Северо-Западный Эрг. Пологие лунки дюн, быстрые песчаные вихри, белый кварцевый песок, щедро нагретый рассеянным светом Чучхека. 0,9 от солнечного по классификации Гершпрунга-Рассела, ежели кому до того есть дело. Впрочем, вряд ли кто-то заинтересуется судьбой и бытием этой желтой лампочки на вогнутом небе, кроме трех десятков потерянных душ, основное занятие которых – рыть глубокие промышленные норы и извлекать из них всяческие полезные минералы. На небе ни облачка. Что тоже понятно – откуда взяться облакам на бедной геологической планете с тонкой искусственной атмосферой. Разве только над полюсами, где стоят климатические установки. Гуопин выплюнул изжеванный пластиковый загубник и с размаху хватил ладонью по пекторали потертого скафандра. Внутри что-то недоброжелательно уркнуло, как бы намекая на грядущие неприятности, но потом холодный воздух вновь плеснул на его бронзовое обветренное лицо. Ожидая любого подвоха, он осторожно высунулся из-за гребня и еще раз прошелся цепким взглядом по открывшейся впереди ложбине. Серебристое яйцо почтовой капсулы наполовину торчало из песка ближе к противоположной дюне. Значит, пеленг они все-таки взяли правильно. Его пристальный взор скользнул влево и вправо, потом неподвижно остановился, а уголки губ изогнулись в презрительной усмешке. По безбрежной пустыне неспешной улиткой ползло парусное судно. Обычное, в общем, зрелище на Чучхеке.
Корабль скрылся за диаметральной изложиной, но вскоре над ее склоном вновь гордо взметнулась его единственная мачта. "Равен" – военный драккар викингов во всей своей боевой красе, с оскаленной мордой дракона на бушприте, глубоко разрезая тяжелым форштевнем песок, выполз на песчаную вершину и увяз в грунте. Всех рек и ручьев Чучхека Гаммы, сложенных вместе, не хватило бы, чтобы намочить реявшее над ним промасленное шерстяное полотнище. Которое к тому же немыслимым образом смердело от зноя, так что викингам приходилось постоянно терпеть прогорклую вонь у себя на судне. И все остальные кланы отдавали дань уважения им за это.
Гуопин подался назад, прыткой ящерицей сполз с вершины бархана и подбежал для доклада к бо Жунянгу. Тот по-прежнему сидел на корточках и с усердием прирожденного лодыря ковырял булыжник с явными признаками породы широким лезвием своего "дао". Не рукой, потому что жарко. И поверхность камня раскалилась от зноя до температуры плавильной печи. Два голема-телохранителя в обезьяньих полумасках истуканами застыли сзади с алебардами наизготовку, в режиме охраны. Фасеточные фотоэлементы тщетно сканировали местность вокруг в поисках малейшей угрозы. Их головы обрамляли церемониальные косы из шести одинаковых прядей. Как и полагалось.
– Капсула впереди, в ста шагах, – почтительно произнес Гуопин, опустившись рядом с начальником.
– Отлично, шао сяо, – удовлетворенно прокряхтел бо, смягчив официальность обращения фамильярным хлопком по плечу. – Проклятую штуковину разбросало на двадцать километров в округе. Пусть остальные, да поможет нам прародитель Конфуций, отыщут лишь детали хвостового оперения. Старик совсем озверел от скуки. Это ж надо тебе – сбить почтовую ракету. Следующим действием, полагаю, мы лихо сшибем казенный рудовоз и объявим войну всему цивилизованному миру.
Жунянг поднялся и величественным жестом стряхнул с колен песчаную пыль.
– Мы одни?
– Нет. Только что прибыл "Равен".
– Вот окаянные псоглавцы! – воскликнул в сердцах достойный бо. – Разнюхали все-таки. Теперь придется делиться славой и рейтингом.
