Ночью самая работа, но какая работа, когда с вечера зарядил дождь. Тамара выгоняет нескольких совсем уж потерявших человеческий вид бомжей и подсаживается к старику. Тот уже спросил, сколько стоит порция соевых сосисок и теперь долго и вдумчиво считает мелочевку.
- Тебя как зовут? - спрашивает женщина.
- Вова, - отвечает дед.
- В твоем возрасте принято называться если уж не по имени-отчеству, то хотя бы Володей.
- Просто Вова, - повторяет дед.
Она вздыхает, возвращается за стойку, где загоняет сосиски в микроволновку. Когда те подогреты, дверка печки открываться не желает. Обычная беда. Женщина берет заготовленную специально для таких случаев отвертку, сует в щель меж дверцей и корпусом, но первая попытка неудачна. Отвертка соскальзывает, оставляя за собой глубокую царапину. Ругнувшись, Тамара заносит руку, чтобы расколоть упрямый ящик, но внезапно что-то останавливает ее руку.
Ни слова ни говоря, старик отводит ее в сторону, сам опускается перед микроволновкой на корточки, что-то там колдует, после чего та внезапно распахивается. Мало того, раздается мелодичный звонок, который, сколько себя помнит Тамара, не звучал с того самого дня, когда она купила печку у Гарри, который, в свою очередь, стащил ее прямо с прилавка.
- Как это тебе удалось? - спрашивает она.
- Техника любит смазку, как женщина ласку, - ответил старик.
Голос у него приятный, не старческий. "Может, и остальное что-нибудь сохранилось?" - прикинула Тамара. Хоть остатки. Мне ведь много не надо. Чуть тепла, чуть внимания. Я ведь тоже человек. Когда старик очистил тарелку, она поставила еще одну.
- За счет заведения, - говорит она.
Сама садится напротив и смотрит, как он ест. Он недовольно зыркает глазами.
- Сосиски холодные, - бурчит он. - Почему тарелка грязная?
Любого другого он бы вмиг поставила на место, но не хочется портить вечер. И так весь день собачилась, сначала с посетителями, потом притащился Гарри, отобрал дневную выручку. Здоровый черт, пасется на ее харчах и деньгах, а разобраться некому, мужика ведь нет. Чем он вволю и пользуется.
Старик очищает уже третью тарелку, аппетит совеем не старческий. Он аккуратно собирает соус горбушкой и отправляет в рот. С хрустом разгрызает ее. Седая трехдневная щетина на щеках при этом играет словно серебром. Старик кончает есть и в упор смотрит на нее. Тамара вдруг спохватывается, что они одни в пустом баре, а этого человека она совсем не знает. Старик смотрит откровенно оценивающе. Она вдруг понимает, что интересует этого старого пня как женщина. Поначалу она инстинктивно прикрывает рукой чересчур смело распахнутый ворот блузки, открывающей вид на белоснежные груди, похожие на пару сдобных булочек, но потом машет на все рукой. Кто ж приголубит этого беднягу, если не она? Никому то он не нужен: бездомный ничей пес.
- Где я буду спать? - требовательно спрашивает дед.
- Пойдем, покажу тебе, где ты можешь сегодня переночевать, - Тамара идет впереди, он, с шумом отодвинув стул, следом.
Старик сопит, от него пахнет луком, а от пиджака пылью. Комната находится за стойкой. Здесь грубая панцирная кровать со старым матрасом. Прутья в спинке гнутые, словно деревья после бури.
- Спать будешь здесь.
Она уже повернулась, чтобы уйти, когда он цепко схватил ее за талию.
- А ты действительно что-то можешь? - спросила она. - В таком случае мне надо помыть посуду, а потом мы можем подняться ко мне. Не будем же заниматься этим в таком свинарнике. Здесь кто только не спал.
- В койку, - проговорил дед.
- Я не поняла: ты, что мне приказываешь? - даже опешила она от такой наглости.
Глаза его вспыхнули как у кота, и он швырнул ее на постель. Она попыталась сопротивляться, но прочувствовала себя так, словно попала под пресс. Потом она махнула рукой, только констатируя, как с нее поочередно слетают джинсы и трусы. Очень быстро она осталась в одних носках.
