Скинто что-то крикнул ей, попытался извиниться. Жюстин не обратила внимания. Она вернулась в цех, вернулась за стеклянные стены. "Шло бы всё к чёрту!" - думала она, пытаясь сосредоточиться на работе, но мысли снова и снова возвращались на крышу, возвращались к десяткам глаз внизу, во дворе, которых она не видит, но знает, что все они смотрят на неё. И ещё голоса. Голоса толпы. Жюстин слышала их в своих воспоминаниях. Даже не голоса, а всего лишь гул. Гул, который нарастает, заполняет весь мир. Руки Жюстин дрогнули. Вышедший с конвейера бракованный репликатор, который она разбирала, чтобы выявить причину поломки, упал со стола, ударился о пол, зазвенел. Хрупкий корпус разбился. Осколки брызнули как-то неестественно сочно.
- Твою мать! - Жюстин спешно опустилась на колени.
Гул голосов в голове стих. Но теперь место гула заняли отчётливые слова, фразы. Толпа, окружившая писателя, шла по цеху. Жюстин знала это, видела, сидя на полу, их ноги. И одни из этих ног, скрытые серой или чёрной тканью брюк и комбинезонов, принадлежали Билли Хейнцу. Может быть, вон те - в идеально начищенных чёрных ботинках? Жюстин выронила осколки репликатора и снова выругалась.
- Всё нормально? - спросил её Марк Скинто.
Она не видела, как он подошёл. Высокий, в рабочем комбинезоне. Запрокинув голову, Жюстин смотрела на него снизу вверх.
- Я уронила репликатор, - сказала она. - Хотела разобрать и уронила…
- Наплюй, - Скинто улыбнулся. - Напиши, что поломку установить не удалось и забудь.
- Я так не могу. - Жюстин протянула ему разбитый репликатор и снова начала собирать осколки.
Когда она поднялась на ноги, толпа во главе Билли Хейнца стояла возле её рабочего места. Жюстин с трудом сдержалась, чтобы не выругаться в третий раз.
- Что-то не так? - спешно спросила она управляющего фабрикой Лари Эншо, стараясь не смотреть на Хейнца, не встретиться с ним взглядом, пусть даже случайно.
Эншо не ответил. Просто стоял и смотрел на разбитый репликатор. Все стояли и смотрели на чёртов разбитый репликатор.
- Он уже был сломан, так что… - вступился было за Жюстин Марк Скинто, но она оборвала его на полуслове, начала извиняться за свою неловкость.
- Не думаю, что стоит писать об этом, - сказал Лари Эншо Вильяму Хейнцу.
- Писать о чём? - спросил Хейнц.
- О бракованных репликаторах.
- Ах, о репликаторах… - Хейнц улыбнулся (Жюстин не видела этого, но буквально чувствовала, знала). - Не беспокойтесь, я здесь не для того, чтобы написать о репликаторах. Мне интересны люди, которые их делают.
- Люди? - удивился Эншо.
- Вы против?
- Нет, просто не вижу, что в этом может быть интересного.
- Думаете, репликаторы интересуют читателей больше?
- Репликаторы есть по всему миру, а люди, которые их делают… Их не так много… Так что…
- Так что именно поэтому я хочу написать о них, - сказал Хейнц. - Как они живут. С кем. Какие у них мечты, желания. Кого они любят, кого ненавидят…
Жюстин подняла глаза, встретилась с ним взглядом. Глаза у него были тёмными и светлыми одновременно. "Наверное, виной всему слишком яркое освещение на фабрике", - подумала Жюстин, опустила глаза, чтобы не показаться слишком назойливой, разглядывая писателя, и даже не поняла, что он обращается к ней. Все как-то стихли, ожидая ответа. Стихла и Жюстин. Марк Скинто тронул её за руку. Она взглядом спросила его, чего он хочет. Он так же взглядом указал ей на Хейнца. Жюстин нахмурилась.
- Ты не слышала вопрос? - спросил управляющий Лари Эншо, краснея и смущаясь вместо неё.
Жюстин поджала губы и качнула головой. Теперь все точно смотрели на неё. Смотрели и ждали, словно это была очередная книга Билли Хейнца, очередной фильм или что там ещё заставляет их сердце биться сильнее?
- Я спросил, кого вы любите, - помог ей Билли Хейнц, устав от этой затянувшейся неловкой паузы.
