Позади висело на канатах суденышко менее двенадцати дюймов в ширину, но длиной добрых двадцать пять футов. Благослови Господь Пита, оставляющего ялик на уровне бедер, чтобы удобнее было снять. На сиденье лежала записка: "В следующий понедельник лодка снова будет на стапеле: командная тренировка".
Я скинула кроссовки, взяла со стеллажа у двери весла с гнутыми лопастями, отнесла их на пристань и вернулась за лодкой.
Спустила ялик на воду, поставила ногу на банку, чтобы он не уплыл, вдела весла в уключины. Держа их одной рукой, как пару очень больших палочек для еды, осторожно сошла в лодку и оттолкнулась.
Гребля была для меня чем-то вроде религии, набором помогающих медитации ритуалов. Начиналось все с момента прикосновения, но настоящая магия проявлялась, когда я входила в ритм и гребла в полную силу. Этот спорт еще со студенческих дней успокаивал меня, как ничто другое.
Весла погрузились в воду, скользнули по ней. Я ускоряла темп, напрягая ноги, чувствуя упругий напор воды. Ветер пронизывал меня насквозь при каждом рывке.
Когда ритм установился, я начала испытывать чувство полета. В эти блаженные минуты я парила в пространстве и времени - невесомое тело на бегущей куда-то реке. Моя лодочка мчалась вперед, а я составляла с ней и веслами единое целое. Я закрыла глаза, расплылась в улыбке. Все случившееся сегодня утрачивало значение.
За сомкнутыми веками стало темно, над головой загрохотал транспорт: я прошла под Доннингтонским мостом. Снова выйдя на солнце, я открыла глаза, и в грудь мне тут же уперся холодный вампирский взгляд.
На мосту стояла фигура в длинном развевающемся пальто. Лица я не различала, но судя по росту и ширине плеч, это был Мэтью Клермонт. Опять!
Ругнувшись, я чуть не упустила весло. Городская пристань недалеко - вот бы переправиться на тот берег и съездить вампира веслом по лепной голове. Или, скажем, багром. Обдумывая этот запрещенный и крайне соблазнительный маневр, я увидела на причале стройную женщину в заляпанном краской комбинезоне. Она курила сигарету и говорила по мобильному телефону - не совсем обычное зрелище для пристани города Оксфорда.
Она подняла глаза, и я ощутила толчок. Демон. Женщина, по-волчьи осклабившись, сказала что-то в свой телефон.
Просто ни в какие ворота. Сначала Клермонт, за ним целый хвост разной нечисти. Я отказалась от своего плана и вложила тревогу в греблю, но все удовольствие от лодочной прогулки пропало.
Развернув лодку у таверны "Изида", я заметила Клермонта. Он добрался сюда от Доннингтонского моста - пешком, заметим себе - быстрее, чем я на гоночном ялике.
Сильно нажав на оба весла, я подняла их, как крылья, и подошла к плавучему деревянному причалу таверны. Когда я вылезла, Клермонт уже преодолел двадцать футов лужайки, разделявшие нас. Платформа вместе с лодкой заколебались под его тяжестью.
- Какого черта? - Я прошла по доскам к вампиру. - Зачем вы со своими друзьями преследуете меня? - Я запыхалась после гребли, щеки пылали.
- Они мне не друзья, доктор Бишоп, - нахмурился он.
- Правда? Я не видела столько вампиров, колдунов и демонов в одном месте с тех пор, как тетушки в тринадцать лет вытащили меня на летний языческий фестиваль. Если они не ваши друзья, то почему за вами таскаются? - Я вытерла рукой лоб, откинув назад мокрые волосы.
- Бог мой, - пробормотал вампир. - Выходит, слухи не лгут.
- Какие слухи?
- Вы полагаете, что у этих… созданий есть со мной что-то общее? - В голосе Клермонта, помимо брезгливости, слышалось еще и удивление. - Невероятно.
Я через голову стащила пуловер. Взгляд Клермонта скользнул по моим рукам от ключиц до пальцев, и я почувствовала себя в обычной спортивной одежде голой.