Они поднялись на гребень дюны. Гвардейцы-телохранители из отряда "Лес перьев", ритмично поскрипывая элементами сочленений, следовали позади. Бо Жунянг осмотрел окрестности и раздосадовано хлопнул себя по ляжкам. Кроме замершей туши драккара, с юга в направлении впадины с упавшей капсулой, след в след, продвигалась цепочка вооруженных людей. Завидя китайцев, шедший в авангарде воин, глубоко воткнул в песок узкий карфагенский щит и указал на них обнаженной "фалькатой". Ветер донес до Гуопина немедленно последовавший за этим движением взрыв хохота.
– Ничего себе тайная операция. Да это собрание всего профсоюза! – пробурчал Жунянг, переключая големов на режим сопровождения.
Карфагеняне и китайские воины сблизились и горячо поприветствовали друг друга взаимными оскорблениями. Особенно нежно расшаркались между собой Гуопин и Хамилькарт, шедший во главе южан. Еще бы – на скуле Хамилькарта до сих пор лиловел замечательный кровоподтек, полученный от удара вскользь клевцами "цзи". А рукоять клевцов в момент возникновения сей отметины, сжимала рука Гуопина.
– У моего достойного противника новый панцирь взамен того, что я имел честь распороть намедни? – вежливо осведомился Гуопин и глубокомысленно добавил. – Смею заметить, что в нем он не выглядит благородным воителем, а скорее напоминает сугубого енота.
– И новый меч, позволь обратить твое внимание. Лезвие тяжелое, так что, уверен – его не заклинит в толстой броне твоего тупого лба, – любезно ответил Хамилькарт.
– О-о-о, я вижу, ты не простил меня за царапину? Ну конечно, мелким душонкам не присуще благородство.
– Как говорил Фрейд – если ты простил человека, значит с ним покончено.
Они обменялись еще парой эпитетов, Хамилькарт обозвал Гуопина "смрадным черветыком", на чем официальная часть встречи завершилась. Стороны поняли, что ничего нового не услышат и спокойно перешли к светской беседе. Тут, собственно, новшества не слишком приветствовались. А вот традиции почитались.
– Остается возблагодарить Астарту, что хотя бы отыскали быстро, – заметил Хамилькарт. – Я еще удивляюсь…
Но нечто поразившее бойца Южного Карфагена не сотрясло пустынный воздух. Потому что на носу "Равена" собственной персоной возник конунг северян – Оттар Кровавый Топор. До Гуопина донеслись громогласные слова команд, которые конунг раздавал направо и налево, затейливо перемежая их ругательствами и подбадривающими пинками. Прозвучал зычный возглас: "Навались!", големы-гребцы, чьи силуэты высились над бортовыми щитами, отчаянно уперлись в шесты, драккар вздрогнул, слегка приподнялся на воздушной подушке и заскользил вниз по гребню дюны.
– Нет, но это уже наглость! Бесстыжие хорьки! – возопил Жунянг и решительно зашагал к капсуле.
Хамилькарт завистливо посмотрел на судно викингов и скорбно вздохнул.
– Вот будь у нас слоны, – мечтательно сказал он.
Анклав Карфагена постоянно донимал коменданта Станции требованиями по доукомплектованию себя боевыми слонами. Ну как можно – войско Карфагена и без слонов? Какие могут быть тут Пунические войны с таким нищим реквизитом? Старик решительно отказывался, ссылаясь на перерасход биомассы или просто огрызался, когда уж особенно доставали. И потом – раньше надо было думать, а то опомнились, когда по итогам сезона скатились на последнее место по общей статистике. Остальные союзы ехидно наблюдали за этой, уже ставшей привычной тяжбой, поддакивая коменданту. Новые биологические конструкции требовали серьезных научных и программных разработок. Откуда целому штату ученых взяться здесь, где на десять геологов приходился один прочий любой. Да и тот, наверняка, женщина, причем, жена кого-то из тех же геологов.
Драккар, шипя как потревоженная гадюка, затормозил в паре шагов от вмятины с капсулой и Оттар, далеко перегнувшись через борт, выбросил анкер-якорь. Големы сразу же деловито засуетились вокруг почтового контейнера, неловко пытаясь выковырять его из ямы своими шестами-веслами. Скальд Бьярни Медная Глотка спрыгнул с борта драккара с твердым намерением немедленно воспеть славные подвиги своих собратьев. Он прочистил горло, сплюнул на песок, подумав немного, приложился к узкой походной фляжке и, приняв величественную позу, начал:
– Храбрые юнглиги, Одина дети!
