Когда они в первый раз забирали из Города старого вампира, он притащил с собой блондинку, утверждая, что она - единственная вампирица. Она не пережила первого месяца в море. Таких вот и называют "немощнейшими сосудами".
- Он и про кота не признавался, пока мы не нашли новость в Интернете.
- Надо опять с ним поговорить, когда вернемся на борт, если останется время.
Рольф брякнулся на мостовую рядом с ними.
- Туда. Кварталов шесть. Оттуда следы расходятся звездой кварталов на десять во все стороны. А на крыше я разглядел около сотни котов.
- Так и пошли, - сказала Македа.
- Это еще не все, - продолжил Рольф. - На них там охотится группа людей. Восемь человек.
- Откуда ты знаешь, что они охотятся на котов?
- Потому что двое зажгли на себе куртки. Я бы ослеп без очков. На них эти солнечные куртки, о которых Илия предупреждал.
- Ну, блядь, - сказала Македа. - Еще восьмерых зачищать.
- Это как минимум, - сказал Рольф. - Сколько до рассвета?
- Два с половиной часа, - ответила Белла, глянув на часы. - А снайперской винтовки у нас на яхте нет?
- Где-то есть, - сказал Рольф.
- Они ж не смогут зажечь солнечную куртку, если до нас еще пятьсот ярдов, а они уже мертвые.
- Грязная работа, - промолвила Македа. - От пуль остаются тела.
- Да лучше избавиться от пары лишних трупов, чем поджариться солнечной курткой. - Теперь вела Белла. - Рольф, мы с тобой - на котов. Снимаем как можно больше. Македа, ты идешь за охотниками, держишь дистанцию, смотришь, куда они придут. Встретимся на борту. Сегодня коты. Завтра люди.
- Терпеть не могу кошек, - сказала Македа.
- Я знаю, - ответила Белла.
- И вот еще что, - произнес Рольф. - На крыше с котами было что-то еще. Побольше.
- В каком смысле - что-то? - спросила Македа.
- Не знаю, - ответил Рольф. - Но тепла оно не излучало. Значит, кто-то из наших.
20
Охотники
Томми и Эбби
Раньше почему-то казалось, что в интерпретации Эбби предсказание Мадам Наташи имеет смысл. А теперь, стоя на причале у огромной черной яхты, когда ночь была почти совсем на исходе, Томми как-то сомневался.
- Думаешь, она там?
- Может быть. В "Городском блоге" я видела, что судно пришло. Там была картинка, четко смотрелась, и… ой, я не знаю, я ж тут новенькая. Нельзя ожидать, что у меня все будет получаться. Сходи в туман, заберись на борт.
Раздались шлепки босых ног по тику, и вдруг из-за гладкого черного углеволокна кокпита выпрыгнула горгона светлых дредов.
- Благ-будь, братушка. Благ-будь, сестренка. Как оно ничо? - Молодой и очень загорелый человек, он излучал жар жизни, но в его ореоле было тонкое темное кольцо.
Эбби пихнула локтем Томми, и тот кивнул: вижу, мол.
- Что он сказал? - спросил он.
- Не знаю, - ответила Эбби. - Вроде по-австралийски. Если заведет про свое под-низом и не хочу ли я подудеть в его диджее-ду, я пну его по почкам моим "чаком" запретной любви.
- Тада лана, - сказал Томми.
Блондин извлек бинокль ночного видения, быстро в него глянул и вновь отложил.
- Етти-с-матей, так вы мертвячики! Люби вас Джа, мертвенькия мои!
Он перескочил фальшборт на палубу в восьми футах ниже, а оттуда - на причал. Очень подтянутый, очень мускулистый, и пахло от него рыбьей кровью и неморской травой.
- Пелекекона по прозванью Кэп Кона, пират рассольнай науки, лев Сиона и дредовейшия корешок мертвячкам первого ранга, поди не знаете.
Он протянул руку Томми, и тот ее пожал - с опаской.
- Томми Флад, - произнес он и добавил, ибо чувствовал, что и ему не хватает какого-то титула: - Писатель.
