Мартин смотрел на красочный экран. Доминировали красные и зелёные цвета. На таком расстоянии догорание планет можно было оценить только по диаграммам и при большом увеличении. Спирали плазмы, исходящие от полюсов, быстро распространялись и собирались в дуги, образующие огромную сферу; искусственные поля, контролирующие Полынь, придавали направление всему динамичному и сами преобразовывались в движущую силу. Тело Полыни приобретало вид естественно умершей звезды. Возможно, это тоже было спланировано убийцами.
Если ты в лесу, не разжигай огня ярче, чем это необходимо.
- Однако ты любил. Ты любил … - проговорил Мартин.
Хаким ответил ему слабым кивком головы. Они вновь немного помолчали.
- Надеюсь, наш новый Пэн укрепит свою позицию, - произнёс Хаким тихо, словно опасаясь, что Ганс услышит.
- Это не легко.
- Мы ещё не достигли места назначения, а уже существует масса сомнений. Не знаю, как я буду общаться с новыми коллегами нечеловеческой природы, можно сказать, нелюдями.
- Корабль и момы не знают о них ничего дурного, - заметил Мартин. - Иначе они сказали бы нам об этом.
- Согласен, - кивнул Хаким. - Я никогда не верил, что момы скрывают от нас какую-нибудь информацию.
- О, я не настолько доверяю им, - поморщился Мартин. - Они сообщают нам то, что необходимо знать, но…
- Извини за такие слова, но ты рассуждаешь, как Ариэль.
Мартин нахмурился:
- Пожалуста, не надо.
- Не обижайся, - Хаким заговорил с прежним оттенком шаловливости.
Роза Секвойа в окружении двадцати двух членов экипажа сидела в столовой. Она руководила церемонией памяти по умершим, следуя - как Мартин понимал - своим собственным правилам и ритуалам. Мартин не стал вмешивается: ритуал обладал целебным действием.
Она то ли придумала слова гимнов, то ли позаимствовала их из старых песен и сочинила музыку, чтобы экипаж мог подпевать. Мартин наблюдал за происходящим со стороны, стоя возле двери. Он не пел, но чувствовал, как сердце забилось сильнее, ему передалось волнение поющих.
Роза взглянула на него, и их глаза встретились. Она улыбнулась открытой широкой улыбкой, в которой не было и тени обиды.
Она находит себя в нашей боли и в нашем горе, - подумал Мартин. Хотя, возможно, это были слишком злые мысли.
Ганс вышел из изоляции через шесть дней, мрачный и небритый, со торчащей белесой щетиной на лице. По его хмурому выражению никто не мог догадаться, о чём он думает, и меньше всех Мартин. Ганс назначил закрытое заседание с Хакимом и остатками исследовательской группы. Затем он резко покинул носовой отсек - без слов стремглав промчавшись по коридору мимо Мартина и Эйрин Ирландки.
- У него не было любовных отношений с тех пор, как он стал Пэном, - заметила Эйрин.
Мартин удивлённо посмотрел на неё:
- Ну и что?
Эйрин взмахнула ресницами:
- А то, что это странно. Раньше он не отличался целомудренностью. Многие Венди предпочитают мышцы мозгам.
- Он не тупица, - заступился за Ганса Мартин.
- Он всё ещё ведёт себя как сопляк, - не унималась Эйрин.
- Может быть, он ждёт свою девушку, - сказал Мартин, сознавая, как глупо звучат его слова.
Эйрин язвительно захохотала.
- О, да. Ту, которую не встречал раньше.
- У нас скоро будут гости, - сказал Мартин, сохраняя непроницаемое выражение лица.
- Слушай, избавь меня от этого, - уходя, бросила через плечо Эйрин и состроила гримасу.
В столовой Ариэль поставила свой поднос с едой на стол, напротив Мартина. Новое часовое расписание дня, установленное Гансом, определяло для каждого свой индивидуальный цикл чередования сна и бодроствования: Мартин, к примеру, сейчас ужинал, а Ариэль завтракала. Но поглощаемая ими пища почти не различалась. Корабль ещё не мог представить им то разнообразие блюд, какое они имели раньше. Члены экипажа получали калорийную, но простую еду: чаще всего пудинг, напоминавший хлеб грубого помола, иногда пудинг заменялся супом.
Они обменялись небрежными приветствиями. Мартин старался не смотреть в сторону Ариэль, но постоянно чувствовал на себе её взгляд, от которого ему становилось не по себе.
- Что ты теперь думаешь о Гансе? - спросила она, когда их взгляды всё же пересеклись.
- Он делает все правильно, - ответил Мартин.
- Лучше, чем ты?
