– Вот ты куда забрался! – удивился Сэфридайк. Он цыкнул зубом и хвостик сразу сменился остренькой мордочкой. Посвистывая и подманивая кусочком сахара, Сэфридайку удалось поймать микрофон и, угостив сахарком, взять в руки. Взглянув затем на обиженно стоящее рядом кресло, Сэфридайк подошел к стенному шкафу, вытащил одной рукой охапку сена (микрофон при этом недовольно фыркнул) и, вернувшись к пульту, опустил сено креслу.
Кресло удовлетворённо моргнуло маленькими глазками и принялось неторопливо жевать. Сэфридайк осторожно сел сверху и погладил тёплую спинку.
– Соедини-ка меня с центром, пожалуйста, – обратился он к пульту. Тот с готовностью замигал разноцветными глазками, настраиваясь на волну центра. Тихое мычание удостоверило Сэфридайка, что центр на связи.
– Алло, центр, – начал Сэфридайк – неожиданная находка. Неорганический астероид. Двустороннесимметричный, с лапками и усиками. Очень похож на живое существо, возможно, результат деятельности Братьев по Разуму. Включаю трансляцию, – и он кивнул пульту, чтобы тот подключил на внешний обзор ещё и линию центра, раздвоив сигнал от экрана, и сам принялся в который раз рассматривать изображение космического гостя, медленно поворачивающегося в пространстве сбоку от корабля, сопровождающего его параллельным курсом.
В центр полетела картинка – изображение "неорганика": параболическая и штыревая антенны, призма основного корпуса, вынесенный блок фото– и телекамер, фермы крепления, закопчённые сопла микродвигателей системы ориентации…
– Ну как, центр? – не выдержав долгого молчания, спросил Сэфридайк, – годится для музея? Я надеюсь, вы назовете его моим именем.
Микрофон всё время хрустел сахарком, что-то тихонько напевая про себя, что, впрочем, нисколько не мешало разговору, воспринимаясь скорее как легкая эмиссия или же обычный фоновый шум.
– М-м-м… вынужден огорчить тебя, Сэфридайк. Выглядит-то он неплохо, но сдаётся мне, у нас есть точно такой же экземпляр. Только поймали его в другом секторе.
– А говорят, природа не повторяется, – разочарованно пробормотал Сэфридайк.
– И природа повторяется, – устало заметил голос с базы, – хотя и не так, как хотелось бы. Ведь разумных существ во Вселенной, несмотря на годы поиска, мы так и не встретили. А это… должно быть, есть в космосе особая область пространства, до которой мы ещё не добрались, откуда и летят к нам осколки неорганической материи.
– А может, это все же дело рук разумных существ? – кивнул Сэфридайк на экран, где астероид повернулся боком, демонстрируя чёрные буквы "VOYAGER", – эти пятна очень похожи на мимикрирующую окраску.
– Скорее всего, они образовались в результате длительного воздействия космических лучей, – возразил голос с базы. – Неужели ты серьёзно веришь в то, что разумное существо может долго находиться среди мёртвых предметов, а тем более создавать их? На это способна одна природа. Вспомни Старые Сказки!
Сэфридайк вздрогнул: Старые Сказки! Их проходят ещё в школе, как он мог забыть? Вот что значит долгая работа в космосе: появляется иной взгляд на окружающее и, встречая неорганические астероиды, начинаешь предполагать, что возможность существования неорганических цивилизаций не столь уж невероятна. Пустые фантазии! Что общего у человека с камнем? Старые Сказки!.. Хорошо, что ему вовремя напомнили о них…
Человек не может жить без вещёй, он создает их специально для себя. Потом среди вещей появляются любимые – например, чашка, кресло или платье… Человек передаёт вещам частичку души, привязывается к ним. Если вещи живые, они платят ему тем же, такой же привязанностью и все живут в мире и согласии.