"Это быстро кончится", - убеждала она себя. Не угадала. Старик любил ее сначала в классической позе, потом положил на бок, потом поставил на колени. Через некоторое время она полностью потеряла над собой контроль. Все поплыло перед глазами, сладкие конвульсии прокатились внутри. Она страстно желала, чтобы это продолжалось вечно. Старик обильно оросил ее и повалился рядом.
- Принеси пива, - потребовал он отдышавшись.
Она безропотно подчинилась.
- А еще будет? - с необычной для себя и своего положения робостью поинтересовалась она.
- Сейчас перекурю, и еще будет, - пообещал дед. - В койку.
Он опять запрокинул ее, и все повторилось, с той ли разницей, что Тамара отдавалась со всей внезапно пробудившейся страстью. Она рычала и выгибалась всем телом. Наслаждение давно перешло в ту область, когда стало настолько невыносимым, что Тамара забыла, кто она и где находится. Через некоторое время она обнаружила себя с застрявшей меж прутьями спинки головой и писающей словно девчонка.
- Нет, я в таком свинарнике ночевать не могу, - заявил Картазаев.
- Я тебя никуда не отпущу, - перебила она его. - Можешь оставаться у меня сколько захочешь.
Глава 3
С утра женщина летала как на крыльях. В кои годы занялась настоящей готовкой: накрутила котлет из чистого мяса. "Мой Вова не будет есть магазинных", - решила она. Она сама не заметила за собой, когда впервые подумала так. "Мой Вова". В одном она не сомневалась. Он весь ее, и она его никому не отдаст. Ее радостные чаяния прервал стук в дверь и вопли Гарри:
- Открывай! Заснула что ли?
Принесла нелегкая. Она откинула щеколду, от ударов уже почти вылетевшую из пазов, и спросила:
- Какой черт тебя принес?
Гарри, двухметровый верзила, обильный живот которого с трудом удерживает одна и та же никогда не стираемая майка, ухмыляется:
- Может и черт.
Рожа у него вечно масляная, изо рта несет всякой дрянью. Полное ощущение, что туда серут кошки. Да там же и дохнут.
- Убирайся. У меня нет больше денег, - устало говорит женщина.
Однако когда Тамара пытается закрыть дверь, Гарри силой распахивает ее и вваливается вовнутрь.
- Что же ты клиентов гонишь?
- Какой же ты клиент, если денег никогда не платишь, а все норовишь забесплатно урвать?
Гарри неожиданно бьет ее по лицу.
- Не разговаривай так со мной, стерва!
Ее откидывает на стол. Она поворачивает к нему пунцовое лицо и кричит:
- Я не позволю себя больше бить!
- Даже так? - Гарри удивляется, и чтобы сгладить удивление бьет женщину в другой раз, на этот раз кулаком.
Тамара опрокидывается вместе со столом, а когда встает, то в руке у нее чудом уцелевший графин.
- Ну, давай, чего встала? - вопит Гарри.
Стоит женщине размахнуться, как он хватает ее за руку и выдирает графин из пальцев. Отшвырнув Тамару на пол, бьет графин о стойку, оставляя в руке сверкающий острыми краями осколок.
- Справился да? Сильный? - хнычет она.
- Тома! Кто там? - внезапно раздается из подсобки.
- Так ты не одна! - закричал Гарри. - Шлюха! Эй ты, иди сюда.
Дверь открылась, и появился Картазаев.
- И не надо так орать, я и в первый раз все прекрасно слышал, - говорит он насмешливо, но стоило ему увидеть избитую женщину, как глаза его сжались в две точки.
- Вот ты на кого меня променяла! - изгаляется Гарри. - Эй, дедок, иди-ка сюда. Сейчас кишки тебе выпускать буду!
- Вова, не ходи! - кричит Тамара в ужасе. - Гарри, милый я тебе все отдам, только оставь нас в покое!
- Нас? Быстро же вы спелись, животные! - он отпихивает женщину, а когда поворачивается, Картазаев стоит вплотную к нему. Гарри чувствует небольшой дискомфорт, ведь секунду назад соперник находился по ту сторону стойки. Все это начинает злить его еще больше. Хотя куда уж больше? У него из-под носа уводит клушу, которую он имел, как хотел, брал у нее деньги, да еще жрал и пил сколько влезет.