- Да, полагаю. Я училась в Оксфорде и бываю здесь каждый год. Единственный непривычный фактор в этот мой приезд - это вы. Как только вы появились здесь вчера вечером, я лишилась возможности спокойно работать. На меня пялят глаза вампиры и демоны, мне угрожают незнакомые колдуны.
Клермонту, судя по непроизвольному жесту, захотелось взять меня за плечи и потрясти. Я тоже довольно высокая, почти пять футов семь дюймов, но при разговоре с ним мне приходилось запрокидывать голову. Сознавая, насколько он больше и сильнее меня, я отступила назад, скрестила руки и приказала себе-ученому привести нервы в порядок.
- Их интересую не я, доктор, Бишоп, а вы.
- С какой это стати?
- Вы действительно не знаете, почему все демоны, чародеи и вампиры к югу от Мидлендс ходят за вами следом? - недоверчиво спросил Клермонт, глядя на меня так, точно видел впервые.
- Нет. - Я уперлась взглядом в двух человек, пьющих послеобеденную пинту за уличным столиком, - счастье, что они были заняты разговором. - В Оксфорде я читаю старые рукописи, занимаюсь греблей, готовлюсь к конференции и держусь сама по себе - и на этом все. Ничего другого я здесь никогда не делала. У иных нет никакого повода зацикливаться на мне таким образом.
- Подумайте хорошенько, Диана. - Когда он назвал меня по имени, я испытала нечто не совсем понятное, но не страх. - Что именно вы читали недавно? - Он приопустил веки, но от меня не укрылся жадный блеск его глаз.
Тетушки не ошиблись. Мэтью Клермонт чего-то от меня хочет.
Странные глаза, черные в сером ободе, снова уставились на меня.
- Они преследуют вас, потому что думают, что вы нашли нечто давно утраченное, - нехотя объяснил он. - Они хотят получить это назад и верят, что вы можете им помочь.
Я с упавшим сердцем припомнила рукописи, которыми занималась последние несколько дней. Кандидат был только один.
- Откуда вы знаете, что им нужно, если они не ваши друзья?
- Слышал, доктор Бишоп. - Он вернулся к официальной манере обращения. - У меня очень хороший слух, и я довольно наблюдателен. В воскресенье вечером, на концерте, две ведьмы обсуждали третью, американку - она нашла в Бодлианской библиотеке книгу, считавшуюся пропавшей. С тех пор я с беспокойством стал замечать, что в Оксфорде появились новые лица.
- Сейчас Мейбон, вот ведьмы с колдунами и съехались. - Я говорила спокойно, подражая ему, хотя он так и не ответил на мой последний вопрос.
- Дело не в Мейбоне, а в рукописи, - с сардонической улыбкой возразил Клермонт.
- Что вы знаете об "Ашмоле-782"? - спросила я прямо.
- Меньше, чем вы. - Клермонт сощурился и еще больше сделался похож на крупного хищника. - Я эту книгу не видел, а вы ее держали в руках. Где она теперь, доктор Бишоп? Надеюсь, у вас хватило ума не оставлять ее дома?
- Вы думаете, я украла ее? Из Бодли? Да как вы смеете!
- Вчера вечером ее у вас не было, сегодня в библиотеке тоже.
- Вы и впрямь наблюдательны, если углядели это со своего места, - съязвила я. - Если хотите знать, я сдала ее в пятницу. - Да ведь он рылся у меня на столе, с опозданием дошло до меня. - Что же это за рукопись такая, побуждающая ученого совать нос в чужие заметки?
Он поморщился. Я поймала его на горячем, но к триумфу примешивался страх при мысли о том, что этот вампир подобрался ко мне так близко.
- Я это сделал из любопытства, - осклабился он. Сара не обманывала меня: клыков нет.
- Вы не думаете, надеюсь, что я вам поверю.
- Хотите верьте, хотите нет, доктор Бишоп, только будьте настороже. С иными шутки плохи, а уж когда они поймут, что вы не совсем обычная ведьма… - покачал головой Клермонт.
