- Симона, - сказала Ираида Васидьевна.
- Не знаю подробностей, мадам. Это случилось вчера.
- Зато я знаю. Тормозите. Покруче.
Симона оглянулась на экран. Точка была у самого центра.
- Потише, рыбонька, - сказала она шепотом этой самой точке и положила руки на пульт управления. - Стоп, стоп, капитан. - Симона повернула рычаг энергораспределителя и одновременно повела влево контактор гравитационного поля.
У всех появилось ощущение, что они приподнимаются вверх. Симона снизила поле гравитации до двух десятых земной. Мягко, пухло, словно разрастаясь в объеме, возник ухающий, вздыхающий гул. Это заработали на холостом ходу - маневровые двигатели самой станции.
- Легли в дрейф, - доложили с "Бригантины", - расстояние до "Арамиса" восемьсот двадцать семь метров.
Ну, ясно, опять влетит от диспетчера. Хорошо еще - свой человек. Так что неизвестно, кто кому будет "Московскую" ставить.
- Восемьсот пятнадцать, - сказала Симона с легким вздохом. - И не кричите на все Пространство.
Пол дрогнул, поддал по пяткам, вильнул туда-сюда, - и стало непонятно, куда летишь, но было ясно, что летишь очень быстро.
Станция шла к планетолету. Он уже был виден сквозь толстый иллюминатор, и Симона взяла вверх, чтобы особенно долго не крутиться вокруг него, а сесть прямо ему на хребет. С каждой минутой становилось ясно, какой это гигант, и когда станция пошла над ним, то со стороны могло показаться, что это маленькая проворная каракатица пристраивается на спину мирно отдыхающего дельфина.
- Подержитесь, бабоньки, - сказала Симона, но все и так знали, что сейчас сила тяжести будет уменьшена до одной десятой земной.
Паола схватилась за чеканную титанировую раму иллюминатора. Вот опять промелькнула обшивка планетолета, - заходили с кормы, где все еще светились чудовищные раструбы дюз. Так было удобнее сесть на люк.
Симона включила круговой экран обозрения. Ага, уже совсем близко. Станция замерла, немного поерзала, словно примериваясь, и уже на кибер-абордажере, потому что никакой человек не мог бы сделать этого с требуемой точностью, плавно скользнула вбок и присосалась к двум четким овалам грузового и пассажирского люков.
Крепежные лапы выползли из открывшихся пазов и цепко обхватили темно-серое, тускло поблескивающее тело планетолета. Теперь он и станция представляли собой единое целое. Оставалось только выдвинуть герметический трап.
Симона нагнулась над сетчатой плошкой фона:
- Ну, как вы там?
- Надеваем скафандры, - лаконично отозвалась "Бригантина".
- Подаю трап. Всем покинуть шлюзовую камеру.
- Есть покинуть шлюзовую камеру.
Симона вдавила серую клавишу, и тотчас же из шлюзовой послышалось легкое шуршание. Станцию еще немножечко качнуло, на обзорном экране было видно, как куцый гофрированный хобот протянулся к люку и плотно обхватил его. Проворный, словно белочка, кибер уже выскочил в пространство и побежал по спирали вокруг переходника, добрался до места стыка и стал придирчиво тыркаться, проверяя надежность крепления.
- Экипаж планетолета НУ-17 "Бригантина" к выходу готов.
Паола переступила с ноги на ногу.
Симона включила тумблер под знаком "С", и тонкая прозрачная пленка опустилась с потолка и разделила шлюзовую, коридоры, салон и биологическую на территорию хозяев и территорию гостей.
- Выход разрешаю, - сказала Ираида Васильевна, нагибаясь над плечом Симоны.
Два золотистых краба, выставив перед собой инструменты, ринулись по переходнику - помогать снимать люк.
Симона поднялась, повела плечами, - чертовски нелеп был на ней форменный голубой костюм Международной службы - и в последний раз протянула руку к пульту - восстановила привычную на станции силу тяжести.