Гарри два раза ударил наотмашь "розочкой". И не попал, хотя у него создалось полное ощущение, что соперник не двинулся с места.
- Ах, ты, сучонок! Ну, держись! - он машет оружием горизонтально полу, намереваясь рассечь противнику живот и вывалить кишки наружу.
Картазаев отшатнулся от пролетающей косы, на обратном пролете задержал ее одной рукой, а другой пару раз коротко саданул бандиту в бок. При этом два пальца были чуть выдвинуты из кулака. Сам удар назывался "клык". Гарри завопил как резаный, ребра его лопались как сухой хворост. Выбив у него "розочку" из рук, Картазаев развернул верзилу лицом к себе и пару раз дал от души, презрев все законы рукопашного боя и нанося удары наотмашь, по-деревенски, и норовя снести противнику мотающуюся из стороны в сторону голову. Когда бандит свалился, он выволок его за шкирку и выбросил за дверь словно мусор.
Потом вернулся и помог женщине подняться.
- Как ты? - когда он убирал спутанные волосы с ее лица, она целовала его руки.
- Ты меня не бросишь? - спросила она.
- Если ты не перестанешь водиться с подробными типами, то очень даже может быть, - серьезно ответил он.
- Ты слышала про Череп? - спросил Картазаев, когда они привели все в порядок.
- Я знаю всех местных, у нас нет с таким погонялом. Может, он у городских тусуется? Я могу узнать.
- Не надо. Сведи меня с нужными людьми, мне товар надо скинуть.
- Какой товар? Ты пойми меня правильно. Я спрашиваю не из простого любопытства. Если машины, то занимаются одни люди. Если барахло-другие.
- Порошок, - Картазаев уточнил. - Героин. Три кило.
Тамара посмотрела на него с суеверным испугом:
- Ты что? Знаешь, сколько это на черном рынке стоит?
- Знаю, - спокойно ответил Картазаев. - Так сведешь?
- Вовочка, зачем тебе это? Живи у меня, сколько хочешь. Я тебя любить буду. Еда и крыша есть. Зачем тебе связываться с этими людьми. У Ржавого дурью занимаются настоящие отморозки. Они убьют тебя, чтобы денег не платить, и меня убьют.
Она была всерьез напугана. Он успокаивающе погладил ее по щеке. Щека была теплая и мягкая.
- Все будет нормально, - успокоил он и осекся, потому что фраза была затертая от многочисленного применения и сама по себе ничего не значила. Случалось, что и люди гибли, которым он обещал полную безопасность. Может, действительно, плюнуть на все: на "Смерч", на задание? И на Серегина плюнуть. Мало ли, что он там ему обещал Череп найти? Всесилия захотелось? Ну, отдадут они Череп министру обороны, ну начнут наши танки быстрее ездить и людей начнут больше давить. Прибавит ли это кому-нибудь счастья? Особенно тем, из кого запчасти полезут?
Местечко здесь хорошее. Тихое. Море йодом пахнет. Женщина аппетитная как оладьи в сметане. Неожиданно для себя прошлой ночью он раззадорился до полного исступления, и единственное, что заставило его остановиться это то, что фонтан полностью иссяк, и в паху такая легкость образовалась, что казалось, что там уже ничего нет как у женщины. Горячая, одним словом, женщина.
- Ржавый живым не выпустит. Страшное про него рассказывают, - продолжала Тамара. - Ему любовница изменила с охранником, так он обоим косточки переломал все до единой.
Стоило ей упомянуть про переломанные кости, как перед взором Картазаева встала Гита-как живая. Улыбающаяся, веселая. Никогда не доверял бабам. Все мироощущение у них заключается в двух словосочетаниях: нравится, не нравится. Глядишь, вместе поехали бы, все бы по - другому вышло. Не сложила бы девка блондинистой своей головушки. И не пеняет ей в этом Картазаев, а винит себя. Знать, неправильно вел себя, поставил не так, что оттолкнул девку от себя.