- О чем вы? - Мне стало дурно, от лица отхлынула кровь.
- Для современной ведьмы такой потенциал - редкость, - промурлыкал вампир. - Это пока еще не всем ясно, но я-то вижу. В моменты концентрации от вас исходит свечение - и когда вы сердитесь, тоже. Бывающие в библиотеке демоны скоро это поймут, если еще до сих пор не поняли.
- Спасибо, что предупредили, но ваша помощь мне не нужна. - Я хотела уйти, но он схватил меня за руку выше локтя.
- Не будьте так уверены. Остерегайтесь, прошу вас. - Черты его лица утратили свою правильность - в нем шла какая-то внутренняя борьба. - Особенно, если снова увидите того колдуна.
Я многозначительно посмотрела на его руку. Он отпустил меня и снова опустил веки, прикрывая глаза.
Размеренная гребля на обратном пути не могла больше прогнать тревогу, хотя на реке и на берегу все было вполне нормально. Мимо проплывали какие-то лодки, люди на велосипедах возвращались домой с работы, самая обыкновенная женщина выгуливала собаку.
Вернув лодку в сарай и заперев дверь, я трусцой побежала по буксирной дорожке.
За рекой перед университетской пристанью стоял Мэтью Клермонт.
Я прибавила темп, оглянулась через плечо и увидела, что его там больше нет.
ГЛАВА 5
После обеда, сев на диван у нерастопленного камина, я включила свой ноутбук. Зачем ученому такого масштаба, как Клермонт, понадобилась алхимическая рукопись? Понадобилась настолько, что он весь день просидел в библиотеке наискосок от ведьмы, читая чьи-то старые записи о морфогенезе? Я откопала в кармане сумки его визитную карточку и прислонила к экрану.
В Интернете, продравшись сквозь новости о нераскрытом убийстве и неизбежные баннеры социальных сайтов, я нашла сразу несколько упоминаний о нем: факультетская веб-страница, статья из Википедии, отсылки к другим членам Королевского общества.
Я кликнула на факультет. Так-так. Мэтью Клермонт принадлежал к тем профессорам, которые не выставляют в Сети никаких сведений о себе, даже академического характера. На веб-сайте Йеля можно найти информацию, в том числе и адресную, практически о каждом профессоре, но в Оксфорде частная жизнь, видимо, охраняется куда строже. Неудивительно, что у них вампиры работают.
О его работе в больнице не упоминалось вообще. Я набрала в поиске "Неврологический центр Джона Рэдклиффа". На сайте не было ни единой фамилии - только длинный перечень того, чем они там занимаются. Продираясь сквозь медицинские термины, я в конце концов обнаружила Клермонта на странице, посвященной "лобной доле". Только фамилию, ничего больше.
Википедия и сайт Королевского общества тоже не помогли. Чтобы узнать нечто, помимо того, о чем говорилось на главной странице последнего, требовался пароль. Ни его, ни имя пользователя я подобрать не сумела, и мне заблокировали доступ после шестой неудачной попытки.
Раздосадованная, я запустила поиск в научных журналах.
Есть!
В Интернете Мэтью Клермонт присутствовал лишь номинально, зато в научной периодике активно публиковался. Рассортировав полученные результаты хронологически, я получила картину его интересов в науке. Но торжество мое длилось недолго: картин было целых четыре.
Первая картина, вернее линия, относилась к функциям мозга. Здесь я далеко не все понимала, но сделала вывод, что Клермонт завоевал себе репутацию исследованиями лобной доли большого мозга, отвечающей, по его мнению, за человеческие импульсы и желания. Он сделал несколько важных открытий в области отложенного вознаграждения, опираясь на префронтальную кору. Я открыла новое окно и посмотрела на схеме, о какой части мозга шла речь.
Говорят, что жизнь в науке - не что иное, как завуалированная автобиография. У меня участился пульс. Клермонт, будучи вампиром, должен был кое-что понимать в отложенном вознаграждении.
