Хеклинг почесал подбородок; надвигалась ночь, и в лунном свете его темная щетина поседела.
- Стряпчий он.
- Стряпчий?
- А то.
Я поразмыслила.
- Чей стряпчий?
- Годлинский стряпчий.
Некоторое время я молчала, складывая и обдумывая эти сведения.
- Мистер Рейзен - семейный поверенный, - промолвила я в основном сама для себя. - Он велел вам встретить меня на станции. А кто такая тогда мисс Беннет? Сестра хозяина, вероятно?
- Какого хозяина? - переспросил Хеклинг, и я решила, что с меня довольно.
- Хозяина Годлин-холла, - со вздохом пояснила я.
Хеклинг рассмеялся, затем словно бы прикусил язык.
- Нету в Годлине хозяина, - наконец сказал он. - Давненько уж. Хозяйка-то об этом небось похлопотала.
- Нет хозяина? - Это что еще за вздорный розыгрыш? - Не может такого быть. Наверняка есть. Кто такая мисс Беннет, если не родственница хозяина? В конце концов, она меня наняла. Я полагала, она глава семьи, а теперь вы утверждаете, что ничего подобного.
- Мисс Беннет у нас гувернаной была, - отвечал он. - Вот как вы. Не боле того и не мене.
- Но это же нелепица. Зачем гувернантке давать объявление о поиске другой гувернантки? Это решительно вне ее компетенции.
- Так она ж убыла, - объяснил Хеклинг. - Токмо никак не убудешь, пока нету замены. Я ее на станцию отвез, она вышла, сказала ждать, мол, вы скоро придете, а вы и пришли. Заместо нее. Винни и десяти минуток не передохнула.
Я сидела, раскрыв рот, не зная, как все это понимать. Какой-то абсурд. По словам этого человека, этого кучера, в Годлин-холле нет хозяина, моя предшественница поместила объявление, а узнав, что я прибываю, сочла уместным безотлагательно отбыть. Что все это значит? Вероятно, решила я, возчик этот безумен, или пьян, или пьян и безумен; я более не стану вести с ним бесед, а попросту устроюсь поудобнее, поразмыслю и подожду до прибытия, а тогда все несомненно разъяснится.
И тут я вспомнила. "ХБ". Женщина, что столкнулась со мною подле лондонского поезда. По видимости, это была она. X Беннет. Она взглянула на меня и как будто узнала. Вероятно, выглядывала молодую женщину, по описанию похожую на меня, удостоверилась, что я приехала, и затем бежала. Но отчего так? Сколь поразительное поведение. Весьма непостижимо.
Глава шестая
Должно быть, вскорости я задремала, ибо мне привиделся неуютный прерывистый сон. Грезилось мне, будто я снова в школе - не совсем в Святой Елизавете, хотя сходство имелось, - и миссис Фарнсуорт говорит с моими девочками, а папенька за последней партой беседует с женщиной, в каковой я опознала мисс Беннет, хотя обликом своим она ничуть не напоминала женщину с перрона. Та была коренастой и рыжеволосой, эта же - смуглой средиземноморской красавицей. Никто не заговорил со мною - меня будто и не видели, - а затем все помутнело, погрузилось в причудливую парадоксию, как бывает во сне, но, вероятно, проспала я довольно долго, ибо, когда очнулась, вокруг уже сгустился мрак, спустилась ночь и мы сворачивали на узкую дорожку, наконец выведшую нас к громадным чугунным воротам.
- Там подале Годлин-холл, - сообщил Хеклинг, придержав лошадь и ткнув пальцем куда-то вдаль, хотя разглядеть что бы то ни было во тьме ночной не представлялось возможным. Я выпрямилась и разгладила юбку под пледом; во рту было сухо и затхло, веки отяжелели. Я несколько вымокла под дождем и сожалела, что впервые предстану перед неведомым своим нанимателям в столь неопрятном виде. Я никогда не отличалась миловидностью, но обыкновенно старалась извлечь из своей внешности все возможное; увы, тщание мое пошло прахом. Я понадеялась, что меня вскоре по прибытии отпустят и тогда я слегка подправлю нанесенный моему облику урон.
