В коллекции у него было несколько экземпляров, за которые даже здесь, за несколько столетий в прошлом, он мог бы что-нибудь выручить; но коллекция осталась дома. Продать же что-либо из своего времени значит принести в историю анахронизм, а этого ни в коем случае нельзя допускать. Кроме того, он едва ли мог надеяться выдать трикодер или что-нибудь из медицинских инструментов Маккоя за антиквариат.
И тут он вспомнил.
– Подождите здесь, – сказал он. – И не стойте плечом к плечу, а то мы выглядим, как кадеты на торжественном смотре. Спок…
Его спутники немного отошли друг от друга, но вид у них при этом был почти столь же неловкий, как и когда они стояли вместе. Джим, не задумываясь, шагнул с тротуара. Спок последовал за ним.
Пронзительный визг, запах горелого – автомобильные колёса оставили на серой поверхности асфальта тёмные полосы, и автомобиль замер в каких-нибудь нескольких сантиметрах от Джима.
– Смотри, куда идёшь, осёл безмозглый! – заорал водитель.
– Сам ты осёл! – проорал в ответ ошеломлённый Джим, пытаясь понять, что произошло. Стремясь скорее добраться до противоположного тротуара, он двинулся дальше. Водитель дал оглушительный сигнал. Автомобиль рванул с места, оставив на асфальте новый ряд тёмных полос.
На противоположном тротуаре Спок как-то странно посмотрел на него, но ничего не сказал. Пульс у Джима заметно участился. Как нелепо было бы путешествовать по всему космосу, проделать путь через пространство-время, чтобы погибнуть в столкновении с примитивным транспортным средством на улицах своего города.
Надо быть поосторожнее. И не только ему – остальным тоже, в особенности Споку. Если вулканец столкнётся с медицинскими работниками, то сколь бы примитивны ни были их приборы, его головная повязка не сможет скрыть его неземного происхождения.
На другой стороне спутники Кирка вздохнули с облегчением, когда он и Спок благополучно достигли противоположного тротуара.
Как же это сбивает с толку, подумал Зулу, когда всё вокруг выглядит так знакомо и всё-таки совершенно чужое.
- Ah! Hikaru oji san desu ka?
Ошеломлённый, Зулу резко обернулся, желая узнать, кто это окликнул его по имени, да ещё назвал "дядя". Он увидел подбегающего к нему маленького мальчика, который заговорил с ним по-японски.
- Konna tokoro ni nani o shiteru’n desu ka?- мальчик обращался к нему запросто, как к близкому родственнику, спрашивая, что он тут делает.
-Warui ga, boya wa hitochigai nasaremashita, – ответил Зулу. Чтобы сказать мальчику, что он принял его за кого-то другого, Зулу пришлось покопаться в памяти, припоминая японский, которым он не пользовался уже много лет и который выучил в школе, да ещё по старинным книгам, написанным не триста, а по крайней мере, тысячу лет назад.
– Honto desu ne! – сказал мальчик. – Anata no nihongo ga okashii’n desu.
Зулу улыбнулся. Он, конечно же, прав, и мой японский какой-то странный, подумал он. Я наверняка изъясняюсь, как какой-то герой из "Сказок Дженжи".
Смутившись, мальчик стал отходить.
- Boya’ machina, – мягко сказал Зулу. Мальчик остановился. – Onamae wa ana da?
- Sulu Akira desu. – Мальчик назвал Зулу своё имя.
Присев на корточки, Зулу всмотрелся ему в лицо. Во взгляде маленького мальчика по имени Акира Зулу уже чувствовался юмор, столь заметный на его фотографиях в зрелом возрасте и в старости.
- Ah so ka, – сказал Зулу. – Tashika ni boya wa shogaianraku ni kurasu.
Мальчик удивлённо моргнул, когда незнакомец, так похожий на его дядю, сказал ему, что жизнь его будет долгой и счастливой.
– Ogisamo agirato gozainmasu, – вежливо поблагодарил он.
Зулу встал. Мальчик побежал дальше.
– Что всё это значит? – спросил Маккой. – Кто это?
