– Работает! – засмеялся Артем. – Ну, вот и все, – повернулся он к Нике. – Сделка завершена. Не так уж и легко меня кинуть, красавица. Но вот сама попытка… За попытку, конечно, придется ответить. Дружки твои улетели, сейчас, небось, уже по Луне прыгают, что твои зайчата, так что, уж не обессудь, весь ответ держать тебе одной. Гай, – обернулся он к Гайдукову, – как смотришь, если я отдам ее тебе и твоим ребятам? Справедливое будет наказание?
– Справедливее некуда! – бандит расплылся в хищной улыбке, от одного вида которой внутри у Ники все сжалось. – Она с нами еще за "Крузак" не расплатилась!
– Ну что же, тогда забирайте ее, – кивнул Артем, играя бластером – похоже, выбрасывать его в ладонь и убирать обратно доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие. – Забирайте – и валите. На сегодня дел больше не ожидается.
– Одну минуту, – послышалось в ответ откуда-то со стороны двери. – Прошу прощения, но я вынужден внести небольшие коррективы в озвученные планы…
Артем недоуменно обернулся на голос – и тут же под тихий хлопок рухнул, как подкошенный. В первый момент Ника даже решила, что выстрелил сам главарь бандитов, но теперь тот лежал без движения, а хлопки – продолжались. Второй, третий, четвертый… И грохот валящихся на пол тел.
Вывернув голову так, что шею пронзила боль, девушка скосила глаза на дверь: там с бластером в руке стоял, широко расставив ноги, невысокий парнишка в джинсах и джинсовой куртке. Тот самый, которого она видела в лесу с Иваном и которого Голицын тогда назвал предателем. Тот самый, что стоял за всей их лихой экспедицией на космодром.
– Надеюсь, я не слишком припозднился? – весело спросил Пашка Хохлов, пряча оружие.
– Тютелька в тютельку… – пробормотала Ника, и сознание ее отключилось, не выдержав перегрузки.
– Куда мы едем? – спросила девушка.
– В безопасное место, – отозвался Хохлов.
Колеса белой "Нивы", за рулем которой сидел нежданный спаситель Ники (похоже, он действительно пользовался исключительно отечественными марками автомобилей) наматывали километр за километром куда-то на восток.
– Мне бы хотелось вернуться к своим, – осторожно заметила Доренко. – Но мы же в другую сторону едем?
– В другую, – кивнул Хохлов. – Не надо тебе пока никуда возвращаться. Рано.
Ну, может он и прав. Ему виднее.
– Павел… Вас же Павлом зовут? – рыцарь, вырвавший ее из лап бандитов, не счел нужным представиться.
– Не надо имен. Называй меня Горлум, – предложил тот. – Это мой… оперативный псевдоним.
– Горлум? – переспросила Ника. – Это из "Властелина колец", да? Уродец такой? Ой, простите… – смутилась она, испугавшись, что нелестное определение могло задеть собеседника.
– Ну почему же сразу уродец, – улыбнулся в ответ тот. – Назовем его лучше человеком трудной судьбы.
– Человеком? Но он же, вроде, был из этих… как их? Из хоббитов, нет?
– А хоббиты, по-твоему, кто? Ветвь расы людей.
– Ну, я думала, они сами по себе. Как эльфы там или гномы…
– Нет, те же люди. Просто невысокого роста. Как говорится, мелкие, но шустрые!
– А, понятно… – протянула девушка. – Интересно, как там сейчас Иван с Глебом? – не столько спросила, сколько подумала вслух она.
– Только высадились, – деловито посмотрев на часы, ответил Горлум. – Сейчас, должно быть, в общем зале сидят, куда альгерды со всех челноков пассажиров собирают.
– А может, уже к катерам пробрались?
– Нет, это едва ли. Парни они, конечно, ушлые, но не до такой степени. Всему свое время.
– Надеюсь, у них все получится…
– Не ты одна!
– А… А как вы думаете, потом, когда все закончится, они сумеют вернуться? "Из гостей"?