Но если вещи неживые… Человек всё равно привязывается, привыкает к ним, и так же отдаёт каждой частицу души… но ничего взамен не получает. И если вещей вокруг слишком много, души у него не остаётся.
Неживое разрушается под действием внешних сил, и лишь жизнь способна сопротивляться разрушению, воссоздавая себя. Жизнь – это попытка вырваться из хаоса, организующее начало Вселенной. Только она может созидать порядок. Вещи чувствуют это и стараются заполучить частицу человеческой души.
Потому-то невозможны неорганические цивилизации: ведь бездушное – значит, неживое. У всего живого есть душа. Жить без души нельзя, без души можно только существовать – как мёртвый предмет. Так говорили Старые Сказки.
– Ты хотел бы встретиться с цивилизацией бездушных? – строго спросил голос с базы…
– Н-нет, – пробормотал Сэфридайк. Живые камни… Неорганические люди? Люди– камни… Это… страшно!
– Что с ним сделать? – спросил он, – уничтожить?
– Пожалуй, да, – задумчиво произнёс голос с базы, – ведь один у нас уже есть. Значит, это не такое уж редкое явление… Наверное, это какой-то сложный кристалл – ты знаешь, только они способны на подобные повторения. Когда-нибудь мы поймём, откуда они появляются в космосе.
– Хорошо, отбой, – хмуро кивнул Сэфридайк, отключаясь, но продолжая держать в руках микрофон, худенькое тельце которого слабо пульсировало в такт словам. Микрофон сладко зевал. Должно быть, его утомили скучные разговоры о наличии или отсутствии у кого-то души. Сэфридайк ласково погладил микрофон, почесал за ушком, чмокнул в холодный нос и осторожно опустил на пол. Микрофон тотчас покатился в дальний угол на маленьких лапках, под Информационную Структуру, где и уснул, свернувшись калачиком.
"Как можно создавать неживое? – подумал Сэфридайк. – А любить?"
Он отдал команду Дезинтегратору.
Дезинтеграторы были единственными живыми существами, способными питаться неорганикой, и потому предстоящее зрелище обещало быть преинтереснейшим. Такого Сэфридайк никогда не видел… и всё же не смотрел на экран, который радостно светился, предвкушая развлечение, то и дело расплываясь в улыбке, отчего изображение сильно вздрагивало и плыло. Правда, экран тотчас спохватывался и, мерцая и извиняясь, принимал строгий вид, но ненадолго.
"Как же неисчерпаемость космоса? – думал Сэфридайк, облокотясь на спинку кресла и, рассеянно поглаживая его по теплому короткому меху, слушал, как у того бурчит в животе, и как оно мирно жует сено, и слюна капает на пол, тут же поглощаемая им… – Ведь Вселенная бесконечна! В ней может встретиться и такое, о чём мы даже не подозреваем…"
Но неорганические цивилизации… может ли человек остаться человеком, если вокруг – лишь мёртвые вещи? Ведь чтобы самому быть живым, важно, чтобы всё то, что тебя окружает, всё то, что ты любишь и бережёшь, тоже было живым…
– Как ты думаешь, возможны неорганические цивилизации? – спросил он у корабля.
Корабль что-то буркнул в ответ. Он сочинял большую философскую поэму в трёх частях с прологом и эпилогом из жизни звёзд, и не считал для себя возможным отвлекаться по пустякам.
Мы были здесь
– Скоро улетать… А жаль, я так привязалась к этой планете!..
– У тебя удивительная особенность привязываться ко всем планетам, на которых мы побывали.
– Что же я могу поделать, если они все такие замечательные! Давай, наконец, оставим что-нибудь в память о себе, соорудим что-нибудь грандиозное: какую-нибудь пирамиду, или гигантские рисунки в горах, или стартовую площадку… Чтобы издалека видно было!
– Нам ведь не нужна стартовая площадка.
– Ну и что. Пусть они потом думают, что была нужна. Или построим башню – до неба!
– А она развалится при первом же тектоническом толчке: строить-то придется из местных материалов.
