- К сожалению, Атертон, я связан словом. Я буду держать рот на замке, пока мне не позволят говорить. - Он поднял свои шляпу и зонт со стола, на который положил их ранее. Взяв их в левую руку, он протянул мне правую для рукопожатия. - Вы были очень любезны, вытерпев мое затянувшееся присутствие; к несчастью, я знаю, что такое незваный гость; поверьте, я искренне вам благодарен. А это что?
На полке, недалеко от меня, лежал лист бумаги, точнее, если судить по размеру и форме, половина листа. К нему-то он и наклонился. Стоило Лессинхэму разглядеть, что там, как произошло нечто удивительное. Лицо его мгновенно изменилось, он буквально стал на себя не похож. Рука разжалась, и шляпа с зонтом упали на пол. Он попятился, что-то бормоча и выставляя перед собой ладони, будто пытаясь защищаться, и отходил, пока не уперся в стену в другом конце комнаты. Никогда доселе не видел я столь поразительного зрелища.
- Лессинхэм! - окликнул я его. - Что с вами?
Сначала мне показалось, что у него эпилептический припадок, хотя от этого человека я бы меньше всего ожидал падучей. Изумленный, я повернулся посмотреть, что послужило причиной такого состояния. Взгляд мой скользнул по листку, и я ошеломленно на него уставился. Я не замечал его прежде, не я его туда положил - так откуда он взялся? Странно, но на нем было изображение некоего жука, воспроизведенное посредством фотогравюры; я понимал, что должен бы знать, какой это жук, но все-таки не знал. Он был золотисто-зеленым, но не ярким; гравюра настолько замечательно передавала цвет, что казалось, жук блестит, и сделана она была столь искусно, что насекомое выглядело живым. Реалистичность поражала, и хотелось взглянуть на изображение повторно, дабы убедиться, что это обман зрения и перед тобой репродукция. Появление гравюры на полке удивляло, а после того, о чем мы говорили, оно так и требовало объяснения: было нелепо предполагать, что такого человека, как Лессинхэм, может напугать только лишь взгляд на изображение.
С гравюрой в руке я пересек комнату и подошел к моему гостю - вжавшись спиной в стену, он все больше подгибал колени, как будто собирался сесть на корточки.
- Лессинхэм!.. очнитесь, дружище, что с вами не так?
Я схватил его за плечо и весьма энергично потряс. Мое прикосновение словно пробудило его ото сна, вернуло к реальности, вырвав из кошмаров, которым он сопротивлялся. Он уставился на меня, лицо его приобрело выражение, обычно сопутствующее невероятному испугу.
- Атертон?.. Это вы?.. Все в порядке… нормально… со мной все хорошо… отлично.
Произнося эти слова, он постепенно овладел собой и наконец сумел встать прямо.
- Тогда, в вашем случае, смею заметить, что ваше "отлично" со стороны выглядит странно.
Он прижал ладонь к губам, как будто пытаясь скрыть подергивание рта.
- Я просто перетрудился… у меня уже была пара подобных приступов… но все прошло, а это… остаточное явление.
Я пристально посмотрел на него; по-моему, было в нем что-то совсем неестественное.
- Просто остаточное явление!.. Настоятельно рекомендую вам немедленно обратиться к врачу, если, конечно, вы по неосмотрительности к нему еще не обратились.
- Пойду сегодня; сразу пойду… Впрочем, я и так знаю, что всего-навсего переутомился.
- Вы уверены, что это не имеет никакого отношения к вашему состоянию? - Я протянул ему фотогравюру жука. Стоило мне это сделать, как он отпрянул, вопя и дергаясь, как паралитик.
- Уберите!.. уберите это от меня! - надрывался он.
Несколько секунд я смотрел на него, не в силах вымолвить и слова от изумления. Наконец я выговорил:
- Лессинхэм!.. Это только картинка!.. Вы спятили?
Он продолжал издавать крики.
- Уберите! уберите прочь!.. Порвите ее!.. Сожгите!
