- Это твое новое прозвище. Папа разрешает мне придумывать прозвища всем его игрокам. А теперь иди, а то я передумаю и назову тебя Вонючим Питом.
Тренер Сигал подмигивает Патрику, берет дочь за руку и идет своей дорогой.
Небо утопает в голубизне. Чудесный августовский день.
Это день изменил судьбу Патрика Шеперда. В этот день он влюбился.
Человек без левой руки открыл глаза. Фантомные боли больше его не мучили, но легче от этого не стало.
Прошло одиннадцать лет с тех пор, как он в последний раз целовал и обнимал единственную женщину, которую любил всей душой, одиннадцать долгих лет минуло с тех пор, как он наблюдал за тем, как его жена играет с их маленькой дочуркой. Сожаления о потерянном рвали на части его сердце. Иногда ему казалось, что оно вот-вот взорвется и обнажит накопившиеся в нем горе и разочарование в жизни.
Патрик Шеперд ненавидел свое прошлое. Каждая его мысль была отравлена. Каждое принятое им за последние одиннадцать лет решение несло тень проклятия. Днем он страдал от осознания того, что стал инвалидом. Ночью он превращался в головореза. Воспоминания о боевых действиях, в которых он принимал участие, превратились в кошмары с леденящими душу подробностями и чувствами, которые не в состоянии донести до зрителя ни один фильм ужасов. Он презирал самого себя и ненавидел Бога за то, что Создатель, словно вор, проникал в его сознание по ночам и стирал из его памяти все воспоминания о семье. Мужчина старался заполнить чем-нибудь эту зияющую пустоту, но не мог. От отчаяния он закипал - его разъедала ярость. Такая ненависть разрушительна для любого человека.
Пальцы босых ног коснулись бетонной кромки крыши. Странное чувство умиротворения заполнило все его существо. Патрик в последний раз взглянул в чистое голубое небо августовского дня. Из груди рвался пронзительный, звериный крик, объявляющий миру о его смерти, и…
- Нет.
Он замер с приподнятой ногой, с трудом сохраняя равновесие. Голос принадлежал мужчине и был Патрику отдаленно знаком. Он звучал в мозгу больного подобно камертону. Патрик Шеперд резко обернулся.
- Кто это?
На площадке для взлета и посадки вертолетов - ни души. Ведущая на крышу дверь с грохотом отворилась, и оттуда выбежала красивая темноволосая женщина, ее белый халат трепетал на ветру.
- Сержант Шеперд!
- Не называйте меня так! Никогда больше не называйте меня сержантом!
- Извините, - осторожно приближаясь к больному, сказала доктор Нельсон. - Если хотите, я буду звать вас Патриком.
- Кто вы?
- Меня зовут Ли Нельсон. Я ваш лечащий врач.
- Вы кардиолог?
Вопрос застал женщину врасплох.
- А вам нужен кардиолог? - вдруг спросила она, увидев слезы на искаженном мукой лице инвалида. - Послушайте! Я знаю одно правило: если кто-то хочет покончить жизнь самоубийством, то лучше подождать до среды.
Выражение лица Патрика изменилось. На смену боли и злости пришло удивление.
- Почему подождать до среды?
- Среда - переломный день. Дожив до среды, вы захотите дожить до пятницы, а после пятницы начинается уик-энд. А кто захочет кончать жизнь самоубийством, не увидев очередную игру "Янки"?
Губы Патрика скривились в полуулыбке.
- Мне следует ненавидеть "Янки".
- Понимаю. Это необычно: паренек из Бруклина, играющий питчером за "Ред сокс". Неудивительно, что вы хотите спрыгнуть с крыши. Вы можете звать меня доктор Нельсон или Ли… Как пожелаете. А мне как вас называть?
Красивая брюнетка произвела на него впечатление. Пустота в его душе больше не казалась такой уж непереносимой.
- Шеп. Мои друзья называют меня Шепом.
- Хорошо, Шеп, я как раз собиралась выпить кофе с пончиком. Думаю взять шоколадный с кремом. Понедельник начался неудачно. Почему бы нам не выпить кофе вместе? Мы сможем все обсудить.
Обдумав предложение женщины, Патрик Шеперд тяжело вздохнул и отошел от края крыши.
- Я не пью кофе. От кофеина у меня сильные головные боли.
- Хорошо. Мы закажем что-нибудь другое.
Взяв мужчину под руку, Ли Нельсон повела своего нового пациента к лестнице, ведущей внутрь здания.
Сентябрь
Самым абсурдным и чудовищным на войне есть то, что человека, который лично не имеет ничего против своего ближнего, учат хладнокровно его убивать.
Олдос Хаксли
Сенатский юридический комитет, здание Харта
14:11
- Назовите для протокола свое имя и род занятий.
