- Нам нужны новые мифы, чтобы сплотиться, - хрипел Редди. - Мифы и обряды - вот то, на чем основывается нация. Вот чего не хватает американцам, ну, вы понимаете, они - нация молодая, поэтому еще не успели обрасти традициями. Но Америки теперь нет, как нет и Англии, а это значит, что наши прежние легенды и предания утратили свою значимость… утратили навсегда.
- Но ты тот человек, который напишет для нас новые, Редди, - подыграл ему Джош, чтобы успокоить.
- Мы живем в эпоху новых героев, - продолжал Киплинг. - В эпоху, когда мир только появился. Это наша возможность. И мы должны поведать будущим поколениям о том, что мы делали, как мы это делали и для чего…
Редди продолжал наполнять воздух своими мечтами и планами до тех пор, пока обезвоживание и одышка не заставили его замолчать. Они продолжали медленно идти по огромной безлюдной пустыне.
28. Бишкек
Армия Чингисхана двигалась вдоль северной границы пустыни Гоби.
Везде, куда только мог дотянуться глаз, была бескрайняя равнина, над которой висело засоренное пылью небо. Иногда им попадались выветренные, казавшиеся усталыми холмы, а однажды вдали они заметили бегущих рысью верблюдов с высокими, пышными горбами. Когда поднимался ветер, в воздух влетала стена желтого песка и закрывала собой солнце. Коля подумал, что этот песок, который на вкус напоминал железо, мог сформироваться миллион лет назад или всего лишь месяц. Их попутчики-монголы обвязали лица тряпками, отчего стали похожи на бедуинов.
Переход пустыни продолжался. Коля был глубоко погружен в себя. Его разум, казалось, потерял способность мыслить, а все чувства притупились. Он замотал лицо в тряпье, чтобы уберечь его от пыли, и просто сидел на краю повозки, порой не проронив ни слова за день. Вопреки своему желанию Криволапов зауважал силу духа и упрямую стойкость, которые помогали монголам преодолевать огромные расстояния по своим азиатским владениям. Но он был космонавтом и однажды сумел всего за пятнадцать минут, или даже меньше, проделать путь с орбиты, такой невероятный по человеческим меркам…
На пути армии встал могильный холм, насыпанный из камней и земли. Казалось, какое-то подземное чудовище силилось вырваться из объятий пересохшей земли. Коля предположил, что это могла быть скифская могила, след людей, которые жили задолго до рождения Христа и которые так же искусно ездили верхом и были кочевниками, как и монголы.
Могильный курган выглядел свежим - ветер еще не успел слизать землю с камней, - но курган уже вскрыли и разграбили, забрав золото и ценности, которые в нем находились.
Спустя какое-то время перед ним предстал почти современный космонавту объект. Коля увидел его мельком лишь издали: бетонные амбары с железными крышами, силосные башни и что-то похожее на конвой из проржавевших тракторов. Возможно, это место было частью правительственной сельскохозяйственной программы, от которой явно пришлось отказаться задолго до Слияния. Коля задумался о таком парадоксе: вероятно, покидая Центральную Монголию, армия оставляет позади и времена ужасного правления Чингисхана - окровавленный гвоздь в обширной истории континента. Возможно, здесь, за границей этой дикой страны, осколки разбитого времени укоренились более свободно, притащив в Мир представителей очень отдаленных друг от друга эпох. Монгольские лазутчики осмотрели место и принесли несколько ржавых листов гофрированного железа, но оно оказалось никуда не годным, поэтому его выбросили.
Рельеф постепенно менялся. Они проехали мимо озера, которое лежало на теле земли высохшим соленым полотном. По его краям между камней шныряли ящерицы, и в воздух взмывали полчища мух, от укусов которых страдали кони. Коля был поражен, когда услышал печальные крики морских птиц, ведь едва ли могло найтись более далекое от моря место, чем пустынное сердце материка. Возможно, птицы летели, ориентируясь по сложной системе рек Азии, и заблудились. Очевидно, что он в похожей ситуации. Банальная ирония.
Их путешествие продолжалось.
Чтобы покинуть границы современной Монголии, армия Чингисхана должна была перейти хребты Алтайских гор. С каждым днем подъем становился все круче, земля здесь была более плодородной и богатой водой. Местами попадались даже цветы: Коля узнал первоцвет, ветреницы, орхидеи, разбросанные посреди умирающего пейзажа степной весны. Воины пересекли широкую болотистую равнину, где в сочной траве шныряли зуйки, и лошади осторожно ступали по жиже, которая достигала им лодыжек.
Армия с трудом двигалась по гористой местности. Каждая последующая долина была выше и уже предыдущей. Монголы перекликались между собой, и их голоса эхом откатывались от скал. Иногда Коля замечал орлов, чьи узнаваемые силуэты темнели на фоне свинцово-серого неба. Генералы императора тихо ворчали, что в случае засады они будут здесь почти беззащитны.