- Ну, пошли делать реверансы! - И, пропустив вперед Ираиду Васильевну, все двинулись в тамбурную.
Слева уже чернела изготовившаяся к нападению на чужой корабль беспристрастная армия кибер-контролеров; направо, к жилым отсекам, уходил белоснежный коридор, а прямо, так близко, что казалось: сделай два шага, и ты там, зияла дыра герметического перехода.
Но сделать эти два шага было никак нельзя, потому что невидимая пленка немыслимой прочности поднималась у самых ног выстроившегося экипажа "Арамиса" и уходила в узкую щель темно-синего потолка, люминаторами в шлюзовой служили боковые стены. За дырой была темнота, из которой доносилась металлическая возня. И вот там, впереди, показалась полосочка света, потом щит люка стремительно опрокинулся внутрь перехода, подхваченный присосками киберов. На фоне желтого овала мелькнули силуэты этих киберов, втаскивавших щит внутрь корабля, потом свет усилился, и вот стройная фигура в черном синтериклоновом скафандре показалась в конце перехода.
Паола снова переступила с ноги на ногу, и даже вздохнула, и даже тихонечко потрогала упруго подавшуюся под ее пальцами переборку, но никто на нее не оглянулся.
Показалась еще фигура, и еще, и трое космолетчиков, чуть пригнувшись, вышли из темного коридорчика.
Они остановились напротив команды "Арамиса", почти у самой перегородки, только по другую ее сторону и на таком расстоянии, чтобы можно было сделать один маленький шаг вперед; и тот, что вышел первым, сделал этот шаг и чуть усталым голосом проговорил:
- Экипаж американского планетолета "Бригантина" в составе Дэниела О'Брайна - командира - он с каким-то врожденным достоинством слегка наклонил голову, Александра Стрейнджера - второго пилота - поклонился незнакомый, сразу бросающийся в глаза удивительно красивый юноша, - и Пино Мортусяна - космобиолога, - Пино, старый знакомый, мотнул головой, - прибыл в систему космической станции "Первая Козырева" и просит произвести досмотр грузов.
Ираида Васильевна тоже сделала маленький шажок ему навстречу:
- Команда вспомогательной станции "Арамис" в составе Ираиды Монаховой - начальника и космобиолога, Симоны Жервез-Агеевой - кибер-механика, Ады Шлезингер - уполномоченного по досмотру грузов и Паолы Пинкстоун - стюардессы - рада видеть вас у себя на борту. Сейчас прошу всех пройти в боксы биологической обработки, после чего прошу вас в салон, - и Ираида Васильевна улыбнулась так по-домашнему, по-земному, что американцы не могли не ответить ей тем же и тоже улыбнулись: капитан сдержанно, второй пилот - ослепительно, а Пино - криво, как всегда.
- Нет ли у вас на борту живых существ, капитан? - задала Ада традиционный вопрос.
- Нет. Груз - контейнеры с кормонилитом. Все данные о характере груза, в том числе и о его активности, в бортовом журнале.
Формальности были окончены, космолетчики поступали в распоряжение Ираиды Васильевны, теперь уже не командира, а врача.
- Прошу вас. - Она повернулась и пошла в правый коридор, и трое в скафандрах тоже повернулись и послушно затопали рядом с ней.
V. День первый. Немного политики
Два одинаковых золотисто-коричневых "гнома", работающих по зеркальной программе, подали фрукты. Капитан отказался; Мортусян потянул огромную кисть винограда, которая позволила бы ему до конца вечера не вступать в разговор. Санти выбрал на редкость аппетитный персик и, живо обернувшись влево, хотел было предложить его Паоле, но наткнулся на синтериклоновую пленку и так естественно упомянул чертей в количестве что-то около четырехсот штук, что все засмеялись.
- Простите, мисс, - проговорил он, великолепно смущаясь, - надеюсь, вы дадите мне возможность загладить мой промах где-нибудь на Земле?