- Кого я люблю? - растерялась Жюстин. - Вы имеете в виду, кто мой мужчина?
- А вы думаете, что человек обязан любить того, с кем живёт?
- Думаю, да. Иначе, зачем жить? - Жюстин покосилась на Марка Скинто.
- Так это, значит, он - мужчина, которого вы любите? - спросил её Хейнц.
- Да, я люблю его, - сказала Жюстин и тут же поморщилась, услышав, как сухо прозвучал её голос, поспешила повторить, на этот раз назвав Скинто по имени.
- Значит, на крыше четверть часа назад вы были с ним? - спросил её Хейнц.
- Да.
- И что вы там делали?
- Что?
- Вы и мужчина, в которого вы влюблены. Чем вы занимались на крыше фабрики?
- Ничем.
- Но вы следили за нами сверху.
- Я не следила, - Жюстин почувствовала, как румянец заливает щёки.
- Но мы все видели это, - Хейнц огляделся, дождался, когда люди вокруг согласно кивнут. Жюстин покраснела ещё сильнее. Ей хотелось, сжаться, провалиться сквозь землю.
- Я… я… я просто хотела посмотреть, - выдавила из себя Жюстин.
- Посмотреть? На кого? На меня?
- Нет. Просто там внизу была такая суета…
- Так вы не любите суету?
- Нет.
- Отлично. Я тоже не люблю.
- Ну, вот видите! - Жюстин увидела едва заметную улыбку на губах Хейнца и спешно рассмеялась. Рассмеялась одна. Лица остальных остались серыми, каменными. Казалось, лишь она заметила улыбку Хейнца. Улыбку, от которой сейчас не осталось и следа.
Жюстин перестала смеяться, снова покраснела, заглянула Марку Скинто в глаза, надеясь хоть там найти поддержку. Скинто смотрел на неё как-то неожиданно серьёзно, критично.
- Я выгляжу как дура, да? - спросила Жюстин Билли Хейнца. Спросила, потому что почувствовала, как где-то в груди закипает злость, поднимается к горлу, заливает лицо алыми пятнами. Хейнц не ответил. - Ну и чёрт с вами, - буркнула Жюстин. - Со всеми вами!
Она развернулась и пошла прочь. Толпа рабочих, коллег, знакомых проводила её растерянным, осуждающим взглядом.
- Да что с ней не так? - растерянно спросил управляющий Марка Скинто.
- Я не знаю, - Скинто смущённо пожал плечами. - Она с утра сама не своя.
- Да, - протянул Лари Эншо, глядя на разбитый репликатор, с которым работала Жюстин. - Я так и подумал. - Он помялся и предложил Билли Хейнцу продолжить экскурсию.
Стоя на улице, Жюстин видела сквозь стеклянные стены, как толпа, окружившая её рабочее место, уходит прочь, перемещается по фабрике, словно полчище саранчи, готовое сожрать всё, что попадётся им на пути. Да они и друг друга даже сожрут, если не найдут ничего другого.
С каким-то нервным неспокойным предчувствием Жюстин дождалась обеденного перерыва. Рабочий день, казалось, тянется неестественно медленно. Казалось, он вообще не собирается заканчиваться.
- Надеюсь, что большинство ещё суетится возле Хейнца, - ворчала Жюстин, поднимаясь по лестнице в столовую. Ей хотелось побыть одной. Хотелось оказаться в мире, где никто не знает её, и никого не знает она.
Но в столовой было людно. Аппетит, которого не было и прежде, окончательно пропал. Стараясь не встречаться ни с кем взглядом, Жюстин подошла к репликатору, дождалась, когда он выплюнет заказанный кофе и пару тостов, выбрала свободный стол, села. В шумной толпе возле окна, из которого можно увидеть почти всю фабрику, она увидела Скинто. Он стоял рядом с Хейнцем, и, как казалось Жюстин, тупо реагировал на слова писателя, словно боялся попасть впросак, пропустив шутку или рассмеяться там, где шутки не было. Когда толпа потянулась к репликаторам за обедом, Жюстин притворилась, что не замечает их. Сидела и настырно смотрела на дно чашки с кофе. Лишь где-то в глубине сознания, надеясь, что Скинто сядет с ней за один стол. Нет, она не хотела разговаривать, просто нужно было почувствовать себя живой, почувствовать себя частью этого мира, этого превратившегося внезапно в балаган коллектива. Но Скинто не почувствовал, не понял. Он просто прошёл мимо Жюстин, не обмолвившись с ней ни словом, и сел за общий стол, который выбрал Хейнц, словно боялся вывалиться из сферы этого сместившегося вдруг центра мира. "Ну, и чёрт с тобой", - подумала Жюстин, услышала, как за соседним столом громыхнул уродский наигранный смех, поморщилась, тут же бросила короткий взгляд на коллег, надеясь, что никто не заметил этого. Коллеги не заметили. Заметил Хейнц. Несколько долгих секунд он смотрел на Жюстин - она выдержала его взгляд, сама не понимая, почему - затем повернулся к Марку Скинто.