Наконец перед ними открылся огромный каньон: потрескавшиеся стены скалы, своими вершинами упирающиеся в небеса. Телега Коли замерла на гребне в начале каньона. Перед ним мерцала громадная гора с плоской вершиной, по которой ползли прожилки снега и льда. Это напоминало помет чудовищного размера птиц. Космонавт обернулся и увидел за собой армию Чингисхана, растянувшуюся по всей длине каньона. Среди вереницы покрытых грязью людей и животных то и дело вспыхивал отблеск отполированных доспехов. Но на фоне нависающих красно-пурпурных остроконечных скал эта вереница людей и животных казалась тонкой нитью.
Они продолжали двигаться вдоль северо-западного рубежа Китая двадцать первого века, направляясь на юг в Киргизстан, и пересекли незримую киргизско-китайскую границу. Спустя несколько дней перед ними вырос небольшой город.
Монголы, великие приверженцы разведки, выслали вперед лазутчиков, чтобы те изучили город, а также отправили туда своих посланников, которые без страха ходили по его главной улице. Им навстречу шли горожане в плоских шляпах и жилетах на пуговицах, которые дружественно протягивали руки этим дурно пахнущим чужакам.
Очевидно, что город был современным для Коли, или почти таковым. Вести о нем, казалось, вывели космонавта из состояния транса, в который его погрузил поход. Он был поражен, когда услышал, что армия, а значит и он, в пути уже третий месяц.
И именно здесь, как потом оказалось, суждено было начаться последнему отрезку его собственного путешествия.
Сейбл отправилась вперед, чтобы помочь изучить город. Она решила, что это был Бишкек, ставший столицей Киргизстана в двадцать первом веке. Хоть город и принадлежал тому времени, когда электричества еще не было, здесь были водяные мельницы и фабрики.
"Должно быть, конец девятнадцатого века", - подумала Сейбл.
В город вели вымощенные булыжником дороги, которые обрывались швами времени примерно в километре.
В Бишкек направили еще одну группу разведчиков, и Коля пошел с ней в качестве переводчика. Город был прекрасным местом с улицами, вдоль которых были высажены ровные ряды деревьев, пусть даже листья на их ветвях немного увяли из-за непрекращающихся кислотных дождей. Главная улица носила гордое название Великий шелковый путь, которое отражало глубокие корни города. Горожане, отрезанные от остального мира, находились в неведении относительно того, что с этим миром приключилось. Они были обеспокоены прекратившимися визитами налоговых инспекторов и хотели узнать, не случилось ли чего в Москве и как здоровье у царя-батюшки.
Коля был в восторге от города, первого более или менее современного места, которое им встретилось за все время пребывания в Мире. У него не было сомнений в том, что в будущем Бишкек мог бы стать базой для развития науки и промышленности. Криволапов стал добиваться от Йэ-лю, чтобы в город направили парламентеров с целью наладить дружеские отношения с его населением. Но никто не прислушался к его словам, и Коля заподозрил что-то недоброе: монголы не любили городов и умели делать с ними только одно. Сейбл не поддержала товарища в его стремлении защитить этот клочок цивилизации. Она сама вела сложную игру, поэтому просто наблюдала и чего-то ждала.
Коля не смог долго смотреть на то, что произошло дальше.
Монголы пришли ночью, в полной тишине, верхом на своих лошадях. Когда они начали атаку, то взревели тысячами глоток, их боевой клич и стук копыт в один миг захлестнули спящий город. Убийства начались на главной улице и вскоре захватили весь Бишкек, накрыв его волной кровопролития. Жители города были не в состоянии дать отпор изуверам, и дело кончилось несколькими безрезультатными выстрелами из антикварных винтовок.
Чингисхан велел привести к себе главу города живым. Мэр попытался укрыться с семьей в маленькой городской библиотеке, и здание было разрушено до основания. На его глазах монголы убили его жену и изнасиловали дочерей, после чего его самого забили насмерть.
В городе для монголов нашлось немного поживы. Воины сломали небольшой печатный станок местной газеты и повытаскивали из него все железо, чтобы впоследствии переплавить. У них была привычка уводить с собой из захваченных городов всех ремесленников и умелых рабочих, которые могли им позже пригодиться, но бишкекские часовых дел мастера, бухгалтеры либо юристы для кочевников ничего не значили. Нескольким мужчинам сохранили жизнь. Большинство детей и некоторых женщин помоложе забрали в неволю, многих женщин изнасиловали. Все это захватчики делали механически, безрадостно, даже когда насиловали. Просто… так поступали монголы.
Когда они закончили, то стали методично предавать город огню.