Я не зря воображала длинную подъездную дорожку, и дом открылся нашим взорам лишь спустя несколько минут. То был величественный загородный особняк, хотя до Пемберли ему оказалось далеко. Был он высок и основателен, не лишен барочных изысков, два крыла раскинулись по обе стороны внушительного портика; вероятно, догадалась я, выстроили его в семнадцатом столетии, после Реставрации, когда архитектура поддалась влиянию европейской моды. Я размышляла, сколько в этом доме спален - вероятно, по меньшей мере дюжина, - и по сей ли день используется бальная зала, без которой ни один подобный особняк не обходится. Я отнюдь не была привычна к подобной обстановке и с немалым волнением предвкушала, как буду жить здесь. Но и нечто пугающее было в этом доме, некий мрак, - надо думать, его рассеет завтрашнее утро. И все же, пока я разглядывала свое новое обиталище, меня странным манером подмывало велеть Хеклингу развернуть коляску и отвезти меня обратно в Норвич; там я посижу на вокзале Торп до восхода солнца, а затем возвращусь в Лондон, блистательно оплошав.
- Тпру, Винни, - велел Хеклинг, когда мы подкатили к парадной двери, вышел, похрустел гравием под сапогами, обогнул коляску и выволок мой чемодан. Сообразив, что кучеру недостает манер открыть мне дверь, я взялась за ручку и попыталась ее повернуть. К моему удивлению, она не поддалась. Я нахмурилась, припомнив, как легко поворачивалась она на вокзале; теперь же ее словно воском залило. - Что, так и будете сидеть? - поинтересовался этот невежа, остановившись у другой двери и даже не пытаясь прийти мне на помощь.
- Я не могу выйти, мистер Хеклинг, - отвечала я. - Мне кажется, дверцу заклинило.
- Все с ней хорошо, с дверцей, - отвечал он, из недр горла отхаркнув нечто устрашающее и сплюнув на дорожку. - Вертайте и вылазьте.
Я вздохнула, снова взялась за ручку - да как же этого человека воспитывали? - надавила и внезапно вспомнила одну свою ученицу, маленькую Джейн Хебли, что в один прекрасный день по некоей неразумной причине ополчилась на школу и не пожелала выходить из уборной для девочек. Я пыталась открыть уборную снаружи, а Джейн что было мочи упиралась изнутри и стойко продержалась несколько минут, пока мне не удалось наконец распахнуть дверь. Такое же впечатление у меня сложилось и сейчас. Нелепица, разумеется, но чем сильнее я давила на ручку, тем, казалось, крепче некая незримая сила держала ее снаружи. Не происходи все это на открытом воздухе и не будь Хеклинг единственным моим спутником, я бы поклясться могла, что надо мною кто-то насмехается.
- Прошу вас, - сказала я, нелюбезно на него воззрившись. - Вы не могли бы мне помочь?
Он вполголоса выругался, бесцеремонно уронил мой чемодан на землю и обошел коляску, а я в раздражении наблюдала за ним, не понимая, отчего он так своенравничает. Я предвкушала, как сейчас он и сам убедится, что я не какая-нибудь бестолковая дамочка, не умеющая повернуть дверную ручку, но, к моему удивлению, едва он коснулся дверцы, та открылась с легкостью, как и часа два назад, когда я садилась в коляску.
- Ничего такого трудного, - проворчал он и отошел, даже не подав мне руки, а я лишь тряхнула головою; да что это со мной? Может, не туда поворачивала? Что за вздор, в самом деле. Дверца была наглухо заперта. Я ее открыть не могла. А он смог. - Годлин-холл, - промолвил он, когда мы приблизились к парадной двери. Хеклинг дернул за толстый шнур, и где-то в доме звякнул колокольчик; кучер между тем поставил чемодан на ступеньку и пальцем коснулся картуза: - Что ж, доброго вам вечерка, гувернана.
- Вы не зайдете? - удивленно спросила я; неужели он так и бросит меня на крыльце, словно я немногим важнее чемодана?
