- Откуда? - показал на него, и замер, боясь услышать "Хакано". Но Фея лишь несмело плечиками пожала, а голова низко склонена, глаз не увидишь, по ним не прочтешь. Волосы с лица убрал, за подбородок приподнял:
- Хакано?
- Нэт, - удивилась, недоумение в глазах искреннее. Семен успокоился немного, в ладонь грудь взял, чуть сжал. Фея, не зная то ли сбежать, то ли оттолкнуть, но ни того, ни другого не сделала. Мужчина смелей ласкать начал, плечико целовать и все поглядывал на девушку. У той губы дрожали, взгляд в сторону уходил, туманился. Смирялась понемногу под лаской, не билась птицей в силках его рук, поддавалась наслаждению, а не страху и смущению. И хоть робела еще, но тело само все за нее решило - откликнулось на ласки.
Семен к себе ее развернул, целовать начал. Фея вскрикнула, выгнулась лишая его последней капли терпения. Он уложил ее в постель, скинул брюки и, юркнув под одеяло, сжал Фею, принялся страстно целовать забившееся в его крепких, жадных объятьях тело. Она рвалась, вскрикивала и сводила его с ума. Ударь она его, оттолкни, он бы все равно не понял, не выпустил ее, не остановился. Та грань, за которой еще теплился расчет, здравомыслие была преодолена. Здесь, сейчас не было ни одной мысли, ни единого желания кроме одного - длить и длить эти счастливые минуты, превращая их в часы и дни. Он не торопился, он упивался трепетным телом, вскриками, пронзительной дрожью блаженства, что рождали его ласки.
Когда его ладонь легла на лоно девушки, Фея испугалась, попыталась оттолкнуть его, высвободиться, запричитав свое "нэй", трогательное жалобное. Семен тяжело дыша на миг остановился, посмотрел в расширенные от страха зрачки и зашептал слова успокоения, сильнее сжав Фею в объятья, проникая пальцами внутрь, вглубь. Девушка выгнулась, закричала и затихла, с ужасом понимая, что палец мужчины проник внутрь нее. Ей казалось - пошевелись и произойдет что-то жуткое.
Семен замер, давая девушке привыкнуть к власти его руки и пересилить испуг.
- Нэй, - прошептала Фея, вздрагивая всем телом.
- Да. Потерпи.
Но сам не знал, что делать. Малышка явно не имела понятия о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной и испытывала шок. Возьми он ее сейчас, последствия для столько ранимой психики Феи были бы непредсказуемы. К тому же взять без боли не получалось - его мизинец едва протиснулся внутрь.
Мужчина застонал, уткнувшись лбом в плечо девушки, понимая что еще пару дней ему придется жить в пылу как в бреду, испытывая желание, но не получая удовлетворения.
- Ерунда, - прошептал. - Переживу. Смогу.
Главное не вспугнуть ее, не травмировать милую, чистую, доверившуюся ему девочку.
- Успокойся, страшного нет. Я люблю тебя, Фея, люблю сокровище мое.
Осторожно вышел из нее, погладил, успокаивая, и девушка с благодарностью прижалась к нему, всхлипнула.
- Ну, что ты, нежная моя, - погладил по волосам, поцеловал в макушку. - Напугал тебя грубиян? Прости. Все хорошо? - заглянул ей в лицо.
Фея выдавила улыбку, хотела отодвинуться от жаркого тела мужчины, но Семен головой покачал:
- Нет. Спим вместе, хорошо? Тебе нужно привыкнуть ко мне. Расслабься малышка, успокойся.
И лег на спину, прижав к себе Фею, сжал руку за головой в кулак до боли, чтобы немного прийти в себя, унять бушующую кровь.
Девушка завозилась, пытаясь удобнее устроиться, но не смогла, зажатая между стеной и мужчиной, которого и стеснялась и немного боялась. Потрясение ее было велико, и будило желание избавиться от общества Семена, побыть одной. Однако он уходить, судя по всему, не собирался, а ей выйти не представлялось возможным.
Возня девушки распаляла мужчину, и он не выдержал, повернулся и вновь начал ее ласкать.
Ночь прошла как миг и век. И принесла лишь один, но большой результат - Фея перестала бояться ласк Семена.
Глава 27
Колмогорцева поднял дробный стук в дверь. Он выглянул, сонно хлопая ресницами, и увидел угрюмую физиономию Петра:
- Дежуришь, - буркнул парень и потопал вниз, на ходу застегивая полушубок.
- Что там? - села Эйфия.
- И тебя Самара-городок поднял малышка? - улыбнулся ей Семен, вернувшись. Погладил по голове, провел по плечам ладонью, жалея, что ночь так коротка. - Мы дежурим.