Уцелевших пленников увели за город в лагерь Чингисхана, где согнали в кучу и позволили оплакивать свою ужасную судьбу. Коле они напомнили классическую крестьянскую семью. Их жилеты и штаны, добротные юбки явно приглянулись монголам. Одну красавицу по имени Наташа, пятнадцати лет от роду, которая была дочкой трактирщика, припасли для самого Чингисхана. Император всегда забирал себе самых красивых женщин, многие из которых впоследствии от него забеременели. Чингисхан хотел забрать пленников с собой, потому что для этих уже пропавших душ всегда находилось применение: например, их можно было погнать в бой. Но когда хану сообщили, что пуля одного адвоката с дикими глазами посмела ранить члена Золотой Семьи, он велел лишить пленников жизни. Усталые мольбы Йэ-лю проявить милосердие остались неуслышанными. Женщины и дети приняли смерть смиренно.
К тому времени, когда монголы вновь двинулись в путь, от города остались одни дымящиеся руины. В нем теперь почти не было зданий, от которых сохранилось хоть что-то, кроме фундамента. После себя кочевники оставили небольшой холм из отрезанных голов, искаженные мертвые лица многих из них заставляли сердце обливаться кровью - уж больно молодыми они были. Прошло несколько дней, и Чингисхан приказал своему арьергарду вернуться в город. Добравшись туда, воины обнаружили, что кучке жителей Бишкека удалось избежать резни, спрятавшись в подвалах и прочих укрытиях. Монголы окружили их и предали смерти, немного перед этим потешившись.
Сейбл оставалась равнодушной, наблюдая за этими зверствами, ее лицо было бесстрастно. Что касается Коли, то после Бишкека ему стало ясно, что он должен сделать.
29. Вавилон
Понадобилось два месяца, чтобы достичь Персидского залива. Отсюда Александр намеревался быстро добраться до Вавилона по суше. Вперед он выслал авангард из тысячи воинов, с которым послали Евмена, Гефестиона и остальных. Байсеза с товарищами добились того, чтобы их тоже отправили с ними.
Потратив день на высадку и сборы, авангард выступил в направлении Суз. Этот город Александр сделал административным центром покоренной Персидской империи. Сам царь был еще слишком слаб, чтобы ехать верхом или идти пешком, поэтому находился в повозке под пурпурным навесом, окружаемый сотней мерно чеканящих шаг верных гипаспистов. Они достигли Суз без происшествий, но это были не те Сузы, которые помнил Александр.
Топографы Александра были в полной уверенности, что это было то самое место, посреди равнины, поросшей скудной растительностью. Но теперь ничто не говорило им, что здесь вообще когда-то находился город. Вполне могло оказаться, что они стали первыми людьми, оказавшимися здесь.
С мрачным лицом к ним подошел Евмен.
- Я был здесь всего несколько лет назад, - поведал он. - Тогда Сузы процветали. Здесь можно было встретить предметы из каждой провинции империи, начиная от изделий ремесленников и серебряных дел мастеров из городов Греции и заканчивая деревянными колоннами из Индии. Его сокровища завораживали. Теперь же…
Царский грамматевс выглядел сломленным, и Байсеза вновь почувствовала, как в нем закипает гнев, словно этот мудрый грек воспринимает все вокруг как оскорбление, нанесенное Слиянием лично ему.
Александр самостоятельно выбрался из повозки и немного побродил вокруг, вглядываясь в землю и пиная засохшие комья грязи. Затем он вернулся под навес и отказывался вновь покинуть его, словно показывая этим свое отвращение к случившемуся.
Македонцы разбили лагерь и переночевали недалеко от места, где должен был находиться город. На следующее утро, ведомые царскими картографами, они отправились на запад, в направлении Вавилона, по бескрайней земле, и громкое эхо их шагов разносилось под небом. После Суз все казались подавленными, словно время своим чудовищным весом вдруг стало давить им на плечи. Иногда Байсеза ловила на себе взгляд какого-нибудь македонца и чувствовала, о чем он в тот момент думает: вот идет женщина, живая и в полном здравии, которая родится тогда, когда все, кого они знают, и всё, чего они когда-либо касались, превратятся в пыль. Она словно живой символ Слияния.
Ко всеобщему облегчению, им не пришлось пройти много километров прежде, чем на их пути появилась граница слияния времен, земля здесь опускалась на несколько сантиметров, и за ней открывалась дорога. На взгляд Байсезы, покрытая незамысловато вытесанным камнем дорога была проложена грубо, но, без сомнения, это все же было порождение цивилизации. Как потом они узнают от Евмена, это был отрезок Царской дороги, вокруг которой в былые времена объединилась вся Персия и которую Александр нашел чрезвычайно полезной, когда завоевывал империю персов.