- Вы всегда обедаете с ней порознь? - спросил его Хейнц.
- С кем? - растерялся Скинто.
- С Жюстин. Вашу девушку ведь зовут Жюстин, верно?
- Верно, - Скинто нахмурился, пытаясь вспомнить, о чём спросил его Хейнц прежде.
- Обычно они обедают вместе, - ответил за него Лари Эншо.
- Почему сейчас вы не с ней? - спросил Хейнц Скинто.
"Да, точно, чёрт возьми. Почему?" - подумала Жюстин.
- Что значит, почему? - спросил Скинто, даже не пытаясь скрыть, что относится к этому разговору так, словно в вопросе скрыт какой-то подвох, который он не может понять, но чувствует.
- Только не говорите, что бросили свою девушку лишь потому, что на фабрику приехал писатель, - сказал ему Хейнц.
- Я не бросал.
- Но сидите за столом, за которым сижу я.
- Все сидят за этим столом.
- Не все. Ваша девушка…
- Думаю, она сейчас одна из-за того, что случилось утром.
- А что случилось утром?
- Её разговор с вами… с нами…
- И что не так в том разговоре?
- Ну, как же… - Скинто растерянно уставился на Лари Эншо, ища поддержки, но Эншо молчал. - Она ведь… Она… она разбила репликатор, - сказал Скинто первое, что пришло на ум.
- До этого никто не разбивал репликаторов?
- Разбивали, - Скинто покосился на управляющего. - В смысле, всякое бывает.
- И в наказание вы заставляете этого человека обедать одного? - Хейнц не то издевался, не то злился - понять было невозможно.
- Нет, конечно, - натянуто рассмеялся Скинто, но никто не поддержал его, словно теперь он сам был в одном шаге от того, чтобы стать ренегатом, как прежде стала Жюстин.
- Значит, всё дело во мне? - спросил Хейнц.
- Наверно, - сказал Скинто, решив, что такой ответ будет лучше, чем ещё одна глупая фраза. В конце концов, здесь все плясали под дудку этого писателя. Почему он должен отличаться?
- Печально, что ради меня вы бросили свою девушку, - сказал ему Хейнц.
- О, она переживёт, - спешно заверил его Скинто. - Мы так много времени проводим вместе, что… - Скинто глуповато улыбнулся. - Думаю, будет полезно немного побыть порознь, пообщаться с другими. Тем более что сегодня здесь вы… - Скинто замолчал. Тяжёлая пауза, которая повисла в воздухе, заставила его нервничать. Казалось, что мир вокруг замер, ожидая, какое решение примет Хейнц. Одно его слово и, Скинто знал, любой на этой фабрике превратится в ренегата. И сейчас ренегатом мог оказаться он сам - Скинто.
- Думаю, вы правы, - неожиданно сказал Хейнц, разряжая обстановку, взял поднос с обедом, поднялся из-за стола. - Нет, нет. Останьтесь все здесь, - остановил он кружившую вокруг него роем мух толпу. - Скинто прав. Каждому нужно общение.
Жюстин видела, как Хейнц идёт к её столу. Он поставил поднос и сел, не спрашивая разрешения. Жюстин притворилась, что только сейчас заметила его, подняла глаза.
- Поговорим? - предложил Хейнц.
- О чём? - спросила Жюстин.
- Не знаю… - Хейнц беззаботно пожал плечами. - У вас есть интересы?
- Я делаю репликаторы.
- Вы делаете их двадцать четыре часа в сутки?