– А мы их облагородим.
– Мегалитические постройки возможны даже у самых примитивных племён: кому нечего сказать, подавляет массой.
– Тогда… давай создадим квадратный остров! Или треугольный.
– Ну, хорошо. Предположим, мы сделаем что-нибудь из того, что ты предлагаешь. А теперь подумай, на что станет похожа эта планета, если каждый, кто побывает здесь, захочет оставить память о себе. Что получится? Повсюду будут выситься монументы, пирамиды, скульптуры, башни высотой до неба. А все острова станут квадратными.
– Зачем ты так? Я ведь хочу, как лучше. Поставим одну пирамиду и поместим внутрь неё капсулу с посланием, в котором укажем, кто мы и откуда, зачем прилетали…
– Добавим к этому Формулу Единой Энергии и Карту Пространства.
– Почему бы и нет?
– Всё потому же! Может быть, они найдут что-нибудь иное, своё.
– А как же единые законы развития мира? Ты говорил…
– Мы знаем далеко не всё. Вдруг они перешагнут эту ступень? Зачем отнимать у них свой путь, навязывать наш? А пирамида твоя, будучи в единственном числе, скоро обветшает и рассыплется, или же будет разобрана туземцами, когда им понадобятся камни для построек. Они же не будут знать, что это инопланетный памятник. Ценить древние развалины они научатся позже, если научатся вообще. А капсула…
– Да, ты прав – она затеряется безвозвратно. Фактору времени нужно противопоставить количество! Давай сделаем множество золотых пластинок, напишем на них, кто мы и откуда, как нас найти, – и разбросаем по всем континентам.
– Часть пластинок, конечно, уцелеет в природных катаклизмах и попадет к ним в руки, но они будут рассматривать их прежде всего как золото, и неграмотные ювелиры переплавят все наши послания ещё до того, как появится письменность. Кстати, на каком языке ты собираешься писать? Или ты можешь оставить им перевод? И какие будут основы письменности, особенно если учесть, что у них пока нет языка?
– Тогда мы не напишем, а нарисуем! Карту звёздного неба – их звезду и нашу, и путь, каким мы летели сюда. И ещё что-нибудь…
– Хочешь знать, что скажут их потомки, найдя твою пластинку с рисунком?
– Что?
– Что была когда-то в древности высокоразвитая цивилизация, обладавшая письменностью, имевшая разветвлённую систему мифов, неплохо знавшая астрономию… но, к сожалению, не оставившая после себя ничего, кроме золотых пластинок. Все постройки, скорее всего, были разрушены вулканической деятельностью или наступлением океана… Это если твои пластинки всё-таки уцелеют.
– А что с ними может случиться? Какое-то количество должно остаться.
– Ты слышала о явлении кристаллизации золота?
– Конечно… И ты считаешь?..
– Вот именно. Золото кристаллизуется, как и все минералы. Твои пластинки послужат великолепной затравкой, и на них со временем вырастут превосходные самородки – их, возможно, даже поместят в музеи. Частицы золота рассеяны повсюду, а за тот срок, что пластинки пролежат… Поэтому говорить об их прочтении, расшифровке, по-моему, не имеет смысла. Нет уж, пусть они развиваются сами, без воспоминаний о неведомых пришельцах, которые когда-то побывали на планете и, возможно, вернутся вновь. Останется только попросить – и они дадут всё, что угодно. Если остались следы, скажут некоторые, почему не предположить, что за нами не продолжают наблюдать, направлять наше развитие? А значит, ничего не делается иначе, как по воле неведомых пришельцев. Вот тебе и готов космический вариант Господа Бога.
– Как будто они не смогут создать религию и без нас!
– Смогут и без нас, но с нами – наверняка.
