Как же странно звучала эта дискуссия среди руин и обугленных мертвецов, в ожидании новой атаки адских сил! Последний пассажир протянул мне булавку, чтобы я хоть как-то привела в порядок свою одежду, а Морозов раздал нам питательные таблетки. На противоположном берегу черные волны оживились и заколебались… Несомненно, привыкнув к беззащитной толпе безоружных людей, потерпевших кораблекрушение, которые попадали на мертвую планету. Ночные были ошарашены нашим отпором. Они, конечно же, готовили что-то новое. Но что именно? До острова нельзя было добраться, не имея плавучих средств. И враг не имел представления о нашей численности.
А гефестионские сумерки все сгущались, и солнце Лебедя казалось всего лишь тусклым пятном на горизонте. На воде озера, почти мгновенно остывшей, сталкивались крошечные льдинки.
- Сейчас они снова будут атаковать, - сказал Морозов. - Это потемнение… соответствует древней формуле: сумерки людей Аэрса.
И действительно, на другом берегу появилось что-то новое. К воде спускался большой отряд, одетый в легкие скафандры.
- Это не так уж плохо, - сказал последний пассажир с таким выражением, будто любовался классным спортивным соревнованием. - Они поняли, чем рискуют, атакуя под огнем наших дезинтеграторов. Тогда они решили пройти под водой…
- А на Сигме вот изучают возможность создания термического прибора, способного вскипятить море, - мечтательно проговорил Морозов.
- Да, но ведь мы на Гефестионе!
Это бесспорное утверждение, казалось, встряхнуло Морозова, и он приказал мне лезть в звездолет. Я пожала плечами и вместо этого заняла место у перископического прицела одного из дезинтеграторов. К сожалению, "Летающая Игла" была всего лишь разведывательным кораблем - у нас не было мощного оружия, так необходимого сейчас. Поколебавшись немного, Морозов достал откуда-то из глубин своей шкуры еще одну пригоршню таблеток. Они были такие симпатичные - зеленые и красные.
- Это на тот случай, если мы не взлетим на воздух, - пояснил он. - Они безболезненные, комбинация стрихнина с гипноэффектом…
Со странным чувством держала я в руке эти веселые таблеточки - нашу смерть…
И у меня было странное предчувствие: в течение всех этих ужасных часов (или дней?) я была уверена, что это еще не конец. Лес вернется, или прямо на острове сядет корабль с Сигмы, или случится неважно что еще… Вдруг я сказала:
- Что-то происходит.
- Где?
- На озере. Я так и знала, я так и знала!
На противоположном берегу черные скафандры скользнули в воду. Но не это привлекло мое внимание. Между нами и противником на льдинах появились силуэты каких-то гуманоидов. Дрожащие от холода, крошечные гномы или… дети! Они размахивали своим смехотворным оружием - колами и рогатинами - и старались подбодрить себя пронзительными криками. Слишком ничтожная подмога? Не такая уж ничтожная, как мне сначала показалось… Через перископический прицел я увидела, как они склоняются к воде, бьют и вытаскивают окровавленные палки! Одна из льдин прошла совсем рядом с островом, сбивая черные силуэты, которые были уже совсем рядом. Союзники, у нас были союзники!
Ответные удары не заставили себя ждать: огненные лучи полоснули по льдинам, но были они беспорядочны и неточны… Однако, один из них попал в льдину прямо перед нами. Оставшиеся в живых попрыгали в воду и поплыли к острову. Настоящий огненный ураган обрушился на озеро, и я, опомнившись, припала к дезинтегратору. Последний пассажир и даже пацифист Морозов последовали моему примеру, и наши лучи прикрыли бегство союзников…
- Цельтесь лучше! - раздался за нашими спинами голос электроника. Он с трудом дополз до одной из бойниц и начал возиться с прицелом.
