Потом случилось удивительное; когда мы кое-как залатали дыры и потушили пожары, у Штольца началась истерика. Тряслись пальцы и губы, текли слезы. Тогда-то я и оценил силу характера этого парня. Бесстрашные люди мне встречались, но не дай бог оказаться с ними в одном окопе: и себя в безрассудной смелости погубят, и товарищей подставят, - не о них речь; да и, демонстрировать бесстрашие, когда ничего не грозит, - это клиника.
Сильны, умеющие преодолеть или отодвинуть свой страх и действовать в сражении спокойно и расчетливо. Страх у сильных людей до или после; если канатоходец начал бояться посреди каната, он упадет. Запаниковал, закрыл руками глаза и отдался на милость судьбы или спокойно дошел, как бы пропуская страх мимо себя, потом будет трясти, колотить, испарину вытирать устанешь, но опасность уже позади.
Постучав по микрофону условным кодом, зашел в диспетчерскую. Сашка Штольц, худой и высокий, как ножка циркуля, колдовал над голограммой космодрома, проверяя защиту периметра и купола:
- Никаких следов покушения, - пояснил не отрываясь, - и это настораживает.
- Полагаешь, уже прошли через ворота?
- Подкупив или подменив кого-то из наших… даже двоих. Начинается погрузка. Самое время запихнуть в корабль какого-нибудь "Троянского коня".
В оценке нравственных качеств и моральных устоев "друзей-соперников" у нас полное единодушие, - благородства не будет. Постараются уничтожить "Надежду" до старта, во время старта, на взлете и далее по пунктам на всем пути следования. Моя репутация "зачетного" пилота, пережившего более трех среднестатистических сроков жизни космолетчика - два года, - не оставляла шансов на спокойный размеренный полет в межзвездной темноте.
- Серега, давай к кораблю, - скомандовал Штольц, - а я на склад.
Лучи прожекторов по периметру космодрома, отражаясь от поверхности пластикового купола, заливают бетон розовым бестеневым светом. Транспорт "Надежда" сверкающим пятидесяти метровым столбом возвышается впереди. Выбрав в пирамиде скейт поновее, заскользил к кораблю. Легко тронув пальцами, проверил оружие. Я "правша", но пистолет держу в левом рукаве, как последний неприятный сюрприз в жизни противника.
Пластик купола покрыт особым составом: изнутри, обычное прозрачное стекло; снаружи, - темная глухая поверхность, дополнительно защищенная множеством разнотипных маскирующих, обороняющих устройств, задекорированных маскировочной сеткой. Бомбить бесполезно да и небезопасно: может быть воспринято правительством как вторжение и покушение на суверенитет, а это "священная корова" для политиков. Диверсантов нужно ждать изнутри.
На запястье датчик "свой-чужой", замаскированный под наручные часы, и стрелка остается неподвижной, пока я неторопливо прохожу погрузочной площадкой, но слегка "кивает" около начальника боепитания Сухарько, краснолицего крепыша в бейсболке и сигнальном оранжевом жилете. Я поднялся по трапу и остановился у входного люка.
- Штольц, - постучал пальцем по микрофону. - Будешь смеяться, но идентификатор показал неполное совпадение - девяносто девять и пять процента.
- Кто? - голос Штольца зашепелявил от возбуждения. - Следи, но не спугни.
- Сухарько, начальник боепитания.
- Рядом стоит.
- Поздравляю, теперь у нас два начбоя Сухарько.
- Уже идем.
Начинается игра, тягомотная и осторожная, и не факт, что фортуна выберет нас. Противник подобрался к кораблю, но заряд пока не внутри, а на площадке в одном из загружаемых ящиков или ракете. Нужно найти адскую машинку и не дать ее активировать. Взрыв на площадке не причинит ущерба кораблю, а вот у обслуги шансов не останется вовсе.
Вопрос мотивированности диверсанта. Если европеец или американец, - не страшно, - ребята так дорожат своей шкурой, что ни за какие деньги не причинят ей вреда, а вот нам азиатам от жизни мало перепадает, потому и страшны в бою. Фанатика, типа, шахида или камикадзе, жизнь радовала еще меньше, а потому взорвет бомбу при малейшем признаке провала, просто, чтоб "добро не пропадало".