Его волнение было столь ненормальным - и неважно, какая причина его вызвала! - что я, опасаясь повторения припадка, от которого он недавно оправился, сделал так, как он просил: разорвал гравюру на четыре части, а потом, чиркнув спичкой, сжег каждую по отдельности. Он завороженно смотрел на сгорающую бумагу. Когда от гравюры остался один лишь пепел, он с облегчением вздохнул.
- Лессинхэм, - сказал я, - вы либо уже сошли с ума, либо сходите сейчас: что из этого правда?
- Думаю, ни то, ни другое. Полагаю, я не менее здравомыслящ, чем вы. Это все… это все та история, о которой я упоминал; она… она весьма любопытна, но я расскажу ее вам… как-нибудь попозже. Как я уже отметил, вас заинтересует этот занятный случай необыкновенного выживания. - Он откровенно старался вести себя как обычно. - Чрезвычайно сожалею, Атертон, что вам поневоле пришлось лицезреть мою слабость - которой я, к тому же, не в состоянии дать ей внятное объяснение. Попрошу вас об одном - соблюдать строгую конфиденциальность. Случившееся здесь должно остаться между нами. Я в ваших руках, но вы мой друг, поэтому я знаю, что могу на вас положиться и вы никому не расскажете о произошедшем - и не пророните ни слова, тем более при мисс Линдон.
- Почему "тем более" при мисс Линдон?
- Сами не догадываетесь?
Я пожал плечами.
- Если мои догадки соответствуют действительности, то не будет ли мое молчание еще более несправедливо по отношению к ней?
- Об этом ей должен рассказать я, а не кто-то другой. Я обязательно сделаю то, что должен… Дайте мне обещание: вы и словом не намекнете ей на то, что имели несчастье увидеть.
Я пообещал ему то, что он требовал.
* * *
В тот день мне уже было не до работы. Апостол, его недомолвки, экземпляр жесткокрылого да арабский друг в придачу - все это вместе взятое подействовало, как микробы, попавшие в организм, уже предрасположенный к их приему, и вызвавшие жар и лихорадку; я весь горел - не находя себе места. Мысли кипели в голове!.. Марджори, Пол, Исида, жук, гипноз - все смешалось в бредовой пляске. Любовь ранит!.. она и без того достаточно серьезный недуг, но когда возникают осложнения, отягощенные тайнами и разоблачениями, да такими, что сам теряешься, блуждаешь ли ты во сне или все происходит в суровой действительности, но при этом никакого жара у тебя нет, температура нормальна, как в ракете месье Верна, достигшей Луны, вот тогда можешь считать себя истинным чудаком и уродцем и требовать, чтобы тебя законсервировали медики и выставили, замаринованного, на публичный обзор, хотя они и так обязаны это сделать, дабы в будущем никто не усомнился, что такой человек, как ты, вправду жил на земле, опять же, если ты сам вдруг не окажешься поблизости и не утрешь нос этим Фомам Неверующим. Но это не в моем характере. Стоит мне зажечься, как разгорается пожар, а когда я в горячке, вокруг творится такое, что невольно помянешь буйство красок варьете. Когда Пол ушел, я попытался обдумать произошедшее, а уж если я взялся за что-то всерьез, то быть беде - посему я предпочел пойти прогуляться по набережной.
Глава 14. На балу у герцогини
В тот вечер герцогиня Дэтчетская давала бал, и, войдя в залу, я сразу увидел Дору Грейлинг.
Я направился прямо к ней.
- Мисс Грейлинг, вчера я отвратительно поступил с вами и потому пришел сюда принести свои извинения - молить вас о прощении!
- О прощении? - Она вздернула подбородок - было в этой ее манере немного склонять головку к плечу что-то птичье. - Вы были нездоровы. Сегодня вам лучше?
- Да… Вы прощаете меня? Тогда даруйте мне безоговорочную уверенность в этом, наделив правом протанцевать с вами танец, пропущенный мной накануне.
Она поднялась. К нам подошел человек, незнакомый мне: Дора считалась одной из самых желанных в Англии невест - за ней давали миллион.
- Это мой танец, мисс Грейлинг, - сказал он.