…Когда все это кончится, я снова стану собой, Талестрой. В моей душе больше не будет места всепоглощающей ярости. Я больше не увижу черную стену, которая неумолимо наползает на нас и которую я поливаю лучами дезинтегратора, не увижу и языки пламени, которые проносятся надо мной, черные тела, которые падают, рассыпаются и так похожи на людей, что я схожу от этого с ума. Мне 15 лет (относительных), и я никогда никому не хотела зла… Мне надо держаться. Лес вернется, или какой-нибудь корабль сядет. И будет еще одно ясное небо, весна на Земле… Данте… Франческа… любовь, наконец.
Надо выдержать! Ведь я же Талестра.
Однако дело плохо - второй дезинтегратор умолк. Те, кто саботируют производство оружия для космоса, заслуживают смерти на таком вот гефестионском острове. И пусть рот у них будет полон красных муравьев, а ноги - погружены в карболовое озеро. И пусть они подохнут среди призраков, и сами превратятся в них!..
Я ползком добираюсь до другого дезинтегратора у следующей бойницы. Мне кажется, что я ползу долго, бесконечные века. Частокол дымится, настоящий огненный мост накрыл озеро. С истерическими криками женщины покидают убежище и убивают друг друга… Атенагора Бюветт размахивает белыми трусами, словно белым флагом, но огненный смерч мгновенно сжигает этот ничтожный символ, а заодно и десяток участниц этой процессии. Другие женщины бегут к озеру и бросаются в воду. Можно предположить, что они хотят добраться до другого берега и просить пощади у Ночных. Как будто здесь можно просить у кого-нибудь пощады. Будто в этом мире еще существует такое понятие!
Одних сжигает беспощадное пламя, другие идут ко дну, увлекая за собой своих детей. На месте маман я должна была бы сказать: "Ну и чудненько! Меньше бесполезных ртов!" Но я не маман.
А веки у меня пылают. Большинство палаток горит. Любительница псалмов взобралась на станину дезинтегратора, беспорядочно машет руками в сторону того берега, и вдруг превращается в пурпурную спираль… Дама Атенагора ползком убирается в убежище. Берег, наш берег, раскален докрасна…
Однако, под прикрытием наших дезинтеграторов, фиолетовым гномам удается добраться до острова, и они нападают с тыла на тех Ночных, которым удалось выйти на берег. Они бросаются им в ноги, бьют их топорами из полированного камня. Ах, маленькие храбрецы… Целые гроздья человеческих тел срываются в воду. У Данте в его стихах такого не было. Он во всем искал логику…
Но в аду не может быть логики.
Припав к последнему дезинтегратору, который тоже кажется раскаленным докрасна, я стреляю, стреляю…
И вдруг становится совсем тихо.
Никто больше не лезет на дымящийся берег.
И равнина на другой стороне пустынна.
Все.
Глаза и волосы у меня обожжены. Запястья болят. Я падаю ничком на землю, и наступает ночь.
Не знаю, сколько времени длилось мое беспамятство. Разбудил меня чей-то тихий, будто поющий голос:
- Что у вас болит?
Я подняла голову и одновременно увидела и возненавидела ее. Ничто не могло быть более реальным, чем этот силуэт из белого золота и перламутра, это облако, которое парило среди искрящихся льдов и звезд, на фоне меняющегося пейзажа Гефестиона. Белая туника блестела под лучами солнца Лебедя. Гномы и эльфы толпились вокруг.
Она была похожа на водяную лилию, на мертвую звезду…
- Офелия, - сказал Морозов, лежащий, как и я, носом в песок. - Или Примавера. Или я не знаю, кто. Вы говорите, следовательно, вы не привидение. Откуда вы?
Бледные, немного припухшие губы еле заметно дрогнули. Но это нельзя было назвать улыбкой.
- Издалека, - сказала она. - С планеты Соль-3.
- А эти дети?