- Я туда не ходок, - отвечал он, удаляясь. - Я вон тама живу.
И, к изумлению моему, он попросту сел в коляску и покатил прочь; я стояла, раскрыв рот и спрашивая себя, со всеми ли новыми домочадцами здесь обращаются подобным образом.
Спустя мгновение дверь отворилась, и я обернулась, ожидая наконец узреть моих неведомых нанимателей.
Но за дверью не обнаружилось ни мужчины, ни женщины - открыла мне девочка. Лет двенадцати, решила я, старше моих маленьких школьниц, очень бледная и красивая. Волосы ее вились локонами до плеч или чуть ниже. Одета она была в белую ночную сорочку, с пуговицей под горлом и длиною по щиколотку; свечи в передней озаряли ее со спины, и она походила на призрака, что немало меня напугало.
- Здравствуйте, - негромко сказала она.
- Добрый вечер, - с улыбкою отвечала я, стараясь взять себя в руки, делая вид, будто все идет как полагается. - Я не ожидала, что дверь откроет хозяйская дочь.
- Правда? А кого вы ожидали? Премьер-министра?
- Скорее дворецкого, - отвечала я. - Или служанку.
Девочка улыбнулась.
- Обстоятельства наши нынче стеснены, - помолчав, объяснила она.
Я кивнула. С ответом я не нашлась.
- Итак, - сказала я. - Вероятно, мне следует представиться. Меня зовут Элайза Кейн. Я новая гувернантка.
Девочка еле приметно закатила глаза и открыла дверь шире, впуская меня.
- Всего несколько часов прошло, - сказала она.
- После чего?
- После отъезда предыдущей. Мисс Беннет. По крайней мере, она уехала. Очень хотела уехать, ужасно. Но не могла, конечно. Пока не нашла замену. Пожалуй, это было любезно с ее стороны. Делает ей честь. А теперь приехали вы.
Я ступила в дом, не зная, как понимать эту удивительную тираду. Вопреки словам Хеклинга ожидая, что вот-вот спустятся девочкины родители, я огляделась, и великолепие дома поразило меня. Был он весьма традиционен, и хозяева не пожалели средств на убранство. Однако мне почудилось, что подправляли этот дом, пожалуй, не один год назад, а в последнее время о состоянии обстановки почти не заботились. Впрочем, здесь было чисто и царил порядок. Тот, кто вел хозяйство, трудился на совесть. За моей спиною девочка закрыла дверь, и от тяжкого грохота я вздрогнула, в страхе обернулась, а затем испугалась вновь, ибо подле девочки стоял маленький мальчик годами четырьмя ее младше и в такой же накрахмаленной ночной сорочке. Я его не заметила сразу. Должно быть, он прятался за дверью.
- Элайза Кейн, - промолвила девочка, пальцем потеребив нижнюю губу. - Странное имя. Такое простецкое.
- По-моему, у рабочего класса всегда такие имена, - заметил мальчик, сморщившись, точно был довольно-таки, однако, не совершенно уверен в своей правоте. Я взглянула на него, не понимая, нарочно ли он нагрубил, но он дружелюбно улыбнулся, и я решила, что он просто констатировал очевидное. Если уж говорить о классовой принадлежности, вероятно, я и впрямь представляю рабочий класс. В конце концов, я прибыла сюда работать. - У вас в детстве была гувернантка? - спросил он. - Или вы ходили в школу?
- Я ходила в школу, - сказала я. - Святой Елизаветы, в Лондоне.
- Я нередко размышляю, каково это, - сказала девочка. - Мне представляется, Юстас в обыкновенной школе подвергся бы непереносимым страданиям, - прибавила она, кивнув на брата. - Он, как видите, весьма хрупкое дитя, а мальчики бывают очень грубы. Во всяком случае, так мне говорили. Сама я с мальчиками не знакома. Кроме, разумеется, Юстаса. У вас много знакомых мальчиков, мисс Кейн?
- Только братья маленьких девочек, которых я учу, - сказала я. - Говоря точнее, учила. Я, видишь ли, была учительницей.