Крепкий пятидесятисемилетний мужчина пригладил каштановые волосы на бородке и сказал в микрофон, выговаривая слова с сильным бруклинским акцентом:
- Барри Киссин. Я атторней. В настоящее время я проживаю и работаю в округе Фредерик, штат Мэриленд, близ форта Детрик.
Председатель комитета Роберт Гиббонс, сенатор-демократ от Мэриленда, нагнувшись к микрофону, обратился к свидетелю:
- Мистер Киссин! Опишите, пожалуйста, вкратце, чем вы занимаетесь, и какое отношение это имеет к сегодняшним слушаниям.
- На протяжении последних десяти лет я расследую проводимые в США работы, связанные с производством биологического оружия. В частности меня интересует, почему ФБР утаивает от общественности информацию о том, что в сентябре и октябре 2001 года два сенатора, а также некоторые представители средств массовой информации получили письма, содержащие споры сибирской язвы.
- Мистер Киссин! Только что вы сказали об утаивании информации. Вы действительно считаете, что ФБР умышленно вводит в заблуждение нашу комиссию?
- Сенатор! Доказательств предостаточно. Так, на предварительных слушаниях, состоявшихся семнадцатого сентября две тысячи восьмого года, конгрессмен Надлер особо подчеркнул, что знает во всем мире лишь два места, где есть оборудование и квалифицированный персонал для изготовления покрытого кристалликами кварца порошка, содержащего споры сибирской язвы, как тот, который нашли в конвертах, адресованных сенаторам Дэшли и Лихи. Обе организации находятся в Соединенных Штатах. Это принадлежащий армии Дагвейский испытательный полигон, штат Юта, и Баттельский мемориальный институт в Вест-Джефферсоне, штат Огайо, который является частным подрядчиком ЦРУ. Был сделан ряд запросов, но ФБР отказывается провести проверку данных учреждений.
- Мистер Киссин! Эймсовский штамм сибирской язвы был получен в тысяча девятьсот восемьдесят первом году от мертвой коровы в штате Техас. Главный подозреваемый ФБР, покойный Брюс Айвис экспериментировал с эймсовским штаммом в лаборатории четвертого уровня бактериологической угрозы в форте Детрик.
- Вы совершенно правы, но Брюс Айвис послал штамм в Баттельский мемориальный институт, где из жидкой формы сделали порошок, который и был впоследствии найден в письмах, присланных сенаторам.
- Мистер Киссин! Какие, по вашему мнению, мотивы побудили ФБР прикрыть это дело?
- В письма со спорами сибирской язвы были вложены листки с пропагандистскими лозунгами: "Смерть Америке", "Смерть Израилю", "Аллах велик". Нетрудно догадаться, что целью этой грубой фальсификации было убедить американскую общественность в том, что письма эти посланы мусульманскими террористами, причастными к событиям одиннадцатого сентября. Администрация президента Буша, используя страх перед террористами, протащила через конгресс Патриотический акт. Существуют неоспоримые доказательства того, что порошок со спорами сибирской язвы создан в лабораториях, подконтрольных нашим разведывательным службам. Расследование превратилось в фикцию после того, как в "Нью-Йорк таймс" и "Балтимор сан" появились статьи, в которых сообщалось, что эймсовский штамм в письмах - это бактериологическое оружие, а значит, порошок поступил либо с Дагвейского испытательного полигона, штат Юта, либо из Баттельского мемориального института. Теперь ФБР держит глухую оборону, утверждая, что споры сибирской язвы - просто "сухие" образцы, которые не являются бактериологическим оружием. Такой подход к расследованию помог ФБР сделать иммунолога Брюса Айвиса козлом отпущения и отвлечь внимание общественности от института и полигона. Сомнительное, но очень удобное самоубийство Айвиса в две тысячи восьмом году позволило закрыть дело прежде, чем цепочка доказательств вывела бы на службы разведки и неправительственные лаборатории в Баттельском институте. Неприглядная реальность, сенатор, однако, заключается в том, что Соединенные Штаты втайне разрабатывают биологическое оружие, нарушая тем самым международные договоренности. Эта деятельность подвергает риску жизни всех людей на планете. Такие программы появились еще при Клинтоне, но без ведома президента. Администрация Буша воспользовалась их плодами, когда директором ЦРУ был Джордж Тенет: именно он пообещал "сломать хребет биологическому терроризму". Теперь на территории США тайно разрабатывается биологическое оружие повышенной степени опасности, а все эта программы находятся в ведении военной разведки и служат для получения прибыли.
- Вы можете сказать что-то более определенное касательно этих программ?