- Я думаю, это туземцы. Или дети потерпевших кораблекрушение. Сами они этого не знают. Они называют себя "наш клан" и присоединились ко мне у пещеры с крысами на берегу. Они также называют себя беспризорниками.
- Бес… - Морозов выругался. - Но мне знакомо это название! Ведь это мой народ на Земле когда-то, в стародавние времена, изобрел его!
- А! - сказала она. - Вы тоже с Земли?
Казалось, она осталась абсолютно равнодушной к тому, что между нею и настоящей минутой простирались бездны и световые века… Но она, оказывается, уже успела излечить мои руки и мой раскалывающийся затылок и занялась ожогами электроника и ранами последнего пассажира. И никогда - да, никогда - ни Гейнц, который всегда был настоящим другом, ни последний пассажир, который относился ко мне с уважением за то, что я так здорово управлялась с дезинтегратором, не смотрели на меня так, как на нее! Они словно поглупели от восхищения!
К счастью, в этот момент раздалось какое-то сумбурное кудахтанье. Подпрыгивая на трех безобразных перепончатых лапах, какое-то несуразное существо серо-розового цвета, с раздутой шеей, приблизилось к нашей группе. Меня затошнило.
- Это ваше? - спросила я. - Увлекаетесь, что ли?
- Нет, это просто кошмарное видение.
- Это приближенный, - сказал Морозов, выбираясь из обломков. - Это примитив. И все это совсем по-земному. Красавица и Зверь, Геката и ее собаки, Прозерпина и Цербер. Улетая на шабаш, прекрасные ведьмы брали с собой лемуров… Вы возрождаете все эти мифы. Вам не холодно? - Сняв свою оборванную и обгоревшую шкуру, он галантно взмахнул ею и поклонился незнакомке.
И он мне изменил!
Именно этот момент как будто специально выбрал Лес, чтобы сесть на своем гелико посреди окружавшего нас бедлама. Начались взаимные представления: незнакомку звали Виллис. "Виллис и ее беспризорные" - Морозов объявил, что это годится для названия поэмы. Он хотел отпраздновать встречу и даже открыть по этому поводу последнюю бутылку шампанского, которую прятал среди витаминов и концентратов! К счастью, Лес вернул всех на землю. Он считал, что теперешнее затишье протянется недолго. Разбитые в открытом бою, утопленные в озере, Ночные все равно будут искать возможность отомстить. Пока он говорил, я пристально глядела на него и чувствовала, что счастлива. Но надо было драться за это, если я не хотела все потерять. Волна ярости поднялась во мне до такого уровня, что я увидела…
- А ведь под озером есть ход, - сказала я. - Единственное средство спастись - это немедленно бежать отсюда на корабле.
- Ты все это видишь, Талестра?
- Да. И как мы боремся, и как мы умираем. Но все это очень расплывчато. Это значит, что мы можем избежать всего этого.
На этот раз победа была на моей стороне! Мальчики смотрели на меня с восхищением, которое я вовсе не находила смешным. А розовое членистоногое принялось подпрыгивать, кудахча:
- Я! Меня! Я! Меня! Я одобряю!
Но голос Леса перекрыл шум. С присущими ему точностью и благоразумием он разрушил наши надежды…
- Горючего у нас хватит только на взлет, - сказал он.
Казалось, Виллис очнулась.
- Горючее? - сказала она каким-то отсутствующим голосом. - Это то, что заставляет работать двигатели? Но оно же есть… Анг'Ри, скажи им.
Самый большой из гномов заговорил. Речь его была весьма примечательной: одни сокращения, которые нанизывались друг на друга.
- Есть сломаздолет. Горюполн. Ужавно. Еще нашитцы. Раз'брали резерв' и спрят'. Надеждулететь всегда. Все умерли. Гор'ост.