– Это, доктор, – сказал Зулу, всё ещё глядя мальчику вслед, – был мой прапрапрадедушка.
Маккой тоже посмотрел вслед мальчику.
На другой стороне улицы Джим толкнул дверь и вошёл в антикварный магазин. Уличный шум не доносился сюда. Когда глаза привыкли к неяркому освещению, он стал осматриваться. Увиденное поразило его. В его время такие вещи почти невозможно было найти, ни за какую цену. Время слишком сильно сказалось на них.
– Чем могу служить, джентльмены?
Владельцу магазина на вид можно было дать лет сорок. Длинные седеющие волосы были собраны сзади. Джиму показалось, что одежда его относится к более раннему периоду, чем современный – возможно, тоже антиквариат, для гармонии с магазином. На нём были широкие голубые брюки, выцветшие и в заплатах, кожаные сандалии и жилет, достойный, по мнению Джима, занять место в музее. На лице у него были круглые очки в золотой оправе.
– Что Вы скажете об этом? – Джим вытащил из кармана собственные очки. Они были похожи на те, что носил владелец магазина, но прямоугольные. Блеснули покрытые сеточкой трещин стёкла.
Антиквар благоговейно взял их, осмотрел со всех сторон и тихонько присвистнул.
– Красивая вещь.
– Старинная?
– Да, восемнадцатый век, Америка. Весьма ценные.
– Сколько Вы дадите за них?
– Вы уверены, что хотите продать их?
– Уверен. – В действительности ему совершенно не хотелось с ними расставаться, но у него не оставалось выбора. Сейчас было не до сантиментов.
Антиквар стал осматривать их более тщательно, поднимая дужки и проверяя оправу. Пройдя в угол, он взял лупу и принялся изучать выгравированную на внутренней стороне дужки крошечную надпись.
Спок наклонился к Кирку.
– Разве это не подарок от доктора Маккоя на день рождения?
– И снова станет его подарком, – сказал Кирк. – В том-то и прелесть. – Он направился к антиквару. – Сколько?
– Они стоили бы больше, будь линзы целы, – отвечал тот. – Но, может, я сумею заменить их. Понадобятся некоторые исследования… – Он снова стал смотреть на очки. Джим видел, что он хочет их. – Даю Вам двести баксов. Цена окончательная. Соглашайтесь или отказывайтесь.
– Это много? – спросил Джим.
Антиквар бросил на него косой взгляд.
– Думаю, это честная цена, – сказал он с вызовом. – Но если не хотите… – Он протянул Джиму очки.
– Мой компаньон не собирался ставить под сомнение Вашу честность, – вступил в разговор Спок. – Он… довольно долго… пробыл далеко отсюда, а я только приезжий. Я не знаком ни с ценами, ни с местным диалектом. Что такое бакс?
– Бакс – это доллар. Вы знаете, что такое доллар?
Ни Спок, ни Кирк ничего не ответили.
– Денежная единица добрых старых Соединённых Штатов Америки. На доллар можно купить почти галлон бензина, по крайней мере, в эту неделю; или же буханку отличного хлеба; или же выпить пива, если удачно выберете бар. Либо вы, ребята, долго не бывали в наших краях, либо… мы с вами, случаем, в шестидесятых не встречались?
– Не думаю, – сказал Спок.
Кирк почувствовал, что разговор уходит в сторону.
– Двести долларов нас вполне устроят, – сказал Кирк.
– А вы не хотели бы продать пряжку с Вашего ремня? На ней есть дата, или она сделана сейчас? Я никогда не видел ничего похожего, но она кажется мне интересной.
Предложение было соблазнительным, но Кирк и так уже достаточно рисковал, продавая очки. Маккой в своё время отдал отшлифовать линзы, чтобы подогнать их под зрение Джима. Джим не представлял себе, что может выявить исследование этих линз, но сильно сомневался, что результаты покажут что-либо похожее на технологию восемнадцатого столетия; точно так же, как металл, из которого сделана пряжка его ремня, вряд ли сможет сойти за сплав, употреблявшийся где-нибудь в девятнадцатом-двадцатом веке.