Она посмотрела на него со словами:
- Вы должны меня извинить. Боюсь, я допустила ошибку. Совершенно забыла, что этот танец обещан другому.
Я никогда не думал, что она способна на подобное. Дора взяла меня под руку, и мы ушли, оставив кавалера недоуменно смотреть на нам вслед.
- Вот сейчас страдает он, - прошептал я ей, закружившись по зале: вальсировать она мастерица!
- Неужели? А вчера страдала я… и мне не хотелось бы пережить такое опять. Для меня танец с вами значит многое. - Она густо покраснела, добавив, будто невзначай: - В наши дни мало кто из мужчин по-настоящему хорошо танцует. Наверное, мне так кажется, потому что вы превосходный танцор.
- Благодарю.
Вальс закончился, и мы укрылись в обставленном специально для это бала уголке на балконе. Там мы разговорились. В мисс Грейлинг есть нечто располагающее к откровенности и заставляющее раскрыть перед ней душу: я и сам не заметил, как начал рассказывать о своих планах и проектах - и не каких-то там, а о последней задумке, которая в конце концов должна была привести к молниеносному уничтожению целых армий. Дора слушала меня с удивительной увлеченностью.
- Честно говоря, на пути к воплощению подобных идей стоит не теория, а практика: такое легко доказать на бумаге или организовать малую демонстрацию в лаборатории; то, чего действительно не хватает в моей ситуации, так это настоящего испытания в полную мощь. Если бы я, например, мог отправиться со своей установкой в южноамериканские леса, где почти нет людей, но много животных, то вскоре смог бы сразу показать все преимущества моего изобретения.
- Так что же вы не едете?
- Подумайте, сколько это будет стоить.
- Я полагала, вы считаете меня своим другом.
- Я надеялся, что так и есть.
- Тогда почему вы не позволите мне помочь вам?
- Помочь мне?.. Как?
- Я могу одолжить вам денег на испытания в Южной Америке: кажется, от такого вложения стоит ожидать хорошей отдачи.
Я заерзал.
- Вы, мисс Грейлинг, очень добры ко мне.
Она ответила мне довольно холодно:
- Умоляю, не глупите!.. Я прекрасно вижу вашу заносчивость, хотя вы и пытаетесь оставаться как можно более деликатным.
- Мисс Грейлинг!
- Понимаю, с моей стороны было опрометчиво предлагать помощь, когда вы о ней не просили; вы достаточно ясно дали мне это заметить.
- Уверяю вас…
- Ах, оставьте. Конечно, окажись на моем месте мисс Линдон, все было бы иначе; она, по крайней мере, получила бы вежливое объяснение. Но куда нам до мисс Линдон.
Я опешил. Эта вспышка выглядела вопиюще необоснованной; я не имел ни малейшего понятия, что дурного успел сделать или сказать; страстность мисс Грейлинг поражала - и была так ей к лицу! - никогда ранее эта девушка не казалась мне настолько хорошенькой, поэтому я просто уставился на нее, не в силах совладать с собой. А она продолжала - так же беспричинно:
- Вот идет мой следующий кавалер - не могу же я отказывать всем подряд. Надеюсь, я не нанесла вам непоправимой обиды и вы согласитесь еще раз со мной потанцевать?
- Мисс Грейлинг!.. Я буду вне себя от счастья. - Она протянула мне бальную книжку. - Где я могу написать свое имя?
- Ради вашего же спокойствия, вам лучше выбрать танец как можно ближе к концу бала.
- Кажется, они все заняты.
- Это неважно; вычеркните любое имя и поставьте вместо него свое.
Это давало мне почти полную свободу действий. Я записался через два вальса и даже не потрудился спросить, чье место займу.
- Мистер Атертон, это вы?! - вдруг раздался голос.
Она - да, это была она. Марджори! И только я ее увидел, как понял, что на земле иных женщин для меня не существует; один лишь взгляд в ее сторону заставил кровь забурлить в венах. Повернувшись к своему спутнику, мисс Линдон кивком позволила ему уйти.
- У вас тут есть свободное местечко?
Она опустилась на стул, на котором мгновение назад сидела мисс Грейлинг. Я сел рядом. Она посмотрела на меня смеющимися глазами. Я же оцепенел от волнения.