Достоинство низших народов поправ,
Овладели посланьем,
Как пленницей юной во время набега!
Лишь норнам известны тех воинов судьбы,
Умноживших славу народа фиордов.
На Главную Станцию, ее коменданту,
Послание быстро доставят они.
Продекламировав сию сомнительного художественного достоинства хвалебную вису, Бьярни сделал еще один изрядный глоток и резво полез обратно в ладью в прохладу термозавесы. Големы с трудом затолкали почтовый контейнер на борт, послышалось гроханье сматываемой якорной цепи, драккар вздрогнул и начал разворачиваться.
– Ну, не хамы ли? – спросил пустыню бо Жунянг.
– Вверх по гребню не вытолкают. Сервомоторы спалят у гребцов, как пить дать. Придется движок включать, – сказал Гуопин.
– Вытянут. Если зигзагом пойдут, то точно вытянут, – предположил Хамилькарт. Бо Жунянг бросил на них неприязненный взгляд, но смолчал.
Дорогой и любимый Федя!
Нет, нет и еще раз нет! И думать забудь о продлении контракта. Бог с ними, с кредитами, как-нибудь выкрутимся. Девочки два года не видели отца. У тебя двое детей, Федор! И скажи спасибо, что не появилось третьего, ведь я тоже живой человек. Я еще молодая женщина и не хочу оставаться соломенной вдовой. А ты как там? Или уже завел себе кого-нибудь? Я все поняла. Поэтому ты и не хочешь к нам возвращаться. Нет, нет, прости, я просто сама не своя последнее время – все считаю дни до твоего прилета и вдруг такое известие. Просто возвращайся домой. Мы тебя очень ждем. Дед, как обычно, сидит в своей комнате, все бредит гидропонной фермой, да видно не судьба. Оттого и хандрит. Но не горбатиться же тебе на своем Чучхеке вечно из-за его фантазий? А насчет денег – не переживай, что-нибудь придумаем. Целую.
По обе стороны от жилого блока высились острые шпили газоанализаторов, а круглые модули системы сбора данных придавали Главной станции прихотливый вид сказочного городка. Подле посадочной площадки располагалась обсерватория, рядом с ней вверх нацелились установки противометеоритной системы. По всему корпусу виднелись небольшие наросты шлюзовых камер. Время от времени то с одной, то с другой его стороны взрывались песчаные гейзеры – большое тело станции сбрасывало лишнее тепло.
Внутри коридоров, как обычно, царило оживление, сопровождающее каждое возвращение усталых воинов. Жены обнимали мужей, забрасывая вопросами и облегченно вздыхая от того, что на этот раз обошлось без стычек. Триумфаторы викинги охотно и шумно делились со всеми желающими подробностями своей удачной вылазки. Звонко щелкали открываемые пивные банки. Гуопин нацедил себе холодного шипучего морса из объемистого контейнера перед санитарной зоной, перекинулся парой шуток с Терезой и Летицией, двумя незамужними барышнями – техниками-наладчиками, последняя из которых ему, Гуопину, явно благоволила, и смущенно протиснулся мимо них в направлении логова Старика. Сзади его окрикнул бо Жунянг.
– Сегодня сбор в большой зале. В программе – душераздирающее соло коменданта на нервных окончаниях подчиненных, сиротский плач медбрата и одинокая песнь почтового контейнера.
Они входили в кают-компанию, и песок вымывался кондиционерами из складок их помятых в битвах доспехов. Суровые лица воинов, обожженные сухими ветрами, хранили торжественную угрюмость. Их плечи давно перестали вздрагивать от опасностей, глаза привыкли к блеску булатной стали, а головы никогда не склонялись перед недругами. За их спинами, на стенах, пестрели разноцветные схемы сражений, командные и индивидуальные рейтинги. В углу сиротливо ютились диаграммы добычи ресурсов. На таблице квартальных бонусов кто-то начертал неприличный рисунок.