– Нет, – сказал Кирк. – На ней нет никакой даты. Я… не думаю, что она сколько-нибудь ценная.
– Ну, нет так нет. Сейчас я выпишу вам чек.
Джим последовал за антикваром в глубину помещения. Антиквар сел за красивый письменный стол чёрного дерева, вынул из ящика небольшую книжку в металлическом спиральном переплёте и отвинтил колпачок авторучки.
– На кого выписывать?
– Простите?
– Ваше имя, мистер? – антиквар нахмурился. – Мне нужно знать Ваше имя, чтобы выписать Вам чек, для того чтобы Вы могли получить свои деньги.
– А не могу я просто получить деньги? – спросил Джим.
Антиквар повернулся к нему, положив руку на спинку стула.
– Послушайте-ка, у Вас есть на них какие-нибудь бумаги? – с ноткой подозрения спросил он, указывая на очки, поблёскивающие на столе.
– Бумаги? – недоумённо переспросил Джим.
– Ну, расписка от того, у кого Вы их приобрели? Что-нибудь, что доказывало бы, что они принадлежат Вам? Я никогда не имел дел с краденным, и, чёрт подери, не желаю начинать.
– Они не краденные! – сказал Джим. История, придуманная Споком, переставала действовать. – Они… были у меня много лет. Но у меня нет никаких бумаг на них.
– У Вас есть какие-нибудь документы? Удостоверяющие личность?
Кирк покачал головой.
– Я… э… потерял.
– А как насчёт Вашего приятеля?
– Я тоже потерял свои документы, – безмятежно ответил Спок. – Наш багаж был утерян при перелёте, поэтому мы очутились в теперешнем затруднительном положении.
Поведение антиквара резко изменилось.
– Что ж вы сразу не сказали? – уже другим тоном спросил он. – Вы прилетели из Японии? Всегда мечтал там побывать, да так и не собрался. Я долгое время жил в Азии – Непал, Тибет, ну и Вьетнам, только я стараюсь об этом не рассказывать, а то люди так и ждут, что я вот-вот достану из кармана косяк, понимаете? Ладно, – коротко оборвал он сам себя, завинтил колпачок ручки, спрятал чековую книжку в ящик стола и пристально взглянул на Джима. – Знаете что?
– Что? – переспросил Джим, отнюдь не уверенный, что хочет это знать.
– Лучше этим очкам не быть краденными, мистер, потому что я не хочу никаких проблем ни с копами, ни с наркоманами. Ни с федералами. Федералы хуже всего, и я не желаю больше иметь с ними никаких дел. Так что если вы пудрите мне мозги и на самом деле вы двое – любители кайфа из высшего общества, грабящие своих богатых друзей, чтобы раздобыть очередную дозу, это на вашей совести, вы меня поняли?
– Я Вас понял, – сказал Джим. Он уловил основной смысл сказанного, хотя детали и были непонятны. – Эти очки не краденные. – Джим надеялся, что это правда. Ему вдруг пришло в голову, что на протяжении своей долгой истории очки вполне могли когда-нибудь быть украдены.
– Отлично. – Встав, антиквар прошёл к кассе. Она открылась со звоном. – Вот вам деньги, и я ни о чём вас не спрашивал. – Он вручил им пачку бумажных прямоугольников зелёного и серого цвета. – Мелкие купюры. – Он неожиданно улыбнулся. – Думаю, во мне ещё живёт былая анархия.
– Думаю, да, – сказал Джим и взял деньги. – Благодарю Вас.
Когда они вышли на улицу, Джим глубоко, с облегчением вздохнул.
– Благодарю Вас, мистер Спок, – сказал он. – Не уверен, что мы сумели не вызвать подозрений, но, по крайней мере, мы выбрались.
– Я всего лишь сказал правду, адмирал, – отвечал Спок. – Практически все мои вещи находились на "Энтерпрайзе" и действительно были безвозвратно утеряны при перелёте.
– Да… – Джиму не хотелось думать об "Энтерпрайзе". – Спок, в настоящее время я ничем не командую. Тебе надо привыкнуть называть меня Джим – по крайней мере, пока мы здесь. Если ты будешь называть меня адмиралом, это может привлечь внимание.