- Тэсуи?
- Дежурим. Начальники по кухне. Ты ведь со мной?
Фея улыбнулась, пожав плечами:
- Мэстэ.
Это мужчине сильно понравилось, обнял девушку, зарылся лицом в ее волосах:
- Вместе. Точно. Ах, ты, девочка моя…
Мужчины на промысел ушли, а Семену опять без добычи быть, но в другой стороны, главная его добыча при нем, остальное пустое.
Фея по кухне бродила, оглядывалась, Колмогорцев на нее поглядывал и картошку чистил.
- Хауф, - похлопала девушка по столу.
- Хауф - стол, - улыбнулся ей Семен.
- Стоу
- Стол - Хауф.
- Стоуль, - заулыбалась, на нож в его руке указала, ближе подходя. - Гоуц.
- Готс - нож.
- Ноуш.
- Нож, точно. Картошка, - выставил плод.
- Тоуска.
- Картошка, - рассмеялся. Обнял со спины. - Сейчас мы ее почистим. Картошку в одну руку, - положил плод в ладонь Феи, своей зажал. - В другую готс - нож, - зажал в свей руке ее с ножом. - И чистим, - аккуратно снял полоску шкурки. - Чистить.
- Ститисть.
- Примерно, - улыбнулся забавляясь. Хорошо ему с девушкой, светло. Бросил все, обнял ее, спеленав руками. - Ты моя.
- Мойя?
- Скажи - твоя.
- Туойя, - согласилась и хоть вряд ли поняла о чем речь, Семену о том не думалось. Признала - что еще надо? Остальное частности. - Чем бы тебя развлечь да порадовать, нежная моя? Кажется, знаю. Ты музыку любишь?
- Сэ?
- Сэ - что? - полез в шкафчик в углу. - Музыка, магнитофон… где же ты, где? Ага! Радио не работает, но есть диски. Сейчас устроим. Еще три года назад не смог бы, а потом автономную электростанцию поставили, проблем не стало, - мужчина включил в сеть небольшой магнитофончик, нажал кнопку. - Музыка.
- Мусика, - прошептала Эя, вслушиваясь в красивую мелодию. - Мусика - фараган, - начала пританцовывать, кружить.
- Фараган - танцевать, - автоматически повторил Семен, любуясь плавными движениями Феи, грацией. Девушка словно плыла не в комнате, по полу, а в мелодии по нотам. Чудесней картины Колмогорцев не видел.
Эйфия подошла к мужчине, попыталась вместе с ним станцевать, но тот лишь головой покачал, улыбнувшись:
- Неуклюж я люба моя. Нэй фараган. Да и завтрак приготовить нужно. Тебе питаться хорошо надо, а то худенькая, слабенькая ты у меня. Ты танцуй девочка, я готовить буду, - погладил ее по волосам.
- Без тебя не стану, - покачала головой. - Мэстэ.
Семен обнял ее, счастливый от ее простого заявления, пожалуй, большего, чем признания в любви: чтобы не делали, куда бы не шли - вместе. Когда он такое слышал?
- Радость ты моя.
- Тоуйя, - подтвердила.
Семен вернулся к картошке, Фея напротив на стол села и, покачивая мокасином в такт мелодии, принялась опять пополнять свой словарный запас и мужчины. К тому времени, когда был готов завтрак, они значительно расширили свой лексикон и могли неплохо объяснять друг другу элементарное.
- Йиа сейти. Тии моуи… мужчина, - указала на Семена.
- Твой мужчина. Экхон.
- Та, - признала легко, как будто так и надо и иначе быть не может.
Колмогорцев не сдержал довольной улыбки, расцвел как пацан, и если бы не пища в тарелке, что Феи положил, схватил бы девушку, зацеловал. Тарелку поставил, подхватил девушку со стола на руки, засмеялся:
- Кушать подано моя женщина. Эйко сейти.
Фея несмело по его щеке провела:
- Ханма.
- Колется? - смутился. - Извини. Ты кушай, а я пойду побреюсь.
Усадил ее за стол, щеку потер: сам бы догадаться мог, сначала побриться, потом с обниманиями лезть. Фея девушка утонченная, кожа у нее нежная - не к чему ее о колючки его ранить.
- Откуда у тебя иголки появились? Вчера не было. Ты не заболел? - озаботилась.
- Откуда щетина? Борода. Растет, - улыбнулся смущенно и поспешил наверх в порядок себя приводить.
Первым в дом ввалился Петр. Увидел Фею и заулыбался:
- Привет, - помахал ладонью. - Завтракаешь уже?