- Да, сэр! Научный обозреватель "Нью-Йорк таймс" в книге "Микробы" писал, что в 1997 году ЦРУ финансировало тайную программу под кодовым названием "Ясный взгляд". Целью этой программы была разработка систем вооружения для эффективного использования выращенных в лабораторных условиях бактерий для биологического оружия. Президенту Клинтону не доложили об этой программе. О ней знали лишь несколько высокопоставленных чиновников - из тех, кто тесно связан с военно-промышленным комплексом. Вторая программа, получившая название "Проект Джефферсона", проводилась по поручению разведывательного управления Министерства обороны на Дагвейском испытательном полигоне и была направлена на создание биологического оружия на основе спор сибирской язвы. Письма, присланные сенаторам Дэшли и Лихи, содержали по два грамма конечного продукта этой программы. В каждом грамме находилось более триллиона живых бацилл, что более чем в два миллиона раз больше, чем необходимо для смерти одного человека. Хочу заметить, что эти сенаторы от Демократической партии были горячими противниками Патриотического акта.
По залу прошел ропот.
- Мистер Киссин! Каким образом, по вашему мнению, причастен форт Детрик к этому… скандалу?
- Сенатор! На этот вопрос нелегко дать исчерпывающий ответ. Форт Детрик - слуга нескольких господ, в том числе Министерства национальной безопасности и Национального института по изучению проблем раковых заболеваний. Я знаю, что многие ученые в форте Детрик довольно серьезно относятся к международному запрету на разработку биологического оружия. Проблема не в форте Детрик как таковом. Опасность представляет военно-промышленный комплекс и его безумный план - взамен политики разоружения установить полное доминирование во всех видах вооружения. Не стоит преуменьшать и значение прибыли, которую военно-промышленный комплекс получает от разработки этих программ. Впрочем, не это главное. Весь ужас ситуации заключается в том, что десятью миллиардами государственных денег, которые выделили форту Детрикс, фактически распоряжается, и с немалой прибылью для себя, между прочим, Баттельский мемориальный институт - учреждение, непосредственно ответственное за создание штамма сибирской язвы, который был доставлен по почте сенаторам.
- Расскажите больше о Баттельском институте. Это ведь частная корпорация…
- Да, корпорация с частным капиталом, работающая в тесном сотрудничестве с военно-промышленным комплексом. В Баттельском институте есть отдел, который работает на национальную безопасность. Он состоит из инженеров, химиков и микробиологов, к услугам которых предоставлены ультрасовременные лаборатории, проводящие исследования в областях биоаэрозольной науки и технологии. Фармацевтический отдел института "Баттельфарма" разработал новый электрогидродинамический аэрозоль, который позволяет впрыснуть в легкие более восьмидесяти процентов лекарства в виде изокинетического облака, а не двадцать, как в других аэрозолях. Споры сибирской язвы, присланные по почте, покрывал армированный стекловолоконный полиэфирный пластик, который прочно соединил гидрофильный кремнезем с каждой составляющей. Брюс Айвис в форте Детрик не имел доступа к таким технологиям. Вот что я имею в виду, сенатор Гиббонс, когда говорю о создании биологического оружия из первоначального эймсовского штамма. Покрытие необходимо для биологического оружия, предназначенного для поражения населения враждебных стран. Этим составом покрывают сбрасываемые с самолетов листовки или еще что-то; главное, чтобы бактерии попали к врагу.
- Председатель предоставляет слово сенатору-республиканцу от Огайо.
Кимберли Хелмз вызывающе улыбнулась.
- Спасибо, мистер председатель. Мистер Киссин, при всем уважении к вам, хочу заметить, что ваша теория заговора не стоила того, чтобы выносить ее на слушания комитета. Вы заявили под присягой, что ФБР замалчивает обстоятельства покушения на жизнь двух американских сенаторов, а использованные при этом бактериологические материалы являются оружием, втайне разработанным разведывательными службами страны без одобрения конгресса и без ведома президента. Желая запугать граждан Америки, которые наблюдают за работой комиссии, вы очернили доброе имя корпорации "Баттель", хотя эта организация никогда не фигурировала в качестве подозреваемого в проводившемся ФБР расследовании. Насколько я могу судить…
- Все, что я заявил под присягой, сенатор Хелмз, чистая правда. Баттельский мемориальный институт работает над проектом "Ясный взгляд". Он же получил заказ генетически модифицировать споры сибирской язвы, использованной в 2001 году. Сейчас правительство платит корпорации "Баттель" за разработку биологического оружия в лабораториях форта Детрик. То, что вы назвали "теорией заговора", на самом деле является "фактом заговора". Но меня больше пугает то, что в результате этих безумных тайных программ сейчас, в эту минуту, пока мы с вами ведем дискуссию, десятки маленьких, никому не подконтрольных лабораторий на деньги налогоплательщиков - суммарно около ста миллиардов долларов - разрабатывают опасные для жизни людей бактериальные культуры, от которых нет ни лекарства, ни вакцины. И если это вас не пугает, сенатор Хелмз, то у вас нет сердца!