- В некоторых вопросах - да.
- В каких именно? Прости моё любопытство, я вовсе не хочу тебя обидеть.
- Я и не обижаюсь. Он более осторожен, чем я, и, возможно, лучше чувствует настроение экипажа.
Она покачала головой, но по выражению её лица нельзя было угадать, согласна она или нет.
- Что ты думаешь обо всём этом? - в свою очередь спросил Мартин.
- Не берусь судить. Он более осторожен, чем все предыдущие Пэны. Роза поддерживает его. В своих выступлениях она теперь постоянно напоминает о наших обязанностях.
- Выступлениях?
- Я не была ни на одном, но наслышана о них.
- Она проповедует?
- Пока нет, - ответила Ариэль. - Она даёт советы, помогает некоторым понять причины и последствия Стычки.
- Она осуждает момов?
- Не совсем.
- Отрицает их участие?
- Она даже не упоминает о них, как мне говорили. Она говорит об ответственности и свободе выбора, о нашей роли в широком проекте перестройки Вселенной. Мне кажется, тебе стоит пойти и послушать.
- Возможно, и стоит, - согласился Мартин.
- Хорошо бы пойти и Гансу.
- Не хочешь ли ты, чтобы я шпионил за ней для Ганса?
Ариэль сделала отрицательный жест.
- Я только думаю, что происходит нечто важное.
- И неизбежное, - почти шёпотом добавил Мартин и встал, чтобы удалиться в свою каюту.
Теодор Рассвет посещал его в снах. На этот раз он был очень разговорчив, и Мартин вспомнил многое из его слов, когда проснулся.
Они сидели в саду под цветущим деревом. На Теодоре была короткая белая туника. Его ноги загорели от долгого пребывания под летним солнцем, которое в момент их разговора находилось как раз в зените. Они ели виноград и были похожи на римлян. Теодор обожал читать о римлянах.
- Что-то непонятное происходит с Розой, - сказал Теодор. - Ты знаешь что-нибудь об этом?
- Думаю, да, - ответил Мартин. Лист винограда из его рук мягко опустился на гравий под ногами.
- Беда в том, что пророчество может иметь и отрицательные стороны, которые нельзя игнорировать и о которых нельзя забывать. Смысл проповеди будет чётко представлен и разжёван массам. Если что-то, что она скажет, подходит не всем, то оно будет расжевано ещё тщательнее. Любой несогласный останется в одиночестве. В борьбе с противоречиями будут сфабрикованы любые факты, все грубые грани будут сглажены, и, в конце концов, согласными окажутся все. Люди поверят во все, только не в первоначальный смысл слов.
- Роза не пророк.
- Ты же сказал, что ориентируешься в том, что происходит.
- Она не пророк, - твёрдо повторил Мартин. - Ты только посмотри на неё.
- Она обладает виденьем. Это трудное время для тебя.
- Вздор! - закричал Мартин, разозлившись. Он вскочил с мраморной скамьи, неуклюже оправляя складки робы, к которой никак не мог привыкнуть. - Кстати, Тереза с тобой?
Теодор печально покачал головой:
- Она мертва. Ты должен смириться с её смертью.
Паола Птичья Трель и Мартин оказались одни в хвосте корабля. Они закончили проверку жезловой связи для момов и, не имея дальнейших инструкций, были рады отдыху ото всех дел.
Разговор иссяк. Паола смотрела в сторону. Её оливковая кожа потемнела, губы были крепко сжаты. Мартин протянул руку и погладил её по щеке, желая снять напряжение. Она прижалась к его руке, и слезы потекли по её лицу.
- Я не знаю, что делать, что чувствовать, - прошептала она.
У неё были какие-то отношения с Сигом Мотыльком. Мартин не хотел расспрашивать, чтобы не бередить свежую рану. Он просто молча слушал.
- У нас не было близких отношений, - сказала она. - Настоящей близости я не испытывала ни с кем. Но Сиг был хорошим другом, он понимал меня.
Мартин кивнул.
- Как ты думаешь, хотел бы он, чтобы я страдала по нему? - спросила она.
Мартин собирался отрицательно покачать головой, но, взглянув на Паолу, улыбнулся и ответил:
- Если только немного.
- Я буду помнить его, - она поёжилась при слове "помнить", словно оно означало принятие смерти или предательство, а может и то, и другое. Ведь помнить о человеке - совсем не то, что представлять его живым.
Для него было естественным держать её в своих объятьях. Паола Птичья Трель никогда не вызывала у него серьёзных симпатий, поэтому, обнимая её, он не испытывал угрызения совести по отношению к памяти Терезы. Паола, должно быть, чувствовала то же самое.