Кто первый дошел до всего этого? Версии бытовали разные, народу с момента образования нынешних устоев поменялось немало, но в одном слухи сходились: некогда пара рабочих-проходчиков сцепились меж собой, а тогдашний комендант вмешался. То ли второй первого сменил не вовремя, то ли первый второму устроил какую-то гадость, но стороны от метких эпитетов перешли на выяснение отношений путем посягательства на физическое здоровье друг друга. Глава партии разнял драчунов и предложил им в руки пару дубинок, чтобы они могли поиметь возможность более основательно пройтись по взаимному экстерьеру, как подобает мужчинам, а не кумушкам за чаем. Стартовый поединок закончился вничью, но послужил изрядным развлечением для всех остальных сотрудников Станции. Проходчики согласовали дату новой сшибки и удалились лечить ушибы, тренироваться и копить злость. Следующая разборка оказалась намного зрелищней с точки зрения качества действа, но никаких моральных дивидендов дуэлянтам вновь не принесла. На четвертый-пятый гладиаторский бой родилась традиция. Оба главных виновника ее возникновения к этому моменту уже полностью исчерпали обоюдные претензии и вновь стали закадычными друзьями. Исчезла первопричина, но событие осталось. И разрастаясь, все глубже проникая в жизнь и быт партии, обычай решать все конфликты публичным поединком перерос в новый облик колонии, стал источником возникновения второй сущности ее обитателей. Совершенствовалось оружие, создавались кланы, обретая собственную историю и традиции. От сезона к сезону, привнося опыт неофитов, зерно к зерну собиралось все лучшее и интересное, прорастая опытом преобразований. Итог этого непростого пути собрался сейчас в кают-компании Главного корпуса в лице пастыря всего процесса – коменданта и его подчиненных, питомцев, а чаще – непослушных детей, связавших свои судьбы с превратностями тернистых космических дорог и променявших голубое небо Земли на желтое Чучхека, вкупе со звонкой монетой – платой за риск и такие нужные для альма-матер ресурсы.
Китайцы выложили на стол оружие и в виде изощренного оскорбления развернули его рукояти к противникам. Хогланд из викингов, заметив их жест, но не поняв его смысла, также швырнул поверх китайских клинков свой "бастард". Его примеру последовали остальные хевдинги. Груда из полутораручников тут же завалила на столе все свободное пространство, ощетинилась в разные стороны острыми гранями. Гуопин потянулся за графином с ледяной водой и случайно зацепил один из прислоненных к стене карфагенских щитов, вызвав шумное обрушение всего строя. Последний опрокидываясь, впечатался окованной выпуклостью точно промеж лопаток Мануэлю, медику Станции. Медик взвыл от боли, зло отбросил в сторону щит и благоразумно ускакал на пластиковом коне-табурете подальше от опасной зоны. Ни тени сочувствия не промелькнуло на мужественных лицах собравшихся. Мануэль являлся фрондирующей оппозицией существующему порядку. Лишь перспектива немедленной жестокой расправы сдерживала единоначальника медблока от доноса в головной офис Компании. В чем-то медика можно было понять. Везде доктора геологических партий – белая кость, лишь изредка засучающая рукава своего продезинфицированного скафандра для героического спасения пострадавшего труженика. Везде, но не Чучхеке. Здесь он – всего лишь лекарь, медицинский подмастерье, как на конвейере врачующий беспрестанные травмы, ушибы, переломы, ссадины. Гуопин, извинившись перед южанами и расставив на место щиты, налил себе содовой и исподлобья принялся наблюдать за комендантом. Старик явно пребывал не в духе. Мягкий отложной воротничок станционного "домашнего" комбинезона сегодня стеснял его и натирал шею. Видимо почта привезла не самые приятные новости.
– Ну что, все расселись, алчные псы войны? – хмуро вопросил комендант, обводя тяжелым взглядом собравшихся сотрудников. – Приступим к совещанию?