- Кусат, - показала ложку.
- Ну, и я про то.
Шапку кинул на диван в гостиную, на кухню прошел. Заглянул в кастрюлю:
- Что у нас? Ага. Картошечка с маслом! Уважаю.
Эйфия внимательно посмотрела ему в спину: донор неплохой, но слабый. А у нее есть выбор? Она теперь жена и должна быть сильной, здоровой, чтобы родить Семену крепкого ребенка. Того, что она вчера взяла у Ивана, слишком мало - организм уже требовал допинга, вызывая болезненные ощущения внутри.
Девушка решилась, подошла к парню, взяла за плечо.
- Ты чего? - вздрогнув от неожиданного прикосновения, развернулся к ней Самарин. И замер, видя, как она тянется к его губам.
- Ну, ты даешь…- изумился ее смелости. Зыркнул в сторону выхода: нет ли Семена? И решился. Хотел обнять ее, но Фея придержала его руки, не давая притронуться к себе, и коснулась его губ. Парень дрогнул, мгновенно почувствовав головокружение, и чуть не закричал, увидев, что зрачки у девушки стали вертикальными. Оттолкнуть ее хотел, да с криком бежать куда угодно, но поцелуй Феи что омут - нырнул, не выбраться.
Вампирша! - мелькнуло в голове парня, и в грудь холод от ужаса пробрался. Петя замычал, слабо дернулся и почувствовал, как скользит вниз, в духоту, пустоту, не иначе - преисподню.
К его счастью и несчастью Феи в кухню вернулся Семен. Увидел, что девушка опять целуется, рывком оторвал ее от Петра и толкнул на табурет.
- Опять?!! - рыкнул ей в лицо вне себя от ревности и не понимания. - Почему?! Что тебе еще надо?! - треснул кулаком о стол, с трудом сдержавшись, чтобы не ударить ее.
Самарин сполз по печи на пол и в ужасе смотрел на Фею. Говорить он еще не мог, как и шевелиться. Воздух вокруг казался густым, ватным, звуки доходили с трудом, язык же вовсе онемел. Она вампир! - хотел предупредить Семена, спасти друга он этой напасти, но пока лишь мысленно кричал ему: осторожнее, Горец!
Фея сжалась, понимая лишь одно - Семен против, чтобы она брала и-цы его братьев. Но тогда ей остается лишь умереть: жизненную силу брать нельзя, сейкап отобран.
- Что мне тогда делать? - несмело спросила Семена. Тот услышал "сэ", понял по недоуменному взгляду, что девушка не понимает, в чем ее винят, не видит ничего зазорного в том, что делает. Колмогорцев осел в растерянности: как может сочетаться невинность и порочность, причем обе с крайними градусами? Ему вспомнилась одна девчонка из его прошлого, за которой он бегал месяц, и был уверен - девочка, и чуть дышал на нее, но когда дошло до дела иллюзия лопнула. Та девочка сказала, что бережет себя для мужа, но минет Семену сделает…
Может и Фея из той же серии? - посмотрел ей в глаза и услышал за спиной тихий шепот:
- Она вампир, Горец. Берегись.
Мужчина посмотрел на парня: сбрендил?
- У нее зрачки вертикальные.
Конечно, - кивнул вяло: и клыки растут.
- Шел бы ты Петя…
- Я не шучу! - лицо парня исказила судорога отчаянья, из глаз слезы брызнули.
- … Отдыхать.
- Сема, - попытался подняться Петя, тяжело давалось, кренило его то в одну сторону, то в другую. И мужчина поверил бы, что тот сил лишился, если бы сам не помнил поцелуй Феи, его оглушающий эффект.
Семен поднял парня, усадил за стол, но Петя шарахнулся в сторону, с ужасом глянув на девушку. Пришлось придержать его и для успокоения Самарина шею ему осмотреть:
- Что-то укусов не видать, - буркнул Колмогорцев и уже рявкнул в лицо молодого. - Она тебя в губы целовала, а не в шею!!
- Сем, но зрачки-то…
- Уйди, от греха!
И на Фею тяжело уставился.
Эйфия удрученно смотрела на Петра, его реакция была абсолютно типичной для землян, именно так, и более бурно реагировали тэн. Ужас и агрессия возникали мгновенно, затем брезгливость, ненависть, стойкие как пластпорт.