Затем раста-блондин сгреб в охапку Эбби, обнял ее и расцеловал в обе щеки. Руки его задержались у нее на спине и соскользнули пониже. Отпустил он ее, когда Эбби резко согнула одно колено, и он рухнул на настил пирса.
- Отвали, ебанатический пеньковый маппет! Я Графиня Абигайль фон Нормал, аварийно-резервная владычица тьмы Большого Района Залива.
- Графиня? - уточнил Томми уголком рта.
- А к тому ж стройная и аппетитько-печеняшная мертвячка, изячныя, что снежин'чка, ага, - сказал Кона. - Страху нет, мертвячики мои, у нас со мной вам шикарныя алоха, но на судно вам низзя. Этот "Ворон" уббёт вас намертво, и не пикнете. Но Вавилон мы и тут'чки воспеть могем, чувак. - Из одного кармана шортов он извлек трубку и зажигалку, из другого - стерильный ланцет, каким диабетики тычут себя в пальцы, чтобы взять кровь на анализ. - Ежли кто-нить из моих новых корешков-мертвячиков пожертвуйт чуваку на туманность. Каплюшку-другую.
Эбби посмотрела на Томми.
- Ренфилд, - сказала она, закатывая глаза.
Томми кивнул. Она говорила о Ренфилде - сбрендившем кровавом рабе Дракулы из классического романа Брэма Стокера. О первом "жукоеде".
- Не исключено, что в этом мы вам и поможем, - сказал Томми. А Эбби добавила:
- Ты не достоин нашей помощи, не достоин быть свободным, и мы оба точняк будем дебилы, если поможем тебе, вампирский дурак. - Она сделала книксен. - Бодлер, "Les Fleurs du Mal". Я, конечно, парафразирую.
- Мило, - сказал Томми. Романтическую поэзию она знала - не очень хорошо и не очень точно, но знала.
- Ах, чувачок, я такую пару-фраз в Мексике как-то пробывал. Лодка - она слишком быстро по тормозам, и этот братушка с неба как фигак одним камешком. Не-е, чувачок, Кона высоты не полюбляйт.
- Да это не парасейлинг, имбецил, а парафраза.
- А. Тада друг-дело.
- Казалось бы, - сказала Эбби.
А Томми произнес:
- Кона, я уступлю тебе каплю крови, но сначала подтверди: ты и впрямь говоришь, что это судно принадлежит вампирам?
- Ну, чувачок. Моим хозяйвам-мертвячкам. Стар-могучим.
- Они сейчас на борту?
- Не, чувачок. Они тута бедствие разрульвайт. Котов-вампиров старпер наоставлял.
- Только котов?
- Не, чувачок, они тута все почистят. Всех, кто их видел, кто про это знайт. Они уборку в доме делайт, братушка.
Эбби покачала головой, будто ей в уши затекла вода. Томми понимал, каково ей.
- Значит, старые вампирюги пригнали сюда мочить свидетелей и кого не, а тебя оставили тут за главного, так? Тебя одного?
- Щ-щёб, сестренка. Кона - итибан пирацкий кэп, перво-класс по рассольныя науке.
- Как же они так? Ты даже секретов хранить не пытаешься.
С Коны слегка соскользнула вся его добродушная бравада - плечи его обмякли, а когда он заговорил, пиздодуйский акцент солнечных островов куда-то девался:
- Ну а кто мне поверит-то?
- Верно заметил, - заметил Томми.
- А кроме того, вы же все равно про вампиров знали. Я проверил, тепло не излучаете.
- Еще раз верно заметил, - еще раз верно заметил Томми. - Так это те же самые, что изымали Илию?
Эбби рассказала Томми, что Император видел Илию и шлюху Синию - они уплывали с тремя вампирами на лодочке в туман с причалов Яхт-клуба имени Святого Франциска.
- Ну, чувачок. Тот старый кровосос ща внизу запертый отвисайт, все герметичненько. Братуха этот совсем психу дался, зубдаю.
Томми рассчитывал на какой-то озноб в себе, но тревоги отнюдь не ощутил. Вместо нее все его чувства и острота ума как-то подтянулись, заточились. Драпать он не хотел - только драться. Вот так новость.