Эрнест Лозано вышел из здания Сената в пасмурный сентябрьский день. Вдали прокатился раскат грома. Будет гроза. Небо на западе приняло странный вид. Низко нависшие темные тучи вздымались над Вашингтоном, словно гигантские волны небесного моря цвета лайма.
Лозано спускался по ступенькам медленно. Он ставил одну ногу, а затем опускал рядом вторую. Искусственные суставы протезов сгибались тяжело. Спустившись, он поковылял к рядам черных лимузинов, плотно припаркованных вдоль тротуаров двух городских кварталов.
Военно-промышленный комплекс давал огромные прибыли, попасть туда можно было различными путями, но две дороги оставались главными - это политика и армия. Долгие годы службы в военной разведке помогли Лозано добраться до кормушки. Там он познакомился с торговцами оружием, безжалостными наркобаронами, наемниками и деспотичными диктаторами, узнал о нитях, которые ведут от этих людей к ЦРУ и другим разведывательным службам. В этой игре дураки не выживали. Здесь не признавали излишней моральной щепетильности и нередко прибегали к запугиванию или откровенно жульничали ради создания новых ниш в мировом рынке оружия.
Мало кто из американцев понимает, что "война с терроризмом" - большой и очень прибыльный бизнес, а прибыльный бизнес надо защищать всеми доступными средствами: принимать нужные законы, собирать взносы в благотворительные фонды и на предвыборные кампании. Военно-промышленный комплекс правит бал. Однако теперь преференции у биологической войны, потому что, в отличие от высокотехнологичного вооружения, эти вещества трудно поддаются учету, финансируются из различных фондов, начиная от Министерства национальной безопасности и заканчивая Национальным институтом по изучению проблем раковых заболеваний, и производятся в частных компаниях, как например, "Баттель".
Конечно, следовало обдумать возможные способы применения биологического оружия.
Эрнест Лозано и "пентагонские пираньи", с которыми он имел дело, видели огромные перспективы биологического оружия. Пришло время подумать о защите жизненно необходимых нефтеочистительных заводов и газовых трубопроводов. Без них люди будут голодать, а экономика впадет в депрессию. Танки и солдаты - выгодный товар, но их использование ограничено имеющейся в наличии сталью и плотью. Биологическое оружие - стерильно, быстро в использовании и неразборчиво в выборе жертв. К тому же сообщникам предоставлялась возможность получать прибыль в фармацевтической промышленности - от массового производства лекарств. Эпидемия свиного гриппа была пробным камнем и принесла фантастический доход.
Лозано подошел к последнему лимузину, посмотрел на номерной знак и махнул рукой сидящей за рулем коротко стриженой женщине лет сорока. Под ее черным свитером с высоким воротником-стойкой угадывались атлетическое телосложение и кобура с девятимиллиметровым пистолетом.
Как и Лозано, Шеридан Эрнстмайер имела непосредственное отношение к ЦРУ, но, в отличие от него, предпочла борьбу деньгам: вступила в Объединенное управление сил специального назначения. ОУССН - это независимое крыло Управления сил специального назначения США, выведенное из-под правительственного и парламентского контроля. Это подразделение возникло после терактов 11 сентября и занималось физическим уничтожением потенциальных врагов Соединенных Штатов как у себя дома, так и за рубежом.
Шеридан открыла дверцу лимузина, и Лозано забрался в салон.
На заднем сиденье в гордом одиночестве восседал подвижный семидесятитрехлетний старик. Его гладкие седые волосы были расчесаны на идеальный пробор. Серо-голубые глаза казались немного навыкате из-за недавней подтяжки лица.
В близких к правительству кругах Вашингтона Бертрана де Борна называли "безжалостным интеллектуалом". Свою репутацию крутого парня он получил в конце семидесятых годов, когда с двумя товарищами, тоже внешнеполитическими советниками из администрации президента Картера, пропал во время трехдневного "сафари" в богом забытой местности в штате Аляска. Поисково-спасательные команды работали больше недели, когда лесорубы обнаружили де Борна "обезвоженного, обмороженного и в бреду" в тринадцати милях к юго-западу от охотничьего домика. Намеренно распространялись слухи о "нападении дикого медведя", но единственными увечьями де Борна были несколько обмороженных пальцев на ногах (хирургам пришлось ампутировать по два пальца на каждой ноге). Останков товарищей де Борна, людей миролюбивых и не склонных к насилию, так не нашли.