Она совсем забыла о том, расслабилась, решив раз землянин захотел, чтобы она стала его женщиной, значит в курсе ее особенности, значит, ничего ей не угрожает и все адекватно воспринимают ее необходимость получать жизненную энергию. И не подумала, что, тем, кому это не требуется, у кого своей в избытке, не могут знать, как это жить с ее отсутствием, им не понять чужого организма. Все что не так, все что отлично хоть на крупицу оказывается, вызывает у землян брезгливость и отторжение, ненависть до ярости, в которую вплетен страх. Именно он диктует им правила жизни. Именно в страхе отличие Эйфии от своих - флэтонцы вовсе его не знают и презирают каждого, кто с ним знаком, но ближе к землянам от этого постыдного знания Фея не стала и не стане. Мамины гены служат плохую службу.
Как так получилось, что от родителей она взяла самое плохое? Патологическую ранимость и постоянные страхи от мамы, слабые, неработающие без стимуляции энергетические каналы от папы, окэсто, зараженным жутким вирусом окрона.
Рэйнгольф и Эйфия близнецы, но почему тогда брат взял лучшее, оставив сестре худшее? Ему вовсе не нужен допинг, он копия отца по характеру, Эя же никчемная, хлипкая, не флэтонка - суррогат остаточных биологических и психических материй. Недоразумение, которому нет места ни в среде своих, ни в среде чужих, ни на стороне матери, ни на стороне отца. Клаон, причем худший из экстерьера.
Дома ее предадут осуждению за все проступки, здесь забьют. И нет выхода, некуда идти, не к чему стремится, если даже муж, который должен быть вместе с ней чтобы ни случилось, как и она с ним, не принимает ее, не знает кто она и что. Его взгляд был холодным, неприязненным, уничтожающим, взгляд его брата Петра, того хуже - отвергающим, ненавидящим, презирающим. Так смотрят на слизняка, перед тем как раздавить.
Понимание было настолько четким, что Эйфия побледнела, застыла от горя.
Мне остается только умереть? - мелькнуло в голове.
На Семена ее жалобный вид не произвел впечатление. Он рывком поднял девушку и потащил к комнату. Толкнул внутрь и подпер дверь табуретом.
- А теперь рассказывай! - обернулся к Фее. - Ты не выйдешь отсюда, пока я не пойму, почему и зачем ты это делаешь! Нимфоманка? - прошипел подходя. - Они знают, что такое удовлетворение, наслаждение, а ты не знаешь, что такое мужская ласка!… Ты же даже не в курсе, откуда дети берутся! У тебя же глаза как блюдца стали, когда ты меня нагим увидела. Ты целуешь, но прикоснуться к себе не даешь, а нимфоманка бы раздевать начала. Что происходит? Кто ты?
Эя молчала. Понуро стояла перед ним и с несчастным видом смотрела в пол.
- Че-ерт! - процедил Семен, раздражаясь и на себя, за то, что орет и пугает ее, и на нее за то, что молчит, не пытается оправдаться, объяснить. - Как с тобой разговаривать? Как вообще с тобой общаться? Что мне думать? Я ни черта не знаю о тебе, еще меньше понимаю. Если тебе так нравится целоваться, почему мне не даешь себя поцеловать, - притянул ее к себе, обнял, попытался лаской добиться ответа, по голове погладил, но Фея стояла как замороженная, в сторону глядела. Пришлось заставить в глаза посмотреть, повернуть за подбородок к себе. - Ответь, не молчи.
Тишина.
Семен склонился, желая поцеловать девушку, та отвернулась, тогда он решил сорвать поцелуй силой, но она начала так яростно сопротивляться, что у Семена духу не хватило настоять. Он выпустил девушку и сел на постель, пытаясь сообразить, что к чему, сложить известное, построить какие-нибудь предположения, но в голову ничего не шло.
- Бред. В более дурной ситуации я еще не был, - качнул головой. Уставился на Фею. - Скажи хоть что-нибудь, пожалуйста.
- И-цы, - только и смогла выдавить.
- Итши?
- И-цы. Жизненная энергия. Избыток скапливается на ваших губах, открывая доступ к источнику. Вы не защищаете ее. Владеете и будто не знаете чем. Ваше и-цы наиболее подходяще Флэтонцам: почти мгновенно и безостаточно усваивается, восполняет потери и восстанавливает каналы. Единственный минус - мы становимся такими же мягкими, как и оно, чувствительными, а значит, уязвимыми. Посмотри на меня. Я нонсенс в своей среде. Моей сестре Марине наоборот поставляли земных тэн, чтобы хоть немного исправить вздорный характер. А мне запрещали, я итак больше в маму… Поэтому отец хотел отдать меня цигруну. У них и-цы по качеству не уступает вашему, но более грубое, жесткое. Оно бы закалило меня, превратило в истинную флэтонку.
Фея села рядом с Семеном.