Никогда не знаешь, за что зацепится память. Фраза Штольца "даже двоих" всплыла неожиданно, но очень уместно, когда заметил грузчика, нарочито поворачивающегося к "первому номеру" спиной и бросающего из-под бровей настороженные взгляды.
Командир корабля может позволить себе выглядеть расслабленным и неторопливым среди предполетной суеты, и, опершись на перила трапа, лениво наблюдая за погрузкой, не выпускал из вида лже-Сухарько, грамотно и рационально дирижирующего такелажниками и погрузчиками. Как бы хорошо парень ни был обучен, обязательно бросит лишний взгляд на своего "Троянского коня", - это в инстинктах, и я уверенно ждал этот единственный взгляд.
Лже-Сухарько не смотрел в сторону корабля, но мое присутствие на трапе его не могло не нервировать. Напряженное энергетическое поле уже связало нас, противостояние достигло пика, и нервы "засланца" не выдержали. Я, прикуривая, наклонился к зажигалке, и лже-Сухарько тотчас суетливо направил один из погрузчиков вне очереди к двухкубовому пластиковому контейнеру.
- Штольц, отвлеки его, а настоящий Сухарько пусть отправит погрузчик в отстойник.
Нескладная долговязая фигура Штольца, появилась перед диверсантом, как по волшебству, и лже-Сухарько волей-неволей должен был повернуться за указующим перстом шефа полетов, потеряв из виду контейнер. Начальник боепитания Сухарько, вскочив на подножку погрузчика, погнал машину со смертельным грузом в сторону отстойника.
Теперь все зависит от быстроты. Давно обратил внимание на левую руку "засланца", безотрывно сжимающую борт сигнального жилета, и к бабушке не ходи, взрыватель сработает "на разрыв", которого я и не должен допустить. Легко перемахнув перила трапа, приземлился по-кошачьи мягко, плавно "на цыпочках" скользнул за спину диверсанта, аккуратно из-за спины зафиксировал в правой ладони напряженно вздрагивающие пальцы и резко отмахнул левой в горло начинающего поворачиваться лже-Сухарько.
Метнулась серая размазанная тень перед глазами, две руки схватили правую ладонь, пытаясь разжать пальцы, и я без колебаний выстрелил в висок, оказавшийся напротив ствола. Штольц подхватил Лже-Сухарько с другой стороны, и мы аккуратно положили "бутерброд" из двух "засланцев" на бетон.
Штольц резким движением задрал рукав куртки нижнего, и со смуглого предплечья террориста ощерился, злобно выпучивая глаза, многозубый дракон.
- Китаеза, - аккуратный Штольц оглянулся и сплюнул, стараясь попасть в щель между бетонными плитами. - Члены мафиозной группировки. В гости не звали, а нарушающих назойливым жужжанием покой, мгновенно уничтожаем…. навсегда.
- Хотелось бы верить в действенность такого метода, - я не в шутку загрустил, - но неудачи будто подстегивают сыновей поднебесной и следом из всех щелей лезут другие "члены".
- Удивительно пронырливые ребята, - отметил Штольц.
- И неприхотливы заразы, - поддержал я, - способны размножаться даже при отсутствии условий к размножению, например, в отсутствие женщин.
- На неудачах не зацикливаются, но сегодня праздник не у желтолицых братьев, - Штольц пнул попытавшегося дернуться лже-Сухарько. - Жизнь поимела обоих. Хихикнула пакостливо из-за угла.
Мы передали диверсанта и труп его подельника саперам. Начальник боепитания Сухарько доложился об эвакуации опасного контейнера за пределы космодрома и принял руководство погрузкой. Предстояло снять, проверить и вновь поставить все вооружение.
- Лишних два часа работы, - Штольц зябко поежился, став похожим на взлетающего журавля, и наклонился ко мне. - Этого трояна считай убрали… - выпрямился и продолжил как ни в чем не бывало, - приличный бы хозяин кофе предложил.
ГЛАВА 3 ЭКИПАЖ
Не могу всегда думать о вечном и высоком.