Вторая линия резко сворачивала от головного мозга к волкам - норвежским, если точнее. Их он, по-видимому, изучал в полярные ночи - для вампира это не проблема, учитывая температуру его тела и способность видеть в темноте. Я попыталась представить его на снегу, одетым в парку, с блокнотом в руках. Не получилось.
После волков начались первые упоминания о крови.
В Норвегии вампир стал распределять кровь волков по семейным и наследственным группам. Он выделил четыре клана - три аборигенские и четвертый, родоначальник которого пришел из Швеции или Финляндии. Волки из разных стай, согласно заключению Клермонта, спаривались на удивление часто, обмениваясь генетическим материалом и обеспечивая эволюцию вида.
В настоящее время Клермонт отслеживал наследственные признаки как у других видов животных, так и у человека. Многие из его недавних публикаций были чисто техническими - он делился методами окрашивания образцов и работы со старой ломкой ДНК.
Я запустила руку в волосы и подергала, надеясь таким образом улучшить кровообращение и стимулировать усталые клетки мозга. Разве может ученый провернуть столько работы в таком количестве дисциплин? На одно только приобретение квалификации жизни не хватит - человеческой жизни, конечно…
Вампиру проще, у него много десятилетий в запасе. Сколько по-настоящему лет Мэтью Клермонту, который выглядит на тридцать с хвостиком?
Я заварила свежий чай, откопала в сумке мобильник, набрала номер.
В ученых хорошо то, что телефон у них всегда при себе и отвечают они, как правило, уже на втором гудке.
- Кристофер Робертс.
- Привет, Крис, это Диана Бишоп.
- Диана! - приветливо откликнулся он. Где-то рядом негромко играла музыка. - Я слышал, твоя книга опять получила премию. Поздравляю!
- Спасибо. - Я поерзала на стуле. - Для меня это была неожиданность.
- А для меня нет. Обалденная книжка. Как твой доклад, кстати? Уже написан?
- Где там, и близко нет. - Вот чем мне следует заниматься, а не выслеживать в Интернете вампиров. - Извини, что отрываю… есть у тебя минутка?
- Конечно. - Он крикнул кому-то, чтобы убавили звук - никакого эффекта. - Погоди, я сейчас. - Приглушенные звуки и тишина. - Ну вот, так-то лучше. Молодежь просто бурлит энергией в начале семестра.
- Она всегда бурлит, Крис. - Мне стало немного грустно из-за того, что я уже не студентка.
- Полагаюсь на твое мнение. Ну, в чем проблема?
Мы с Крисом начали преподавать в Йеле одновременно. Штатная должность ему, как и мне, не светила, однако он обскакал меня на год, заработав стипендию Макартура за блестящую работу по молекулярной биологии.
Когда я нахально позвонила ему спросить, почему алхимики всегда описывают две нагреваемые в перегонном кубе субстанции как ветви одного дерева, он не стал строить из себя гения. Никто на всем химическом факультете не хотел мне помочь, а он отрядил двух аспирантов собрать нужный материал и пригласил меня на воссоздание эксперимента. Понаблюдав, как серое месиво в колбе распускается в красное дерево с сотнями веток, мы стали друзьями.
Набрав воздуха, я сказала:
- Я тут на днях познакомилась кое с кем…
Крис, годами знакомивший меня с товарищами по тренажерному залу, издал радостный вопль.
- Не то, что ты думаешь. Он ученый.
- Клево. Как раз сгодится, чтобы наладить твою личную жизнь.
- Кто бы говорил. Ты во сколько вчера ушел из лаборатории? И потом, в моей жизни один клевый ученый уже имеется.
- Ты тему-то не меняй.
- В Оксфорде мы с ним все время сталкиваемся. Он здесь, похоже, большая шишка. - Я скрестила пальцы - ничего, это ведь почти правда. - Мне не все понятно в его деятельности, одно с другим как-то не сходится.
- Не говори только, что он астрофизик. В физике я слабоват, ты же знаешь.
- Тоже мне гений.
- Моя гениальность не охватывает карточные игры и физику. Фамилию попрошу. - Крис старался быть терпеливым, но рядом с ним все кажутся тормозами.