Стоять стало неудобно, и они легли среди сплетений труб. Запах гари здесь уже почти не ощущался.
Место, где они лежали, было сухим, тихим и изолированным. Мартин почувствовал себя мышонком в огромном доме, схоронившимся в уголке от скопища котов. Паола казалась тоже мышкой, маленькой и нетребовательной. Она не утомляла его общением и ни о чём не просила. Дальнейшее произошло инстинктивно, как-то само собой. Он даже не раздел её полностью, и сам был полуодет. Он лёг на неё, и в едином порыве они соединились. Паола закрыла глаза.
Никто из них даже не вскрикнул.
Движения Мартина были медлительными, бережными. Она не испытала такого сильного оргазма, как он, но Мартин понял, что она и не желала большего, и не стал настаивать. Она могла решиться только вот на такую частичную измену - измену временного характера, не обеспечивающую полноценного возвращения к нормальной жизни. После - ни слова не говоря о том, что произошло - они привели в порядок свою одежду.
- Какие сны тебе снятся в последнее время? - спросил он.
- Ничего необычного, - ответила Паола. Она подтянула ноги, обхватив их руками, и опустила подбородок на колени.
- А я вижу замечательные яркие сны. Уже давно. Очень специфические сны, почти поучительные.
- О чём они?
Мартин почувствовал, что ему проще описать сны, чем рассказывать их содержание.
- Это воспоминания с реальными людьми, в них участвующими. Людьми с корабля, которые разговаривают со мной и дают советы, словно они все ещё живы.
Паола кивнула, слегка стукнув подбородком о колени.
- У меня были похожие сны, - сказала она. - Я думаю, наступило особое время для всех нас.
Мартина невольно вздрогнул при этих словах.
- Что ты имеешь в виду? - спросил он.
- Это только кажется, что всё идёт по-прежнему. Мы слишком далеки от людей, которые приходят к нам во снах. Наши связи с ними со временем утрачиваются. Но что-то должно измениться.
- Что? - спросил Мартин.
Паола выпрямила ноги и уставилась на свои голые ступни.
- Наша психология уж точно, - ответила она. - Я не знаю, как всё пойдёт дальше, я только предполагаю. Но одно несомненно: наступает время, когда мы должны понять, кто мы есть на самом деле.
- Распростившись с прошлым?
- Возможно. Или взглянув на него иными глазами.
- Сиг приходит к тебе во снах? - спросил он.
- Нет, - ответила она и пристально посмотрела ему в глаза.
Он подумал: вряд ли они ещё когда-нибудь займутся любовью друг с другом.
Позже, уже в своей каюте, готовясь к вахте в носовом отсеке, Мартина охватила лёгкая меланхолия, но его состояние было не таким мрачным, как прежде. Прошло только несколько недель с тех пор, как он пришёл в себя, но тучи немного развеялись и, периодами, он мог мыслить отчётливо, без присутствия теней Терезы и Вильяма.
В носовом отсеке Хаким спал, а Ли Гора и Джакомо Сицилиец изучали бездыханное тело Полыни. Через несколько месяцев они увидят только пелену газов, слабое удаляющееся пятно в всепоглощающей темноте.
- Есть ли какие-нибудь признаки зарождения нейтронной звезды? - спросил Мартин Ли Гору.
- Никаких, - ответила она. - Дженнифер не думает, что она сформируется. Она считает, что звезда сильно повреждена, что почти все её содержимое выброшено наружу.
- Это должно предотвратить взрыв, - добавил Джакомо Сицилиец. Эксперт почти такого же класса, как Дженнифер, он занял место Томаса Фруктового Сада в исследовательской команде.
Мартин испытывал какое-то смутное чувства неудовлетворения. Он считал, что у них имеются неотложные дела, куда более важные, чем научно-исследовательские изыскания, которые так обожал Хаким. Получение знаний ради знаний не было их Работой. Однако Хаким настаивал на изучении останков Полыни, чтобы освоить технологии убийц.
Предстоят долгие месяцы путешествия до встречи со вторым кораблём; обучение не является главным в их ситуации. Исцеление ран и сплочение экипажа сейчас кажутся основными проблемами.
Вместе с Джакомо Мартин регистрировал данные и вглядывался теперь уж в их прошлое, представленное на экране красивыми завитками скоплений газов и пыли.
Никаких признаков активности убийц вокруг Полыни.
Дитя тьмы действительно умерло.