- Ну вот, - сказал Лес. - Это значит, что какой-то корабль рухнул с полными резервуарами, но не взорвался, а предыдущее поколение сохранило его в надежде когда-нибудь вырваться отсюда… Я имею в виду гор'. Не смейтесь, Талестра. Мы все кончим тем, что будем разговаривать на таком волапюке. Ты можешь указать нам местонахождение этого горючего?
- Конечно, могу.
13
Виллис думает:
Мне надо бы привести все это в прядок. В общем, мне кажется, что я нашла их - тех, кого я называю моей группой. И вот мы на Антигоне. Это еще одна планета в созвездии Лебедя. "Опять созвездие Лебедя! - сказала Талестра. - Мы никогда отсюда не выберемся!"
Целая вечность отделяет меня от Геры, от Хелла, от его смерти. Это похоже на непроницаемый саван, который я не осмеливаюсь приподнять из опасения, что зарычу от боли… Это неправда, что страдание когда-нибудь кончается, что все забывается. Мы удаляемся, вот и все. Туман времени стирает черты лица, приглушает голоса - и это самое ужасное.
Ну ладно, начнем с начала. Нам удалось разместиться в небольшом звездолете, который они называют "Летающей Иглой". Они - это такой смешной ученый Морозов, великий космонавт, состоящий как будто из кристаллов и золота, не совсем гуманоид Лес Кэррол, потом еще эта маленькая хорошенькая фурия Талестра, а также пассажиры. В трюме было очень тесно, и Талестра мне сказала, что, к счастью, нептунианцы дезертировали, многие погибли в бою, а правоверные дамы покончили самоубийством в убежище. Хорошо еще также, что мои беспризорные были такими маленькими! Анг'Ри привел нас к тому месту, где было немного горючего. Лес собрал общий совет.
- Вот факты, - сказал он. - С таким запасом нам никогда не выбраться из созвездия Лебедя. - Единственный выход - перелететь на другую планету, расположенную поближе к солнцу этой системы. Но мы не знаем, что нас там ожидает.
- А что это за планета? - спросила какая-то дама оливкового цвета. Она отделилась от группы растрепанных жительниц Земли и Урана, усталых мужчин и детей, похожих на кузнечиков.
- Антигона ближе всех, - объявил Морозов, - и имя красивое…
- Конечно, еще один ледяной ад!
- Да нет же, - сказала я насколько могла спокойно. - Ведь она расположена ближе к звезде Лебедя, поэтому ее климат должен быть более мягким…
- А, это вы! - бросила мне эта особа, скользкая, как угорь. - Вас мы уже знаем. Лишь бы вам оставили ваших кузнечиков, и вы будете всем довольны, не так ли? К тому же интересно, человек ли вы?.. Антигона, эта девка, - продолжала она, снисходительно махнув рукой в мою сторону, - по мнению Прорицателя Зизи, была замешана в историю с кровосмешением… и с некрофилией. Многообещающе, ничего не скажешь!
- Поставим вопрос на голосование! - сказал Морозов твердо. Казалось, Лес полностью перестал интересоваться всем, Талестра тоже. Персона по имени Атенагора Бюветт бесновалась, сопровождаемая той самой животиной, которую мы назвали Кло-Глопа. Он орал: "Я знаю все! Я могу все! Я восхитителен!" Но они забыли моих "кузнечиков", которые все, как один, проголосовали за Леса.
Анг'Ри сделал вывод в свойственных ему выражениях:
- Дурбаба взбес. А мы Антиглетим.
Мои беспризорники были в восторге: уж им-то терять было нечего. Да и космическое путешествие - что может быть восхитительнее в этом возрасте!
У меня сжалось сердце, когда "Летающая Игла" набирала скорость. Мне казалось, что я еще больше удаляюсь от Хелла. Но было и другое чувство: я думала о мертвых городах, об ужасных процессиях призраков. Ведь другие люди попадут на эту планету, а я ничего не смогу сделать для них…
Дама Бюветт тайком провела лишнего пассажира: Глопу. Она начала учить его "прекрасному галактическому обращению в свете философии, базирующейся на "отклонении Шератана". Она признавала в Глопе существо высшее и непонятное…
…Что можно сказать об Антигоне?