А иногда думаю и о таком, что сказать стыдно
Стыдливо о личном
Своевременно напомнил о кофе Штольц. На удивление организованный парень: все у него "по полочкам", к месту и ко времени. Предполетная суета и беготня за недоделанным вчера и недопогруженном сегодня выбивает из режима питания и отдыха, и живот уже начинал зловредно побуркивать. Кивком пригласил Штольца к трапу и картой доступа открыл наружный люк шлюзовой камеры.
- По графику твои должны заниматься изучением материальной части, - мимоходом просветил Штольц. - Заодно и проверим.
"Твои" - мой экипаж. Штурман-стрелок Гришка, чаще именуемый Отрепьевым, за разлохмаченный, взъерошенный вид и красноватые, воспаленные от постоянного слежения за мониторами глаза. Бортмеханик - верзила с огненно-рыжей шевелюрой и острым носом - Сашка Буратино. Пилот-стажер, пока без "погоняла", Колька, племянник Штольца. И кто из них "Троян"?
Школа космолетчиков с отличием - лучшая из известных мне характеристик. Сквозь трехгодичную программу физической подготовки и интеллектуальной муштры пробивается к финишу треть начавших курс. "Купить" зачет, воспользоваться "лохматой лапой" невозможно. Преподы - космолетчики из выживших - дают "путевку в космос" только умеющим в совершенстве нападать, защищаться и, главное, обучаться.
"Изучение материальной части межзвездного транспортного корабля "Надежда" к нашему приходу достигло кульминации. Гришка Отрепьев азартно тюкал пальчиком по "клаве", вываживая трехкилограммового леща в компьютерной игре "Рыбалка мечты". Сашка Буратино в лирико-драматических интонациях повествовал Кольке историю своего пленения отрядом коварных амазонок на планете Вуди-Руди.
- Говорят, - глаза стажера горели жаждой приключений, - говорят, эти амазонки в бою страшны.
- И после боя не краше, - пренебрежительно отмахнул Сашка. - Носы широкие, в губе кольцо, волосы, как пакля.
- Следующее поколение амазонок будет выглядеть не в пример лучше, - засмеялся Штольц, знавший в общих чертах историю нашего нескучного полета. - Сплошь, востроносые рыжики.
- Не каждый может похвастаться улучшением демографических показателей целой планеты, - "подковырнул" от компа Отрепьев.
- Только одного племени, - поскромничал в ответ простодушный Сашка.
Сашка - старожил экипажа, летал на "Надежде" еще в бытность мою вторым пилотом. Знает "назубок" всю механику корабля и не оставляет "на потом" ни малейшей неисправности. Его "кодекс чести" - безусловное следование "пацанским понятиям", усвоенным в детстве, прошедшем на улочках городских окраин: не предавать и не подставлять друзей, отвечать за слова и поступки.
- Попали амазонки, - смеясь, Штольц сутулился и снимал очки: не парень, а ходячая "особая примета".
- Молодой, - я кивнул Кольке-стажеру. - Обеспечь дядю горячительным напитком, а ты, Сашок, делись, коли начал. Тема - живо трепещущая. Тогда, помнится, ты отделался уклончивыми фразами о вреде обжорства и недопустимости случайных связей.
- Ничего случайного, - Сашка присел в кресло второго пилота, огляделся, настраиваясь на долгий рассказ и сказал. - Сейчас поослабло, а вначале переносилось тяжело и томило сердце неясной тревогой.
Я закусил зубами рукав комбеза, сдерживая смех; Штольц сутулился, крутил за дужку очки и кусал губы; Гришка Отрепьев отгородился экраном; Колька-стажер, подавшись вперед, нетерпеливо ожидал продолжения красиво литературно окрашенному вступлению.
- Мы вышли из очередного боя с победой, истраченной защитой, истерзанным корпусом и почти без топлива, а на экране обзора передней полусферы незнакомые звезды вспыхивали и гасли, сгущая и без того вязкую пугающую черноту незнакомого космоса, - борт механик знобко передернул плечами. - И тогда командир принял решение садиться на ближайшую пригодную планету.
Сашка взглянул на меня, ожидая подтверждения, и я, напрягая скулы, чтобы не захохотать во весь голос, коротко пояснил.