- В той же школе, куда ходили в детстве?
- Да.
- Боже мой, - слегка усмехнулась она. - Можно подумать, вы так и не повзрослели. Или не захотели взрослеть. Но это правда? О мальчиках? Что они в высшей степени грубы?
- Бывает, - сказала я, озираясь. Мы что, так и будем всю ночь тут беседовать или меня все-таки проводят в мою комнату и представят взрослым? - Что ж, - улыбнулась я, напустив на себя авторитетность. - Как бы то ни было, я прибыла. Вы не могли бы сообщить обо мне вашей маме? Или папе? Может, они не слышали, как подъехала коляска.
Едва я помянула родителей, Юстас слегка напружинился, но ничего не сказал. У девочки отчасти поубавилось высокомерия - она прикусила губу и отвела взгляд; будь ее гримаса несколько отчетливее, в ней читалось бы смущение.
- Бедная Элайза Кейн, - сказала девочка. - Боюсь, вас завлекли сюда обманом. Ведь так говорят, да? - прибавила она. - Я недавно прочла это выражение в книге, и оно весьма мне понравилось.
- Говорят так, - согласилась я. - Но, мне кажется, ты неверно понимаешь, что это значит. Меня наняли к вам гувернанткой. Ваш отец поместил объявление в "Морнинг пост". - Что бы ни говорил Хеклинг, абсурдно предположить, будто предыдущая гувернантка поместила объявление сама.
- В сущности, ничего подобного он не делал, - беспечно отвечала девочка; Юстас прильнул к ней всем телом, и она его обняла. Он и вправду был хрупким ребенком. Казалось, в любую минуту грозит переломиться. - Вероятно, нам лучше присесть, мисс Кейн, - сказала девочка и первой направилась в гостиную. - Вы, надо полагать, устали с дороги.
Забавляясь и тревожась при виде столь взрослого поведения, я в ошеломлении последовала за ней. Она подождала, пока я сяду на длинный диван, затем устроилась в кресле напротив, точно хозяйка Годлин-холла, а не хозяйская дочь. Юстас поколебался между нами, в конце концов сел в дальний угол дивана и принялся разглядывать собственные ноги.
- Так ваши родители дома? - спросила я. Быть может, вся эта история - некий замысловатый розыгрыш, с неудобопонятной целью призванный одурачить осиротевшую молодую женщину. Быть может, в этом семействе все умалишенные.
- Боюсь, что нет, - отвечала она. - Только мы с Юстасом. Миссис Ливермор приходит каждый день и всевозможным манером хлопочет. Она немного стряпает и оставляет нам еду. Надеюсь, вы любите пережаренное мясо и недоваренные овощи. Но она живет в деревне. С Хеклингом вы, разумеется, уже знакомы. У него дом возле конюшен. Ужасный человек, не правда ли? Напоминает мне обезьяну. И пахнет очень странно.
- Он пахнет лошадью, - вставил Юстас, щербато мне улыбнувшись, и я, невзирая на смятение, невольно улыбнулась в ответ.
- Весьма явственно, - согласилась я, а затем в растерянности повернулась к его сестре: - Прости, ты не сказала, как тебя зовут.
- Правда?
- Да.
Она нахмурилась и кивнула.
- Как грубо с моей стороны, - сказала она после бесконечной паузы. - Меня зовут Изабелла Уэстерли. В честь одной из великих королев Испании.
- Изабеллы Кастильской, - сказала я, припомнив уроки истории.
- Именно так, - отвечала она, по видимости, довольная, что я знаю ее тезку. - Понимаете ли, моя мать - уроженка Кантабрии. Отец мой, напротив, родился здесь. В этих самых стенах.
- Значит, ты наполовину англичанка и наполовину испанка? - переспросила я.
- Да, если вам угодно постигать меня частями, - отвечала она.
Я посмотрела на нее, затем обвела взглядом гостиную. Там висели любопытные портреты - предков нынешних обитателей, надо полагать, - и красивый гобелен на стене, обращенной ко двору; хорошо бы, отметила я про себя, внимательно рассмотреть его утром при солнечном свете.