- Ты сведи меня с торгашами, Тома, - повторяет он. - Все нормально будет.
И его гнетет, что у него нет никакой уверенности в своих собственных словам. Он подобен бомбе, влетевшей в дом. И сам может подорваться и разнести все вокруг. Даже без Черепа.
Подчиняясь его просьбе, Тамара переслала весточку в этот же день, но нужные люди пришли лишь через сутки. Один был явно из качков-мордоворот под центнер с жирным лицом. Второй - довольно отталкивающий тип с парализованной половиной лица. Создавалось ощущение, что правый глаз и щека "потекли" вниз. Тома успела шепнуть, что пожаловал сам Диего и его ангел-хранитель (вернее будет сказано, ангел смерти) по кличке Студебеккер. Встреча происходила в задней комнате с глухими стенами, специально приспособленной под такого рода встречи.
Студебеккер тщательно обыскал его.
- Пацаны, вы что, микрофоны ищете? Думаете, я из ментовки? - спросил Картазаев.
- Заткнись! - сказал Диего. - Говори, откуда ты взялся и зачем звал?
- Меня зовут Вольд. Это все, что вам надо знать обо мне. У меня есть героин. Три кило. Я хочу его вам продать.
- Откуда он у тебя? На базаре купил?
- Угадал. Только не здесь.
- А где?
- В…
- Нет, пацан совсем оборзел! - Студебеккер схватил Картазаева за ворот, и у Картазаева сложилось полное ощущение, что его приподняли лебедочным краном.
- Отпусти его! - Диего сделал вялый жест, и верзила подчинился. - Нам надо глянуть на качество, сам понимаешь.
- Конечно, понимаю. Но товар у меня не здесь. Что я дурак его здесь держать.
Диего ухмыльнулся. Когда улыбается лишь пол лица, а другая остается полностью безучастной, это выглядит зловеще.
- А ты считаешь умным, что вздумал обратиться к нам? - спросил Диего. - В случае чего, мы ж тебя по кусочку схарчим.
- Зачем пугать? Если не хотите, разбежимся и все.
- Если не хотим? - нахмурился Диего. - Неужели ту думаешь, что мы вот так встанем и уйдем, оставив тебе весь навар? Мы так просто не уходим, придурок. Понятно?
- А кто вам говорит, что вы просто так уйдете, - прикинулся простодушным Картазаев, это всегда срабатывало, сработало и сейчас. - Вы уйдете с высококлассным товаром.
- Сколько ты за него хочешь?
- Вот это деловой разговор!
- Мне наплевать на твой, как ты выразился, деловой разговор, мразь! - вскипел Диего. - Сколько ты хочешь за дурь?
- Тридцать тысяч баксов, - назвал Картазаев цену, которая, он знал, была в по-крайней мере в три раза ниже рыночной. - И это не последняя партия. Вы будете иметь такие раз в полтора-два месяца. За это я хочу остаться в этом кабаке, со временем выкупить его. Я уже старый, мне пора на покой.
- Ты знаешь, кому принадлежит бар? - поднял бровь Диего.
- Все кому-нибудь принадлежит, - пожал плечами Картазаев. - Я не собираюсь его разрушать или перестраивать. Просто все дела теперь пойдут через меня.
- Крутой малый! - ухмыльнулся Студебеккер, но Диего так глянул на него, что тот проглотил язык.
- Ты получишь десять тысяч, - сказал Диего.
- Тридцать, - уперся Картазаев.
- Пятнадцать. Это мое крайнее слово, а насчет бара я поговорю с Ржавым, - вставая, Диего с такой силой выдавил из-под себя стул, что он влепился в стену.
- Диего сам пожаловал? - не на шутку встревожился Гном, когда после окончания разговора с бандитами Картазаев связался с ним через зип. - Обычно он непосредственно на встречи не ездит. Для этого у него шестерки есть.
- А Диего не шестерка?
- Если бы у Ржавого существовал совет, Диего бы в него вошел. Таких доверенных людей у него человека три-четыре. Не больше. Что-то тут не чисто.
- С чем это может быть связано?