- Нет, конечно, - Жюстин покосилась на толпу коллег, жадно следящих за ней и писателем беспокойными взглядами.
- Вас должно что-то интересовать, - пытался разговорить её Хейнц.
- Меня не интересуют книги, если вы об этом.
- Меня, если честно, тоже.
- Но вы же писатель, - растерялась Жюстин, заглядывая Хейнцу в глаза, пытаясь понять, шутит он или нет.
- Считайте, что книги для меня почти то же, что для вас репликаторы, - сказал ей Хейнц.
- Никогда бы не подумала… - протянула Жюстин, попыталась подобрать подходящие слова, но не смогла - коллеги по работе пялились на неё, следили, ждали, словно она вдруг стала диковинным уродцем в каком-то дурацком шоу. Весь день превратился в какое-то дурацкое шоу.
- Как будто вдруг оказался в морге, - сказал Хейнц.
- Что? - растерялась Жюстин.
- Ты просыпаешься, выходишь на улицу. День солнечный. С неба падает редкий снег. Жизнь искрится, радует глаз. А потом… - он выдержал короткую паузу и неожиданно щёлкнул пальцами. - Бах - и ты стоишь в центре морга, и люди вокруг натянуто молчат. Весь мир молчит. И ничего нет кроме гнилостной тишины и напряжения, - Хейнц улыбнулся, увидев растерянность на лице Жюстин. - Это классика. Сол Камеда. Писатель времён, когда миром правили врачи. Тогда многие сравнения брались из медицины.
Жюстин услышала, как оживились её коллеги, особенно те, которые читали или слышали о писателе по имени Сол Камеда.
- Не понимаю, при чём тут писатель-классик, - сказала Жюстин Хейнцу.
- Вы тоже напряжены.
- Вы ошибаетесь. - И снова коллеги зашептались, загудели, осуждая её поведение. - Может, заткнётесь, а? - не выдержала Жюстин. Голос её разнёсся по столовой подобно щелчку кнута. Затем всё стихло, даже мурашки побежали по спине. - Простите, - сказала Жюстин, боясь смотреть Хейнцу в глаза.
- Ничего страшного. Мне нравятся эмоции. Любые эмоции. В них есть жизнь, - он неожиданно взял Жюстин за руку. - Сегодня, на крыше… Вы можете объяснить, почему, когда вся фабрика высыпала во двор, чтобы встретить меня, вы предпочли сбежать?
- Я уже объяснила.
- Да… Я помню… Вы не любите суету.
- Этого мало? - Жюстин смотрела на руки Хейнца, которыми он держал её руку.
- Если я попрошу вас отвести меня на крышу, вы согласитесь?
- Зачем?
- Хочу понять, почему сбежали именно туда.
- Зачем?
- Я пишу книгу. Забыли? Думаете, людям будет интересно читать о репликаторах? Нет. Они хотят читать о тех, кто собирает эти репликаторы. - Хейнц перевернул руку Жюстин ладонью вверх. - У вас много шрамов.
- Марк всегда говорит, что я неуклюжая, - улыбнулась Жюстин.
- А вы неуклюжая?
- Нет. Просто разбирать репликаторы не так просто, как кажется.
- Понимаю. Когда-то я тоже пробовал разобрать репликатор.
- Так это не первая фабрика, на которую вы приезжаете?
- Первая. Я разбирал репликатор, который стоит у меня дома.
- Мне казалось, что это запрещено.
- Мне было просто интересно.
- Как сейчас интересно подняться на крышу?
- Не только подняться. Подняться с вами.
- Звучит так, как если бы вы интересовались мной, как женщиной.
- Это проблема?
- Не знаю, - Жюстин заставила себя не оборачиваться, не смотреть на Марка Скинто. - Наверное, нет, - сказала она. Сказала, зная, что Скинто слышит её. Сказала, чтобы досадить ему, отомстить за то, что он бросил её, отвернулся. - Хотите подняться на крышу сейчас, или вам нужно время, чтобы подготовиться? - спросила Жюстин Хейнца.
- Подготовиться к чему?
- Ну, не знаю… - Жюстин улыбнулась мелькнувшей в голове не то пошлой, не то по-детски наивной мысли - она так и не поняла - и поднялась из-за стола.