"Вот как славно, - искренне порадовалась Ираида Васильевна, - и голубой "космический" костюм Паше к лицу, и этот румянец… И сам О'Брайн улыбается. Все будет хорошо, все еще будет хорошо".
"A что, - думала Симона, - пусть не журавль в небе, зато синица в руках. И какая синица!"
Ада смотрела на Санти Стрейнджера, безмятежно приподняв брови: "А ведь это игра. И игра на самом высоком уровне. Только зачем? Не ради же интрижки с маленькой стюардессой?.."
В салоне было не слишком светло и удивительно уютно; невидимая пленка синтериклона, разделявшая стол, не мешала общей беседе, так как была абсолютно звукопроницаема. И сама беседа была уютной, неторопливой, домашней. Говорили о Венере, к которой здесь, у "Первой Козырева", относились несколько снисходительно, по-соседски, словно она находилась в той же системе вспомогательных станций и была притом не лучшей из них.
- А Мурзукский рудник, вероятно, придется прикрыть, - сказала Симона, возвращая разговор к прерванной теме. - Это возле Сахарского хребта, ваш кормонилит как раз там и добывают. Так вот, за прошлую неделю туда пожаловало уже два венерианина. Какое уж тут невступление в контакт! Хорошо, что ваши ребята вовремя спохватились, выволокли их из зоны действия машин.
- А вы не знаете подробностей? - почтительно спросил Санти.
- Ну? - Симона приготовилась слушать, хотя с недавнего времени у нее появилось подозрение, что этот мальчик врет, как в худшем случае Мюнхгаузен, а в лучшем - Ийон Тихий.
- Так вот: ребята с Мурзукского недавно подстрелили пару зверюшек, не помню, как они называются, но что-то вроде наших кенгуру. Хотели привезти домой - знаете, сколько за такие штуки в наших музеях платят? А биолог - Пино его знает, здоровенный такой верзила, - попросил одну взаймы. Все долго гадали, зачем ему эта шкура на Венере, - ну, на Земле - это было бы еще понятно. Перед девочкой похвастать, или еще что-нибудь подобное. А в первых числах августа вдруг сигнал тревоги - кто-то залез в зону действия машин. Все бросились к экранам, а там огромная фигура, шкура кенгуру, а походка как у биолога - выносит на руках маленького венерианина. Вынес из зоны, на ноги поставил, да еще подшлепнул - не шатайся, где не положено.
- Вполне правдоподобно, - сказала Симона.
Оно действительно было вполне правдоподобно, это маленькое происшествие с любознательным венерианином. Но вот эта фигура благородного янки, выносящего на своих руках из опасной зоны маленького аборигена…
А если врет, то зачем?
Симона глянула на Аду - ага, и та не верила.
- До чего же все это надоело - замаскированные станции, телепередатчики чуть ли не в дуплах деревьев, вся эта мышиная возня вокруг невступления в контакт… А я бы сейчас собрала всех их детенышей и - к ним, воспитателем в детский сад.
- И воспитала бы из них сорванцов, - засмеялась Ада.
- А вы считаете себя вправе учить их жить так, как живете вы сами? - спросил О'Брайн.
- Ну нет, капитан, - замахала руками Симона, - что бы было! Я учила бы их жить, исходя из собственных ошибок.
- Собственных, это в частности, - заметил Санти, - но нужно учитывать и более существенные заблуждения, свойственные не отдельному человеку, а…
- Начинается, - сказала Симона. - Вижу, что в ближайшие десять лет мне не быть воспитательницей в детском саду.
- Почему же, - упрямо возразил Санти. - Нужно только договориться. Договаривались же наши страны буквально по всем вопросам. Нет никакого сомнения, что тот строй, который возникнет на Венере после появления там общества, - согласитесь, что его там пока вообще нет, есть только стаи - все женщины дружно поморщились, - так вот, этот строй - я не возражаю даже против того, чтобы он назывался коммунистическим, - этот строй будет отличаться и от того, что имеет место в вашей стране, и от того, к чему в конце концов придем мы.