Он деловито уточнил:
- Значит, Илия, шлюха и сколько остальных?
- Тока три, чувачок. Шлюхи не. Она вампушка второго поколения, чувачок. Такие долго не живут. Свернулсь клубочеком и намертво померла, поди знай.
Эбби подскочила к нему и постаралась схватить за горло, но рука у нее оказалась слишком мала, поэтому Кона под ее натиском просто рухнул на пирс.
- Что за хуйню, что за хуйню, что за хуйню, что за хуйню ты мелешь, Медуза?
- Ой, они думайт, Кона не сечет, но тока те вампы, кого Илия заделал, долго держацца. Как все ж насчет капли Сиона, братушка? - И он опять протянул ланцет Томми.
Но тот был ошарашен.
- Так, еще кое-что. Зачем им сюда приводить судно? Они же знали, что мы взорвали яхту Илии.
- Ну, чувачок, тока "Ворон" - она не такая. Она себя сама бережет. - Кона вытянул руку, и Томми впервые обратил внимание: на запястье у псевдо-расты было что-то вроде собачьего ошейника с вмонтированным шокером. - Ежли не буду его тута носить, "Ворон" Кону мертво-намертво приббёт. Она знайт. Она их троих знайт. А всяких прочих - отправляйт к Дэйви Джоунзу.
Томми взял у Коны ланцет, развернул и уколол себе палец.
- Не бывать такому. - Эбби перехватила его руку, когда он протянул ее Коне. - Грязный хиппи не тронет тебя нечистым ртом своим. Может, ты и мертвый, но от таких вот можно запросто словить мячиком какую-нибудь мерзостную заразу.
- Ты б нежней, печенька, у Коны тож чуйства имеются.
Эбби порылась в сумке и достала авторучку. Сняла с нее колпачок, выдавила в него кровь Томми и только тогда отдала Коне.
- Так-то лучше.
Растафара высосал колпачок с такой силой, что чуть не вдохнул его, потом сел на настил и сверкнул широченной и белейшей улыбой.
- Во-о, чувачок, судно к Сиону порулило.
У Эбби залился трелью телефон. Она глянула на экранчик, сказала:
- Фу, - и отвернулась поговорить.
Томми слышал в трубке голос Пса Фу - он умолял Эбби вернуться в студию прямо сейчас. Томми перевел все внимание на Кону.
- Как так? - спросил он.
- Дрить, братушка, чувачку ж полюбляйцца ганджа с кровью, а стал-быть прыгнуть с борта могуче трудняк бует, но когда я на "Ворон" вербовалсь, команда тут была двацть челов. Грят, парни эти ушли, но как тут с борта прыгнешь, када пять дней в море? Эта мертвушка Македа - печенька-африканочка вся такая, она моих товаров по плаванью и скушала, смилуйся Джа. Один Кона осталсь.
- Ты? Ты единственный экипаж на таком здоровом судне?
- Ну, чувачок. Эта "Ворон" - она сама везде плавайт.
Эбби обернулась.
- Надо идти.
- Что? - спросил Томми.
- Фу говорит, все крысы сдохли. До единой.
Томми не понял. Посмотрел на небо - оно уже светлело.
- Сейчас мы туда уже не успеем.
Эбби глянула на часы.
- Ебать мои носки! Восход через тридцать.
Ривера
Небо за Оклендскими холмами светлело, и розовый свет отражался от стеклянного фасада "Безопасного способа" в Марине так, что казалось - весь магазин объят пламенем. Животные стояли вокруг своих машин, отстегивали резервуары и складывали "Супер-Мочки" с чаем Бабушки Ли. Клинт держал гарпунное ружье Барри, как святые мощи.
- Нам кранты, - сказал Хлёст Джефферсон. - Что мы скажем маме Барри? У нас даже тела не осталось.
Ривера не знал, что ему ответить. Он вообще-то никогда не считал Животных людьми. Все пошло до того неправильно, что у него даже не было времени их толком сосчитать. Это ведь не только угроза для публики - он активно втягивал мирных граждан в тайную операцию, и они в ней гибли. Среди всего нереального, что случилось, потеря Барри в их рядах была слишком уж реальна. Слишком все неправильно.