В какой-то момент, покидая столовую, Жюстин показалось, что сейчас за ними увяжутся все коллеги, но Хейнц попросил их остаться. Наедине с ним Жюстин снова почувствовала себя неуютно. Даже неуютнее, чем когда была ренегатом среди коллег.
- Думаете, Марк будет ревновать? - спросил её Хейнц.
- Нет, - соврала Жюстин.
- Если будет, то можете сказать ему, что меня не интересуют женщины.
- Вас не интересуют женщины?
- Я говорю сейчас о Марке.
- Марк переживёт.
Они вышли на крышу. Небо было безоблачным, синим. Морозный воздух - чистым, свежим.
- Вот морг и остался позади, - неуклюже пошутила Жюстин.
- А говорили, не разбираетесь в классиках.
- В каких классиках?
- Сол Камеда.
- Ах, это… - Жюстин подошла к краю крыши, позвала Хейнца.
- Что там?
- Отсюда сегодня я увидела вас.
- И что?
- Не знаю… - она смутилась. - Мне казалось… казалось, вы хотите увидеть это место… Для вашей книги… Помните?
- Для моей книги нужны люди, а не места. Место лишь декорация. Я не художник-пейзажист.
И снова повисла неловкая пауза. Пауза, которая заставляла Жюстин чувствовать себя голой. Вот она стоит под этим синим зимним небом в чём мать родила, а Хейнц разглядывает её, изучает, словно она экспонат.
- Я вас смущаю? - спросил её Хейнц.
- Почему вы должны смущать меня? - она спешно тряхнула головой, поёжилась. - Здесь просто холодно.
- Хотите надеть мою куртку?
- Зачем? Мы ведь не собираемся стоять здесь долго. Верно?
- Я не знаю.
- Но…
- Расскажите мне о себе.
- Зачем?
- Просто интерес.
- Что может быть интересного в жизни инженера?
- Вы скажите.
- Я не знаю.
- Вам не нравится ваша жизнь?
- Нравится.
- Ну, вот видите. Уже что-то, - Хейнц улыбнулся, подошёл ближе. Жюстин попятилась, упёрлась спиной в перила. - О чём вы сейчас подумали?
- Ни о чём?
- Но я напугал вас.
- Вовсе нет.
- На приёме у врача вам тоже кажется, что он воспользуется своим положением?
- Нет, - Жюстин почувствовала, как, несмотря на холод, румянец начинает заливать щёки. - Не понимаю, о чём вы, - она поёжилась, желая подчеркнуть, что замёрзла. - Вы действительно хотите продолжать разговор на холоде?
- Я предлагал вам свою куртку.
- Тогда замёрзнете вы, - Жюстин вздрогнула, увидев, что Хейнц снимает куртку. - Это лишнее. Правда, лишнее… - она тяжело вздохнула. Хейнц накинул тяжёлую кожаную куртку ей на плечи. Куртку, от которой пахло чем-то настоящим, естественным. - Это что, настоящая кожа? - растерялась Жюстин.
- Не люблю одежду из репликатора.
- Но ведь это запрещено, - Жюстин прикоснулась пальцами к чёрной шероховатой коже. - Это же… Это же когда было живое существо. Зачем убивать животное ради… ради…
- Вам не нравится куртка?
- Нравится, но…
- Когда-то в этой одежде не было ничего особенного. Когда-то убивали не только животных ради одежды, но и людей, чтобы получить их органы.
- Это отвратительно.
- Один мой знакомый хирург клялся, что раньше органы забирали даже у мертвецов, чтобы пересадить их живым.
- Мерзость!
- Вы бы предпочли умереть, вместо того, чтобы жить с печенью мертвеца?
- Я не знаю.
- К тому же это было задолго до того, как изобрели репликаторы, и жизнь превратилась в искусственный лубрикант, посредством которого спаривается утративший природную естественность мир. - Хейнц подошёл к перилам, перегнулся через них, чтобы увидеть двор фабрики. - Поразительно, - сказал он, увидев высыпавших во двор инженеров.
- Что там? - спросила Жюстин.
- Посмотрите сами.
Жюстин перегнулась через перила, увидела коллег. Они стояли внизу, запрокинув головы, и ждали. Ждали… Чего они ждали? Зачем вообще вышли во двор?
- Как вы думаете, что они там делают? - спросил Хейнц.
- Я не знаю.
- Но они ведь ваши друзья.