Последующие месяцы тянулись медленно и уныло. Установилось сравнительное спокойствие, которое они знали до Стычки; нейтринный шторм не возобновлялся. Единственный мом на корабле бесстрастно объявил им, что разрушения, нанесённые "Спутнику Зари", требуют длительного ремонта. Еда была питательной, но однообразной, доступ к библиотеке ограничен узким тематическим материалом, графики, отображаемые жезлом, давали нет уж и много пищи для ума.
Мартин предполагал, что теперешний "Спутник Зари" утратил какую-то часть своей основной памяти и стал только тенью бывшего Корабля Правосудия. Мом уже казался не совершенным механизмом, а потерянным в неопределённости. Этой неопределённостью был порядок вещей. Во всяком случае Мартин не выказывал беспокойства. Вынужденное затишье давало им время подумать, и он старался использовать передышку.
Однако Ганс был явно обеспокоен.
Каждые пять дней экс-Пэны собирались на колоквиум в каюте Ганса.
- Мне бы не хотелось быть Пэном учебных тренировок, - сказал Ганс. - Наша встреча с новыми партнёрами состоится не ранее, чем через три месяца. Мы провели научно-исследовательскую работу, и каждый из нас наверняка думает, что он знает все о Полыни, - за исключением, может быть, Дженнифер и Джакомо… Мы маемся без дела, с нами до сих пор только один мом, и это настораживает. Я прав? - Позже Ганс не раз повторит: "Я прав?". Эту фразу он произносил несколько гнусавым голосом, приподняв одну бровь, что впечатляюще действовало на людей. - Кроме того, нам нужна умственная встряска. Корабль вряд ли окажет нам достаточную помощь. - Он посмотрел на Чэма, но тот только пожал плечами.
- Что скажешь ты, Мартин? - спросил Гарпал.
Мартин поморщился:
- Без дистанционной связи мы не сможем узнать что-нибудь новое о Левиафане.
- Пища слишком однообразная, - заметил Гарпал. - Мы могли бы готовить сами.
Джой Плоский Червяк фыркнул:
- Мом и близко не подпустит нас к продуктам.
- У тебя есть какие-то конкретные предложения, Джой? - спросил Ганс.
- Такое впечатление, что мы оказались в длинном беспросветном туннеле, - тихо сказал Джой. - Лучше мы уснули.
- Я уверен, если бы у нас был выбор… - начал Мартин.
- Н-да. Но мом знает, что делает, - Эта фраза, так же часто произносимая Гансом, была подхвачена экипажем. Если возникала какая-нибудь проблема или постигало разочарование, кто-нибудь непременно вставлял: "Н-да, мом знает, что делает."
- Я думаю, нам следовало бы… - вновь сделал попытку высказаться Мартин.
- Пошли они подальше - все эти беспокойства о корабле! - гаркнул Ганс.
- Я бы…
- Я сказал хватит, - снова прервал его Ганс.
- Чёрт побери, дай мне сказать! - взорвался Мартин.
Джой и Чэм вздрогнули. Ганс усмехнулся, поднял руки и кивнул:
- Ты тоже имеешь право слова, - отчеканил он.
- Мы не можем порицать корабль за то, что они не уберегли жизни наших товарищей, - только и произнёс Мартин. Он не сказал и части того, что хотел, но при таких условиях его речь не имела смысла.
- Не думаю, что кто-нибудь из присутствующих здесь Пэнов удовлетворён создавшимся положением, - заметил Ганс. Он нервно постукивал по столу, за которым они сидели. - Я прав? Я столкнулся с проблемами, которых никто из вас не знал. Политические проблемы. Психологические проблемы. Мы не имеем настоящей работы, масса времени проходит впустую. Единственное занятие, которое я могу предложить, это спорт. Я не люблю его, но сейчас это необходимо.
Чэм поднял руку:
- Что ещё?
- Мы должны подумать о том, что будет дальше.
- Что значит дальше?
- После того, как Работа будет сделана. Нам необходимо разработать конституцию, законы, ну и так далее. Надо подготовиться к тому времени, когда мы найдём новый мир…
Ганс выслушал все это с кажущимся вниманием, которое, однако, не было убедительным для Мартина.
- Хорошо, - сказал Ганс. - Джой, займись этим. Чэм, а ты организуй соревнования и игры. Начни с состязаний в беге от носа к хвостовому отсеку, как мы делали это раньше. Подумай о наградах. Встряхни людей, заставь их расшевелиться. Мартин, может быть, ты займёшься интеллектуальными забавами? А? Привлеки Хакима, Дженнифер. В общем, кого хочешь. Как насчёт соревнований на быстроту реакции? Если мы вынуждены надеяться только на собственные силы, мы должны быть находчивы и изобретательны.
Я прав? - мысленно закончил Мартин. Но Ганс лишь улыбнулся и ничего не добавил.