- Простите, - сказал Ривера. - Я думал, мы к ним готовы. Они же просто кошки.
- Император вас предупреждал, что не просто, - сказал Джефф, здоровенный бывший мощный нападающий. Он чесал Марвина за ухом, и пес-труполов сидел и улыбался.
Ривера покачал головой. Все дело в Императоре. Он псих. Откуда Ривере было знать, что именно этот кусок его россказней - правда?
- А жена у него была? Подружка? - спросил он. - Мы б могли ей денег каких-то собрать.
- Не было у него никакой подружки, - ответил Трой Ли. - Он в могильную смену работал, как все мы. Утром укуривался, потом спал, пока на работу не пора, в одиннадцать. Ни одна девушка с таким режимом не уживется.
Остальные Животные закивали печально - и по Барри, и по самим себе.
- Сейчас нельзя бросать, - сказал Кавуто. - Вы даже не знаете, работают ваши брызгалки или нет. Вам разве не интересно? Отомстить не хочется?
- А что с хорошей стороны? - спросил Хлёст.
- Спасете Город.
Хлёст хлопнул дверцей.
- У нас два часа на всю ночную работу. Катились вы б лучше, ребята.
Ривера сказал:
- Тогда можно нам парочку этих пистолетов? И вы при себе все время держите. Мы знаем, что Чет постоянно обходит свою территорию. А его территорией теперь можете быть и вы.
Клинт залез в задний отсек своего "фольксвагена", вытащил "Супер-Мочку" и кинул Кавуто.
- Здорово, - сказал здоровяк-полицейский. - Мир спасать буду, млин, оранжевым водяным пистолетом.
- Ладно, Марвин, залазь в машину, - скомандовал Ривера. Он открыл заднюю дверцу их бурого "форда", и пес запрыгнул на сиденье. - Звоните, если понадобимся.
Полицейские отъехали. На крыше "Безопасного способа" вампирица Македа посмотрела на часы и сощурилась на восточный горизонт, грозивший рассветом.
Оката
Оката никогда не бывал в магазине "Ливайс" на Юнион-сквер, но именно его нарисовала на карте горелая девушка, поэтому туда он и отправился. Похоже, неплохое место для поиска джинсов. Оката вручил юной подавальщице список, который ему написала горелая девушка. Расплатился наличными и ушел через пятнадцать минут с парой черных джинсов, рубашкой из шамбре и черной джинсовой курткой. Следующим крестиком на карте был магазин "Найки", и оттуда он ушел с парой женских кроссовок и парой носков. Затем, пройдя с квартал к следующему пункту, Оката немного подумал, вернулся в "Найки" и купил пару кроссовок себе. Они были упруги и легки, и по пути к очередному крестику Оката даже начал подпрыгивать, но одернул себя и снова принялся отмечать шаги мечом в ножнах. На крохотного японца в оранжевых шляпе-пирожке и носках, да еще с мечом, могут и не обратить внимания на улице, но если при этом станешь проявлять необузданную радость - и не успеешь спеть первый куплет "Что за чудесный денек", как упакуют в смирительную рубашку.
Затем Оката очутился в мягчайшем атласном мире "Секрета Виктории". На носу был День святого Валентина, и весь бутик украсили розовым и красным. Везде стояли очень высокие манекены в очень маленьких тряпицах нательного белья. Пахло гарденией. Туда-сюда ходили молодые женщины, за ними шлейфами влеклись куски шелка. Между собой они почти не разговаривали - каждую завораживал собственный процесс украшения: в примерочную, из примерочной, опять к полкам, потрогать, пощупать, погладить кружево, атлас, чесаный хлопок, после чего перейти к следующему мягкому интерьеру. Окате помстилось, что таким может быть центр управления вагиной. Он художник, он никогда не бывал ни в каких центрах никакого управления ничем, а в вагине - почти сорок лет, однако вполне был уверен, что помнит сходные ощущения. А тут все было до неловкости публично, и он присел на круглый пуфик из красного бархата - скрыть внезапное воспоминание, взбухшее в брюках.