– Хорошо, когда мифы имеют под собой реальную основу – тогда её всегда можно разыскать. Наш памятник и послужит такой основой. Думая над его предназначением, они разовьют свою фантазию, а без фантазии невозможно движение вперёд. И потом: когда их цивилизация выйдет из детского возраста, и им откроется истинный смысл нашего памятника, он даст импульс к поиску других разумных существ в космосе, иначе они могут подумать, что, кроме них, во Вселенной совсем никого нет. Они могут отчаяться…
– А если отчаяние необходимо, чтобы лучше осознать важность своего существования? Оценить полнее свою собственную значимость? Проникнуться чувством собственной уникальности, а отсюда прийти к мысли о необходимости нести свет разума в космос? Это заставит их оторваться от своей планеты. Если они будут думать, что одни во Вселенной, что могут рассчитывать лишь на себя, то поймут, насколько важно бережнее относиться друг к другу, к самим себе…
– Вселенские эгоисты…
– Разве лучше, если они будут постоянно смотреть на небо, ожидая или подарка, или кары?
– Может быть, это поможет им стать лучше. Степень развития мозга определяется числом связей между его структурными элементами. Мне кажется, это справедливо и для цивилизаций: чем больше связей между ними, тем они развитее.
– Хорошо, будем считать, что ты убедила меня. Но что мы можем оставить им, какой памятник?
– Давай сделаем такой, чтобы они поняли его на какой-то определённой ступени развития, когда уже не смогут посчитать нас богами. Например, запустим зонд вокруг их планеты, поместив его в точку либрации, и, когда на него попадут их первые радиосигналы, он начнет передавать сам – всё о нас…
– Первые? Не рано ли?
– Ну, не последние же… Тогда он им уже не будет нужен. Они должны начать думать о нас как можно раньше, чтобы именно эта мысль заставила их выйти в Большой космос. Я вот что подумала: давай изменим на планете соотношение изотопов водорода по сравнению с мировым пространством.
– А они скажут, что так и должно быть, что на планетах происходит концентрация одних изотопов и рассеяние других. Им и в голову не придёт, что кто-то мог сделать это специально, зачем? Да, а ты проверяла здешнее соотношение?
– Проверяла, потому и предлагаю. Вечно ты меня сбиваешь. Лучше предложил бы сам что-нибудь вместо того, чтобы критиковать. Может быть, создадим новый вид животных? Или растений…
– А ты уверена, что он окажется жизнеспособным? Ты ведь предлагаешь иной химизм, я так понимаю?
– Да, принципиально невозможный для этой планеты. Скажем, с повышенным содержанием редкого для планеты элемента или изотопа.
– Вымрет. Он ведь будет находиться в противоречии со всей природой, и рано или поздно генетическое отличие даст о себе знать – даже если ты постараешься учесть все факторы. Ну а причины вымирания они обоснуют сами: скажем, падение крупного метеорита, усиление тектонической активности планеты, изменение климата в результате процессов, происходящих внутри светила, – мало ли что можно придумать. Надо сделать что-то, что прямо указывало бы на инопланетность вмешательства. Например, запустить зонд вокруг планеты, как ты предлагала. Чтобы просто сообщить о нашем существовании и представить им что-нибудь из наших достижений. Но какие? Сколько? Если мы сообщим немного, они останутся невысокого мнения о наших знаниях… мне бы этого не хотелось. А если мы оставим столько, что это превысит их потребности в тот период, это затормозит их развитие.
– Почему?! Разве знания кому-нибудь мешали?
– Понимаешь, если они получат знания, превышающие их собственные достижения, у них могут развиться иждивенческие настроения, они будут черпать из этого запаса, и разучатся думать самостоятельно. Сейчас неблагоприятные условия внешней среды: недостаток пищи, холод, возможность нападения хищников – заставляют их умнеть, чтобы выжить. Если мы оставим значительный запас знаний, они, освоив его, могут застыть на месте. Раз пришельцы оставили нам это, подумают они, надо ждать продолжения. Нельзя подносить знания на тарелочке, они сами должны стремиться к ним. Поэтому лучше оставить зонд у одной из планет-гигантов. Если уж они доберутся туда, за них можно будет не опасаться.