- Вы не забыли, как вчера вечером я говорила вам, что мне может понадобиться ваша дружеская помощь в дипломатическом вмешательстве? - Я кивнул, чувствуя, что зря она мне об этом напомнила. - Так вот, время пришло - или, по крайней мере, вот-вот настанет. - Она замолчала, а я не сделал ничего, чтобы облегчить ей задачу. - Вы знаете, каким неразумным может быть мой папа.
Я знал - большего упрямца, чем Джеффри Линдон, в Англии не сыскать; да и, в некотором смысле, большего тупицы тоже. Но все равно я не был готов сказать такое его дочери.
- Сами видите, как нелепо он придирается к… Полу.
Мне понравилось, что она замешкалась, прежде чем назвать этого человека по имени; но когда она все-таки назвала, нежность в ее голосе ужалила меня, как овод. Выбрать меня среди всех людей на земле, чтобы… вот так произнести это имя, было настолько… по-женски.
- Мистер Линдон не знает о том, что происходит между вами?
- У него имеются некоторые подозрения. И здесь на сцену должны выйти вы, папа так вас ценит; мне бы хотелось, чтобы вы нашептали ему пару добрых слов о Поле… подготовили его к тому, что будет. - Неужели кому-то из отвергнутых влюбленных поручалась такая миссия? Я онемел от ее чудовищности. - Сидней, вы всегда были моим другом - моим преданнейшим, чудеснейшим другом. Когда я была малышкой, вы всегда заступались за меня перед папа, укрывали от его гнева. Я выросла, но мне опять нужны ваши поддержка и защита.
Ее голос смягчился. Она положила ладонь мне на рукав. В какой жар меня бросило от ее прикосновения!
- Но я не понимаю, к чему эта таинственность, зачем все с самого начала держалось в секрете?
- Это Пол не хотел, чтобы папа узнал.
- Мистер Лессинхэм вас стыдится?
- Сидней!
- Или он боится вашего отца?
- Вы злой. Вы прекрасно знаете, что папа давным-давно невзлюбил его, знаете, что прямо сейчас положение Пола в политике не из благоприятных, он постоянно напряжен душой и телом, поэтому совершенно необходимо избегать любых затруднений. Он отдает себе отчет в том, что папа примет его сватовство в штыки, и просто хочет, чтобы о наших отношениях никто не узнал до окончания парламентской сессии, - вот и все.
- Понимаю! Мистер Лессинхэм осторожничает даже в делах сердечных: сначала политика, потом любовь.
- А почему бы и нет?.. разве вам хотелось бы видеть, как он, вместо того чтобы немного повременить, разрушает нечто для него сокровенное?
- Все зависит от того, что именно он считает сокровенным.
- Да что это с вами?.. почему вы так со мной разговариваете?.. это на вас совершенно не похоже. - Она одарила меня пристальным взглядом вспыхнувших глаз. - Неужели вы… ревнуете?.. значит, все сказанное вами вчера было всерьез?.. Я-то думала, вы всем девушкам такое говорите.
Чего бы только я ни отдал, лишь бы обнять ее, здесь и сейчас прижать к своей груди - увериться, вправду ли она упрекает меня за то, что я говорю слова, услышанные ею вчера, всем девушкам подряд.
- Что вы знаете о мистере Лессинхэме?
- То же, что и все вокруг: он попадет в историю.
- Есть такие истории, что сам будешь не рад, если в них угораздит попасть. Что вам известно о его личной жизни - я спрашивал только об этом.
- Ну, в самом деле, вы заходите слишком далеко. Я знаю, он из лучших, можно сказать, из величайших людей; мне этого достаточно.
- Если вы действительно в этом уверены, то достаточно.
- Я уверена - весь мир уверен. Все, кто встречался с ним, знают это - должны знать, что он не способен ни на бесчестные поступки, ни на бесчестные мысли.
- Послушайте моего совета, не переоценивайте людей. В книге жизни любого человека есть страница, которую он предпочел бы держать закрытой.
