сжала мою руку.
- Рано или поздно тебе это надоест, Уолли.
- Невозможно.
- Ну, тогда пошли. Когда-нибудь позже что-нибудь придумаем.
Всю дорогу назад к тарелке я думал о своём.
- Трейси? - Она посмотрела на меня. - А тебе удалось узнать, что стало с твоим народом?
На секунду она отвела глаза.
- Я никогда не была "народом", Уолли.
Мне стало не по себе - зачем я ей напомнил?
- Но теперь ты человек.
Она улыбнулась - мне всегда хотелось, чтобы именно так улыбалась та, первая Трейси.
- Да. Благодаря тебе.
- Мне?
Она ответила:
- Кое-что мне удалось узнать, Уолли. Я ведь говорила тебе, что сверхдвигатели восприимчивы к растяжению времени.
Я кивнул.
- Так вот, граждане Империи жили достаточно долго по сравнению с людьми, в основном благодаря усовершенствованию медицины, но и они не были бессмертны. В каком-то смысле Вселенная была им неподвластна - ведь и для землян многие звёзды недостижимы.
Верно. "Аполлон-Сатурн" долетит до Луны через десять лет, до Марса к 1984 году, к концу столетия до лун Юпитера. Но до звёзд? Никогда.
Тут передо мной предстала другая картинка Земли в 2009 году. Хорошая. Не разорванная десятками тысяч атомных взрывов планета. Вот Марри, например, мог стать первым человеком, высадившимся на Марс, ведь он так и хотел. Марри тридцать с небольшим лет, и он на Марсе. Вот я возвращаюсь домой, а он готовит новую экспедицию - на Сатурн.
Ревность?
Нет. Я же держу за руку Трейси.
Она сказала:
- Я думаю, они разрабатывали новый тип космических двигателей, которые могли бы переносить корабли мгновенно, чтобы в любой момент времени попадать в любую точку пространства.
Какую же, к чёрту, книгу я читал, в которой было такое мгновенное радио? "Мир Роканнона"?
- Доказательств моей теории немного, но похоже, что все процессы прекратились после того, как они включили одну из опытных установок.
- И?.. Куда они делись?
Глаза её затуманились.
- Не знаю, Уолли. Может, они улетели к точке Омега.
Я молчал, она тоже. Я решил больше не расспрашивать. Спустя какое-то время мы поднялись по трапу на борт и от правились в сторону нашего споума.
Путешествия.
Путешествия и секс.
Мы так много занимались сексом, что я спокойно мог бы по терять ещё двадцать фунтов и превратиться в поджарого рок-певца, но Трейси настаивала на том, что ей нужно есть, чтобы расти. Я бы не возражал, если бы она осталась прежнего роста (четыре фута девять дюймов), но ведь несправедливо не давать ей вырасти; а когда она ела, что оставалось делать мне? Я тоже ел.
В конце концов мы отправились в мир, который Трейси обнаружила в одном из электронных информационных узлов.
Мне они казались чуть ли не волшебными, но она умела с ними обращаться. Она сказала, что там будет интересно нам обоим. И правда: планета-музей, главная достопримечательность Затерянной Империи. Смитсоновский институт, музей Гуггенхейма, Лувр, все музеи, какие только можно себе представить, в одном.
Как можно рассказать об истории цивилизации, которой миллиард лет? Миллиард лет, сто миллиардов галактик - и всё это сосредоточено в одной точке.
Я стоял в зале, который по площади был больше, чем Пентагон; здесь подробно рассказывалось о развитии нетехнологической расы разумных существ, внешне напоминавших устриц без раковины, - склизкие сероватые существа, которые сто тысяч лет занимались оттачиванием особого вида искусства, чьи произведения были, на мой взгляд, похожи лишь на кипящий свиной жир.
Меня постоянно мучила одна мысль - в книжках всё неправильно. В них все инопланетяне похожи на китайцев или на индусов, только одеты в дурацкие резиновые костюмы и делают вид, что они такие необычные и такие замечательные. Даже в самых лучших книгах… Говорящие медведи из детских сказок. Марионетки? Помню, раньше мне всё это даже нравилось. Разумные коровы и огромные двуногие кошки расширяли круг друзей.
Мы с Трейси бродили по залам музея, занимались сексом, ели. В один прекрасный день мы оказались в пещере, где к своду были подвешены межзвёздные боевые корабли - около десяти тысяч. Они ощерились дулами своих орудий, пушками и лучевыми огнемётами.