- Бандиты насторожились. Может так статься, что они узнали, что за Черепом идет охота, поэтому проверяют всех подозрительных типов народе тебя, что изъявили желание пополнить их ряды. Тебе бы попозже приехать.
- Как ликвидатором Нового Чернобыля?
- Типун тебе! Под началом Диего ходят человек десять-двенадцать настоящих отморозков. Главным помощником у него некий Артур. Говорят, экстрасенс. Людей насквозь видит. Артура бойся больше, чем отморозков. Он тебя враз расколет.
- Кстати, почему у Диего погоняло нерусское? Он что иностранец?
- Его настоящее имя Дмитрий. Дмитрий Викторович Вырезов. Если ты был бы местным, то знал бы эту фамилию. Его отец большой шишка в порту. Сынок тоже до недавнего времени там работал, из загранки не вылезал. Потом цивильная жизнь ему надоела. Власти захотелось. Теперь он Диего. У нас в Алге модно испанцами прикидываться.
- У тебя есть еще что-нибудь?
- В городе совершено очередное убийство женщины аналогичное убийству Нейланд. Изуродовали ее жутко. Опять ни одной целой кости.
- Скажи, а с мужчинами так же круто обходились в последнее время?
- Я про такое не слышал. Диего согласился на сделку?
- Согласился. Теперь мне нужно три килограмма героина. И желательно побыстрее.
- Это не проблема. Я свяжусь с местным УФСБ. Готовь мешок для бабок.
Дверь каморки распахнулась, пропуская запыхавшуюся Тамару.
- Ах, вот ты где!
- Музыку слушаю, - не стушевался Картазаев, легким щелчком поменяв скрипучие меха Гнома на новоорлеанский духовой оркестр.
Чего греха таить: оркестр звучал лучше. Женщина присела рядом с ним, стала ластиться.
- Тебе со мной хорошо? - спросила она.
- Если не будешь приставать с глупыми вопросами, то да.
- Я не буду. Я любить тебя буду. Я родить могу, я ведь еще молодая.
Картазаев порывисто встал. Она даже испугалась.
- Ты не подумай. Я без претензий. Мне от тебя ничего не нужно. Алиментов и так далее. Я сама в случае чего все обеспечу. У меня и на черный день припрятано.
- Дура-баба, говоришь про деньги незнакомым людям! - попенял Картазаев.
- Все по-твоему будет, скажешь, я аборт сделаю.
- Да ты че, беременная что ли? Больно скоро, мы вчера только переспали, - возмутился Картазаев.
- Да это я так, бабьи мечты свои рассказала, - грустно сказала Тамара. - Дура я, да?
- Ты свои причитания брось. Мне обедать пора, иди готовь.
- А у меня все готово, - она заторопилась и выскочила из подсобки.
Картазаев молча посмотрел ей вслед. Не было у него любви к этой женщине. Да и не могло быть. Он всегда ставил во главу угла работу. Гита, когда писала свои дурацкие три причины, тоже имело в виду эту его особенность. Он как оловянный солдатик, привык выполнять задание. Тут даже не уместно сочетание: любой ценой. Что значит любой ценой? Задание надо выполнить до конца и в срок, а все остальное словоблудие не привыкших к тяжелой грязной работе лентяев и трусов.
Да, он признавал, что поведение его по отношению к этой женщине не совсем этично. Но он и не говорил никогда, что любит ее. Тело его хотело ее, и еще как хотело. Стоило ей разлечься на раскиданной постели, чуть развалив в стороны торчащие груди, как у него трещали штаны. Это не подделаешь. Это настоящее. Любовь? Не смешите.
С другой стороны, Тамара была хозяйкой бандитского притона, в котором крутились наркота, оружие и люди, которых и людьми назвать нельзя и желательно содержать в клетках. Как бы повела себя она, узнай, что он работает на правительство? Скорее всего, не была бы столь благостной, сдала бы его со всеми потрохами. Женщины по натуре своей злопамятны и беспощадны. К этому их привела извечная забота о сохранении потомства. Они гораздо более жестоки, чем мужчины. И более живучи.
- Ты меня любишь? - повторила вопрос Тамара, мельком заглянув в кладовку.
Он только скривился. Среди его грехов не будет греха, что он ей врал.