- У Пола нет таких страниц, а вот у вас, думаю, есть; считаю это возможным.
- Благодарю. Боюсь, это более чем справедливо. И в моем случае опасаюсь, что речь не об одной странице. Да, я не святой апостол - даже по имени.
- Сидней!.. вы невыносимы! Мне еще удивительнее слышать это потому, что Пол считает вас своим другом.
- Он мне льстит.
- Он вам не друг?
- Нашей с вами дружбы вам не достаточно?
- Нет, тот, кто против Пола, - против меня.
- Тяжело это слышать.
- Насколько тяжело? Тот, кто выступает против мужа, не друг и жене - когда муж с женою единое целое.
- Но пока-то вы не жена… Неужели в моем случае все так безнадежно?
- Что вы называете своим случаем?.. вы опять говорите о том вздоре, что несли вчера?
Она рассмеялась!
- По-вашему, это вздор. Вы просите об участии, а в благодарность я получаю - вот такое!
- Я подарю вам всю свою симпатию и сочувствие, которые только могут вам понадобиться, - обещаю это! Мой бедный, милый Сидней!.. не глупите! Вы думаете, я вас не знаю? Вы лучший из друзей, но поклонник из вас отвратительный: дружба ваша навечно, любовь на миг. Я прекрасно осведомлена, скольким девушкам вы вскружили головы - и бросили их. Я уверена - совершенно и бесповоротно, - что вы никогда раньше не любили меня и все это простое совпадение. Поверьте, дражайший мой Сидней, завтра вы влюбитесь в другую, если, конечно, уже не увлеклись кое-кем сегодня вечером. Признаюсь как на духу, в этом отношении весь опыт нашего с вами знакомства только усиливает мой провидческий дар. Не вешайте нос!.. что будет, то будет!.. А это кто к нам пожаловал?
К нам пожаловала Дора Грейлинг, и я, не проронив ни слова, ушел с ней; мы успели протанцевать полтанца, прежде чем она со мной заговорила:
- Простите, что только что злилась на вас и… дерзила. Я всегда чувствовала, когда-нибудь мне суждено показаться перед вами в самом неблагоприятном свете.
- Это я во всем виноват: сам-то в каком свете выставил себя перед вами? Вы так добры ко мне, хотя я этого не заслуживаю - что сегодня, что всегда.
- Вы на себя наговариваете.
- Увы, я говорю правду: иначе, как получилось, что в эту минуту у меня нет ни единого друга на всем белом свете?
- У вас!.. нет друзей!.. Я в жизни не встречала человека, у которого их так много!.. Не знаю никого, о ком все вокруг, мужчины и женщины, хором говорили бы столько хорошего!
- Мисс Грейлинг!
- А уж если рассуждать о том, что вы никогда не совершали ничего стоящего, вспомните о ваших делах. Подумайте о своих открытиях, подумайте об изобретениях, подумайте о… впрочем, это неважно! Все знают, вы сделали много замечательного, и уверены, что в будущем вас ждут еще более великие вещи. Вы говорите, что одиноки, но все равно, когда я прошу вас, как об услуге - большой услуге! - разрешить мне помочь вам в знак нашей дружбы, вы… ну, вы на меня фыркаете.
- Фыркаю на вас!
- Сами знаете, что это так.
- Вы и правда заинтересовались моей… моей работой?
- Сами знаете, что да.
Она повернулась ко мне, зардевшись, - и я действительно понял, что она не лжет.
- Вы придете ко мне в лабораторию завтра утром?
- Конечно!.. да!
- Со своей тетей?
- Да, с ней.
- Я все покажу вам и объясню, ничего не скрывая, и если вы останетесь по-прежнему уверены, что в этом что-то есть и не передумаете сами, я приму ваше предложение провести эксперимент в Южной Америке.
- Конечно, не передумаю.
- И мы станем партнерами.
- Партнерами?.. Да… станем партнерами.
- Это будет стоить уйму денег.
- Есть на свете вещи, на которые денег не жалко.
- Мне такие траты просто не по карману.
- Надеюсь, они по карману мне.
- Договорились?
- С моей стороны, обещаю, что не отступлюсь.