- До Земли больше двух недель, а топлива на одну посадку. Пять-десять минут маневрирования на маршруте, и потом уже не сесть. Гришка прочитал в лоции, мол, планета Вуди-Руди необитаема.
Отрепьеву на планете досталась роль дежурного по кораблю и "ответственного за все", и сейчас в его взгляде из-за монитора читалась легкая зависть.
- Поврежденные дюзы и разгерметизация компрессорного отсека не помешали командиру произвести штатную посадку, - продолжил рассказ Сашка, - в этом сказочном, не побоюсь этих слов, райском уголке, на чистом зеленом лужке между темным хвойным бором и серебристой рекой в изумрудных берегах.
- Так не бывает. Сказки, - неожиданно и неуместно возразил Колька, оборачиваясь за поддержкой к дяде.
- Все именно так и был, - сбился на акцент Штольц, завороженный Сашкиным рассказом, и погрозил племяннику пальцем. - Верю каждому слову.
- А я не верил, пока не увидел и не опьянел от волшебной красоты, - простодушно пояснил борт-механик и, осветившись блаженной улыбкой, продолжил. - Напряженно работая в течение дня - двадцать часов, пока два солнца одно за другим проходили по бирюзовому небосводу, - заменили и восстановили защиту; наладили производство топлива из воды и атмосферного водорода, перезарядили ракетные шахты и пусковые установки, залатали дыры в корпусе, поставили палатку на берегу для предстоящей ночевки, но, несмотря на занятость, что-то влекло пойти по траве, зачерпнуть ладонями воду из речки, подставить лицо солнцу и нежно ласкающему кожу ветерку.
- Пожалуй, вам следует облетать Вуди-Руди за три галактики, - прокомментировал Штольц, - потеряете отличного механика, который, тьфу-тьфу, рискует превратиться в очередного поэта.
- Типун тебе на язык, - вмешался Гришка Отрепьев и повернул в нашу сторону экран. - Девушки приглашают отца на крестины дюжины младенцев обоего пола. Дал Саша душе развернуться.
Картинка на экране полностью соответствовала рассказу борт-механика: серебристая река, изумрудный лужок и гостеприимная тропинка в сторону леса. У Кольки-стажера челюсть отвисла в изумлении, паренек шумно втянул воздух и уставил восхищенный взгляд на Сашку.
- Как честный человек, обязан жениться, - строго выговорил Штольц.
- Обеспечить многочисленное семейство материально и вырастить достойных членов общества, - веселился Гришка Отрепьев.
Гришка из семьи потомственных интеллектуалов. Получил от предков быстрые, гибкие, аналитические мозги и проявляющийся временами атавизм, в виде непрошибаемой бескомпромиссной, доходящей до истерики, интеллигентской упертости, за которую его родители и были причислены властью к бременящему Землю балласту и высланы за пределы солнечной системы, когда мальчишке было тринадцать лет от роду. В экипаже у Гришки роль циничного хохмача-острослова - защитная маска, прикрывающая ранимую чуткую душу. В беде не оставит и слабого защитит. Благородный герой.
- Не сходится, - Сашка Буратино безотрывно смотрел на картинку и наливался краской смущения и крайнего волнения. - Я здесь ни при чем.
- Все мужики потом начинают отказываться и подыскивать алиби, - куражился Гришка, - но мы готовы поверить в твою невиновность и невинность, если ты так же связанно, как начал, объяснишь свое отсутствие на корабле в течение двенадцати часов.
- Я пошел по этой тропинке, - Сашка, гася волнение, отхлебнул кофе. - Легкие тени в прозрачном сосновом лесу и мелодичные крики и посвист удивительно ярких птиц в верхушках деревьев…
- Крики птиц, как свежий ветер в лицо, будят и настраивают на движение, но, давай без лирики, - снова вмешался Гришка, - а то до утра не закончишь. Конкретно: где, когда, с кем, сколько раз.