К нему подошла миниатюрная азиатка с именем на бирке. Оката ей дал список и сказал:
- Пожалуйста.
Весь его смутный отдельный мирок сотрясся, когда девушка ответила ему по-японски.
- Это вашей жене? - спросила она.
Оката не знал, как реагировать. Девушка с ним в одном помещении, молоденькая, в центре управления вагиной - с ним и его далекими эротическими воспоминаниями. Оката почувствовал, как у него загорается лицо.
- Для друга, - ответил он. - Она болеет и прислала меня.
Девушка улыбнулась:
- Похоже, она уверена, что ей нужно. И все размеры указала. Вы знаете, какой цвет ей больше нравится?
- Нет. Лучший, на твой вкус.
- Подождите, пожалуйста, здесь. Я принесу образцы, и вы сможете выбрать.
Оката хотел остановить ее - или выскочить за дверь, или заползти под подушечку на диванчике рядом и тем скрыть свое смятение, - но аромат гардении опием висел в воздухе, в ритме медленного секса играла музыка, а вокруг бесплотными призраками скользили женщины. К тому же новая обувь у него была очень, очень удобной, поэтому он просто наблюдал, как девушка выбирает трусики и лифчики - собирает их, словно лепестки роз, разбросанные по заснеженной тропе в небеса.
- Ей нравится основной черный? - спросила девушка, заметив черную джинсу, выглядывавшую из пакета "Ливайсов".
- Красный, - услышал Оката собственный голос. - Ей нравится красный, как лепестки роз.
- Я вам заверну, - сказала девушка. - Наличными или по карте?
- Наличными, пожалуйста. - Он протянул ей двести долларов.
Оката остался ждать на пуфике, стараясь отрешиться от всего этого места, от аромата и музыки, от бродящих женщин. Он думал об упражнениях по кэндо, о тренировках, о том, как он устал, прямо-таки весь вымотался. Когда девушка вернулась и сунула ему в руки розовый пакет и сдачу, он уже сумел встать без смущения. Оката поблагодарил девушку.
- Приходите еще, - ответила она.
Оката двинулся к выходу, а потом взглянул на карту горелой девушки и заметил картинки - свинья, корова, рыба. Он понял, до чего трудным испытанием будет объяснить мяснику, что ему нужно, а потому снова окликнул продавщицу:
- Прошу прощения. Ты не могла бы оказать мне услугу?
На чистом розовом листке с эмблемой бутика и серебряными сердечками она по-английски написала: "4 кварты говяжьей, свиной или рыбьей крови". Так гораздо легче будет общаться с новым мясником - просто отдать ему заказ. Оката еще раз поблагодарил девушку, поклонился и вышел из магазина.
Немалая же ирония заключалась в том, что когда Оката наконец отыскал мясника, готового продать ему кровь, тот оказался мексиканцем, и список из одной покупки пришлось переводить на испанский. Разумеется, у него есть кровь. Какой уважающий себя мексиканский мясник не держит кровь для испанской кровяной колбасы? Оката ничего из вышесказанного не понял. А понял одно: пройдя пешком пол-Города с джинсами, кроссовками и розовым пакетиком белья, он заполучил и галлон свежей крови для своей горелой гайдзинской подружки. Когда он вышел из лавки, мясник снял телефонную трубку и позвонил по номеру на карточке, которую ему оставил полицейский инспектор.
Оката решил нарушить свою обычную дисциплину и не пошел пешком, а сел в трамвай "Ф". В антикварном вагоне он проехал по всей Маркет-стрит, мимо Паромного вокзала и несколько кварталов вверх по Эмбаркадеро, а там слез и с минуту любовался на необычное черное судно, стоявшее у Пирса 9. После чего поволок галлон свиной крови домой.
Когда горелая девушка пришла в себя, он сидел у футона с широченной ухмылкой и чайной чашкой крови.
- Здрасте, - сказал он.
- Здрасте, - ответила горелая девушка и тоже улыбнулась. На свет явились клыки. Днем у нее волосы отросли еще и теперь спадали на грудь, но были по-прежнему сухи и ломки.