– Понятия не имею, – пожал плечами Горлум. – Пусть сначала "в гости" попадут!
– Сумеют, – убежденно прошептала Ника. – Они сумеют.
Ее спутник предпочел промолчать.
Ревя мотором, "Нива" стремительно неслась по шоссе на восток.
14
– Сейчас справа будет служебный коридор, – прошептал Глеб. – Он ведет к грузовому люку. Там должны быть скафандры. По-любому, это наш последний шанс!
Иван кивнул: его друг прав, и сколь бы эфемерной ни была возможность успеха, другой уже точно не будет…
Каких-то особых перегрузок в челноке не ощущалось, трясти тоже почти не трясло, тем не менее, еще до выхода на лунную орбиту нескольким пассажирам стало плохо, в том числе соседке Ивана справа – женщине лет тридцати пяти, судя по всему, летевшей в одиночестве. К счастью, на борту поддерживалась искусственная гравитация, и особых проблем Голицыну ее приступ тошноты не доставил, но страшно даже подумать, как все это могло выглядеть в невесомости!
Когда же после посадки силу тяжести на борту привели в соответствие со стандартной лунной, Голицын и Соколов, не теряя времени, первыми прошествовали к выходу, и о том, что творилось за их спинами в салоне, могли лишь догадываться по доносящимся оттуда обрывкам фраз, впрочем, в большинстве своем весьма выразительным.
По длинному переходнику пассажиры в сопровождении двух офицеров Альгера перешли в здание базы. Здесь их вновь встретила гравитация, близкая к земной (на самом деле, все же чуть меньшая, около 0,8 g), и многие облегченно перевели дух. Кто-то из малолетних детишек, правда, наоборот, расплакался: так ему понравилось без усилий подпрыгивать до потолка коридора. Сила тяжести в одну шестую от привычной его, в отличие от родителей, нисколько не смущала, и Иван еще подумал, что из малыша, возможно, вышел бы неплохой игрок в криск.
Впрочем, это мысль была лишь мимолетной – пришла и ушла, нисколько не отвлекая мозг Голицына от главного: как бы им незаметно улизнуть из толпы в ангар с "Победоносцами". Сам путь к катерам не представлялся Ивану такой уж сложной задачей: во время последнего визита на базу ему был оформлен полноценный допуск во все ее основные помещения и, насколько он знал альгердов, было крайне маловероятно, чтобы тот был отменен. Загвоздка заключалась в том, чтобы как-то этот пресловутый путь начать: коридор, по которому их вели, не имел никаких боковых ответвлений, стены же зала, в котором разместили пассажиров, кроме входа, через который они сюда попали, имели лишь одну дверь. При первой же возможности Голицын ее обследовал: та вела к туалетным комнатам, то есть в тупик.
Что касается самого зала, то он был весьма просторен, и почти все его пространство заполняли ряды не слишком комфортабельных с виду пластиковых кресел с низкими пологими спинками. Сейчас здесь находилось триста человек: сто они уже застали на месте по приходу (судя по всему, это были китайцы), и еще столько же прилетело следом – русские, должно быть, с какого-то другого космодрома. Потенциально зал мог вместить еще два раза по столько – это если учитывать только сидячие места, пришедшие позже вынуждены были бы коротать время либо стоя, либо сидя прямо на полу.
Сколько времени им предстояло здесь провести, также было неясно. На настойчивые расспросы кого-то из пассажиров сопровождающий их альгерд ограничился дежурным: "Ждите, вам все объявят". Только это им и оставалось – ждать.
В течение следующего часа зал пополнился еще двумя сотнями пассажиров – обе группы были англоязычными, но первых Глеб по каким-то очевидным для него признакам идентифицировал как американцев, а вторых – как британцев. Иван, который особой разницы не заметил, принял информацию к сведению.