Им пришлось двигаться еще несколько дней. Земля, расстилавшаяся по обе стороны, была ужасно сухой, только низкорослая растительность выживала в таких условиях. Здесь и там по краям дороги попадались насыпи булыжников и огромные прямолинейные канавы, явно искусственные, но давно заброшенные, поэтому их назначение было непонятно.
Каждую ночь, когда они разбивали лагерь, Кейси включал радиостанцию в надежде получить сигнал от экипажа "Союза", затерявшегося где-то в неизведанных просторах Азии. Делал он это в условленное заранее с космонавтами время, но те ни разу так и не вышли на связь с того самого дня, как начали спуск на Землю. Также Кейси следил за сигналом, который продолжал исходить от неизвестного радиомаяка, который, по их предположениям, размещался в Вавилоне. Он все еще оставался неизменным - просто чирплет, передаваемый на разных частотах, как технический испытательный сигнал. Кейси вел записи о его местонахождении, времени, силе и характере, и все его грубые расчеты продолжали говорить, что источник сигнала в Вавилоне.
И еще были сферы, вернее их отсутствие. Чем дальше они продвигались на запад, тем меньше их становилось, промежутки между ними, соответственно, увеличивались, пока в один прекрасный день Байсеза не осознала, что прошагала целый день, так ни одного из них не увидев. Никто не знал, что сулил им этот факт.
Наконец они подошли к следующему шву времени. Передовой отряд остановился перед границей зелени, которая растянулась, прямая, как под линейку, с севера на юг. Стоя на выжженной солнцем стороне, воины не решались двинуться вперед.
На западе, по ту сторону границы, были многоугольники полей, перечеркнутые здесь и там сверкающими на солнце каналами. Между полями были широко разбросаны невысокие уродливые хижины, обмазанные с виду еще сырой глиной. Хижины напоминали огромные куски грязи, вылепленные неумелыми руками. Байсеза заметила завитки дыма, что говорило о том, что здесь кто-то жил. Несколько коз и бычков, привязанные веревкой к кольям, уныло пережевывали жвачку. Но людей нигде не было.
- Знаменитые ирригационные каналы Вавилона, - сказал Абдикадир, стоя рядом с Байсезой.
- Должно быть, это и вправду они.
Некоторые каналы представляли собой продолжение тех сухих обветшалых канав, которые она заметила раньше. Они были "осколками" инженерной мысли древности, которые не пощадило время. Но соединенные воедино отрезки из разных эпох вызывали настоящие проблемы: участки из поздних времен, те осыпавшиеся из-за эрозии канавы, блокировали доступ воды из реки в остальные части ирригационной системы. Некоторые уже начали высыхать.
- Давай покажем пример остальным, - предложил пуштун и без колебаний пересек невидимую, неосязаемую черту между двумя кусочками Мира.
Отряд последовал за ним и продолжил свой путь.
Богатство этой земли бросалось в глаза. Большая часть полей вроде была засеяна пшеницей с толстыми колосьями, которую Байсеза прежде не видела. Росло здесь и просо, и ячмень, а местами даже возвышались мощные рощи финиковых пальм. Сесиль де Морган поведал, что однажды жители Вавилона сложат песни об этих пальмах, в которых перечислят триста шестьдесят способов их использования, по числу дней в их году.
Прятались ли крестьяне или нет - трудно сказать. Было ясно одно: это место - уже не те пустынные земли, через которые им пришлось идти много дней. Армия Александра могла рассчитывать на плоды этих богатых хозяйств. Байсеза понимала, что в общении с крестьянами понадобится тонкая дипломатия. При помощи своих воинов царь мог получить все, что пожелал бы, но лишь местные жители знали все тонкости выращивания урожая на этих полях, а многочисленная и голодная армия македонцев не могла позволить себе, чтобы пропало хоть одно зернышко. Возможно, первым делом Александру следовало приказать воинам и инженерам восстановить систему ирригации…
- Знаешь, мне с трудом верится, что это Ирак, что мы всего в ста километрах к югу-западу от Багдада. Эти плодородные земли кормили империи тысячелетиями.
- Но где же все?
- Разве можно упрекать крестьян за то, что они прячутся? Половина их богатых угодий исчезла, а вместо них появились полупустыни. Каналы высохли. От безжалостных дождей погибает урожай. А что там маячит на горизонте? Да просто величайшая армия, какую когда-либо видел древний мир… Ага, вон там, - он остановился и показал рукой вдаль.
На западе она увидела здания, стену сложной конструкции и что-то похожее на ступенчатую пирамиду. Издалека все это казалось ей серым и расплывчатым.
- Вавилон, - прошептал Абдикадир.
- А это - вавилонская башня, - сказал Джош.
- А чтоб меня, - изумился Кейси.
Основные силы македонцев вместе с обозом присоединились к авангарду и широко растянулись лагерем на илистых берегах Евфрата.