- Но ведь вы не… - начала я, размышляя тем временем, как лучше задать вопрос. - Вы ведь не живете здесь одни? Вдвоем?
- Разумеется, нет, - отвечала Изабелла. - Мы слишком юны, и нас не следует оставлять одних.
Я вздохнула с облегчением.
- Благодарение небесам, - сказала я. - С кем же вы живете, если не с родителями? Не могли бы вы позвать взрослых?
К моему потрясению, ни единым мускулом не шевельнув, Изабелла распахнула рот и оглушительно, душераздирающе завопила. Я не вдруг разобрала, что она лишь прокричала мое имя. Элайза Кейн.
- Что такое? - вопросила я, в страхе прижав ладонь к груди. Сердце отчаянно колотилось. Я покосилась на Юстаса, но тот взирал на меня невозмутимо, ярко блестя белками глаз при свечах.
- Прошу меня извинить, - молвила Изабелла, скупо улыбнувшись. - Однако вы просили позвать взрослых.
- И ты позвала меня. Весьма громогласно.
- Вы и есть взрослый, - пояснила она. - Поскольку мисс Беннет отбыла. Вы заняли ее место. Вы здесь единственный взрослый и ответственный человек.
- Ха! - слегка усмехнулся Юстас, встряхнув головою, будто заявление сестры не внушило ему особого доверия. Удивился не он один. Я совершенно растерялась.
- Однако объявление… - начала я, уже утомившись растолковывать вновь и вновь.
- Разместила мисс Беннет, - сказала Изабелла. - Я же вам объяснила. Вы заняли ее место.
- Но кто за все отвечает? Кто, скажем, платит мне жалованье?
- Мистер Рейзен.
Опять этот мистер Рейзен. Стряпчий. Значит, Хеклинг не вполне меня обманул.
- И где же, позволь спросить, сей мистер Рейзен?
- Живет в деревне. Утром я могу вас проводить, если желаете.
Я глянула на замечательно красивые напольные часы в углу. Уже миновало десять вечера.
- Мистер Рейзен обо всем печется, - продолжала Изабелла. - Он платит гувернантке, он платит миссис Ливермор и Хеклингу. Дает нам деньги на карманные расходы.
- И отчитывается перед вашими родителями?
На сей раз Изабелла пожала плечами и отвернулась.
- Вы, вероятно, устали, - сказала она.
- Весьма, - подтвердила я. - День выдался нелегкий.
- И голодны? В кухне наверняка найдется что-нибудь, если…
- Нет, - сказала я и вскочила. Довольно с меня на один вечер. - Нет, меня несколько укачало в коляске. Быть может, вам лучше проводить меня в спальню. Я высплюсь, и все наладится, а завтра я разыщу мистера Рейзена и во всем разберусь.
- Как вам угодно, - промолвила Изабелла и тоже поднялась. Юстас мигом вскочил и прижался к ней. Она улыбнулась мне, снова напустив на себя хозяйскую личину. - Будьте любезны, следуйте за мной.
Мы поднялись по лестнице. Была она величественна и изысканна; не удержавшись, я ладонью погладила мраморную балюстраду. Ковер под ногами также оказался весьма роскошен, хотя его, как и все прочее в доме, похоже, несколько лет не меняли.
- Мы с Юстасом спим на втором этаже, - сказала Изабелла, указав в конец коридора; дверей я почти не разглядела, ибо мрак освещала лишь одинокая девочкина свеча. - Вы этажом выше. Надеюсь, вам понравится. Я всей душою на это надеюсь.
Я вгляделась в нее, не понимая, имела ли она в виду пошутить, однако в лице ее читался скорее стоицизм. Мы поднимались дальше - Изабелла со свечой на три ступени опережала Юстаса, тот на три ступени опережал меня. Я посмотрела на его босые ноги. Были они очень маленькие, и на пятках различались рубцы, словно он носил обувь, из которой уже вырос. Кто приглядывает за этим мальчиком, если в доме нет взрослых?