Еще через час раздали обед. Пища была земная: стандартный набор в пластиковой коробке, какие обычно предлагают в самолетах. Если приглядеться, на упаковке даже можно было разглядеть надпись "Air France". Ну а что, небось, взяли порцию у французов, просканировали и тупо загнали формулу в синтезатор. Чем плохо?
Тем временем подошли еще сто человек – на этот раз какой-то конгломерат: в основном вновь англоговорящие, но присутствовала и речь, которую Голицын для себя определил как испанскую. Еды вновь прибывшим не досталось.
– Ну что, – произнес Глеб, потягиваясь и откидываясь на невысокую спинку сидения, – поели – можно и поспать?
– Издеваешься? – хмуро спросил Иван.
– Почему? Делать-то все равно нечего!
– Как это нечего? Надо думать, как отсюда выбираться!
– А что тут думать? До посадки нас отсюда все равно уже никуда не выпустят. Вот поведут на посадку – тогда можно будет что-то думать.
– Там уже поздно будет что-то думать… – буркнул Голицын.
В душе он понимал, что друг прав, но расслабиться все равно не мог: в голове его роились, строясь и тут же разрушаясь, множество планов, один авантюрнее другого. Можно, например, подстеречь кого-нибудь из разносящих еду альгердов. Например, в туалете. Оглушить, отобрать одежду и браслет, а если повезет, то и бластер… Беда только в том, что перемещаются они по залу парами, а в туалет не заходят вовсе. Да и в лицо друг друга знают, формой их не обманешь. Пробиваться с боем? Поднимется тревога, даже если удастся вырваться из зала (при наличии бластера с учетом эффекта неожиданности это даже может получиться), далеко уйти все равно не дадут. Введут чрезвычайный режим, заблокируют отсеки – и все…
Или можно, когда всех поведут на посадку, спрятаться. В том же туалете, к примеру, дождаться, пока зал опустеет… Вот только альгерды наверняка пересчитают пассажиров и, обнаружив недостачу, проверят все закоулки… Кстати, вот тут на них можно будет и напасть! Неожиданно наброситься, и… И все по новой, этот вариант мы уже рассматривали.
В результате, к моменту, когда альгерды неожиданно объявили о начале посадки на лайнер, ничего вразумительного Иван так и не придумал, только извелся весь.
– Вот теперь – внимание! – шепнул Глеб.
По залу словно пробежала гигантская волна, сметая людей со всех сторон к не такой уж и широкой двери: каждый вдруг захотел оказаться в первых рядах на посадку. У выхода тут же образовалась давка: кто-то вскрикнул, кто-то упал… Несколько альгердов тут же бросились в гущу народа. В первый момент Голицыну показалось, что они лишь добавили неразберихи, но через несколько секунд толпа действительно отхлынула, и восстановился относительный порядок.
– Видел? – негромко спросил Соколов.
– Что? – не понял Голицын.
– Ладно, ничего, потом расскажу. Просто возникла одна идея, может, пригодится…
Пассажиров вели тем же коридором, что и по прибытии на Луну, но заканчивался он теперь не у борта челнока, а у люка огромного межзвездного корабля. Иван и Глеб оказались примерно в середине медленно движущейся очереди. Голицын отчаянно крутил головой, но никакой возможности для попытки к бегству не было и в помине. Внезапно ему сделалось страшно: впервые за все время с момента старта челнока он вдруг подумал, что их затея может закончиться неудачей. Тряхнув головой, Иван попытался отогнать эту мысль прочь, но та, однажды появившись, засела уже намертво.
Нога Голицына переступила порог люка. Они были на лайнере.
Слева, над самым ухом Ивана, что-то прошептал Глеб. Охваченный отчаянием, Голицын не расслышал, да и не попытался толком прислушаться.
– Ты что оглох?! – рявкнул Соколов, что было силы дернув друга за рукав.
– Что? – не без труда вынырнул из пучины горестных мыслей тот.
– Я говорю: если у них здесь стандартная компоновка, а скорее всего, так оно и есть, то сейчас справа будет служебный коридор. Он ведет к грузовому люку. Там должны быть скафандры. По-любому, это наш последний шанс!