– Хорошо. Я постараюсь выработать у себя новую привычку.
Перейдя улицу – в этот раз куда более осторожно – они присоединились к остальным.
– Мы уж собирались высылать на помощь кавалерию, – сказал Маккой.
– Кавалерия перестала существовать несколько десятилетий назад, доктор Маккой, – сказал Спок.
– В самом деле? – воскликнул Маккой. – Я в отчаянии!
Джим прекратил начинающуюся перепалку, показав всем деньги и объяснив, насколько знал сам, их ценность. Он разделил их между тремя группами поровну, насколько позволяло достоинство купюр. Семьдесят баксов – долларов? – он дал Ухуре, семьдесят – Зулу, а шестьдесят оставил себе и Споку. Возможно, ему следовало руководствоваться званиями и дать деньги, предназначенные для группы сооружения бассейна, Скотту или Маккою; но за все годы, что он знал Скотта, инженер совершенно не умел считать деньги, что же до Маккоя… Джим не понимал, что происходит с Маккоем. Он почти пожалел, что не включил доктора в группу, которой надлежало заняться поисками китов – так он мог бы присматривать за ним. Но тогда Джиму пришлось бы играть роль буфера между Маккоем и Споком, а он не знал, как долго сможет это выдержать.
– Это всё, что у нас есть, – сказал он, – так что не вздумайте кутить. Ну что, расходимся?
Как и он, они постарались изобразить бодрость и уверенность. Посылая своих людей в прошлое их собственного мира, Кирк тревожился больше, чем когда посылал их на совершенно неизвестную планету.
Он и Спок направились на север. Поток транспорта несколько поредел. Автомобили всё ещё заполняли улицы, но люди в квазиформенной одежде исчезли, уступив место более разношёрстной толпе прохожих.
– Итак, Спок, – сказал Кирк, – благодаря твоей восстановившейся памяти и небольшому собственному везенью мы теперь находимся на улицах Сан-Франциско в поисках пары горбатых китов.
Спок ничего не ответил. И уж конечно не улыбнулся.
– Как ты предлагаешь решить эту небольшую задачу? – спросил Кирк.
– Путём элементарной логики, – отвечал Спок. – Нам понадобится карта. Подойдёт хотя бы вот эта.
С этими словами, ничуть не удивлённый, что карта нашлась так скоро, он подвёл Кирка к огороженной с боков и сзади, закрытой навесом скамье, на которой сидело довольно много людей. Тут же имелся список улиц, среди которых встречались названия, знакомые Джиму, и номеров, совершенно ему непонятных. Рядом висела схематическая карта.
– Я просто совмещу координаты с этой картой и узнаю, таким образом, куда мы должны направиться.
Спок посмотрел на карту, будто беглый взгляд мог решить все их затруднения. Затем он присмотрелся повнимательнее. Улицы были изображены схематично и имели очень мало общего с реальной географией местности. Толстые разноцветные линии, испещрявшие карту, были и вовсе непонятны.
Пока Спок размышлял перед картой, к скамье подъехала машина, заметно превосходящая размерами большинство автомобилей. Она изрыгнула выхлоп, загрязнивший воздух, и без того пропитанный удушливым запахом. Двери машины открылись, и люди, поднявшись со скамьи, стали один за другим заходить внутрь. Джим сообразил, что это, должно быть, современный общественный транспорт.
Затем ему бросилась в глаза надпись на борту автобуса: "Джордж и Грейси – единственные горбатые киты в неволе. Институт Океанографии, Сосалито".
– Мистер Спок, – позвал Кирк.
– Ещё немного, адмирал. Полагаю, через некоторое время я сумею…
– Мистер Спок. Полагаю, то, что нам нужно, находится в Институте Океанографии. В Сосалито. Два горбатых кита по имени Джордж и Грейси.
Спок обернулся, не скрывая удивления.
– Как Вы это узнали?
– Путём элементарной логики, – ответил Джим.
Водитель наклонился к ним с сиденья.
– Вы заходите или нет?
– Пошли, Спок. – И Джим первым вошёл в переднюю дверь.