- Едва ли, - сказала Симона, - потому что в конце концов и мы и вы - все придем к одному и тому же.
- Сомневаюсь, - мягко проговорил Санти. - Уже тот кибернетический социализм, который мы избрали в нашей стране, принципиально отличается от того социализма, который имел место в России, и сейчас еще наблюдается в некоторых странах. - Симона начала медленно бледнеть. - Не умаляя значения вашего великого примера, - Санти весьма небрежно сделал ручкой, - мы все-таки возьмем на себя смелость развиваться самостоятельно, и пока мы, так же как и вы, являемся космической державой, мы будем… э-э-э… протестовать против насильственного насаждения среди венерианцев исключительно ваших взглядов. Пусть они себе строят коммунизм, но пусть они имеют свободу выбора, с кого брать пример - с вас или с нас.
- Та-ак, - протянула Симона. - Мало нам, значит, было социализма по-американски, теперь нам обещают и коммунизм под тем же соусом. А не слишком ли легко вы бросаетесь словами, мой мальчик? Ведь это, черт побери, не шашлыки - по-вашему, по-нашему! Мы социализм настоящий, мы его горбом, кровью и потом выстроили. И коммунизм - это великая работа. Никто ее не считает, просто каждый по совести делает немножко больше, чем может. Так что вообще-то коммунизм - это Совесть. С большой буквы. А для вас, я вижу, уже все равно, - в один прекрасный день, когда совсем не за что держаться стало, выкинули последнюю соломинку: граждане свободной Америки, у нас, видите ли, уже сам собой сложился социализм. Кибернетический притом, что является высшей его ступенью. Так что, пожалуйста, без революций. Не так ли, а?
Санти поднял на нее ясные красивые глаза: "Ну и расправляются же здесь с гостями, и, судя по всему, это тут обычное явление", - и заговорил негромко и сосредоточенно, как пай-мальчик, отвечающий урок:
- Ни тот мирный переход от капитализма к социализму, который имел место в нашей стране, ни то расширенное понятие о социализме, к которому пришли американские теоретики, не только не противоречат марксистской диалектике…
- А ваши безработные? Они что - тоже не противоречат? - перебила его Ада.
- Мисс, ради бога, поддержите меня, - Санти обернулся к Паоле, через упруго подавшийся синтериклон коснулся ее близкого плеча. - Скажите вашим коллегам, что любой американец, не нашедший работы по специальности, получает в неделю один час общественных работ, причем оплата этого труда настолько высока, что она позволяет ему не только прокормиться самому, но и содержать семью.
- То есть не помереть с голоду, - задумчиво сказала Ираида Васильевна. - То-то и оно, что рождаемость у вас…
- Рождаемость - вопрос другой, - быстро перебил ее Санти. - А предоставить каждому высокооплачиваемую работу по специальности мы не можем, потому что это значило бы…
Он остановился и глянул на Паолу, давая ей закончить свою мысль.
- …это значило бы подорвать конкуренцию. А конкуренция - прежде всего, - старательно, как на уроке, проговорила Паола.
Ада презрительно повела плечами, чего раньше себе никогда не позволяла:
- Ну, а эксплуатация трудящихся? И это при социализме?
- Помилуйте! Эксплуатации давно нет. Каждый рабочий полностью получает за свой труд. Не так ли, мисс?
- Разумеется. Капиталисты… - Паола беспомощно наморщила лобик, - они присваивают себе только труд роботов. А живые люди полностью получают по труду…
Паола раскраснелась, поставила локти на стол. Впервые она, как равная, принимала участие в таком умном разговоре.
- И ты туда же! Тоже мне знаток политэкономии, - прервала ее Ада. - Тогда не мешало бы тебе знать, что машины не могут трудиться. И сколько бы там роботов ни было на производстве, эксплуатируются-то рабочие…
- Послушайте, вы, знаток русского языка, - заговорила притихшая на время Симона, - а вам известен такой термин - "липа"? Да? А "развесистая клюква"? Так вот, ваш кибернетический социализм по-американски…
- Мадам, - спокойно проговорил Дэниел О'Брайн, и Мортусян перестал жевать виноград. - Вы забываете, что я тоже американец.