Грузовой люк, скафандры какие-то… О чем это он?.. Стоп! Да, конечно, же, служебный коридор, он же действительно должен быть вот за тем поворотом! Ведет к грузовому люку? Этого Иван не помнил. Да хоть куда-нибудь!
Просветлев лицом, Голицын кивнул: другой возможности не будет.
Семиметровое расстояние до поворота они преодолели минуты за полторы. Вот он, коридор! Уходит вправо. Сверху какая-то надпись на языке Альгера, но что именно написано, отсюда не разобрать. Да хоть "Добро пожаловать в ад"! Вот только…
Вот только дальше, в паре метров от бокового прохода, стоял, небрежно прислонившись к переборке, офицер-альгерд. Стоял и смотрел вдоль коридора, не то чтобы пристально, но и не отвлекаясь. Несомненно, любой, кто бы попытался свернуть направо, был бы им немедленно замечен.
– Черт! – сердце Ивана упало.
– Притормози, – велел между тем Глеб.
– Что?
– Притормози, говорю! Я пойду вперед и отвлеку его. Как только он отвернется – ныряй туда и делай ноги.
– Погоди, – нахмурился Голицын. – А как же ты?
– Тоннель должен пройти ты. Ты и пойдешь.
– Но…
– Некогда спорить! – отрезал Соколов. – Притормози, я пошел! – и он принялся решительно пробираться вперед.
Несколько человек толкнули замершего посреди прохода Ивана, и он был вынужден сделать несколько шагов вперед. Впрочем, соседи были только рады его обогнать. Не отрывая глаз от спины друга впереди, Голицын принялся потихоньку смещаться вправо. Со служебным тоннелем он поравнялся в тот же момент, что и его друг – с альгердом.
Что именно произошло затем впереди, Иван в деталях не разглядел. Кажется, Глеб толкнул кого-то из пассажиров на офицера, потом толи его самого толкнули в ответ, толи Соколов упал по собственной инициативе, увлекая за собой на пол не ожидавшего нападения альгерда. Послышался шум, крики, брань на русском и английском…
Пользуясь тем, что всеобщее внимание было привлечено к возникшей по вине Глеба заварушке, Голицын сделал шаг в сторону, затем еще один, еще… Альгерд был вне игры, а если кто-то из пассажиров и заметил бегство Ивана, тревоги никто не поднял и уж тем более не пытался преследовать окончательно сбрендившего от напряжения юношу, каковым он, вероятно, должен был сейчас выглядеть в их глазах.
Как и обещал Соколов, коридор привел его к шлюзу возле грузового люка. И скафандры тут действительно имелись – целых три, аккуратно сложенные в специальном шкафчике. Правда, легкие, минимальной защиты, но для короткой прогулки по Луне – самое то. Торопливо натянув один из них и проверив герметичность, Иван вошел в шлюз и через минуту уже стоял на бетонной плите летного поля.
Погони пока не было. Космодром жил обычной предстартовой суетой: бесконечная цепочка роботов-погрузчиков неспешно таскала откуда-то из недр базы здоровенные ящики, подавала их в грузовой люк лайнера и порожняком возвращалась обратно за новой партией. Укрывшись за бортом одного из них от случайного взгляда, Голицын, пригнувшись, пересек открытое пространство и нырнул в широко распахнутые ворота. Судя по всему, это был какой-то склад, заставленный штабелями ящиков – их-то и возили на лайнер роботы. Осмотревшись, Иван увидел в глубине помещения люк шлюза. То, что нужно!
Здесь, однако, его ждало разочарование: люк-то был, но открыть его снаружи, похоже, было невозможно. Только изнутри. Засада.