Старик важно пошуршал бумагами на столе, глянул на экран монитора. То ли для пущего эффекта, то ли не решаясь начать. Он почесал за ухом, пригладил крылья своего длинного острого носа, наконец, важно откашлявшись, приступил к докладу:
– Основная тема повестки дня – сообщение из Головного офиса компании, доставленное почтовой капсулой. Без лишних церемоний я возьму да и прочту его просто всем вам, а дальше мы вместе подумаем, что с этим делать. Итак,.. ммм… "итоги финансового года".. Так, не то… "Начисление премий"… ммм… Не интересно… Вот!!! Читаю: "Дорогой Любош, я вынужден обратиться к вам с особой просьбой. Дело в том, что положительная динамика добычи ресурсов в большинстве филиалов, подъем индексов наших акций на биржах по итогам года оказались омрачены вспышками насилия практически повсеместно во всех партиях. Стычки между работниками часто заканчиваются серьезными преступлениями и, вынужден признать, кое-где дошло до самого страшного. Это очень тревожная тенденция, которая не может не беспокоить руководство Компании. Мы несем огромные издержки, катая полицейских комиссаров с одной ресурсной планеты на другую. Люди плохо переносят изоляцию в замкнутых группах, нормой становятся межличностные конфликты. Повсеместно отчужденность перерастает в столкновения, которые заканчиваются преступлениями. Падает производительность, страдают показатели. Наши юристы оказались завалены уголовными делами. И лишь Чучхек – единственное светлое пятно в этой безрадостной картине. Мы проанализировали вашу статистику. Она потрясает. За шесть последних лет – ни одного обращения по правонарушениям или заявки на психологическую помощь. Были опрошены работники уже завершившие свои контракты. Мы пытались понять, как вам удалось добиться такого микроклимата в коллективе, такой степени толерантности стесненных обществом друг друга людей. Но ни от кого психологи компании не услышали хоть какого-то мало-мальски разумного объяснения данному феномену, хотя все очень положительно отзывались о времени, проведенном здесь. А ваш бывший механик-наладчик бурильных установок Янос Павлидис вообще заявил, что годы, проведенные на Чучхеке Гамма – лучшие в его жизни…"
"Еще бы, – усмехнулся про себя Гуопин. – Стратег Леонид три года водил спартанские фаланги, наголову разнес викингов у Нью-Фермопил и один раз получил именную бериллиевую махайру, как лучший полководец сезона!"
– "Чтобы изучить ваш бесценный опыт и распространить его на все остальные ресурсные планеты, мы направляем к вам Алпая Коджаба – главу службы психологической поддержки. Он прибудет с ближайшим рудным танкером. Очень надеюсь, Любош, на ваше сотрудничество. Помните – от вас во многом зависит наша будущая кадровая политика. Вы для нас представляете собой поистине уникальную неконфликтную группу. Скажу больше, вы и ваши сотрудники, по замыслу дирекции, можете стать настоящими миротворцами в сложившейся непростой ситуации. С уважением, Хамаду Диаварра, глава департамента управления персоналом, Сашита Инквайрер Эл-Эл-Ка".
Старик дочитал письмо и тяжело вздохнул. Сидящие вокруг "миротворцы" обменялись привычными злобными взглядами.
– Ха-ха, – прозвучал в зловещей тишине злорадное хихиканье Мануэля. – Доигрались. Тоже мне – пацифисты. Я все расскажу этому, как его – Коджабу.
– Красного орла мерзавцу!!! – Оттар вскочил со своего места и выдернул из кучи мечей волнистый "фламберг". – Я лично вырежу легкие на его тщедушной спине!
– Я рекомендую распятие в пустыне. Стервятники уже к утру доклюют его труп. Можно также попробовать персидскую пытку едой. Очень любопытные будет зрелище, – предложил "суффет" Южного анклава Магон.
– Нет-нет, давайте вернемся к истокам, – возразил бо Жунянг. – В био-лаборатории есть бамбук, а в виварии – крысы. Использовать можно и то, и это.
– Всем – заткнуться! – рявкнул комендант. – Мануэль, на самом деле мы все относимся к тебе с симпатией.
– Угу, – мрачно кивнул головой медик. – Я скоро поседею от вашей любви. Я стал таким нервным от постоянных угроз, что даже крысы в виварии перестали мне доверять.