- Сами виноваты, - обиделся Сашка. - Конкретно, окружили, привели, искупали в фонтане, усадили за стол с разными вкусностями и ушли. Ближе всех стояло блюдо с уткой в золотистой блестящей от жира корочке, перышко кудрявой петрушки заманчиво свисало из клюва, и я, тщетно уговаривая себя не спешить и не жадничать, ведь на столе стояло много всякой еды, торопливо отломил толстую ногу и впился в нее зубами. Как вкусно! - Сашка невольно сглотнул слюну, и мы повторили его движение. - Тут входит стройняшка в набедренной повязке, начинает приплясывать и сладострастно извиваться, а я не против, только, показываю ей утиную ногу, доем, и весь твой.
- Амазонки в мыслях и поступках быстры, резко меняют настроение от любви до ненависти, - вмешался Колька-стажер где-то вычитанной цитатой.
- Молчи, - одернул племянника Штольц.
- Стройняшка уперлась кулаками в стол, толкнула пламенную речугу о вреде неумеренного увлечения жирной пищей, типа, от всей утки я должен был отъесть только петрушку, сверкнула глазами и хлопнула дверью, аж стены затряслись.
- И ничего не было? - изумился Колька.
- Не успел, - просто ответил Сашка. - следом пришла высокобедрая, высокобровая молодуха с высокой грудью.
- И сама высокая, - "прикололся" Гришка.
- … и рассказала, пока я, облизываясь и причмокивая, смаковал ломтики красной рыбы, о здоровом образе жизни среди девственных лесов и чистых рек планеты Вуди-Руди. Третья вещала о политике и праве планет на самоопределение, - не плохо с выдержанным сыром и красным вином.
- Слюнки потекли, - шумно выдохнув, перебил Гришка. - Полный стол изысканной жратвы, разговоры о политике, других удовольствий мужику уже не надо. Они всерьез ждали секса?
- Интересно поставлен вопрос, - вклинился Штольц. - Только на него и сами девушки наверняка ответа не знают, а если прямо спросить, помашут ресницами и покрутят пальцем у виска. Может быть, они мечтали о нескучном вечере с красивым молодым человеком. Продолжай, Саша, нам очень интересно.
- Следующая полногрудая, - "красивый молодой человек" Сашка переждал смешки и вновь осветился блаженной улыбкой, - встала в позу, подняла руку вверх и, как на митинге, почти убедила вступить в партию свободных женщин; спасибо "Оливье" - вернул в реал. Еще я прослушал, в компании с копченым угрем, курс самосовершенствования методом медитации; средних размеров кусочек сочнейшего шашлыка скрасил заунывные вирши тощей поэтессы; а пирог с малиной помог не впасть в депрессию, когда томная большеглазая девица призвала к страданиям во имя любви и предложила вместе броситься со скалы в реку. Сейчас! Все брошу и побегу от стола, с уточкой в золотистой корочке, бросаться в реку с белой мышью на пару.
- Как? Как ты ее назвал? - переспросил Штольц.
- Мышь белая - это вроде "белой вороны" - то каркает не в лад, то пищит не в такт, - пояснил механик, помолчал немного и вновь мечтательно загрустил. - И тут вошла она… - Сашка засопел и засмущался.
- Не томи, - Штольц едва не подпрыгивал от возбуждения. - Я уже представляю картину семейного благополучия: тихий уютный домик на берегу, детишек сопливых, Машенька с ухватом у печи.
- Или Гретхен в белом передничке… Мечты бывают слишком причудливы, - внес я свою лепту. - Иногда лучше не воплощать.
- Она смотрела спокойно, достойно и немного насмешливо, о фигуре молчу, наверное, совершенной и гармоничной, - Сашка вздохнул. - Я уже говорил, что обед длился почти всю ночь?… - Сашка вздохнул еще раз. - И мне нестерпимо захотелось в туалет.
Экипаж изумленно молчал, потом коротко хохотнул Гришка, а следом захохотали остальные.
- Не удалось создать условия, чтобы почувствовало себя счастье уютно в твоих руках, - грустно прокомментировал Штольц, вспомнив, видимо, что-то из своей биографии. - А два раза на одну наживку оно не клюет.
- Счастье свалилось на голову, но я успел отбежать, - грустно подтвердил механик. - Мимолетное счастье, как игривый шлепок теплой ладони.