Спустя секунду они оба вышли через заднюю дверь – негодующий Джим и недоумевающий Спок.
– Что бы это могло значить, – задумчиво сказал Спок, – "нет сдачи"?
Зулу шёл по улице следом за Скоттом и Маккоем. Инженер двигался впереди всех с таким уверенным видом, словно знал, куда идёт, и только не желал делиться секретом со своими спутниками.
– Может, ты расскажешь мне, – спросил Маккой, – каким образом ты собираешься переоборудовать грузовой отсек в бассейн?
– В обычных обстоятельствах, – ответил Скотт, – я воспользовался бы прозрачным алюминием.
– Для этого мы рановато прибыли, – сказал Зулу.
– Знаю, парень. Что ж, будем искать тот заменитель, который существует в двадцатом веке.
Зулу мысленно пожелал, чтобы Скотт наконец-то перестал называть его "парень". Метров пятьдесят они прошли в молчании. В следующем квартале на глаза им попался гигантский рекламный плакат: "Никак не найдёшь того, что тебе нужно? Поищи в жёлтых страницах!
– Что это? – Зулу указал на плакат.
Скотт прищурился, читая надпись.
– Звучит многообещающе. Кто-нибудь из вас знает, что это за жёлтые страницы такие?
– Понятия не имею, – сказал Зулу. – Надо кого-нибудь спросить. – И предпочитая действовать напрямик, он направился было к ближайшему прохожему, но Маккой схватил его за руку.
– Одну минуту. Это объявление – судя по тому, как оно написано, всем должно быть известно, что это за жёлтые страницы и где их найти. Если мы начнём приставать к людям с расспросами, у кого-то наверняка возникнут подозрения.
– Что верно, то верно, – заметил Скотт.
– Ну так нас сочтут странными, – не сдавался Зулу. – Может, решат, что мы нездешние. Но вряд ли нам стоит беспокоиться, что кто-то распознает в нас космических путешественников из будущего!
– Нездешние… – задумчиво произнёс Маккой. – А что, Зулу, это мысль. – Он смерил внимательным взглядом Зулу, затем Скотта. – Как по-вашему, кто из нас лучше всех может сойти за нездешнего?
Одежда у всех троих отличалась от одежды прохожих как раз настолько, чтобы выделять их из толпы, не привлекая при этом излишнего внимания; ничего такого, что не носили бы жители Сан-Франциско.
– Мистер Скотт, – сказал Маккой, – думаю, что лучше всего будет поручить это Вам. Ваш акцент…
– Акцент! – воскликнул Скотт. – Не хотите же Вы сказать, что у меня акцент!
– Но… – начал было Маккой, но не стал спорить. – Они-то говорят с акцентом, так что по контрасту тебя сочтут приезжим. Если ты отказываешься, мне придётся попытать счастья, имитируя центаврианский акцент…
– Ладно, я не отказываюсь, – сказал Скотт. – Раз выбор пал на меня, то так тому и быть. – Одёрнув форменную куртку, он огляделся и направился к ближайшему прохожему.
– Прошу прощения, сэр, – заговорил он, – но я нездешний и…
Человек прошёл мимо, даже не посмотрев в его сторону. Нахмурившись, Скотт проводил его взглядом и вернулся к своим спутникам.
– Что вы об этом скажете?
– Не понимаю, – сказал Маккой.
– Попробуйте ещё раз, – сказал Зулу.
Скотт снова одёрнул куртку и направился к другому прохожему.
– Сэр, не могли бы Вы…
– Отвали!
Скотт ошеломлённо попятился. Прохожий, не оглядываясь, удалился быстрыми шагами, сердито ворча что-то о попрошайках и ненормальных.
– Ничего не выходит, – сказал Скотт Зулу и Маккою. – Доктор, может, Вам и вправду стоит попробовать Ваш центаврианский акцент.
– Попытайся ещё разок, Скотти, – сказал Маккой. – Бог троицу любит.
На этот раз Скотти направился к женщине. В тот момент, когда он подошёл к ней, она что-то уронила. Скотти подобрал упавший предмет.