– Ты хочешь, чтобы они поняли нас, только когда достигнут нашего уровня?
– Не нашего, но хотя бы…
– А мне хочется, чтобы они узнали о нашем посещении раньше. Давай заменим вращение их планеты на противоположное!
– Ты хоть представляешь себе последствия для всех здешних живых существ!
– Тогда… выполним инверсию магнитных полюсов!
– А разве она не может происходить самопроизвольно? И вообще, лучше не проводить никаких экспериментов с планетой.
– Давай реверсируем соседнюю. Пусть она вращается в обратную сторону. Или даже две: соседнюю и ещё какую-нибудь. Две такие планеты в одной системе – это невероятно.
– Ты думаешь, они не найдут другого объяснения, чем инопланетное вмешательство? Это ведь всё равно что сказать: Бог создал. И – никаких вопросов. А если предположить: неоднородности протопланетного сгустка… необходимость равенства моментов количества движения… возмущающие воздействия – особенно случайные – со стороны соседних звёздных систем или от блуждающих звёзд. В гипотезах недостатка не будет, будь спокойна.
– Изменим расстояния между планетами? Чтобы они не подчинялись нормальному распределению.
– То же самое. Существующее служит для проверки гипотез, а не для их выдвижения. Поскольку так есть, иную возможность бытия можно только предполагать, но никому не придёт в голову, что существующее может противоречить мировым константам.
– Создадим им второй спутник! Или этот передвинем! Сделаем его угловой размер равным угловому размеру светила, заставим через неравные промежутки времени затмевать Солнце и этой-то последовательностью закодируем сообщение о нас!
– Мысль неплохая. Именно неравные промежутки, иначе всё можно будет объяснить простым совпадением, чистой случайностью. Хотя и неравные тоже… Нет, и этот вариант не подойдёт: либо появляется периодичность, либо теряется часть сообщения. При периодичности никому и в голову не придёт расшифровывать сигналы. Да и вряд ли вообще кто-нибудь додумается, что затмениями закодировано сообщение. И что считать сигналом: продолжительность затмения или промежутки между ними? С таким же успехом мы можем закодировать наше сообщение в блеске молний во время грозы – это даже будет проще.
– Ты всё время меня сбиваешь. И я уже не знаю, что делать. Может, увеличим расстояние их планеты от светила?
– Я же сказал тебе: не трогай планету!
– Так значит, не оставим им ничего?
– Ты сама видишь: ни один вариант не годится. Я боюсь, что наше пребывание здесь сможет повлиять на них: если они воспринимают наше мыслеизлучение…
– Это пойдёт им на пользу! Правильно! У них останется воспоминание о нас – в них самих! Ведь они уже умеют обрабатывать камень – значит, их мысль работает, и воспоминание о нас станет манить их к звёздам.
– "Боги обещали вернуться"? Не хотел бы я такого толчка.
– Ну, какие мы боги? Обыкновенные путешественники. Я постараюсь побывать здесь ещё раз, чтобы посмотреть, какими они станут, когда повзрослеют, посмотреть на их цивилизацию. Да и планета их мне очень понравилась. Пойду прогуляюсь ещё разок перед отлётом. Подышу здешним воздухом, и возьму себе на память что-нибудь: камушек, веточку. Я всегда так делаю.
* * *
– Возле какого гиганта оставим зонд? Мы как раз пролетаем мимо…
– Выбирай сам. Я уже оставила на планете память о нашем посещении.
– Что?.. Что ты сделала?
– Когда выходила в последний раз. Помнишь ту плоскую скалу? Я нарисовала нас с тобой, звездолёт и подписала: "Мы были здесь".
– Зная, как ты рисуешь, представляю, что у тебя получилось!
– Я старалась, как могла. Они вертелись вокруг, но не мешали. Мне кажется, мы расстались друзьями.