Автоматический гид сообщил нам название - флот чукамагов; наверное, по просьбе Трейси, он изобрёл слово, которое я бы смог воспроизвести. Их задел фронт волны расширяющейся Империи, а так как они были воинственной цивилизацией, то решили постоять за себя и объявили войну. Местная полиция, если их можно так назвать, насильно завела весь флот сюда, заставила экипажи покинуть свои корабли и отправила их общественным транспортом на родные планеты.
Мы лежали на полу на разостланном одеяле, усталые, всё ещё потные, а перед нами висел звёздный боевой корабль примерно с километр длиной. Я даже в кино такого никогда не видывал.
Взгляни только на эту штуковину! Тут можно написать целый роман!
Чёрт, может, кто-то уже и придумал нечто подобное.
Может, написал роман и опубликовал, просто я его пропустил.
А может…
Я повернулся на бок, взглянул на Трейси и улыбнулся.
Я видел, что она ждёт, чтобы я снова залез на неё, но я лишь сказал:
- Слушай, у меня есть идея! Скажи, что ты думаешь о…
Автопилот остановил наш корабль неподалёку от орбиты Юпитера, как мы и рассчитывали. Чтобы привлечь наше внимание, он проиграл негромкую мелодию. Но мы и так уже закончили, поднялись с пола, вытерлись одеялом и сели голышом в прекрасные кожаные кресла, которыми так гордились чукамаги.
Не совсем удобно, особенно если учесть, что член у меня всё время проваливался в углубление, которое чукамаги сделали специально для своих бобровых хвостов, но ничего.
- Давай посмотрим, что там у нас.
Я наблюдал, как автопилот нашёл Землю с помощью телескопических приборов - на наших экранах появился покрытый инеем бело-голубой шар. Хм-м-м. Не совсем, как я представлял. Наверное, когда я улетал, я плохо его разглядел, поэтому теперь ожидал увидеть континенты, как на глобусе, а вместо этого вижу какие-то бело-голубые полоски и небольшие светло-коричневые пятна. А что это там светится? Антарктида?
Я сказал:
- Надеюсь, до атомной войны не дошло.
Трейси ответила:
- Не так-то часто встречаешь подобное. Насколько мне известна ранняя история Затерянной Империи, на миллион цивилизаций с трудом найдётся одна такая, которая сама себя взрывает. Чаще случаются экологические кризисы.
Какие такие кризисы? Как можно стереть с лица Вселенной целую межгалактическую цивилизацию? Нет, она говорит о другом. Она не рассказывает, что такое точка Омега, почему она притянула к себе лишь органические формы жизни, способные ощущать, а роботов оставила на месте. Ладно, оставим это на потом. Может, расскажет, а может, и нет.
Я проверил электромагнитный спектр. Со стороны Земли много шумов - этого и следовало ожидать. Можно послушать.
- Боже мой!
Трейси склонила голову набок, а на экране появилось изображение двух моряков.
- Узнаёшь?
- Да. Не думал только, что "Остров Джиллигана" будут показывать и спустя полвека.
- Но говорят они не на твоём языке.
- Наверное, фильм дублирован на арабский или японский. Я проверил всю Солнечную систему…
- Почти пусто. Пара спутников у Юпитера и Сатурна. Чёрт побери, я был уверен, что они уже устроили большую базу на Марсе.
Никаких сигналов с Луны. А как же лунные станции? Что, чёрт побери…
На одной из близких к Земле орбит была небольшая станция, похожая на детскую оловянную игрушку. Никакого управления. Никакого вращения. Никакой искусственной гравитации. Но зато меня потряс пришвартованный с одного из её боков большой корабль с треугольными крыльями.
- По крайней мере доросли до настоящих космических кораблей!
Трейси ответила:
- Приборы дальнего сканирования говорят, что на борту одиннадцать человек.
Одиннадцать. Даже у Фон Брауна в его кораблях 1950 года было всего семь человек.
- А сколько человек на станции?
- Всего одиннадцать - на станции и на корабле. - Она внимательнее всмотрелась в данные сканирующих приборов и сказала: - Кажется, станция рассчитана на одновременный приём трёх человек. Вон та маленькая штука с солнечной батареей, наверное, спасательная капсула.
Я посмотрел, но ничего не увидел. Меньше "Аполлона", больше "Джемини". Чем-то похожа на "Восход" с двумя блоками возвращения; всё затянуто чем-то зелёным.
Я откинулся в кресле пилота и сказал:
- Чёрт побери, ничего не понять! Может, у них там уже закончилась атомная война, а этим удалось спастись?
Трейси улыбнулась:
- Ты несправедлив к ним.