Отступив на шаг, Голицын снова осмотрелся, на этот раз внимательнее. Других проходов внутрь базы со склада не имелось. Что же делать? Ждать, когда кто-нибудь соблаговолит выйти? Да нет, бред: тут может сутками никто не бывать. Значит, идти наружу, искать другой вход? Опасно, но другого варианта, видимо, нет…
Размышляя, Иван неспешно двигался вдоль горы ящиков, скользя по маркировке на их боках равнодушным взглядом. Надписи были на языке Альгера – короткие – и по-английски – значительно более многословные. Вчитываться в них Голицын не пытался, но внезапно глаз его зацепился за знакомое имя. Леонардо да Винчи? При чем тут Леонардо да Винчи?
Остановившись, Иван прочел надпись с начала: "Лувр. Париж, Франция. Живопись. Леонардо да Винчи: "Джоконда", "Мадонна в скалах". Рембрандт ван Рейн: "Святое семейство", "Христос в Эммаусе", "Размышляющий философ", "Автопортрет с золотой цепью". Рафаэль Санти…"
Не дочитав до конца, Голицын перевел взгляд на соседний ящик: тот тоже числился за Лувром. Как и следующий. А вот стоящий на нем имел маркировку Метрополитен-музея. Короткий осмотр выявил также представительство на складе галереи Уффици, Музея Прадо, Лондонской национальной галереи… Третьяковки или, к примеру, Эрмитажа не было. Впрочем, стоило этому обстоятельству радоваться или же, наоборот, огорчаться, было не ясно.
– Похоже, эвакуация, она и для Венеры Милосской эвакуация… – пробормотал Иван, отступая на несколько шагов и пытаясь окинуть взором все ящики сразу. Не вышло – слишком уж их здесь было много. – Вы вернетесь, – пообещал Голицын упакованным шедеврам. – Я запру схаргов в их мире, и вы вернетесь. Глеб, ты слышишь меня? Ты тоже вернешься!
Соколов, разумеется, не слышал. Проигнорировали клятву Ивана и равнодушные ящики.
Впрочем, отираясь на этом складе, пусть даже в компании с работами величайших мастеров земного искусства, выполнить обещанное было вряд ли возможно. Вход на базу – найти его требовалось как можно быстрее. Пока в баллонах за спиной достаточно воздуха (справедливости ради, запаса там хватит еще часа на четыре, не меньше), пока опомнившиеся альгерды не организовали облаву на одинокого беглеца…
Окинув напоследок взглядом штабеля ящиков, Голицын уже собирался, было, направиться к выходу, как внезапно противоположная от него стена склада дрогнула и медленно поползла вверх, открывая широченный портал. Почти тут же пол под ней превратился в движущуюся дорожку, вынося на склад очередную партию ценного груза. Ящики плыли двумя расходящимися потоками, аккуратно вставая вдоль стен, плотно один к другому. Пару секунд Иван завороженно наблюдал эту картину, а затем, словно очнувшись от дурмана, стремглав бросился им навстречу.
Когда-то в детстве в московском метро он пробовал на спор подняться по идущему вниз пустому эскалатору. Ощущение незабываемое: вроде бы ты и несешься со всех ног, а на самом деле едва-едва движешься. Причем, чем дальше, тем больше приходится прилагать усилий. А эскалатор, помнится, длинный был… Закончилось все победой человеческой воли над бездушной техникой и встречей наверху с разгневанной дежурной.
В этот раз было все почти то же самое, только вместо ступенек – ящики. Скакать по ним в условиях смешной лунной гравитации было не трудно, скафандр почти не сковывал движения. Ну и самое главное: злой дежурной в конце пути не оказалось.
По внезапно навалившейся на плечи тяжести Иван понял, что находится, наконец, на территории базы. Споткнувшись, он рухнул на пол – уже неподвижный. Стена сзади вернулась на свое место, и воцарилась тишина.
Несколько секунд Голицын лежал, приходя в себя, затем осторожно поднялся. Датчик на рукаве скафандра свидетельствовал, что в пригодном для дыхания количестве воздух в помещении отсутствует. Иван покрутил головой: так, вот и шлюз. На этот раз открыть его люк не составило особого труда, и Голицын решительно шагнул внутрь.