Симона обернулась - к нему, фыркнула:
- Дорогой капитан, это то, что единственное, что примиряет меня пока с Америкой.
Дэниел наклонил голову - ровно настолько, чтобы не показаться неучтивым. И всей кожей почувствовал взгляд Санти Стрейнджера. А действительно, стоит ли быть учтивым с какой-то марокканкой? Дэниел постарался смотреть так, чтобы взгляд приходился посередине между Адой и Ираидой Васильевной.
Ираида Васильевна поднялась.
- Очень жаль, господа, но мы не хотели бы, чтобы корабль задержался на "Арамисе" по нашей вине. Салон и библиотека в вашем распоряжении. Паша, займи гостей.
Паола улыбнулась - как и подобало хозяйке, спросила:
- Может быть, еще кофе?
Санти опустился на свое место и положил ноги на кресло Мортусяна, приняв естественную и непринужденную позу усталого человека:
- Если это вас не затруднит, мисс, то еще чашечку.
Паола побежала на кухню - не хотелось посылать "гнома".
- Отдыхайте, ребята, - сказал капитан и пошел в свою каюту.
Мортусян подошел к Санти, перегнулся через спинку его кресла, выплюнул абрикосовую косточку.
- Мне смыться?
- Как знаешь.
- Развлекаешься с девочками?
- И другим советую.
Мортусян как-то неопределенно хмыкнул, нежно погладил Санти по голове:
- Ну, ну, паинька, - и тоже направился к себе.
Паола с чашечкой на подносе впорхнула в салон. Увидела Санти. Одного только Санти. Значит, снова до утра…
И приветливым тоном хорошо вышколенной стюардессы:
- Кофе, мистер Стрейнджер… - и запнулась: синтериклон. Такой промах для опытной стюардессы…
Она так и стояла, мучительно краснея все больше и больше, хотя давно уже могло показаться, что дальше уже некуда; но особенностью Паолы было то, что она умудрялась краснеть практически беспредельно. И эта глупая, ненужная чашка в руках…
- Бог с ним, с кофе, - ласково проговорил Санти, поднимаясь. Он подошел к перегородке и прижался к ней щекой. Перегородка была чуть теплая. - Мисс Паола, вы скоро вернетесь на Землю?
Паола подняла на него глаза и не ответила. Санти засмеялся:
- Держу пари, что я-таки добился того, что вы считаете меня самым навязчивым из всех ослов. Ну, ладно. Чтобы доказать обратное и заслужить вашу дружбу, открою вам один секрет: если вы хотите завоевать симпатии мистера Мортусяна - пошлите ему в каюту целую гору сластей. Знали бы вы, какой он лакомка! Это верно так же, как и то, что капитан любит только одну вещь: легкие вирджинские сигареты.
- Но у нас на станции никто не курит, - Паола растерянно оглянулась по сторонам.
Господи, какая дура!
- К счастью, в моем личном саквояже вы можете их отыскать. Пошлите на корабль "гнома", как только закончится дезактивация и дезинфекция.
- Я не имею права…
- О, разумеется, разумеется… - Санти чуть заметно усмехнулся: не пройдет и трех минут, как "гном" поползет на корабль за сигаретами. Ну что же, начинать надо с малого. - А жаль! - добавил он вслух.
Паола улыбнулась дежурной улыбкой стюардессы:
- Пойду поищу чего-нибудь для мистера Мортусяна…
Санти проводил ее взглядом, вытянулся в кресле, закинув руки за голову, негромко прочитал:
Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры,
С твердой земли наблюдать за бедою, постигшей другого…
Дэниел закрыл за собой дверь каюты, устало опустился на край койки. Ну что, капитан, где твое хваленое ТО, ради чего ты живешь именно так, как сейчас живешь, и не стоит жить иначе?