- Мэтью Клермонт. - Его имя застряло у меня в горле, как запах гвоздики вчерашним вечером.
- Отшельник-невидимка? - присвистнул Крис. Мои руки покрылись мурашками. - Ты что, околдовала его?
Крис не знал, что я ведьма, и слово "околдовала" употребил чисто случайно.
- Ему понравилась моя работа о Бойле.
- Ты наставляешь на него свои прожектора, синие с золотом, а у него на уме закон Бойля? Он же не монах все-таки. Кстати, он в самом деле большая шишка.
- Правда?
- Ну да. Феномен вроде тебя - начал публиковаться еще докторантом. Причем писал не лажу какую-нибудь, а такое, что ученому со степенью впору.
Я сверилась со своими заметками в казенном желтом блокноте.
- Про нейронные механизмы и префронтальную кору?
- Домашнее задание сделала, молодец, - одобрил Крис. - За его ранними публикациями я не очень следил, он меня больше интересует как химик, но работы о волках вызвали большой шум.
- Почему?
- Он столько знал о выборе ими мест обитания, формировании социальных групп и спаривании, как будто сам волком был.
- Может, так оно и есть. - Реплика, задуманная как непринужденная, вышла завистливой и резковатой.
Мэтью Клермонту сверхъестественные способности почему-то не мешали делать карьеру. У меня появилась уверенность, что уж он-то непременно потрогал бы иллюстрации в "Ашмоле-782".
- Это было бы самое легкое объяснение, - Крис не обратил внимания на мой тон, - но поскольку он не волк, остается признать, что он очень талантлив. Именно на основе этих работ его приняли в Королевское общество. Его называли вторым Аттенборо, но после этого он как-то скрылся из виду.
Еще бы ему не скрыться.
- А когда появился опять, занялся химией и теорией эволюции?
- Да, но эволюция - вполне естественный переход от волков.
- Почему он интересует тебя как химик?
- Ну… он ведет себя так, будто открыл нечто крупное.
- То есть? - нахмурилась я.
- Нервозно. Мы в таких случаях отсиживаемся в лабораториях и не ездим на конференции, боясь ляпнуть лишнее и навести на след кого-то другого.
- Как волки. - Я теперь многое знала о них. Настороженное поведение, которое описал Крис, было свойственно как раз норвежскому волку.
- Точно, - засмеялся Крис. - Он никого там не покусал? Или, может, на луну воет?
- Не слыхала. Он всегда был таким отшельником?
- Чего не знаю, того не знаю. Он имеет степень по медицине и должен, по идее, принимать пациентов, хотя как клиницист никогда не славился. Волки его тоже любили, но на симпозиумах он уже три года не появлялся. Погоди-ка… что-то такое было.
- Что именно?
- Он делал доклад - тему не помню, - и какая-то женщина ему задала вопрос. Нормальный вопрос, умный, но он ей ничего толкового не ответил. Когда она проявила настойчивость, он взбесился. Мой приятель там был - говорит, никогда не видел, чтобы вежливый, казалось бы, человек приходил в такой раж.
Я застучала по клавишам, разыскивая информацию об этом скандале.
- Доктор Джекил и мистер Хайд? В Сети об этом ничего нет.
- Неудивительно. Химики не любят выносить сор из избы. Не хватало, чтоб бюрократы, решая вопрос о грантах, думали, что все мы буйнопомешанные. Это прерогатива физиков.
- А Клермонт получает гранты?
- Да-а. По уши обеспечен. За его карьеру можешь не беспокоиться. Репутация мужского шовиниста, которую он приобрел, не остановила притока средств. Слишком уж он хорош как ученый.
- Ты с ним встречался когда-нибудь? - Я надеялась, что Крис сможет что-то сказать о его характере.
- Нет. Таких, кто его лично знает, наберется всего пара десятков. Зато рассказов о нем ходит много. Интеллектуальный сноб, лекций не читает, женщин не любит, на письма не отвечает, аспирантов не берет.
- Ты, похоже, думаешь, что все это чушь.