Сначала мы облетели небольшой шар из охры и смарагда. На поверхности планеты четко различались желтая и зеленая зоны. Эта последняя полностью скрывалась в черной мгле, состав которой наши спектроскопы не могли определить. В атмосфере обнаружились газообразные и протеиновые частицы, кислород и пары воды, что вместе с темно-зеленой окраской предполагало наличие лесов. Несмотря на небольшие размеры планеты, ее притяжение было очень сильным.
Горючее подходило к концу. Лес и Гейнц с помощью радара обнаружили горную цепь и в глубине ее - довольно ровное плато, которое могло послужить космодромом. Пейзаж был довольно расплывчатым. По мере того, как мы опускались, все созвездие Лебедя, казалось, скрывалось за темной туманной пеленой, и все тени удлинились. Эта пелена скрыла и планету, но иногда она расступалась, словно какая-то черная туманность набегала на светлую…
Не желая поддаваться мрачным впечатлениям, я отошла от иллюминатора и включила свои мозговые "антенны". Теперь я знала: у меня были "антенны", как у Талестры, как у Морозова и Анг'Ри. Неожиданный ужас охватил меня, и чувство это было таким острым, что я зашаталась: это не было тем тяжелым и ледяным равнодушием, которое исходило от Гефестиона, это было, скорее, похоже на затхлые, гнилостные запахи Геры; все это было как-то липко, глубоко и животно и, главное, ужасно близко… "Эт'Антигона вредужасна" - прошептал чей-то голос у моих ног. Оказывается, не одна я обратила внимание…
Чтобы не рухнуть от отчаянья, я опустилась на первую ступеньку лестницы, ведущей в центральный пост, среди неподвижных детей, уснувших, где придется… Помещение было наполнено давящим мраком, неоновые светильники едва мигали. Один из спящих застонал, несколько невнятных голосов ответили ему. Сзади еле слышно отворилась дверь, и Лес - я тотчас поняла, что это он - появился на пороге. Я отодвинулась, чтобы пропустить его.
- Чем вы тут занимаетесь, Виллис? - спросил он. - Вы знаете, что мы легли на орбиту?
- Да.
- Морозов и Гейнц делают последние анализы. А вообще-то это бесполезно: нам все равно придется садиться.
Помолчав немного, он добавил:
- Идите в центральный пост, там есть немного свободного места.
- Спасибо. Но я бы не хотела покидать детей.
- Н-да, - сказал он. - Вы и ваши дети. Именно это вам и было нужно, чтобы выжить, не так ли? Они спят?
- Да. И немного бредят во сне.
- Но вы все равно неспокойны?
- И вы тоже.
Он затворил дверь рубки, где работали Морозов, Шталь и, наверное, Талестра, уселся рядом со мной… Я не видела, скорее чувствовала его, как будто это был мощный источник света. Оба мы думали в этот момент о судьбе несчастной "группки", которая населяла "Иглу", о пройденных испытаниях, о тайне Антигоны, но, кроме этого сурового настоящего, кроме этой ужасной ночи накануне боя, мы затронули и еще кое-что из того, что было у нас на сердце…
- Его звали Хелл, не так ли? - сказал Лес, не придавая никакого вопросительного значения этому имени. - Как же вы его любили! И как он был счастлив!
- Надеюсь, - отвечала я с подъемом. - Я так хотела, чтобы это было так. Но я не знаю, удалось ли мне: я была глупой, ничего не понимала. И если нет, то это было бы хуже, чем сама смерть. Если он страдал из-за меня…
- Нет, это невозможно. Он был счастлив. Это был настоящий мужчина, иначе вы не смогли бы любить его. Ведь вы такая совершенная, что лучше вас любой мужчина не мог бы и желать.